Проблема критерия общественного прогресса

Сохраняет ли в сложившейся ситуации какой-то смысл идея прогресса? Мы не сможем ответить на этот вопрос, не поставив развитие техники и экономики, а также и развитие общества в целом, в связь с «человеческим» развитием. От философии требуется осмысление генезиса, тенденций и путей преодоления кризиса именно в связи с развитием человека,
а не только на основе технико-технологических решений, таких как ресурсосберегающие технологии, замкнутые производственные циклы и т. д.

Проблема пределов технико-экономического прогресса и перевода его в русло развития человека разрабатывалась в прошлом веке теоретиками Римского клуба. Эта проблема, подчеркивал его основатель А. Печчеи, может быть разрешена лишь средствами культуры. Западная цивилизация «не только не желает считаться с реальными возможностями жизнеобеспечения на планете, но и бездумно расточает ее ресурсы, не обеспечи
вая при этом полного и разумного использования человеческих воз
можностей».

Общественный прогресс, по-видимому, может быть бесконечным, если теоретическая и практическая установка на количественный рост будет заменена установкой на качественное изменение человека. В центре всех оценок общества и его прогресса должен быть человек и его развитие, понимаемое как развертывание его физических и духовных потенций. Основой этого развития являются потребности, поскольку именно они выступают исходным импульсом активности человека и — в этом смысле — всеобщим основанием человеческого бытия. Поэтому общество тем совершеннее, чем более благоприятны в нем условия удовлетворения и развития человеческих потребностей. С учетом этого может быть обоснован
и объективный критерий прогресса.

В литературе высказываются различные суждения относительно взаимосвязи таких понятий, как «сущность» и «критерий». По-видимому, справедливо утверждение, что не всякий сущностный признак может претендовать на роль критерия. Этот признак в то же время должен быть
и достаточно определенным, наглядным, операциональным. Критерий есть не что иное, как наиболее характерный и «измеримый» признак, на основании которого можно судить о сущности. Такой критерий как раз и может быть выработан в рамках теории человеческих потребностей.

Рассмотренные выше проявления многоаспектного кризиса «техногенной» цивилизации, по оценкам ряда западных глобалистов (Р. Атфилд,
Х. Ролстон, У. Сперри, В. Хесле, Р. Хиггинс), являются следствиями ориентации на неадекватные жизненные ценности, которые в свою очередь детерминированы сложившейся в современном обществе ущербной системой индивидуальных потребностей. Поэтому формирование психологически и экологически приемлемых потребностей предстает ныне как новый этап их эволюции и как индикатор социального прогресса. Благодаря работам А. Печчеи, Д. Медоуза, Э. фон Вайцзеккера, Н. Н. Моисеева и некоторых других западных и отечественных мыслителей идеи рационального регулирования динамики потребностей и потребления становятся все более популярными. На конференции ООН по окружающей среде и развитию в Рио-де-Жанейро (1992 г.) в докладе Г.-Х. Брундтланд категория «потребности» была названа ключевой исходной категорией концепции устойчивого развития общества.

В основе представлений, способных выступить основанием теории общественного прогресса, находится объективность человеческих потребностей и иерархичность их системы. Эта система обусловлена биологической, психологической, социальной организацией индивида и не зависит от его сознания. Это — функциональный инвариант: каждый должен удовлетворять потребности, объективно присущие его организму. Кто-то предпочитает смирновскую водку фруктовому соку, но это не значит, что она полезнее для организма. Можно произвести медико-биологическую экспертизу и убедиться: он так устроен, что сок для него полезнее. Подобная оценка выявляет объективную ценность предмета для определенного субъекта. Оптимизация потребностей предстает в этом свете как существенный признак общественного прогресса, если мы исходим из того, что она определяется социальными условиями.

Выше говорилось, что прогресс производительных сил до сих пор осуществлялся за счет ограничения уровня удовлетворения потребностей целых общественных классов, порождая антагонистические противоречия в обществе. Создание технико-экономических условий для оптимального удовлетворения индивидуальных потребностей всей массы населения порождает объективные предпосылки перехода к новому этапу общественного развития, где оно утрачивает антагонистически противоречивый характер. С достижением обществом этого «критического» рубежа индустриальной зрелости возникают общественные условия для осуществления социального равенства, коренным образом отличающегося от первобытного. Социальное равенство становится равенством общественных возможностей развития личности и прежде всего — удовлетворения и развития
ее потребностей. Такое равенство — показатель прогрессивности
общества.

Однако помимо технико-экономических и социальных предпосылок развития человека оптимизация потребностей требует выработки также
и новых ценностных ориентаций индивидов и общества в целом. Дело
в том, что индивид, в отличие от животного, может свободно ранжировать свои потребности в процессе их удовлетворения, и нередко понимаемое определенным образом «качество жизни» предпочитается самой жизни, — человек скорее погибнет, нежели откажется от своих потребностей, приобретенных им в процессе личностного развития. Несомненно, что способ такого ранжирования является функцией культуры как социального феномена: для каждого общества типичны свои способы ранжирования потребностей, и в той мере, в какой преобладающий способ этого ранжирования обеспечивает развитие личности, он тоже выступает показателем прогрессивности общества.

Нередко среди философствующих публицистов, ученых и даже профессиональных философов раздаются голоса, что общество не может
и не должно брать на себя задачу формирования личностных качеств человека, чтобы не нанести ущерб человеческой природе. По этому поводу можно сказать лишь, что независимо от сознательных намерений общество веками и даже тысячелетиями формирует эти качества. Чем же оно повредит человеку, если осознает свои возможности в этом отношении и будет целенаправленно создавать условия, наиболее благоприятные для человеческого развития, вместо того чтобы убивать человеческое в человеке,
как это происходит (тоже тысячелетиями) в силу «проклятого невежества»
и неумения понять, что именно нужно человеку для его физического и психического здоровья, а то и по корыстному намерению тех, кто преследует интересы, несовместимые с подлинным гуманизмом?

Общество, сознательно изменяя содержание деятельности своих членов и социальные формы ее осуществления, может эффективно влиять
на динамику их потребностей. Вопрос заключается лишь в том, содействует ли это влияние оптимизации потребностей индивидов. Именно возрастание способности общества содействовать развитию и оптимизации системы индивидуальных потребностей можно рассматривать как важнейший объективный критерий общественного прогресса. Поэтому проблема такого критерия тесно смыкается с вопросом о критериях оптимизации потребностей индивидов.

Общество является тем более развитым и прогрессивным, чем точнее потребности его членов соответствуют критериям рациональности и разумности. Латинское ratio в переводе на русский язык есть разум, но, если учесть философскую традицию, связывающую разум с идеей, с оценкой действительности с точки зрения ее совершенства, позволяющей «схватить» жизнь в ее полноте и целостности (И. Кант, Г. Гегель), а рациональность — с ограниченной целесообразностью (М. Вебер), то «рациональность» и «разумность» представляются нетождественными: они различаются в смысловых оттенках. «Рационально» то, что целесообразно; «разумное» может иметь тот же смысл, но может обозначать соответствие тем или иным идеалам.

Развитие материальных и духовных потребностей в силу особенностей их генезиса и динамики не может подвергаться рационализации на основании одного и того же критерия. Рационализации как разумному ограничению подлежит рост материальных потребностей, в то время как развитие духовных потребностей обладает такими достоинствами, как безграничность и универсальность. Каждая духовная потребность в отдельности тоже, естественно, возрастает по мере ее удовлетворения, но мера роста духовных потребностей представляется неопределенной (по-видимому, они все могут возрастать безгранично) и не подлежащей специальному регулированию.

Таким образом, оценка с точки зрения рациональности приложима лишь к фундаментальным потребностям, удовлетворяемым продуктами материального производства. Каждая из них имеет как оптимальную
меру своего удовлетворения, так и отчетливые пределы насыщения.
Относительно первичных (биогенных) потребностей индивида вопрос
об их рациональности решается достаточно просто: их удовлетворение,
как и их динамика должны сообразовываться с нормами, обусловленными структурой организма и условиями его существования. Надо, к примеру, чтобы удовлетворение пищевой потребности соответствовало научно обоснованным медицинским нормам, — тогда оно будет способствовать сохранению жизни и здоровья индивида. Это относится ко всем потребностям вещественно-энергетического взаимодействия индивида с окружающей средой — в пище, тепло-, газо- и водообмене, физическом движении, отдыхе, сне, физической безопасности, т. е. сохранении анатомического строения тела, физиологических функций органов и организма в целом.

Однако проблема рационализации материальных потребностей осложняется тем, что в современном «цивилизованном» обществе материальное потребление характеризуется избыточным разнообразием предметов, и это придает ему характер «престижно-статусного» потребления. Удовлетворение одними и теми же предметами и биогенных, и престижно-статусных потребностей стало той «гремучей смесью», которая буквально «взрывает» нашу планету, поскольку такая «смесь» инициирует эскалацию материального производства.

Это обстоятельство требует согласования материального потребления с критериями, которые прямо не связаны с существованием отдельного индивида. Такие критерии вытекают из необходимости сохранения
инвариантов в системе «общество — природа». Другими словами, сегодня,
как никогда раньше, обострилась необходимость согласования уровней, форм и средств удовлетворения всех фундаментальных, т. е. биогенных
и престижно-статусных, потребностей с экологическим критерием.

Отсюда следует, что критерий рациональности потребностей человека является многомерным: он включает в себя соответствие их удовлетворения целям самосохранения и индивида, и общества, и человечества.
При этом общие потребности выживания человечества превалируют
над потребностями индивида, и соответствие удовлетворения и роста потребностей индивида этим потребностям является — в указанном смысле — высшим критерием их рациональности. Так, «в идеале» любой акт удовлетворения потребностей материальными средствами должен быть подвергнут экологической «экспертизе».

Рационализация потребностей выступает важнейшей предпосылкой
их оптимизации, однако последняя представляет собой движение к разумным потребностям. Понятие «разумность» по отношению к потребностям включает в себя аксиологический аспект, которого лишено понятие «рациональность». Все критерии рациональности характеризуют лишь количественную меру, объем, рост удовлетворяемых потребностей, их соответствие тем или иным ситуативным пределам и ограниченным, «частным» целям индивида, общества, человечества. В отличие от этого, развитие потребностей всегда есть не что иное, как переструктурирование их системы и включение в нее потребностей более высоких уровней. Если
рациональность выступает как характеристика отдельной потребности,
то разумность — это признак целостной системы потребностей.

Понятие разумности, выражая оценку достигнутого уровня развития системы потребностей субъекта, в то же время обозначает факт безграничности структурного усложнения (универсализации) этой системы. Разумность потребностей — это их интегративное качество, соответствие
их системы идеалам собственно человеческого, личностного развития. Здесь системообразующим фактором и принципом оптимизации системы потребностей выступает такой аксиологический феномен, как соответствие ее высшим духовным ценностям.

Как известно, гуманистическая философия выдвинула идеал духовно развитой личности, способной к социальному творчеству. А это значит, что разумна такая система потребностей человека, которая заключает в себе потенциал безграничного и всестороннего развития личности. Следовательно, наиболее общим, «системным» признаком разумности потребностей личности выступает мера структурного «богатства» и функционального многообразия их системы, а наиболее адекватным понятием для характеристики «подлинно» разумных потребностей является понятие «универсальность». Именно ограниченные и универсальные потребности соотносятся как неразумные и разумные. Универсальность потребностей —
это мера их разумности, их «человекотворческое» качество, их гуманистический потенциал.

Концепция иерархичности потребностей позволяет утверждать,
что «ядро» всей системы разумных потребностей человека составляет
потребность в творческом труде. Потребность в творческом труде —
это вершина «пирамиды» человеческих потребностей, самый мощный двигатель всестороннего развития человеческой природы. Именно такая «вершинность» духовно-творческих потребностей делает их высшим критерием разумности потребностей субъекта.

Из сказанного следует, что судить о прогрессивности того или иного общества можно лишь по такому показателю, как степень распространения в этом обществе высших духовных потребностей и прежде всего — потребностей в творческой деятельности. Общество развивается по пути прогресса, если оно создает все более благоприятные условия для оптимизации потребностей индивидов, для формирования у них системы разумных потребностей, для все большей универсализации этой системы вплоть
до появления потребности в творчестве.

Мы уже видели, что такие потребности «противопоказаны» обществу, в котором человек служит производству прибыли и «вещному» потреблению. Здесь существует невидимый барьер на пути развития сущностных сил человека — интересов, способностей и потребностей, — поскольку доминируют производительность, «серийность», стереотипное тиражирование вещей. Общество подобного типа функционирует в «автоматическом» режиме расширенного воспроизводства одних и тех же потребностей по схеме «потребности — производство — удовлетворение и воспроизводство потребностей».

Развитие общества подчиняется возвышению потребностей личности
в том случае, когда труд становится мерой достоинства человека, а деятельность, насыщенная творческим содержанием, входит в число общественных приоритетов и выступает оптимальным способом самоутверждения индивида. Само устройство социума, система воспитания личности
и стимулирования труда должны побуждать людей к творческому самовыражению, а тем самым и к самосозиданию, к развитию собственной человеческой сущности. Тогда самоутверждение личности становится результатом ее самореализации, объективирования ее сущности и внутренних потенций. В таком обществе начинает интенсивно «работать» социальный механизм развития способностей и потребностей личности: общество функционирует по схеме «потребности — производство — удовлетворение и возвышение потребностей».

Именно такое общество развивается по пути прогресса, ибо его развитие соответствует критерию оптимизации потребностей. Что же касается уровня развития производительных сил, то это, конечно, не критерий
прогресса, но характеристика потенциала прогрессивного развития; так
же, как мощность мотора — показатель потенциальной скороходности автомобиля. Общество может быть более прогрессивным и при относительно низком уровне развития производительных сил.