MODULE II. Discussions about culture: Russia and Europe.
Philosophical discussions about cultural self-determination took place in the 19th century as a fact of awareness of the gap between folk and aristocratic culture. There were two main camps in this discussion: Westernizers and the Slavophilies. Westernizers proclaimed Russian culture as a special part of the European one, but the Slavophiles insisted on the uniqueness of Russian culture. The most provocative actor of the discussion became Peter Chaadaev (1794-1856), the author of notorious “Philosophical letters”, published in magazine “Telescope” and “Apology of Madman”, whose judgments set the tone for debates between the Slavophiles and Westernizers. After the publication of the first “Philosophical letter” Chaadaev was declared insane, and the publisher exiled. What was filled the society and the authorities with indignation in the cultural discussions? Let’s try to analyze. The main topic in the Chaadaev’s philosophy is the historical destiny of Russia. He refuses to determine a place of Russia as a coin between Europe and Asia, western and eastern civilizations. He argues that Western Europe is the only right form of civilization and all other civilizations are perverse form of European one, dead-end line of its development. Chaadaev makes an exception only for Eastern civilization, recognizing its absolute originality. Originally Chaadaev idealizes Western Europe, identifying its ideal civilization with European history, but later the French revolution of 1830 and the European revolution of 1848 forced him to tear his ideal from this European life. Chaadaev compares Russia with his western ideal of social justice and spirituality. He believes that Russia is neither European no Asian civilization, it generally cannot be characterized as a civilization. Chaadaev criticizes the “passivity” of the Russian people, the Russian choice of residence and climate, the adoption of Orthodox Christianity from Byzantium and the Russian “lack of originality”. He claims that Russian nation is not a part of humanity, and it exists to teach the world some important lesson. Thus, Chaadaev firstly wondered about the historical mission of Russia, while he didn’t try to answer the question. Ideology of Chaadaev was developed by other westernizers – N.V. Stankiewich (1813-1840), T.N. Granovsky (1813-1855).
Please read the text of Chaadaev and translate it into English:
Одна из наиболее печальных черт нашей своеобразной цивилизации заключается в том, что мы ещё только открываем истины, давно уже ставшие избитыми в других местах и даже среди народов, далеко отставших от нас. Это происходит оттого, что мы никогда не шли об руку с прочими народами; мы не принадлежим ни к одному из великих семейств человеческого рода; мы не принадлежим ни к Западу, ни к Востоку, и у нас нет традиций ни того, ни другого. Стоя как бы вне времени, мы не были затронуты всемирным воспитанием человеческого рода… То, что в других странах уже давно составляет самую основу общежития, для нас – только теория и умозрение… Мы живём одним настоящим в самых тесных его пределах, без прошедшего и будущего, среди мёртвого застоя… Годы ранней юности, проведённые нами в тупой неподвижности, не оставили никакого следа в нашей душе, и у нас нет ничего индивидуального, на что могла бы опереться наша мысль; но, обособленные странной судьбой от всемирного движения человечества, мы также ничего не восприняли и из преемственных идей человеческого рода… У нас совершенно нет внутреннего развития, естественного прогресса; каждая новая идея бесследно вытесняет старые, потому что она не вытекает из них, а является к нам Бог весь откуда… Мы растём, но не созреваем; движемся вперёд, но по кривой линии, то есть по такой, которая не ведёт к цели… Мы принадлежим к числу тех наций, которые как бы не входят в состав человечества, а существуют лишь для того, чтобы дать миру какой-нибудь важный урок… Все народы Европы имеют общую физиономию, некоторое семейное сходство. Вопреки огульному разделению их на латинскую и тевтонскую расы, на южан и северян – всё же есть общая связь, соединяющая их в одно целое и хорошо видимая всякому, кто поглубже вник в их общую историю… Кроме общего характера у каждого из этих народов есть ещё свой частный характер, но и тот, и другой всецело сотканы из истории и традиции. Они составляют преемственное идейное наследие этих народов… Хотите ли знать, что это за идеи? Это – идеи долга, справедливости, права, порядка… Это и составляет атмосферу Запада; это – больше, нежели история, больше, чем психология: это – физиология европейского человека… Западный силлогизм нам незнаком… В наших головах нет решительно ничего общего; всё в них индивидуально и всё шатко и неполно… А ведь, стоя между двумя главными частями мира, Востоком и Западом, упираясь одним локтём в Китай, другим в Германию, мы должны были бы соединить в себе оба великих начала духовной природы: воображение и рассудок, и совмещать в нашей цивилизации историю всего земного шара. Но не такова роль, определённая нам провидением. Больше того: оно как бы совсем не было озабочено нашей судьбой… С первой минуты нашего общественного существования мы ничего не сделали для общего блага людей; ни одна полезная мысль не родилась на бесплодной почве нашей родины; ни одна великая истина не вышла из нашей среды, мы не дали себе труда ничего выдумать сами, а из того, что выдумали другие, мы перенимали только обманчивую внешность и бесполезную роскошь.
Чаадаев П.Я.Философические письма. Письмо первое.// Россия глазами русского. Чаадаев. Леонтьев. Соловьёв. СПб, 1991. С.22-29.
What was the response of the Slavophiles? How did they discuss the Russian cultural identity? Let’s see it. Such Slavophiles, as K.S. Aksakov (1817-1860), A.S. Khomyakov (1804-1860), I.V. Kireevsky (1806-1856), proclaimed originality of the Russian culture. Nineteen-Century Slavophilism felt that Russia should follow its own path, based on the values and principles embodied in Russian Orthodoxy and expressed in social institutions such as the family and the peasant commune. The Slavophiles held that Western culture was in a state of moral and social decline, but proclaimed that the Russian civilization was unique. Konstantin Aksakov (1817-1860) analyzed the fundamental distinction between political and civil society, the state and the provincial governments. In a “Note about the international condition of Russia” addressed to Alexander II, Aksakov has explained the idea of political indifference of the Russian people. He believed that the government should have unlimited right to act within the law, and the people should have the right for opinion, expressed as a freedom of speech. In his opinion, apolitical Russian people separated themselves from the state, giving unlimited power to the government. Mutual non-interference of the state and the County Affairs was characteristic of the political life of the Russian society until the reign of Peter I, but later the situation changed. Since the period of Europeanization in Russia in the 18th century upper class broke away from the Russian origins and became as a foreigner. Russian land seemed to have been conquered by its own government. So, the despotism of the government provoked the potential of the revolutionary sentiment among the Russian people, but, in opinion of Aksakov, true Russian character hadn’t got revolutionary spirit, but natural conservatism. In his opinion, to resolve the situation, it’s necessary to restore the ancient civil device and the ability for Russian people to live a spiritual and moral life, but not political. Thus, in the philosophy of Aksakov we can see a vivid example of political and cultural conservatism.
Please read the answer of another Slavophile, A.S. Khomyakov, to Chaadaev’s Philosophical letter and translate it:
Тебя удивила, мой друг, статья «Философические письма», напечатанная в 15 N «Телескопа», тебя даже обидела она; ты невольно повторяешь: неужели мы так ничтожны по сравнению с Европой, неужели, мы в самом деле похожи на приёмышей в общей семье человечества?... Мы отложили работу о совершенствовании всего своего, ибо в нас внушали любовь и уважение только к чужому, - и это стоит нам нравственного унижения… При разделении односемейности европейской на латинскую и тевтоническую сочинитель несправедливо отстранил семью греко-российскую, которая также идёт в связи с прочими… Было трое сильных владык в первых веках христианского мира: Греция, Рим и Север (мир тевтонический). От добровольного соединения Греции и Севера родилась Русь: от насильственного соединения Рима с Севером родились западные царства. Греция и Рим отжили. Русь – одна наследница Греции; у Рима много было наследников. Следует решить, в ком из них истина надёжнее развивает идеи долга, закона, правды и порядка. Может быть, одежда истины также должна сообразовываться с климатом, но сущность её повсюду одна, ибо истекает из одного родника… Смотрите только на Запад, вы ничего не увидите на Востоке, смотрите беспрестанно на небо, вы ничего не заметите на земле. Положим, что «мы отшельники в мире, ничего ему не дали», но чтоб ничего не взяли у него – это логически несправедливо: мы заняли у него неуважение к самим себе, если согласиться с сочинителем письма. И, следовательно, мы могли бы прибавить к просвещению общему, если бы смотрели вокруг себя, а не вдаль; мы все заботимся только о том, чтобы следить, догонять Европу. Мы, точно, отстали от неё всем временем монгольского владычества, ибо велика разница быть в покорности у просвещённого народа и у варваров. Покуда Русь переносила детские болезни, невольно покорствовала истукану ханскому и была, между тем, стеной, защитившей христианский мир от магометанского, - Европа в это время училась у греков и наследников их наукам и искусствам. Всемирное вещественное преобладание падшего Рима оснащалось снова в Ватикане, мнимо преображаясь в формы духовного преобладания; но это преобладание было не преобладание слова, а преобладание меча, - только скрытого. Русь устояла во благо общее – это заслуга её… Этим я хотел кончить письмо моё, но не могу удержаться ещё от нескольких слов в опровержение мнений, что будто бы Россия не имеет ни историй, ни преданий… Виновата ли летопись старого русского быта, что её не читают?... Мы в это время образовывали свой ум и душу – и потому-то ни одно царство, возникшее из средних времён, не представит нам памятников XII столетия, подобных Слову Игоря, Посланию Даниила к Георгию Долгорукому и многим другим сочинениям на славянском языке, даже и IX, и X столетий. Есть ли у кого из народов Европы, кроме шотландцев, подобные нашим легенды и песни?... У какого христианского народа есть Нестор?... Довольно против мнения, что мы ничтожны.
Хомяков А.С. Несколько слов о философическом письме. //Сочинения в двух томах. М:1994, Т.I., С.450-455.
Slavophilism and neoslavophilism discovered the uniqueness of the Slavic culture, not only in peculiar forms of peasant life, but in such original basis, as the community, catholicity and unity. Ideas of the neoslavophilism were expressed by soilers, such as F.M. Dostoevsky (1821-1881), and representatives of organicism, such as K.N. Leontiev and N.Ya. Danilevsky. Organicism argues that as the various parts of the body have a purpose, and the members of the society perform different functions, so that social inequality is necessary and justified. Society exists in accordance with the biological laws: it emerges, develops, matures, grows old and dies. Organicistic branch is a civilizational approach, which understands each community as unique and original phenomenon in the human history, existing in the same space, but not in the same time with other cultures, because each culture has its own internal rhythm.
Nicolay Danilevsky (1822-1885), a paleontologist by profession, applied biological laws to the study of social development. In his book “Russia and Europe” (1871) he uses the biological “morphological” principle that there isn’t single development process, each species evolves independency of the others. National-racial patterns exist and develop originally, regardless of others, existing at the same space, as evidenced by the discrepancy between the orders of the phases of development of the peoples in time. Cultural-historical types differ on “solitary” and “successive”. Cultural-historical types are created by efforts of several or many nations. There are also peoples outside the cultural-historical types, “the scourges of God” (Mongols, Huns), who has task to sweep away the week or obsolete civilization, and the peoples as “ethnographic material” for other cultural-historical types. Danilevsky described ten distinctive cultural-historical types: Egyptian, Chinese, Chaldean (or Ancient Semitic), Indian, Jewish, Greek, Roman, New Semitic (or Arabian) and German-Roman (or European). Danilevsky has identified five laws of the origin and existence of the cultural-historical types: 1) relatedness of languages (nations); 2) political independence; 3) untranslated principle; 4) diversity of the ethnographic composition of the elements; 5) the short period of flowering of civilization. Different cultural-historical types have different “bases” of cultural activity in various combinations. Overall Danilevsky found the four “bases” of cultural activities: 1) religious activities; 2) cultural activities (theoretical-scientific, aesthetic-artistic, industrial and technical); 3) political activities; 4) socio-economic activities. Every civilization can survive for a certain period, an average of about 1000 years. Danilevsky determines significant potential in the Russian (Slavic) cultural-historical type. He believes that this type is the most versatile one, because it contains all four “bases” of cultural activity. Danilevsky was an outstanding representative of Pan-Slavism, who believed in the possibility of a political unification of the Slavic peoples.
Please read the text of N.Danilevsky about Russia and Europe and translate it into English:
Каждая историческая национальность имеет свою собственную задачу, которую должна решить, свою идею, свою отдельную сторону жизни, которую стремится осуществить – задачу, идею, сторону жизни… Прогресс… не составляет исключительной привилегии Запада или Европы, а застой – исключительного клейма Востока, или Азии; тот и другой суть только характеристические признаки того возраста, в котором находится народ, где бы он ни жил, где бы ни развивалась его гражданственность, к какому бы племени он не принадлежал… Формы исторической жизни человечества, как формы растительного и животного мира, как формы человеческого искусства…, как формы языков… не только изменяются и совершенствуются повозрастно, но ещё и разнообразятся по культурно-историческим типам… только внутри одного и того же типа, или, как говорится, цивилизации, - и можно отличать те формы исторического движения, которые обозначаются словами: древняя, средняя и новая история… Эти культурно-исторические типы, или самобытные цивилизации, расположенные в хронологическом порядке, суть: 1) египетский, 2) китайский, 3) ассирийско-вавилонско-финикийский, халдейский, или древнесемитский, 4) индийский, 5) иранский, 6) еврейский, 7) греческий, 8) римский, 9) новосемитский, или аравийский и 10) германо-романский, или европейский. К ним можно ещё, пожалуй, причислить два американских типа: мексиканский и перуанский, погибшие насильственной смертью и не успевшие совершить своего развития. Только народы, составляющие эти культурно-исторические типы, были положительными деятелями в истории человечества; каждый развивал самостоятельным путём начало, заключавшееся как в особенностях его духовной природы, так и в особенностях внешних условий жизни, в которые они были поставлены, и этим вносил свой вклад в общую сокровищницу. Между ними должно отличать типы уединённые – от типов или цивилизаций преемственных… Итак, или положительная деятельность самобытного культурно-исторического типа, или разрушительная деятельность так называемых бичей Божьих, предающих смерти дряхлые цивилизации, или служение чужим целям в качестве этнографического материала – вот три роли, которые могут выпасть на долю народа… Начну прямо с изложения некоторых общих выводов или законов исторического развития, вытекающих из группировки его явлений по культурно-историческим типам. Закон 1.Всякое племя или семейство народов, характеризуемое отдельным языком или группой языков, близких между собою… составляет самобытный культурно-исторический тип… Закон 2.Дабы цивилизация, свойственная самобытному культурно-историческому типу, могла зародиться и развиваться, необходимо, чтобы народы, к нему принадлежащие, пользовались политической независимостью. Закон 3.Начала цивилизации одного культурно-исторического типа не передаются народам другого типа… Закон 4. Цивилизация, свойственная каждому культурно-историческому типу, только тогда достигает полноты, разнообразия и богатства, когда разнообразны этнографические элементы, его составляющие… Закон 5. Ход развития культурно-исторических типов… относительно короток и истощает раз навсегда их жизненную силу… Бесконечное развитие, бесконечный прогресс в одном и том же направлении… есть очевидная невозможность… Дабы поступательное движение вообще не прекратилось в жизни всего человечества,… надо, чтобы вступили на поприще деятельности другие психические особенности, другой склад ума, чувств и воли, которыми обладают только народы другого культурно-исторического типа.
Данилевский Н.Я. Россия и Европа. М., 1991. С.26-109.
Similar views on the cultural and civilization process developed another philosopher of the organic process Konstantin Leontiev (1831-1891). He presented his social theory in numerous books and articles, including “The principle of the Byzantine state and the Slavic people”, “Tribal politics as an instrument of the world revolution”. In his philosophy of history the idea of triune process plays an important role. The same law defines biological and historical development and has three periods: from the original simplicity to the “blossoming complexity”, which through the “secondary mixing simplification” development moves to death as a finish of biological and cultural process. The plethora of culture as the passage of the second period can be determined only aesthetically. Culture high and influential one when it has a lot of beauty. In his view, as in nature a sign of vitality is the struggle for existence, so in society social conflict and social injustice manifest themselves as a beautiful and necessary part of public life. Thus, social harmony is manifested not as a peaceful balance, but as a fruitful struggle for existence. There is an invisible social truth in the social wrongdoing, which cannot be contradicted even by the best of intentions. If there isn’t any place for moral evaluation in nature, then it hasn’t any place in the history and the society. Equality, “egalitarian principle”, is alien to nature, so it harms the society. Morality has its own limits, so it can be the highest value for the individuals, but not for the logic of the historical process. Society shouldn’t seek to eliminate social injustice, if it wants to persist and delay the onset of the third, the final period of the development of civilization. The emergence of liberal and socialist ideas in society he believes the symptoms of the impending social degeneracy and degradation. Therefore, from the point of view of Leontiev, class and national selfishness is justified. Organicism in the form of a civilization approach in the study of society has the opinion that the normal lifetime of the civilization is near 1000 years. Leontiev recalls that the Russian state has already celebrated its millennium in 1862, so the natural life cycle of the Russian civilization is nearing completion, but the task of Russia is to survive for a longer time. Leontiev sees the following ways to extend the life cycle of Russian civilization: 1) Russia must be isolated from Europe; 2) Russia can get fresh strength by integrating more “young nations”. Leontiev wants to cut Russia off from Europe, because, in his opinion, Europe can infect Russia by democratic ideas of social equality, the distribution of which in Europe testifies to its degradation and the imminent degeneration. Leontiev foresaw from the 19th century that the European states will be merged into a single European Union without borders and customs by the 2000 year, and this union will pursue an aggressive policy against Russia. Therefore, Russia should realize its cultural identity and defend its geopolitical interests. The second point prolongs this idea, because integration of Slavic and Eurasian nation inside Russia can support it. Leontiev says about promoting integration of Russia to the East, which is not similar to colonization, typical to European policy. Leontiev, on the one hand, saw potential in the idea of unification of the Slavic nations on the basis of the ideology of pan-Slavism, on the other hand, he couldn’t relay on the possibility of the Slavic union in historical perspective. The main geopolitical conclusion of the organically-conservative movement that political boundaries should be naturally equal to cultural ones, otherwise they will tend to flatten out.
Please read text of K.N. Leontiev from 19th century about future of Europe and Russia in 21st century and translate it into English:
Триединый процесс: первоначальной простоты, 2) цветущего объединения и сложности и 3) вторичного смесительного упрощения, свойственен, точно так же, как и всему существующему, и жизни человеческих обществ, государствам и целым культурным мирам. Развитие государства сопровождается постоянно выяснением, обособлением свойственной ему политической формы; падение выражается расстройством этой формы, большой общностью с окружающим. Прежде всего, спрошу себя: «Что такое форма?» Форма вообще есть выражение идеи, заключённой в материи (содержании). Государственная форма у каждой нации, у каждого общества своя; она в главной основе неизменна до гроба исторического, но меняется быстрее или медленнее в частностях, от начала до конца… Я сказал тогда, что наибольшая долговечность государственных организмов – это 1000 или много 1200 с небольшим лет. Культуры же, соединенные с государствами, большею частью переживают их… Итак, вся Европа с XVIII столетия уравнивается постепенно, смешивается вторично. Она была проста и смешана до IX века: она хочет быть опять смешана в XIX веке. Она прожила 1000 лет!... Она стремится посредством этого смешения к идеалу однообразной простоты и, не дойдя до него ещё далеко, должна будет пасть и уступить место другим!... Везде одни и те же более или менее демократизированные конституции… везде надежды слепые на земное счастье и земное полное равенство!... Сложность машин, сложность администрации, судебных порядков, сложность потребностей в больших городах… – всё это не есть опровержение мне. Это все лишь орудия смешения, это исполинская толчея, всех и всё толкущая в одной ступе… пошлости и прозы; всё это сложный алгебраический приём, стремящийся привести всех и всё к одному знаменателю. Приёмы эгалитарного прогресса сложны, цель груба… Цель всего – средний человек… Но несчастье не в самой централизации власти; несчастье в смешении форм жизни, в равенстве прав… Ясно одно: Европа в XIX веке переступила за роковые 1000 лет государственной жизни. Что же случилось с ней? Повторяю, она вторично смешалась в общем виде своём, составные части её стали против прежнего гораздо сходне, однообразнее, и сложность приёмов прогрессивного процесса есть сложность, подобная сложности какого-нибудь ужасного патологического процесса... Что же сделали над собою европейские государства, переступая за роковое 1000-летие? Они все испортили у себя более или менее в частностях ту государственную форму, которая выработалась у них в период цветущей сложности… Господство же среднего класса есть тоже упрощение и смешение; ибо он по существу своему стремится всё свести к общему типу так называемого «буржуа»… Неужели я хочу сказать всем этим, что европейская цивилизация уже теперь гибнет? Нет! Я повторял уже не раз, что цивилизации обыкновенно надолго переживают те государства, которые их произвели. Цивилизация, культура, есть именно та сложная система отвлечённых идей (религиозных, государственных, лично-нравственных, философских и художественных), которая вырабатывается всей жизнью наций. Она как продукт принадлежит государству; как пища, как достояние она принадлежит всему миру… Европейское наследство вечно и до того богато, до того высоко, что история ещё ничего не представляла подобного. Но вопрос вот в чём: если в эпоху современного, позднего плодоношения своего европейские государства сольются действительно в какую-нибудь федеративную, грубо рабочую республику, не будем ли мы иметь право назвать этот исход падением прежней европейской государственности? Какой ценой должно быть куплено подобное слияние?... во всяком случае, Франция, Германия, Италия, Испания и т.д. падут: они станут областями нового государства… И при этой мысли относительно России представляются немедленно два исхода: или 1) она должна и в этом прогрессе подчиниться Европе, или 2) она должна устоять в своей отдельности… Надо крепить себя, меньше думать о благе и больше о силе. Будет сила, будет и кой-какое благо… Что-нибудь одно: Запад или 1) устроится надолго в этой новой республиканской форме, которая будет всё-таки не что иное, как падение всех частных европейских государств, или 2) он будет изнывать в общей анархии… Так или иначе, для России нужна внутренняя сила, нужна крепость организации, крепость духа дисциплины. Если новый федеративный Запад будет крепок, нам эта дисциплина будет нужна, чтобы защитить от натиска его последние охраны нашей независимости, нашей отдельности. Если Запад впадёт в анархию, нам нужна дисциплина, чтобы помочь самому этому Западу, чтобы спасать и в нём то, что достойно спасения, то именно, что сделало его величие, Церковь, какую бы то ни было, государство, остатки поэзии… Если же это всё пустые страхи и Запад опомнится и возвратится спокойно (пример небывалый в истории!) к старой иерархии, к той же дисциплине, то и нам опять-таки нужна будет иерархия и дисциплина, чтобы быть не хуже, не ниже, не слабее его… А долголетие? Разве мы в самом деле так молоды? С чего бы мы ни начали считать нашу историю, с Рюрика ли (862), или с крещения Владимира (988)… В первом случае мы нисколько не моложе Европы; ибо и её государственную историю надо считать с IX века. А вторая цифра также не должна нас слишком обеспечивать и радовать. Не все государства проживали полное 1000-летие. Больше прожить трудно, меньше очень легко… Наше общество вообще расположено идти по течению за другими; кто знает? Не быстрее ли даже других? Дай Бог мне ошибиться… Разве решено, что именно предстоит России в будущем? Разве есть положительные доказательства, что мы молоды?... Молодость наша, говорю я с горьким чувством, сомнительна. Мы прожили много, сотворили духом мало и стоим у какого-то страшного предела…
Леонтьев К.Н. Византизм и славянство// Россия глазами русского. Чаадаев. Леонтьев. Соловьёв. СПб: «Наука». С.242-295.
Despite of these perspectives, Russian thinkers believed in the possibility of nation’s brotherhood. They tried to find the basis of the integration in ideology of Pan-Slavism. The ideology of pan-Slavism was based on the idea of openness, friendless, adaptability of the Russian character to circumstances and to other nationalities. So, Dostoevsky (1821-1881) said: “We were convinced, finally, that we also have a separate nationality, highly distinctive, and that our task is to create a new form, our own, native one, taken from the national spirit and folk origins”.
Please read the part of speech of F.M. Dostoevsky, devoted to celebration of Pushkin and publish in the “Diary of writer” about Russia and Europe and translate it into English:
Назначение русского человека есть, бесспорно, всеевропейское и всемирное. Стать настоящим русским, стать вполне русским, может быть, и значит только (в конце концов, это подчеркните) стать братом всех людей, ВСЕЧЕЛОВЕКОМ, если хотите… Для настоящего русского Европа и удел всего арийского племени так же дороги, как и сама Россия, как и удел своей родной земли, потому что наш удел и есть всемирность, и не мечом приобретённая, а силой братства и братского стремления нашего к воссоединению людей… О, народы Европы и не знают, как они нам дороги!... Я говорю лишь о братстве людей и о том, что ко всемирному, ко всечеловечески-братскому единению сердце русское, может быть, изо всех народов наиболее предназначено, вижу следы сего в нашей истории, в наших даровитых людях.
Хрестоматия по истории философии. Русская философия. М., 1997. С.258.
The topic of the so-called “Russian idea” originated in the Slavophile debate. The main concepts around which the subject of the Russian idea develops are the community, catholicity and unity as a unity of souls in the God. The geopolitical ideology of the “Russian idea” were developed in the late medieval period by writers such as Philotheus of Pskov and Yuri Krizanic, but the term “Russian idea” was introduced by V.S. Solovyev about 1888 and was devoted to more spiritual, than geopolitical mission of the Russian people. This text of his Paris speech of 1888 under the title “Russian idea” was published in Russian language for the first time only in 1909 in the magazine “Problems of philosophy and psychology”. Solovyev (1853-1900) argues that the purpose of the nation is not what the people think about themselves in time, but in what God thinks about the people in eternity. How can we understand the mission of God for the people? We can understand the Divine providence of people by means of analyzing the history of this nation. According to Solovyov, the essence of the Russian idea coincides with the Christian transformation of life and shaping it on the basis of truth, goodness and beauty. Ecumenical philosophy of Solovyov believed that the Russian idea cannot underscore any unilateral ethnic orientation, including the ingredients of pan-Slavism. Solovyov calls for cultural and religious unification of Eastern and Western Europe in the framework of the doctrine of a world-wide theocracy. Solovyov described the Russian idea, which reflected his philosophy of all-unity and God-manhood, and, together with Dostoevsky’s idea about the “global responsiveness of the Russian soul”, has played an important role in the development of Russian philosophy and cultural growth in Russia in the early 20th century.
These ideas were prolonged in the philosophy of Russian symbolist poetry. For example, the poet-symbolist Vyacheslav Ivanov opened the subject of the Russian idea through the interaction of “native” and “universal”. By definition of Ivanov, the Russian idea does not involve any “national fatalism” or “national egoism”, being a “collective determination of the people’s souls in the name of Ecumenical accomplishments”. The work of Ivanov “About the Russian idea” (1909) proves that the connection of “native” and “universal” is the idea of Christian universalism, growing in world history and giving it specific religious meaning. The classic genre of the Russian idea was formed to ten years of the 20th century, and it was distinctive in its imagery, precluding attempts at “scientific” definition of the Russian idea. V.V. Rosanov (1856-1919) in his works, such as “Solitary Thoughts”, “Fallen leaves”, “The Apocalypse of our time” demonstrated the literary and philosophical style of the genre. Rosanov passed a huge variety of shades of the Russian soul, its contradictory conditions, and analyzed the traditional topic of the comparison of Russia and the West at household and family level. Rosanov criticized Christian universalism of Solovyov and his followers who created in the literature and philosophy the image of the “Russian panhuman”, who thought about the welfare of the whole world, but not about Russia. He believed that we always fought under the flag of Europeanism, but without any national color, declaring this national tinge as superstition, musty, retardation. Rosanov embraced the revolution as a punishment for the sins of the people and intelligentsia, as the “Apocalypse of our time”, while advocates of Eurasianism has been evaluated by the revolution as a particular advantage. Eurasianists believed that the revolution was the logical culmination of the era of the Europeanization of the Peter the Great, a testimony of separation and the opposition of Russian destiny and the destiny of Europe.
Please read the text of V.S. Solovyov about Russian idea and translate it into English:
Бесполезный в глазах некоторых, слишком смелый по мнению других, этот вопрос в действительности является самым важным из всех для русского, да и вне России он не может показаться лишённым интереса для всякого серьёзно мыслящего человека. Я имею в виду вопрос о смысле существования России во всемирной истории…Чтобы разрешить этот вопрос, мы не обратимся к общественному мнению сегодняшнего дня, что поставило бы нас в опасность быть разочарованными событиями последующего дня. Мы поищем ответа в вечных истинах религии. Ибо идея нации есть не то, что она сама думает о себе во времени, но то, что Бог думает о ней в вечности… С этой точки зрения очевидно, что ни один народ не может жить в себе, чрез себя и для себя, но жизнь каждого народа представляет лишь определённое участие в общей жизни человечества. Органическая функция, которая возложена на ту или другую нацию в этой вселенской жизни, - вот её истинная национальная идея, предвечно установленная в плане Бога… Русский народ – народ христианский, и, следовательно, чтобы познать русскую идею, нельзя ставить себе вопроса, что сделает Россия чрез себя и для себя, но что она должна сделать во имя христианского начала, признаваемого ею, и во благо всего христианского мира, частью которого она предполагается. Она должна, чтобы действительно выполнить свою миссию, всем сердцем и душой войти в общую жизнь христианского мира и положить все свои национальные силы на осуществление, в согласии с другими народами, того совершенного и вселенского единства человеческого рода, непреложное основание которого дано нам в Церкви Христовой. Национальные различия должны пребыть до конца веков; народы должны оставаться на деле обособленными членами вселенского организма. Но и сам этот организм должен существовать на деле; великое человеческое единство не должно существовать лишь в виде скрытой силы или абстрактного существа, но должно воплотиться в социальном теле… Истинная будущность человечества, над которой нам надлежит потрудиться, есть вселенское братство… «Не добро человеку быть одному». То же можно сказать и о всякой нации… Русская идея, исторический долг России требует от нас признания нашей неразрывной связи с вселенским семейством Христа и обращения всех наших национальных дарований, всей мощи нашей империи на окончательное осуществление социальной троицы, где каждое из трёх главных органических единств, церковь, государство и общество, безусловно свободно и державно, не в отъединении от двух других, поглощая или истребляя их, но в утверждении безусловной внутренней связи с ними. Восстановить на Земле верный образ божественной Троицы – вот в чём русская идея. И в том, что эта идея не имеет в себе ничего исключительного, … представляет лишь новый аспект христианской идеи, что для осуществления этого национального призвания нам не нужно действовать против других наций, но с ними и для них, - в этом лежит великое доказательство, что эта идея есть идея истинная.
Содовьев В.С. Русская идея.// Россия глазами русского. Чаадаев. Леонтьев. Соловьев. СПб, 1991. С.311-339.
Eurasianism continued the theme of the cultural self-determination. Eurasianism was a politico-ideological and social movement of Russian post-revolutionary emigrants. In the book “Exodus to the East. Anticipation and achievements. Approval of Eurasian” was involved P.N. Savitsky, N.S. Trubetskoy, G.V. Florovsky, P.P. Suvchinsky, L.P. Karsavin. The Eurasian issued the weekly newspaper “Eurasia” in 1928-1929 in Paris, and in 1925-1937 “Chronicle of Eurasian” which gathered the Eurasian clubs and organizations. The Eurasian doctrine emerged as one of the variants of the Russian idea. Eurasiansm has a distinctive philosophy of the Russian history, claiming that Russia is a special country, which organically combines elements of East and West. The term “Eurasia” is not identified with the geographical concept of Eurasia. “Eurasia” is defined as a “place of development” of distinctive Russian-Eurasian culture outside of Western Europe, and East, South East and South Asia. Russia and Eurasia are characterized by the common historical development of the people inhabiting them, their cultures, ethno-psychological type, religious views and feelings, languages, and the presence of strong political ties. From the point of view of Euroasianism, the revolution of 1917 became the start of a new era, Russia’s withdrawal from the European world, alien to Russia. So the revolution pushed Russia on the distinctive historical development. The Eurasians negatively characterized the Europeanization carried out by Peter the Great. Unlike the Slavophiles, the Eurasians haven’t seen the beginning of Russian culture in Kievan Rus, but in the Empire of Genghis Khan, where the Eurasian cultural type appeared as an integer. Politically, the ideal of Eurasianism – the rulers of the people, the integrating role of Orthodoxy – was partially similar to the Soviet system of the society. N.S. Trubetskoy in his book “Europe and mankind” argued that culture, defined as universal, is actually a Romano-Germanic ethnic culture. The nations, which catch up with Europe and tend to Europeanization, constantly experience crises and consequently may disappear. According to him, “Europeanization is an evil for each non-Romano-Germanic people”. Thus, the Eurasians have identified the uniqueness of Russian culture not through the juxtaposition of European culture, but through the assertion of the Eurasian nature of Russia.
The book of N.A. Berdyaev “Russian idea, the main problems of Russian thought of XIX – early XX century” (Paris, 1946) became the final of the classic genre of the Russian idea. Berdyaev (1874-1948) expressed disagreement with the Russian idea of V. Solovyov. Berdyaev didn’t refuse the Christian perspectives of the Russian idea, but at the same time, announced the existence of national interests of Russia. National interests are not national selfishness. According to Berdyaev, if the German idea is the idea of domination, dominance, power, the Russian idea is the idea of community and the brotherhood of people and nations. So Bolshevism with its idea of proletarian internationalism became close to the Russian destiny. From the perspective of Berdyaev, Russians profess either nihilism or the belief in the Apocalypse. Nihilism in the face of Bolshevism triumphed in Russia, because in virtue of radicalism of the Russian spirit, the Bolshevism was closer to the people than the liberal intelligentsia. Berdyaev acknowledged that Bolshevism was a part of Russian destiny. However, he believed that Bolshevism in Russia would be replaced by a new form of social life, close to new communitarism. The dispute about the Russian idea was developed by other philosophers of emigration – I.A. Ilyin, G.P. Fedotov, V.V. Zenkovsky, who suffered thus traumatic tragedy of the revolution, emigration and separation from their native country. However, the topic of cultural self-determination has evolved by Soviet scientists, for example, L.N. Gumilev.
The “theory of ethnic genesis” by L.N. Gumilev (1912-1992) has become a modern continuation of the Eurasian theory. In his books “Ethnogenesis and the biosphere” (1989), “Rhythmus of Eurasia. Epochs and civilizations” (1993), “The ethnosphere: history of people and history of nature” (1993) Gumilev substantiated the theory of development of national cultures – ethnogenesis. Ethnogenesis made up of several components. Firstly, it’s a diversity of natural conditions, environment, terrain specifics such as the combination of mountains and steppes, or a combination of forests, meadows and lakes. Secondly, it’s a diversity of the original “human” components to form a nation, because every ethnic group of ancestors is composed of different nationalities, such as the combination of Slavs, Ugro-Finns and a small number of the Turks have created the Russians. Thirdly, Gumilev introduces an additional factor, the concept of “passionarity”. “Passionarity” is a specific biochemical effect of excess energy, which manifests itself in the strong desire of people to action. The representatives of this quality are called passionaries. They initiate long hikes, offensive and defensive wars, the creation and the preaching of new religions and the promotion of new scientific theories. Passionaries are an enzyme of ethnogenesis and its driving force. The high concentration of passionarities in the population is necessary in the moment of the formation of a new ethnos, when it is necessary to break old patterns of behavior and to create new models, which requires a powerful release of human energy. There are several examples of explosions of ethnogeneses in history when almost simultaneously originated a lot of different people in the world. The regions of occurrence of ethnos are located along meridians or parallels, always in the form of a continuous strip. Thus, natural factors, primarily geomagnetic ones, operate a certain time on a certain area of the earth that generates a passionary impetus for the emergence of the ethnos. Civilization can last 1200-1500 years. The flowering of civilization comes in the Acme phase of development, when there is the maximum number of passionaries in society. The flowering of culture comes after the Acme phase and after the breakdown of civilization, when there is an accumulation of wealth and creation of large States. The opposite of passionaries are inhabitants, harmonious, hard-working people. Gradual decrease of the number of passionaries and the increase in number of inhabitants indicates the degeneration, degradation and aging of civilization. A civilization that has lost its passion can stay long in the phase of obscurity, which is dominated by selfish people who are able consume accrued benefit only. Then the memorial phase can follow, when the civilization loses the ability to be creative, but keeps the memory of traditions. The last three stages may not occur, if civilization will be swept away by younger ethnic group or will be introduced in the interference stage. Gumilev defines a stage of interference as a superposition of histories of ethnic groups at the same time and space. For example, Gumilev argues that there were three consecutive Russian ethnos in Russian history, and 13-15th centuries were an example of the interference of fading ancient Eastern Slavic ethnos and the emerging Russian ethnicity. The “breakdown” of the third, modern Russian ethnos occurred around 1800, followed by a “Golden age” of Russian culture. Thus, the cultural concept of Gumilev continues the tradition of positivism in the study of society, which uses the methods of the natural sciences (biology, geography) in the study of laws of social evolution. Gumilev’s innovation is that the previous theories of cultural self-determination have evolved into a speculative journalistic style, and the Gumilev’s theory is an example of scientific understanding of the problem. Thus, in the history of Russian philosophical thought we can see hard work in search of cultural identity of Russian civilization.