Биологическое предрасположение

«феномена Чикатило» и факторы, его определяющие

Безжалостность, нечувствительность к страданиям жертвы, кажу- щаяся бессмысленность садистских действий серийных преступников вызывают у нормального человека гнев и отвращение. Невольно воз- никают сомнения в «человеческой» природе таких деяний. «Монстры»,

«нелюди», «звери» – эпитеты такого рода «кочуют» из публикации в публикацию не только популярных, но и научных изданий. Поэтому первым и наиболее легким решением этой проблемы является ее биологическое объяснение.

Многочисленные исследователи связывают проявления агрессии с наличием либо врожденных (генетических, гормональных и иных отклонений), либо приобретенных экзогенных биологических осо- бенностей, в частности, органических поражений ЦНС, главным образом нервных структур и механизмов высшей нервной дея- тельности [см., например, обзор научных исследований – Бэрон Р., Ричардсон Д., 1997].

В то же время надо отметить, что роль перечисленных факто- ров в генезе агрессивного (в том числе и сексуального) поведения однозначно не определена. Целый ряд специалистов полагают, что влияние этих факторов в этиологии агрессивного поведения сильно

преувеличено. В. Фокс [1985], проанализировав теории биологи- ческой обусловленности насильственной преступности, отмечает отсутствие прямой причинной зависимости между биологической дисфункциональностью и совершением агрессивных преступле- ний. Исследования лиц, совершивших тяжкие насильственные пре- ступления, далеко не всегда выявляют у них признаки органической церебральной патологии. Так, по данным I.B. Sendi, P.G. Blomgren [1975], диагноз органического поражения головного мозга факти- чески чаще встречается у подростков, совершивших покушения на убийства (7 из 10 случаев), чем у подростков, совершивших убий- ства (0 из 10 с органическим диагнозом). Аналогичные результаты получены K.S. Walshe-Brennan [1977], изучившим 11 подростков (в возрасте 10-15 лет), совершивших убийства в Англии и Уэльсе в период с 1957 по 1972 год. Их исследование, которое включало обычное неврологическое обследование, рентген черепа и ЭЭГ, не обнаружило у испытуемых какой-либо патологии. D.J. Scherl и

D.J. Mack [1966] сообщили, что исследование, включавшее невро- логическое обследование, четыре электроэнцефалограммы, снимки черепа, поясничную пункцию и психологическое тестирование, не выявило никакой органической патологии у 14-летнего подростка, который убил постоянно унижавшую его мать. Причем обширность исследований и число изучаемых показателей исключают возмож- ность неадекватной оценки результатов.

Программа нашего исследования включала проведение патоп- сихологического эксперимента, который в настоящее время яв- ляется необходимой составной частью судебно-психологической экспертизы. Исследование проводилось по стандартной класси- ческой методике с использованием методов, широко применяю- щихся в психодиагностической практике [Зейгарник Б.В., 1986; Кудрявцев И.А., 1988]. Оценка и интерпретация результатов исследо- вания основывалась на использовании целостного синдромального способа анализа результатов, предложенного И.А. Кудрявцевым [1982]. Другим источником получения необходимой информации был психологический анализ материалов уголовных дел (протоколов допросов родственников, заключений психиатрических экспертиз) и медицинской документации, а также клиническая беседа с ис- пытуемыми.

Экспериментальное исследование обнаружило у 100% обследо- ванных многоэпизодных сексуальных преступников достаточно

выраженные признаки лабильного варианта экзогенно-органического патопсихологического симптомокомплекса: признаки колебания уровня обобщения и абстрагирования, нарастающие при утом- лении; лабильность активного внимания, интеллектуального и волевого усилий; неравномерность умственной работоспособно- сти. Эти результаты подтверждаются и объективно. Имеющиеся в материалах уголовных дел и в медицинской документации данные неврологических обследований свидетельствуют о наличии у обсле- дованных многоэпизодных преступников микроневрологической симптоматики, не имеющей у большинства из них синдромальной завершенности. Весьма показательно, что у большинства испытуе- мых обнаруживаются выраженные висцеро-вегетативные реакции в стрессовых ситуациях.

Таким образом, полученные результаты позволили диагности- ровать у 100% лиц, входящих в группу многоэпизодных преступни- ков, наличие минимальной мозговой дисфункции (ММД), которую в дальнейшем мы и будем рассматривать в качестве биологической предиспозиции личности серийных преступников. Отметим, что ана- логичные результаты получены и другими исследователями. Во всех проанализированных нами опубликованных заключениях судебных психолого-психиатрических экспертиз обнаружено наличие органи- ческой церебральной патологии большей или меньшей выраженности [Ткаченко А.А. и др., 1994; Чуприков В.П., и др., 1998-а; 1998-б].

Представляется, что ММД, влияя на особенности и динамику функционального состояния субъекта, может выступать как не- специфический фактор, детерминирующий проявление агрессивного поведения. Поэтому она не обязательно обнаруживается в анамнезе даже у лиц, совершивших тяжкие насильственные преступления. В то же время, по нашему мнению, она выступает необходимой предпо- сылкой становления личности серийных преступников.

Ее роль в этиологии этого типа поведения проявляется двояко. С одной стороны, наличие ММД создает физиологическую почву для формирования патологической системы, которая и лежит в основе ФЧ. С другой, морфологические нарушения мозга в результате соче- танного влияния органических поражений разного генеза, определяя нарушения физиологических процессов, опосредованно влияют на формирование высших психических функций.

В основе полноценного личностного функционирования лежит взаимосвязанная деятельность трех систем: ближайшей подкорковой

с ее сложнейшими безусловными рефлексами, представляющими со- бой низшую инстанцию соотношения организма со средой; первой кортикальной сигнальной системы, непосредственно отражающей окружающий мир, и второй сигнальной системы, обеспечивающей наиболее тонкие и сложные взаимоотношения человека с внешней, главным образом социальной средой. Развивая эти положения, А.Г. Иванов-Смоленский [1974] указывает, что при психоорганиче- ских синдромах происходят нарушения нейродинамики во всех трех основных вертикальных системах мозга.

Несомненно, что особенности нейродинамических сдвигов зависят от интенсивности, локализации и характера органического поражения высших отделов ЦНС. Мы не имеем данных нейропсихологического исследования детского периода наших испытуемых. В изученной нами медицинской документации имеет место лишь клинический анализ, а специальные методы нейропсихологической диагностики не проводились. Однако, основываясь на литературных данных клинико-нейро-психологических исследований [Лебединский В.В. и др., 1982; Симерницкая Э.Г., 1985 и др.], можно выявить общие за- кономерности.

Наличие ММД, определяя истощаемость и инертность нервных процессов, нарушения вегетативно-метаболических и нередко эндокринных функций, на психологическом уровне проявляется у испытуемых в форме неустойчивого уровня общей психической (в том числе и поисковой) активности. В детстве у большинства многоэпизодных преступников обнаруживаются признаки гипе- рактивности, импульсивности, моторной расторможенности, что в дальнейшем определяет их повышенный травматизм. С другой стороны, сильные воздействия вызывают явления безусловного тор- можения, блокируя собственную активность ребенка. Повышенная нецеленаправленная активность таких детей легко поддается внеш- ней регуляции со стороны взрослых, однако собственные тормоз- ные реакции вырабатываются с трудом, что определяет проблемы интериоризации социальных норм и формирования собственной ценностно-нормативной сферы. В то же время присущая им инерт- ность психической деятельности обусловливает жесткость уже усвоенных поведенческих программ.

Таким образом, ММД создает проблемы усвоения социально- го опыта в детстве, определяя трудности формирования новых условно-рефлекторных связей и ригидность уже приобретенного

опыта. Наличие ММД отражается на познавательной деятельности субъекта и впоследствии, во взрослом возрасте. Естественно, что в каждом отдельном случае соотношение этих изменений инди- видуально и требует специального рассмотрения. Однако в целом, недостаточность развития высших психических функций и их динамические нарушения определяют наличие проблем принятия решения, снижают возможности вероятностного прогнозирования и способность саморегуляции поведения.

Анализ литературы и изучение анамнестических данных по- зволили выделить основные факторы, определяющие проявление органической симптоматики испытуемых:

а) наличие родовых травм и их резидуально-органических послед- ствий, приводящих к грубым нарушениям психической деятель- ности и затрудняющим психическое развитие испытуемых;

б) наличие черепно-мозговых травм в более старшем возрасте (чаще всего подростковом или юношеском), которые, утяжеляя проявление органической симптоматики, могли повлиять на по- знавательную сферу и личностные особенности испытуемых;

в) наличие дополнительных факторов, обусловливающих выражен- ность церебральных нарушений, в частности, алкоголизма.

Результаты исследования факторов биологической предиспозиции у многоэпизодных преступников в сравнении с общей выборкой сексуальных преступников представлены в таблице 2.

Как видно из данных таблицы, многоэпизодные преступники по сравнению с другими сексуальными преступниками характеризуются наличием более ранних, а, следовательно, более грубых органических поражений, которые отмечены в 100% известных нам случаев.

По двум испытуемым объективные сведения о беременно- сти, родах, раннем периоде развития отсутствуют, однако анализ материально-бытовых условий семей, специфика профессиональной деятельности матерей, особенности семейных взаимоотношений по- зволяют с большой долей вероятности предположить действие экзо- генных вредностей на плод во время беременности матери. Причем у всех многоэпизодных преступников органическая симптоматика усугублялась полученными позднее черепно-мозговыми травмами. В целом по выборке сексуальных преступников этот показатель значительно меньше (17,38%), хотя число лиц, имевших в анамнезе родовые или черепно-мозговые травмы, достаточно велико (соот- ветственно 42,30% и 70,16%).

Таблица 2