Спиритизм и прогресс человечества

Спиритизм, несомненно, наиболее важное дело на свете и заслуживает того, чтобы ему уделили время. При этом людей следует порицать только за то, что они пренебрегают им, но отнюдь не за то, что подходят к нему с осторожностью. Я повторил бы здесь от собственного имени слова Теккерея. Он сказал одному оппоненту: «То, что Вы говорите, совершенно естественно, но если бы Вы видели то же, что довелось видеть мне, Вам бы пришлось изменить своё мнение». Нам следует приноравливать свои теории к фактам. Мы же до сей поры приноравливали факты к своим теориям. Если Вы пока ещё не среди наших сторонников, то это и совершенно правильно с Вашей стороны. Чтобы понять это учение, Вам нужно время. Мне самому на то понадобилось много лет. Сейчас же для меня нет ничего важнее этого, потому что я знаю, что здесь истина. Ведь знать ─ не то же, что верить. Спиритизм неисчерпаем. Это понимаешь, когда начинаешь его постигать. В нём десятки разных, достойных изучения областей. Когда вещи эти коснутся лично Вас, тогда только Вы и сможете понять и оценить всю их силу.

Я много выступаю с лекциями. Но у меня никогда нет желания обратить аудиторию в свою веру. Я вообще не склонен питать доверие к подобным внезапным обращениям. Всё это мелко и поверхностно. Я стремлюсь единственно к тому, чтобы представить людям дело с наибольшей ясностью. Я просто говорю им всю правду, как она есть, и объясняю им, почему мы знаем, что это правда. На этом моя задача, собственно, и исполнена. Люди могут после этого принять предложенное мною или его отвергнуть. Если они мудры, то они непременно исследуют пути, мною указанные. Если же мудрость им не свойственна, то они просто упустят свой шанс. Я не хочу оказывать на них никакого давления или обязательно превращать их в своих сторонников. Это, в конце концов, их дело, а не моё. Как тонко подметил Лабрюйер: «Нужно стремиться лишь к тому, чтобы мыслить и говорить согласно истине, без всякого желания привить наши вкусы и убеждения другим: предприятие сие и без того грандиозно».

Наука постепенно выметает из мира застарелую паутину предрассудков и суеверий. Мир походил до этого на старый, запылённый чердак, но вот хлынули солнечные лучи, и заполнили весь его светом: рассеянная в воздухе пыль начала при этом оседать на пол. И всё же, что касается до науки и учёных, я могу сказать только одно: именно научное мышление лежит в основании всего нашего материализма. Как велика могла бы быть наука, если бы осознала собственную ограниченность! Показателен сам по себе факт, что многие учёные мужи, когда оказываются затронуты их симпатии и предрассудки, демонстрируют самое смехотворное пренебрежение ко всем собственным принципам. Между тем, среди принципов науки нет другого более непререкаемого, как тот, что всякий вопрос должен быть всесторонне рассмотрен прежде, чем его можно будет признать несостоятельным. На примере беспроводной связи или летательных аппаратов тяжелее воздуха мы могли в последние годы наблюдать в суждениях учёных самые неприличные несообразности. Опаснее всего заявлять а priori*, что какая-то вещь совершенно невозможна. И тем не менее это ошибка, в которую впал чуть ли не каждый критик, выступающий от лица науки. Такие учёные пользовались авторитетом, который они заслуженно приобрели в освоенной ими специальности, для того, чтобы подорвать доверие к области, в каковой они ничего не смыслят. Сам по себе факт, что человек был крупным авторитетом в физиологии или физике, никоим образом не делает его авторитетом также и в области психической науки.

* a priori ─ заранее, не зная дела, предубеждённо (лат.).

В мире науки полным-полно глупцов и разных болванов, лишь тормозящих мировой прогресс. Они признаются в том, что ничего по данному поводу не читали, и я уверен, также ничего не видали. И тем не менее они используют положение и имя, приобретённые ими в других материях, для того, чтобы дискредитировать множество людей, которые, как бы к ним ни относиться, несомненно, весьма серьёзны и вдумчивы.

Наука очень помогла нам в создании комфорта, но ещё вопрос, отвечает ли комфорт этот нашим действительным задачам в этой жизни. Несомненно то, что обыкновенно он был нашим бедствием, потому что этот комфорт назвался «прогрессом», и тем у нас создалось впечатление, будто мы действительно движемся вперёд, «прогрессируем», тогда как на самом деле мы не только топчемся на месте, но и неуклонно сползаем назад.

На это, разумеется, могут возразить: «А беспроволочный телеграф? А сигнал С.О.С. на море? Разве они не служат благу человечества?» Я целиком согласен, порой всё это оказывается и впрямь очень удачно. Я ценю, например, свою настольную электрическую лампу, а она ведь продукт науки. Наука даёт нам, как я уже сказал, комфорт, а подчас и безопасность. И тем не менее я не склонен превозносить её и её дары, потому что она затемняет и искажает самое для нас жизненно важное, именно ─ цель нашей жизни и задачи в ней. Мы были помещены на этой планете не за тем, чтобы ездить на автомобиле со скоростью 50 миль в час, или чтобы перелетать Атлантику на самолёте, или посылать в другой конец Земли сообщения по проводам или без оных. Всё это украшения и удобства нашей жизни, но не более того. Однако наши учёные настолько приковали наше внимание к этим украшениям, что мы, хлопоча с ними, забыли за этим занятием главную цель, ради которой мы здесь.

Не то важно, с какой скоростью вы едете, но цель вашего путешествия. Не то важно, посредством каких технических ухищрений вы посылаете своё сообщение на расстояние, а то, сколь значимо само ваше сообщение. И тогда выясняется, что этот так называемый «прогресс» на каждом шагу оказывается нашим бедствием, и всё же до тех пор, пока мы пользуемся словом, мы будем путать этот мнимый прогресс с реальным прогрессом и воображать при этом, будто заняты тем, ради чего Бог послал нас в сей мир, а посланы мы сюда были за тем, чтобы готовиться к следующей фазе жизни. Есть подготовка ума, а есть подготовка духа, и мы пренебрегаем обеими. Стать на старости лет лучше и добрее, изжить в себе эгоизм, расширить свой умственный кругозор, сделаться сердечнее и терпимее ─ вот зачем мы здесь находимся, вот каковы наши задачи в жизни. Наш мир, вся наша планета ─ это фабрика душ, но она пока что выпускает скверную продукцию.

Несомненно, прежде мир человеческий был более жесток, чем сейчас, но ведь никогда у него не было и таких преимуществ, как у нас, и всё же никогда ранее столько образованности, знания и так называемой «цивилизации» не превращалось во зло. Мы научились строить воздушные корабли. И мы пользуемся ими, чтобы бомбить города. Мы научились плавать под водой. И это умение пригодно нам лишь на то, чтобы убивать моряков и топить корабли. С помощью химии мы приобрели власть над материей. И мы пользуемся ею, чтобы изготавливать взрывчатые вещества и отравляющие газы. Наше положение всё ухудшается. В настоящее время каждая нация на Земле строит тайные замыслы о том, как ей лучше всего отравить и извести другие народы. Разве Бог для этого сотворил нашу планету, и насколько вероятно, что Он позволит миру и далее итти в тартарары?

Наибольшая опасность для человека или нации наступает тогда, когда интеллектуальная сторона оказывается более развитой, нежели духовная. А разве не таково положение в сегодняшнем мире? Наши духовные проводники говорят о том, что все чаши вышнего терпения переполнены. Есть война, голод, мор, землетрясения, наводнения и иные напасти, но всё завершится в мире, в неописуемой радости и красоте.

Я получил указание распространять послание всюду, где, на мой взгляд, есть уши, чтобы услышать. Наши наставники желают, чтобы человеческая раса постепенно поняла реальное положение вещей, с тем чтобы избежать потрясения или паники. Я лишь один из многих, кто призваны нести людям благую весть.

Ситуация теперь достигла апогея. Самая идея прогресса была извращена, материализирована. Она связана с тем, чтобы быстро ездить, быстро передавать информацию, строить новые машины и механизмы. Всё это лишь ублажение самого заурядного честолюбия. Подлинный же прогресс ─ это прогресс духовный. Человечество уделяет ему внимание только на словах, а на деле бежит ложною дорогой материального знания. Даже в области психических исследований, существует особая порода психических изыскателей, совершенно не способных воспринять самое очевидное. Они злоупотребляют своими умственными задатками, силясь найти окольный путь, в то время как перед ними лежит самая прямая и свободная дорога, по которой они никак не желают итти. Когда человеческая раса начнёт наконец своё продвижение в это новое для неё царство,* данные интеллектуалы составят её абсолютный тыл.

* «Царство Божие», которое, как сказано, Великим Учителем, обретается лишь «внутри нас».(Й.Р.)

Высший Разум признаёт, что среди всей апатии, охватившей человечество, немало также честного сомнения, переросшего допотопные религии и имеющего право на более свежие свидетельства, а не на те только, что были даны человечеству в античности. И вот свежие свидетельства эти были явлены нам, и они сделали жизнь после смерти столь же ясной и ослепительной, как ясно и ослепительно лишь солнце на небесах. И это-то свидетельство было высмеяно учёными, осуждено Церковью, сделано предметом насмешек для прессы и с презрением отброшено в сторону. Это было последним и крупнейшим промахом человечества. Положение сделалось безнадёжным. Ситуация вышла из-под контроля. После того, как дар небес был отвергнут возникла нужда в самых крутых мерах. И гром грянул. Десять миллионов юношей полегли на поле брани, а двадцать миллионов других оказались искалеченными. Это было первое грозное предупреждение Бога человечеству.* Но и оно было оставлено без внимания. Всё тот же тупой материализм как и ранее возобладал. Тем не менее снова человечеству были предоставлены годы на то, чтобы одуматься, но до сих пор никаких перемен ни в чём не оказалось видно. Напротив того, к старым порокам нации добавили вороха новых, а всякий порок ведь необходимо требует своего искупления. И вот Россия стала выгребной ямой.** Германия и не думала раскаиваться в своём поистине чудовищном материализме, ставшем первопричиной войны. Испания и Италия погрузились во мрак атеизма и предрассудка. Франция осталась без религиозного идеала. Англия оказалась во власти смятения и путаницы, переполненная твердолобыми сектами, напрочь лишёнными силы и мысли. Америка злоупотребила предоставленными ей прекрасными возможностями, и вместо того, чтобы стать младшей и любящей сестрой истерзанной Европе, затормозила в ней всякое экономическое восстановление, требуя денег; она обесчестила подпись собственного президента и отказалась присоединиться к лиге Мира, в которой сосредоточилась тогда вся надежда на будущее и выживание человечества. Все, таким образом, прегрешили, но некоторые больше других, и кара всем будет отмерена в точной пропорции.

* Напомним древнее изречение: кого Бог хочет наказать, того Он лишает разума. И разума оказались лишены Германия, Россия, а вслед за ними и вся Европа, ибо то, что творилось в Европе и России с 1914 года, весь этот кровожадный апофеоз глупости, можно объяснить только массовым ослеплением и помешательством. (Й.Р.)

** Мы надеемся, читатель понимает, что наш автор имеет в виду. Конан-Дойль в отличие от Бернарда Шоу, Герберта Уэллса, Ромена Роллана и прочих западных писателей, никогда не строил себе иллюзий на счёт того, что творилось в России. (Й.Р.)

И кара сия грядёт. Вот в точности слова, которые меня просили передать Вам:

«Мы не хотим, чтобы люди пугались, но чтобы они начали меняться, развиваясь по более духовной линии. Мы не собираемся докучать людям, мы стремимся лишь подготовить их, пока ещё не поздно. Мир не может продолжать жить той жизнью, какой жил ранее. Иначе он разрушит сам себя. И прежде всего мы должны развеять тёмную тучу теологии, зависшую между человечеством и Богом.

Скоро придёт день, когда вся истина станет явна, и все эти извращённые Церкви будут сметены с лица земли вместе со своими жестокими доктринами и карикатурами на Бога, каковые оне распространяют. Любовь! ─ это и всё, что требуется. Какое значение, во что вы верите, если только вы сами добры, кротки и бескорыстны, как Христос был кроток, добр и бескорыстен в давние времена?

Откройте людям всю правду о смерти. Бог желает, чтобы они её знали. Именно потому Он и позволяет нам общаться с вами. Смерти нет. Это то же самое, как если бы вы просто перешли в другую комнату. Вы оказываетесь не в состоянии поверить в то, что вы уже умерли. И мы тоже не могли в это поверить. Скажите людям всю правду! О, насколько же она важнее всего, о чём вы говорите между собою. Если бы ваши газеты ─ хотя одну неделю ─ уделили столько внимания психическим темам, сколько посвящают его футболу, то правда о жизни после смерти стала бы известна всем».

Вот, что мне было велено передать Вам. Распространяйте эту весть повсюду, где могут быть души, способные воспринять её. Говорите им: «Покайтесь! Переделайтесь! Настало время».

1925г.

Артур Конан-Дойль

СТРАНА ТУМАНОВ

(фрагмент из романа)

Наши герои ещё не закончили чаепитие, когда доложили о прибытии преподобного Чарльза Мейсона. Ничто так не сближает людей, как духовные искания, поэтому неудивительно, что Рокстон и Мелоун, лишь однажды видевшие этого человека, мгновенно почувствовали к нему симпатию, какой не ипытывали к людям, знакомым им на протяжении многих лет. Подобное родство душ ─ неотъемлемая часть таких сообществ. Когда в дверях показалась долговязая и неуклюжая фигура священника ─ лицо озарено доброй улыбкой, ясным светом лучатся глаза, ─ им показалось, что вошёл близкий друг. Мейсон сердечно приветствовал собравшихся.

─ Всё в трудах да в заботах! ─ воскликнул он, пожимая каждому руку. ─ Надеюсь, новые впечатления не будут столь ужасны, как то, что нам пришлось испытать в прошлый раз.

─ Клянусь Богом, ─ ответил Рокстон, ─ с тех пор я не устаю восхищаться вами, отец мой!

─ Да что же такое он совершил? ─ с любопытством спросила миссис Мейли.

─ Что вы, что вы! ─ воскликнул Мейсон. ─ Просто я в меру своих скромных сил попытался направить на путь истинный заблудшую душу. И хватит об этом! Хотя именно ради подобных дел мы еженедельно собираемся в доме наших милых хозяев. Ведь сам мистер Мейли научил меня этому мастерству.

─ Что ж, у нас большой опыт по сей части, ─ отозвался Мейли. ─ И вы, Мейсон, играете здесь не последнюю роль.

─ Но я никак не пойму главного! ─ прервал их Мелоун. ─ Прошу вас, просветите меня на этот счёт! Допустим, я соглашусь с вашей гипотезой о том, что мы окружены вполне материальными духами, привязанными к земле, которые не могут понять, куда они попали и что с ними происходит. Я правильно излагаю вашу теорию?

Супруги Мейли кивнули в знак согласия.

─ Но у них есть умершие родственники или друзья, которые, возможно, иначе ощущают себя на том свете и осведомлены о печальной участи своих собратьев. Им открыта истина. Не кажется ли вам, что они могут помочь этим несчастным намного лучше, чем мы?

─ Вполне уместный вопрос, ─ сказал Мейли. ─ Конечно же, мы задавали его духам и теперь знаем ответ. Дело в том, что они буквально привязаны к земле, ибо слишком плотны и тяжелы для того, чтобы подняться вверх. Остальные же, вероятнее всего, находятся в духовной сфере, очень далеко от них. Наши подопечные объясняют, что они намного ближе к нам. К тому же нас они хорошо знают, а тех, что наверху, ─ нет. Поэтому именно нам сподручнее установить с ними контакт.

─ Как-то нам явилась такая милая и несчастная тёмная душа...

─ Моя жена любит всех и вся, ─ пояснил Мейли. ─ Она готова беседовать даже с несчастным заблудшим дьяволом.

─ Конечно же, они заслуживают жалости и любви! ─ воскликнула прелестная дама. ─ Неделя за неделей мы заботились о бедняжке, ─ а его действительно вызвали из самого глухого уголка, ─ и однажды он в восторге вскричал: «Матушка явилась! Моя матушка здесь!» Мы, естественно, спросили его, почему она не приходила раньше. ─ «Как же она могла прийти, ─ ответил он, ─ если я находился в такой тьме, что она не в состоянии была меня разглядеть!»

─ Всё это хорошо, ─ сказал Мелоун, ─ но, насколько я понимаю вашу идею, за всем следит некий высший дух, направник или надзиратель, который и приводит страдальца к вам. Если он осведомлён о существовании такового, то есть все основания полагать, что и в более высоких духовных сферах могут знать о нём.

─ Нет, ─ ответил Мейли, ─ это миссия, выполнение которой доверено лишь ему. Приведу случай, иллюстрирующий, насколько одна сфера отделена от другой. Однажды нас посетила некая заблудшая душа. Наши привычные визитёры даже не подозревали, что она находится среди них, пока мы не привлекли их внимание к ней. А когда мы спросили у заблудшей души, не видит ли она, что окружена подобными ей, то услыхали в ответ: «Я вижу свет и больше ничего».

Беседу прервал приход мистера Джона Тербейна, носильщика с вокзала Виктория, полноватого человека с бледным и печальным лицом. Он был чисто выбрит и одет в цивильное платье, так что кроме мечтательных и задумчивых глаз ничто не выдавало в нём необычайного предназначения.

─ Ну что, готова запись? ─ первым делом осведомился он.

Миссис Мейли с улыбкой протянула ему конверт.

─ Мы давно её подготовили, можете на досуге прочесть. Видите ли, ─ объяснила она, ─ бедный мистер Тербейн впадает в транс и поэтому не имеет ни малейшего представления о том, какие с его помощью вершатся дела, поэтому после каждого сеанса мы с мужем составляем отчёт ─ специально для него.

─ И каждый раз я не устаю удивляться, ─ сказал Тербейн.

─ Я полагаю, и гордиться, ─ добавил Мейсон.

─ Ну, на этот счёт ничего не могу сказать, ─ застенчиво проговорил Тербейн. ─ Не думаю, что инструменту следует гордиться тем, что он попал в руки опытного мастера. Это скорее большая честь для меня.

─ Милый, добрый Тербейн, ─ сказал Мейли, с нежностью кладя ему руку на плечо. ─ Чем лучше медиум, тем он щедрее душой, ─ так говорит мне опыт общения с людьми. Главное в медиуме ─ отдавать себя без остатка другим, а это несовместимо с эгоизмом. Но давайте начинать, иначе мистер Чанг на нас рассердится.

─ Кто это? ─ спросил Мелоун.

─ О, вы скоро с ним познакомитесь. Нам не обязательно оставаться за столом, вполне можно расположиться у камина. Давайте приглушим свет, вот так. Устраивайтесь поудобнее. Тербейн, вы можете откинуться на подушки.

Медиум, сидевший в углу дивана, тут же впал в дрёму. Мейли и Мелоун держали наготове ручку и блокнот, ожидая дальнейших событий.

И они не заставили себя ждать. Неожиданно Тербейн сел, но это был уже не прежний Тербейн, а новая, властная личность, обладающая живым умом. Его лицо также преобразилось: на губах заиграла загадочная улыбка, глаза стали раскосыми и удлинёнными, все черты ─ более выразительными. Руки он втянул в рукава своего синего пиджака.

─ Добрый вечер, ─ теперь он говорил решительно, короткими отрывистыми фразами. ─ Новые лица! Кто же они?

─ Добрый вечер, Чанг, ─ ответил хозяин дома. ─ С мистером Мейсоном вы уже знакомы, это ─ мистер Мелоун, изучающий спиритизм. А вот ─ лорд Рокстон, который оказал мне сегодня неоценимую услугу.

Каждое новое имя Тербейн приветствовал плавным жестом, как это принято на Востоке, прикладывая руку ко лбу, а затем с поклоном опуская её вниз. Его манера держаться была исполнена достоинства и разительно отличалась от поведения незаметного маленького человечка, который сидел в комнате минуту назад.

─ Лорд Рокстон, ─ повторил он. ─ Английский милорд! Я знал один лорд ... Лорд Макарт... Нет, не могу выговаривать... Увы! Тогда я называл его «чужеземный дьявол». Чанг много видеть на своём веку.

─ Он имеет в виду лорда Макартни. Всё, о чём он говорит, происходило лет сто назад. Чанг жил как раз в те времена; тогда он был великим философом, ─ пояснил Мейли.

─ Нет терять время! ─ воскликнул дух-поводырь. ─ Сегодня слишком много дел! Толпа ждёт. Кто-то новый, кто-то старый. Странный народ попадается в мою сеть. А теперь я ухожу, ─ и медиум вновь откинулся на подушки.

Не прошло и минуты, как он снова вскочил.

─ Я хочу поблагодарить вас, ─ сказал он на безупречном английском. ─ Я уже был здесь две недели назад. Теперь я обдумал ваши слова, и путь мой стал яснее.

─ Так вы тот дух, который не верил в Бога!

─ Да, да! Но я говорил это в запальчивости. Я был тогда так несчастен, так несчастен! О, время, бесконечное время, серый туман, тяжкий груз раскаяния! Безнадёжность! Безнадёжность! А вы мне вернули покой ─ вы и этот дух великого китайца. От вас я услышал первые после смерти слова утешения.

─ Когда же вы умерли?

─ О! Кажется, с тех пор прошла вечность: у нас время изменяется не так, как в мире живых. Это долгий и жуткий сон, без перерывов и перемен.

─ А кто царствовал тогда в Англии?

─ Королева Виктория. Я настроил свой дух на материализм, вот он и прирос к материи. Я не верил в загробную жизнь. Теперь-то я знаю, как глубоко заблуждался на этот счёт, но поначалу моему духу было трудно приспособиться к новым условиям.

─ Вам плохо там, где вы сейчас пребываете?

─ Там всё так... так однообразно, и это самое тяжкое. Всё, что меня окружает, поистине ужасно.

─ Но там много душ, вы там не один.

─ Это так, но остальные знают не больше, чем я. Оне так же злобствуют и сомневаются, и чувствуют себя при этом глубоко несчастными.

─ Вы скоро покинете это место.

─ Бога ради, скорее помогите мне!

─ Несчастная душа, ─ проговорила миссис Мейли своим нежным, ласковым голоском, способным кого угодно к ней расположить. ─ Вы так страдали. Но постарайтесь не думать о себе, подумайте о других. Помогите кому-нибудь из них подняться, и тем самым вы поможете себе.

─ Спасибо вам, милая леди, я так и поступлю. Кстати, я привёл с собой одного из них. Он слышал ваши слова. Теперь мы вместе, и, возможно, когда-нибудь нам откроется свет.

─ Хотите ли вы, чтобы мы молились за вас?

─ О да, конечно!

─ Я помолюсь за вас, ─ сказал Мейсон. ─ Вы «Отче наш» помните?

Мейсон начал произносить слова старинной универсальной молитвы, но не успел он закончить, как Тербейн вновь рухнул на подушки. Поднялся он уже Чангом.

─ С ним всё в порядке, ─ произнёс он. ─ Он уступает место другим страждущим. Это хорошо. Сейчас ─ сложный случай! О! ─ Он потешно вскрикнул в знак осуждения и повалился на диван.

В следующее мгновение он поднялся ─ с торжественным выражением лица, сложив руки, словно для молитвы.

─ Что происходит? ─ надменно отчеканил он. ─ Я желаю знать, по какому праву этот китаец вызвал меня сюда. Возможно, вас не затруднит просветить меня на сей счёт.

─ Да, скорее всего, мы сможем вам помочь.

─ Когда мне нужна помощь, сэр, я имею обыкновение просить об этом сам. В настоящее время я в ней не нуждаюсь. Всё ваше поведение указывает на то, что вы слишком много себе позволяете. Насколько я понял со слов китайца, я являюсь невольным свидетелем какого-то религиозного обряда.

─ Мы представляем собой спиритуалистический кружок.

─ В высшей степени вредная секта. Крайне порочная практика. Как скромный приходской священник я протестую против подобного богохульства!

─ Ваши узколобые взгляды связывают вас по рукам и ногам, и от этого страдаете только вы сами. Мы хотим вас освободить.

─ Я страдаю? Что вы имеете в виду, сэр?

─ Сознаёте ли вы, что отправились на тот свет?

─ Что за чушь!

─ Разве вы не знаете, что вы мертвы?!

─ Если бы я был мёртв, то как бы я смог с вами говорить?

─ Ваш дух использует тело этого господина.

─ Ну, конечно, теперь всё ясно ─ я попал в сумасшедший дом.

─ Да, это действительно сумасшедший дом ─ для таких случаев, как ваш. Вы счастливы там?

─ Счастлив? Ну, нет. Мне даже непонятно, где я нахожусь.

─ Помните ли вы, что были больны?

─ Да, я был серьёзно болен.

─ Настолько серьёзно, что в конце концов умерли.

─ Определённо, вы сошли с ума!

─ Почему же вы так уверены, что живы?

─ Сэр, я должен дать вам несколько религиозных наставлений. Если умирает человек, проживший праведную жизнь, то его душа обретает достойную оболочку и соединяется с ангелами. Я же пока нахожусь в своей земной оболочке, в месте, крайне однообразном и скучном. Хотя существа, в компанию которых я попал, не имеют ничего общего с теми людьми, с которыми я привык иметь дело в жизни, но и ангелами их тоже не назовёшь. Так что ваше абсурдное предположение не имеет под собой никаких оснований.

─ Перестаньте обманывать себя. Мы хотим вам помочь, но вам придётся маяться в том мире до тех пор, пока вы не осознаете своего положения.

─ Вы испытываете моё терпение. Разве я не сказал вам, что...

С этими словами медиум повалился на диван, а через несколько мгновений возник в образе китайца-поводыря ─ с загадочной улыбкой на устах и втянутыми в рукава руками.

─ Хороший человек... Неумный человек... Скоро всё поймёт. Вызвать его ещё раз. А сейчас ─ не терять время. О, Боже мой! Помогите! На помощь! Спасите!

Он повалился навзничь на диван, его тело вытянулось, а крики были настолько ужасны, что все собравшиеся вскочили со своих мест.

─ Пилу! Скорее несите пилу! ─ завопил медиум, но его крик перешёл в стон.

Даже Мейли был взволнован; остальные стояли, объятые ужасом.

─ В него кто-то вселился, но я не могу понять кто. Наверно, какой-то дух, несущий мощный заряд зла.

─ Может быть, мне с ним заговорить? ─ спросил Мейсон.

─ Давайте немного подождём и посмотрим, что будет дальше. Скоро всё прояснится.

Медиум корчился в муках.

─ Господи! Почему вы не несёте пилу? ─ кричал он. ─ Меня придавило! Вы слышите, как хрустнула кость? Хокин! Хокин! Вытащите меня! Уберите бревно! Нет, так ещё хуже! Во мне всё словно горит! О, горе, горе мне!

От его криков кровь стыла в жилах. Все онемели от ужаса. А через секунду на них уже смотрели раскосые глаза Чанга.

─ Что вы об этом думаете, мистер Мейли?

─ Ужасное зрелище, Чанг. Что это было?

─ Это для него, ─ Чанг кивнул в сторону Мелоуна. ─ Он хочет историю для газеты. Он поймёт. Время нет объяснять. Слишком много ждут. Следующий моряк. Вот он!

Китаец исчез, а по лицу медиума скользнула живая, озадаченная улыбка. Он почесал голову.

─ Ну и дела, чёрт меня дери, ─ сказал он. ─ Никогда не думал, что мною будет командовать какой-то китаёза, но он меня позвал, и вот приходится, чтоб ему пусто было, итти без разговоров. Так вот он я. Чего вы хотели?

─ Да, собственно, ничего.

─ Странно. А китаёза, наверно, подумал, что вам чего-то от меня нужно, вот и вытолкал меня сюда.

─ Скорее вы нуждаетесь в нас. Вам необходимо знание.

─ Это точно, я и впрямь чуток сбился с курса. Я знаю, что мёртв, потому что нашего артиллериста разорвало на части прямо у меня на глазах. А раз он мёртв, то и я мёртв, ─ мы все, как один, до последнего человека. А мы-то смеёмся над нашим священником, потому что он, как и все мы, не может ничего понять. Бедняга поп, чёрт бы его подрал, ─ я так думаю о нём про себя. И вот мы все теперь бороздим дно.

─ А как назывался ваш корабль?

─ «Монмут».

─ Это тот, что затонул, сражаясь с немецким кораблём?

─ Так точно. В Южной Америке. Это был настоящий ад. Да, именно настоящий ад, ─ чувства переполняли его. ─ Но, ─ уже бодрым тоном добавил он, ─ я слышал, они тоже полегли. Это так, сэр?

─ Да, они все пошли ко дну.

─ Мы не встречали их здесь. Может, так оно и лучше. А то ведь мы зла не забываем.

─ И напрасно, ─ сказал Мейли. ─ В этом ваша беда. Именно поэтому наш китаец-поводырь вас сюда и привёл. Мы должны вас наставить на путь истинный. И передайте наши слова своим друзьям.

─ Благослави вас Господь, сэр, все они здесь, у меня за спиной.

─ Ну, тогда слушайте и внимайте: прошло время мыслей о мести и земных страстей. Ваши помыслы должны быть устремлены вперёд. Оставьте землю, к которой вас всё ещё притягивают воспоминания, и думайте лишь о том, как бы сделать свои устремления бескорыстными и достойными более возвышенной, покойной и прекрасной жизни. Вы в состоянии это понять?

─ Я постараюсь, сэр. И они тоже. Мы нуждаемся в рулевом, сэр, потому что не знаем, как себя вести, и мы никак не ожидали, что попадём в такую переделку. Мы слышали, что есть рай и ад, но место, где мы оказались, не похоже ни на то, ни на другое. Вот этот китайский джентльмен говорит, что наше время истекло, но мы сможем с вами повидаться на следующей неделе. Благодарю вас, сэр, от себя лично и от своих товарищей. Мы ещё придём.

Наступила тишина.

─ Это просто невероятно, ─ задыхаясь, вымолвил Мелоун. ─ Интересно, что сказали бы читатели, если бы я описал этот моряцкий жаргон и его манеру говорить и в конце сообщил, что он явлен нам миром духов?

Мейли пожал плечами.

─ Какая разница, что скажут читатели? Когда я только начинал заниматься спиритизмом, я был крайне впечатлителен и чувствителен ко всему, но сейчас нападки газетчиков беспокоят меня меньше, чем выстрел из винтовки по танковой броне. Честно говоря, они мне глубоко безразличны. Наша задача ─ как можно ближе подойти к истине, а всё остальное предоставим другим.

─ Признаться, я не больно-то разбираюсь в этих делах, ─ сказал Рокстон, ─ но больше всего меня поражает, что, оказывается, все они ─ простые скромные люди. Так почему же они вынуждены блуждать во тьме и являться сюда по желанию этого китайца, если при жизни не причинили никому вреда?

─ Всё дело в мощных узах, связывающих их с землёй, и отсутствии каких-либо духовных связей у каждого из них, ─ объяснил Мейли. ─ Например, священник, ─ он зашорен догматами и канонами. Или материалист, ─ он всю жизнь верил исключительно в торжество материи. Моряк вынашивает планы мести. Да здесь их мириады.

─ Где это здесь? ─ не понял Мелоун.

─ Здесь, ─ повторил Мейли, ─ на поверхности земли. Вы и сами могли в этом убедиться, когда ездили в Дорсетшир. Всё, что происходило там, происходило на земле. Это был вопиющий случай, что сделало его ещё более зримым и наглядным, но в целом он не является исключением из общего правила. Мне кажется, что земля буквально наводнена привязанными к ней душами и что, когда начнётся, как говорится в пророчествах, великое очищение, это будет не только во благо им, но и во благо живущим на земле.

Мелоун вспомнил странного провидца Миромара и его речь на собрании членов Спиритуалистической церкви в тот вечер, когда они с Энид впервые посетили её.

─ Вы что же, полагаете, что грядёт какое-то бедствие?

Мейли улыбнулся.

─ Это слишком долгий разговор, сейчас не до него, ─ сказал он. ─ Я полагаю... Но ─ вот опять появился Чанг!

Дух-проводник вступил в разговор.

─ Я вас слышал. Я сижу и слушаю вас, ─ сказал он. ─ Вы говорите о том, что произойдёт. Пусть предначертанное свершится! Время ещё не пришло. Когда же настанет час узнать правду, вам сообщат. Запомните это. Всё к лучшему. Всё, что ни происходит, ─ всё к лучшему. Бог не совершает ошибок. Вокруг меня те, кто нуждается в вас, я ухожу.

Быстро сменяя друг друга, перед собравшимися прошли несколько духов. Один из них оказался архитектором, который сообщил, что жил в Бристоле. Он не творил зла, он просто отметал от себя любые мысли о будущем, и вот теперь скитается во тьме, и ему нужно указать путь. Другой дух жил в Бирмингеме. Он был образованный человек, но материалист. Мейли никак не удавалось убедить его в том, что он действительно умер. Затем появился очень шумный и рьяный субъект, отличавшийся крайне примитивными религиозными взглядами, ограниченный и нетерпимый. Он постоянно повторял слово «кровь».

─ Что это за непристойный балаган? ─ несколько раз спросил он.

─ Это не балаган. Мы здесь для того, чтобы вам помочь, ─ ответил Мейли.

─ Я не нуждаюсь в помощи дьявола!

─ Неужели вы полагаете, что дьявол станет заниматься тем, чтобы спасать заблудшие души?

─ Это одна из его уловок! Говорю вам, это от лукавого! Имейте в виду, я не желаю принимать в этом участие!

Тут же незамедлительно возник спокойный, загадочный китаец.

─ Хороший человек. Глупый человек, ─ ещё раз повторил он. ─ Много время. Поймёт лучше когда-нибудь. Теперь ─ тяжёлый случай... Очень плохой случай. Ох!

Он откинулся на подушки и не поднялся даже тогда, когда женский голос позвал:

─ Джанет! Джанет!

После некоторой паузы голос раздался вновь:

─ Джанет, ты слышишь?! Где утренний чай? Джанет! Нет, это невыносимо! Сколько можно тебя звать! Джанет! ─ Фигура на диване приподнялась, моргая и протирая глаза. ─ Что происходит?

Кто вы? И по какому праву находитесь здесь? Известно ли вам, что это мой дом?!

─ Простите, но это мой дом.

─ Ваш?! Да как же это может быть, если я нахожусь у себя в спальне? Сейчас же убирайтесь отсюда вон!

─ Сожалею, но вы не понимаете, где находитесь.

─ Я сейчас же прикажу, чтобы вас выгнали взашей! Какая наглость! Джанет! Джанет! Похоже, сегодня утром никто не хочет позаботиться обо мне.

─ Оглянитесь вокруг, мадам! Разве это ваша спальня?

Тербейн ошалело поглядел вокруг.

─ Да я в жизни не видала этой комнаты! Где я? Что же всё это значит? Вы производите впечатление приятной дамы. Ради Бога, объясните мне, что происходит! Мне так страшно, так страшно! Где же Джон и Джанет?

─ Вы ничего не припоминаете?

─ Я помню, что строго отчитала Джанет. Это, видите ли, моя горничная, а в последнее время стала такой небрежной. Да, я сердилась на неё. Я настолько рассердилась, что даже слегла. Врачи рекомендовали мне не волноваться, но как можно заставить себя не волноваться? Ещё я помню, что начала задыхаться и тогда попыталась позвать Джанет... Но почему я оказалась в другой комнате?..

─ Ночью вы переселились в мир иной.

─ В мир иной? Вы хотите сказать, что я умерла?!

─ Да, мадам, именно так.

Некоторое время длилось молчание, а затем раздался истошный вопль:

─ Нет, этого не может быть! Это сон! Ночной кошмар! Разбудите меня! Слышите, разбудите! Я не могла умереть! Я ещё не готова умереть! Мне такое и в голову не могло прийти! Но если я умерла, то почему я не в аду, не на небесах? Что это за комната? Ведь это обычная комната.

─ Да, мадам, вас привели сюда и позволили воспользоваться телом этого господина.

─ Господина?! ─ Она судорожно ощупала пиджак и провела рукой по лицу. ─ Да, это мужчина... Значит, я мертва! Я умерла! Что же мне теперь делать?

─ Вы здесь для того и находитесь, чтобы мы могли вам все объяснить, Вы, насколько я понимаю, были светской дамой, обеими ногами стоящей на земле. И вас в этой жизни интересовали только материальные блага.

─ Я ходила в церковь. Каждое воскресенье, в церковь Спасителя.

─ Это ещё ничего не значит. В расчёт принимается только ежедневная духовная жизнь, а вы жили лишь материальным. Потому-то вы и привязаны сейчас к земле. Когда вы покинете тело этого господина, вы вновь окажетесь в собственном теле, в знакомой обстановке, но никто вас не увидит. Вы останетесь невидимкой, сколь бы ни пытались привлечь к себе внимание. Вашу телесную оболочку похоронят, но вы попрежнему будете существовать, такая же, как всегда.

─ Но что же мне делать? Что я могу сделать, а?

─ Вам следует принять всё происходящее с лёгким сердцем, понимая, что это необходимо для вашего очищения. Мы можем освободиться от материальной оболочки, только пройдя через страдание. Всё будет хорошо. Мы станем молиться за вас.

─ О, пожал<