Глава седьмая. Парамита усердия

Для того, чтобы упрочить и развить Бодхичитту, прежде всего необходимо усердие. Практика парамиты усердия (санскр. vorya-peramitB) настолько эффективна, что, как подчеркивает Шантидева, с ее помощью «даже те, кто прежде был мухой, комаром, пчелой или червем, достигали высшего Пробуждения».

Шантидева начинает описание этой парамиты с перечисления ка­честв, «противоположных усердию» (ст. 2). Их четыре: лень, тяга к предосудительному, уныние и самоуничижение.

Действенным средством в борьбе с ленью и вытекающей из нее тягой к предосудительному оказываются размышления о неминуемой смерти (ст. 3—15). Если мы не будем прилагать усилий, забыв о том, что ужасный Владыка смерти неотступно следит за нами, мы не извлечем ни малейшей пользы из драгоценного человеческого рождения и снова об­речем себя на перерождения в низших мирах. Размышления о смерти традиционно используются в буддизме для того, чтобы заставить чело­века осознать невечность всех явлений и подтолкнуть его к духовной практике и совершению благого. На протяжении текста Шантидева об­ращается к ним неоднократно (см. гл. II, ст. 42—46; гл. VIII, ст. 45— 48), и именно эти места Бодхичаръя-аватары оказываются наиболее запоминающимися, наиболее сильными по своему эмоциональному воз­действию.

Далее Шантидева предлагает нам цепочку размышлений, которые помогут одолеть два других порока — уныние и самоуничижение (ст. 27—30). И здесь он, прежде всего, говорит об унынии, которое может охватить Бодхисаттву при созерцании величия поставленной перед ним цели и скудности своих сил и возможностей. Именно это состояние Шантидева так ярко воссоздает в четвертой главе, где он восклицает: «Когда я пообещал освободить от клеш всех существ, пребывающих по десяти сторонам безграничного пространства, сам я не был свободен от собственных клеш. И разве не безумием было давать обет, даже не осоз­нав, под силу ли мне его привести в исполнение?»

Обдумав со всех сторон пагубность четырех качеств, противопо­ложных усердию, Шантидева переходит к описанию четырех сил, кото­рые позволяют их искоренить. Первая сила — устремление к благому взращивается с помощью созерцания плодов благих и дурных деяний (ст. 33—46). Вторая сила носит название стойкость, или истинная гор­дость (ст. 47—61). Она представляет собой уверенность в своих силах при совершении благих деяний, борьбе с клешами и развитии способно­стей. Шантидева подробно останавливается на описании истинной гор­дости, подчеркивая ее принципиальное отличие от гордыни. Этот отры­вок текста целиком и полностью построен на игре слов, которая, к сожа­лению, плохо поддается переводу. Третья сила — радость, которую Бодхисаттва черпает в самом совершении благих деяний (ст. 62—65). И, наконец, четвертая — это отдых, который необходим, когда силы на исходе и эти деяния не могут быть эффективными (ст. 66).

В конце главы Шантидева напоминает нам о том, что истинное усердие принесет свои плоды только в том случае, если в своих деяниях и духовных исканиях мы всегда будем опираться на два основополагающих качества, подробно описанных в пятой главе, — памятование и бдитель­ность (ст. 67—73).

Глава восьмая. Парамита медитации

Добившись определенного контроля над своим умом с помощью практики предшествующих четырех парамит, мы можем перейти к меди­тативному сосредоточению (санскр. dhyana), которое в буддизме счита­ется основным способом трансформации ума.

Существуют два ключевых метода медитации — шаматха и випа-шьяна. Санскритское слово шаматха буквально переводится как «без­мятежное местопребывание», «место безмятежности», «спокойствие» и обозначает метод успокоения ума посредством глубокого сосредоточения на избранном объекте. Шаматха направлена на преодоление пяти преград, отвлекающих ум, и ведет к достижению четырех высших состояний созна­ния (санскр. dhyana), отличающихся друг от друга по степени концентрации и чистоты.

Термин випашьяна переводится как «видение за...», «высшее ви­дение». Этот метод медитации представляет собой аналитическое иссле­дование трех аспектов существования — непостоянства (санскр. anitya), страдания (санскр. duAkha) и бессамостности (санскр. anatma) — которое приводит к совершенному знанию подлинной природы всего сущего — Пустоты. Практика этого метода медитации способствует полному искоренению клеш. Випашьяна тесно связана с шаматхой, ибо истинное проникновение в суть вещей возможно только при условии полного покоя ума. В этой связи шаматху сравнивают со спокойной гла­дью озера, в котором плещется рыба випашьяны.

В соответствии с вышесказанным восьмую главу можно условно разделить на две основные части: наставления по шаматхе и наставления

по випашьяне.

Указав в самом начале главы (ст. 1—4), что без успокоения ума невозможно достичь результатов в випашьяне и, следовательно, искоре­нить клеши, Шантидева переходит к описанию шаматхи. Кажется, впол­не резонно было бы ожидать детального обсуждения медитационной тех­ники, однако Шантидеву больше интересует этап, предшествующий са­мой медитации. Прежде, чем приступить к практике, говорит он, необ­ходимо «избавиться от отвлечений», что возможно только в том случае, если мы уединимся «умом и телом».

Однако людям, привязанным к своим близким и друзьям, к богат­ству и почестям, нелегко оставить мир и уединиться для духовной прак­тики. Именно поэтому Шантидева начинает разговор о шаматхе с об­суждения недолговечности и пагубности любых мирских привязанностей (ст. 5—25). Так он плавно подводит нас к размышлению о прелестях отшельничества — совершенных условий для практики (ст. 26—38).

Но, и «уединившись телом», мы не должны забывать о своих внутренних врагах — клешах, ибо они способны помешать медитации, пожалуй, даже больше, чем наши мирские недруги и друзья. И здесь наиболее опасны желания, избавиться от которых так же трудно, как «удалить въевшееся в ткань масло¹⁵» Шантидева рассматривает два вида желаний: влечение к женщине (ст. 41—71) и жажду богатства (ст. 72—84). Первому виду желаний он противопоставляет глубокие раз- мышления о нечистоте человеческого тела, а второму — рассуждение о бесплодности всех мирских деяний, предпринимаемых ради богатства и почестей.

Этот раздел текста Шантидева вновь завершает воспеванием бла­женной жизни отшельника (ст. 85—89). Столь пристальное внимание, которое Шантидева уделяет этой теме, отчасти объясняется тем, что монастырь Наланда, где он составил Бодхичарья-аватару, был весьма оживленным и людным местом, открытым для ученых-мирян и посети­телей из других монастырей. Вполне возможно, пребывание там отнюдь не давало покоя и безмолвия, с которыми принято ассоциировать жизнь монаха.

Перечислив все условия, которые необходимы для шаматхи, Шан­тидева заканчивает описание этого вида медитации и переходит к випа-шьяне. Для глубокого аналитического исследования он выбирает две темы, которые являют собой сущность Пути Бодхисаттвы: размышле­ние о равенстве себя и других (ст. 90—119) и размышление о замене себя другими (ст. 120—184).

Медитации, которыми делится с нами Шантидева, довольно нео­бычны и, без сомнения, требуют подробных разъяснений. Именно по-этому мы, вслед за американскими переводчиками Бодхичаръя-авата- ры, предлагаем вам познакомиться с интереснейшим отрывком из ком­ментария Кунзанг Палдена «Нектар речи Манджушри», который вы найдете в конце книги.

Обе медитации в значительной степени основываются на махаян-ской доктрине о Пустоте. Ибо сострадание Бодхисаттвы нельзя свести к простому сопереживанию мукам живых существ или даже к решимос­ти совершать деяния на благо всем, сколь бы благородным ни был такой труд. В буддизме Махаяны сострадание предполагает выход за пределы своего «я» и глубинное постижение того, что извечный барьер, испокон веков разделявший понятия «я» и «другой», — это не более чем измы­шление нашего ума. И когда этот барьер преодолен и Бодхисаттва познает, что нет никаких границ между ним самим и другими существами, тогда страдание существ действительно становится его собственным, а стремление остановить эти страдания (и на относительном, и на абсо­лютном уровнях) превращается в первейший порыв его души.

Глава девятая. Мудрость

Девятая глава, написанная в форме философских дебатов, является одной из сложнейших частей произведения и требует от читателя значительной подготовки в области учений буддийских и индуистских школ. Именно поэтому к ней составлено множество подробных и подчас про­тиворечивых комментариев.

Шантидева был последователем буддийской школы Мадхьямика, основанной Нагарджуной во II веке. Эта традиция, которой следовали такие великие учителя, как Арьядева, Чандракирти и Атиша, существо­вала в Индии более тысячи лет. Уже в самом начале главы Шантидева, знакомит нас с одним из ключевых положений Мадхьямики, на котором последователи этой школы и основывали свои философские дебаты:

Высшая реальность недостижима для разума,

Ибо разум называют относительным.

Понимание относительности разума и, следовательно, каких бы то ни было идей и теорий, им порожденных, позволяло приверженцам Мад­хьямики отыскивать внутренние противоречия в любой философской или религиозной системе, претендующей на знание истины абсолютной. При этом, выявляя неадекватность других учений, они не выдвигали своих собственных. Именно поэтому учение Мадхьямики нужно рассматри­вать не как свод неких догматов, но как метод, систему философской критики. Метод этот довольно прост. Задача состояла в попытке опро­вергнуть любое догматическое утверждение (доктрины о существовании «я», теории взаимозависимости или существования бога-творца и т. д.), но не посредством выдвижения некоего нового положения, а с помощью логического выявления внутренней неадекватности заявленного утверж­дения. Постепенно любая теория, включая буддийские, доводилась до абсурда и ее противоречивость становилась весьма очевидной. Ни одно утверждение не могло выдержать глубокого всестороннего анализа, цель которого, в конечном счете — успокоить неуемный разум, склонный бес­престанно выдумывать все новые и новые концепции, но извечно обречен­ный на отрывочность и однобокость своих суждений. Так, успокоив ум, человек мог подготовить его для постижения высшей реальности — Пустоты.

Глава десятая. Посвящение

Дав наставления по всем шести парамитам, Шантидева завершает Бодхичаръя-аватару собранием стихов, в которых он посвящает свои заслуги, связанные с сочинением Бодхичаръя-аватары и исполнением практик Бодхисаттвы, живым существам всех миров.

Впервые мы встречаемся с посвящением заслуг в третьей главе, где Шантидева знакомит нас с семичленной молитвой и обетом Бодхисат­твы. Однако те пожелания, которыми он заканчивает молитву, по свое­му размаху значительно уступают обетам, завершающим Бодхичарья-

аватару.

Развив вдохновенную Бодхичитту, Шантидева обретает способ­ность служить и помогать всем живым существам. Он желает стать «за­щитником для беззащитных», «ложем для изнуренных», «светочем для ищущих света», но ни одно из его пожеланий не выходит за пределы колеса самсары. Он все еще — одно из этих неисчислимых существ, возможности которых ограничены.

Однако плоды вдохновенной Бодхичитты «несравнимы с непре­рывным потоком заслуг, порождаемым Бодхичиттой деятельной». И потому Шантидева, подобно Сугатам прошлого, начинает «шаг за шагом» исполнять практики Бодхисаттвы. К концу девятой главы все парамиты освоены, и обретенная заслуга столь велика, что ее силою можно избавить от немыслимых страданий всех несчастных мучеников ада, превратить груды тлеющих углей в россыпи драгоценностей, раска­ленную твердь — в пол из гладкого хрусталя, а горы давящего ада — в дворцы небесной красоты.

Мощь обетов Шантидевы становится еще одним свидетельством величия идеала Бодхисаттвы. Его пожелания во многом созвучны тем обетам,которые давали другие Бодхисаттвы на ранних ступенях своего благородного пути, и особенно пожеланиям Дхармакары — Бодхисат­твы, который впоследствии стал Буддой по имени Амитабха. В одной из своих прошлых жизней Дхармакара дал обет создать Сукхавати — стра­ну бесконечного счастья, где могли бы перерождаться все существа, доверяющие ему всем своим сердцем. Став Буддой, он исполнил свой обет, и теперь его чистая страна Сукхавати (тиб. bde.ba.can) становится ис­тинным прибежищем для великого множества существ, которым посчас­тливилось повстречаться с истинным учением.

А потому обеты, которые дает Бодхисаттва, — это не просто по­желания добросердечного человека, но семена, из которых впоследствии рождаются не только неисчислимые благодеяния, но и целые духовные

миры.

Шантидева завершает свое произведение поклонением своему духовному другу — Бодхисаттве Манджушри, который вел и направлял его на протяжении всей его жизни.

Переводчик

٭٭٭٭٭

Мы искренне признательны всем, кто помогал нам в работе над этой книгой: А. Парибку — за редакцию девятой главы и разъяснение особенно трудных мест текста; А. Терентьеву — за ценные поправки и Г. А. Разумовой — за литературную редакцию.

В заключение нам хотелось бы попросить о снисхождении к нашей смелой попытке перевести на русский язык великое произведение вели­кого Бодхисаттвы, ибо передать все оттенки его глубокого смысла под силу только пробужденному существу.

Да поможет Бодхичаръя-аватара всем существам

вступить на Путь благородных Бодхисаттв.

Глава первая

ХВАЛА БОДХИЧИТТЕ

1а

Пред Сугатами¹⁷, неотделимыми от Дхармакаи,

Пред их Благородными Сыновьями,

А также пред всеми, кто достоин поклонения,

Я простираюсь в глубочайшем почтении.

1б

Я кратко разъясню здесь,

Как исполнять обеты Сыновей Сугат,

Согласно Слову Будды.

Я — не художник слова,

Й все, что я скажу, уже и так известно.

А потому, не помышляя о пользе для других¹⁸,

Я пишу это, дабы утвердиться в понимании.

Ибо так окрепнет во мне

Стремление творить благое.

А если другие счастливчики, подобные мне,

Увидят эти [стихи], возможно, [и им] принесут они пользу. Путь Бодхисатвы (Бодхичарья – аватара).

Невероятно трудно обрести драгоценное рождение¹⁹

Средство достижения высшей цели человека.

Если теперь я не воспользуюсь этим благом,

Когда оно встретится снова?

Как молния вспыхивает на мгновение

В непроглядном мраке облачной ночи,

Так й благая мысль, силою Будды,

Лишь на миг появляется в мире.

Вот почему благое столь слабосильно,

А мощь пагубного — велика и ужасна.

Так какая же добродетель, кроме совершенной Бодхичитты,

Способна ее одолеть?

Мудрейшие из мудрых, пребывавшие в созерцании многие кальпы,

Узрели, что лишь [Бодхичитта]

Способна приумножить радость

Й привести к освобождению несметное собрание существ.

О вы, желающие освободиться от многообразных страданий бытия,

Уничтожить всевозможные несчастья существ

Й испытать мириады наслаждений,

Не отворачивайтесь от Бодхичитты!

Когда Бодхичитта пробуждается

В закованных и слабых [существах, томящихся] в темнице бытия,

«Сыновьями Сугат» провозглашают их,

Почестями окружают их боги и люди.

Она подобна чудодейственному зликсиру алхимиков ²⁰,

Ибо превращает наше нечистое тело

В бесценную жемчужину — Тело Победителя.

И потому крепко держитесь Бодхичитты.

Указующие Путь Миру, чьи умы безмерны,

Постигли ее безграничную ценность.

И потому вы, жаждущие избавления от мирских обиталищ,

Должны крепко-накрепко держаться драгоценной Бодхичитты.

Все прочие добродетели подобны банановому растению²¹,

Ибо гибнут, принеся свой плод.

Но вечное древо Бодхичитты плодоносит неистощимо

Й благоденствует, не увядая.

Даже тот, кто совершил тягчайшие преступления,

Быстро освободится от страха, оперевшись на Бодхичитту,

Словно прибегнув к защите сильного человека.

Так почему же неразумные отказываются от такой опоры?

Подобно огню в конце кали-юги,

Она во мгновение ока испепеляет великие злодеяния.

Мудрый Владыка Майтрея разъяснил

Ее неизмеримую благость ученику Судхане ²².

В сущности, необходимо знать

О двух Бодхичиттах:

Бодхичитте вдохновенной

И Бодхичитте деятельной ²³.

Подобно тому, как понимают различие

Между желанием отправиться в путь

Й самим путешествием,

Так мудрый различает эти две [Бодхичитпя].

И хотя велики самсарические плоды

Вдохновенной Бодхичитты,

Все же они несравнимы с непрерывным потоком заслуг,

Порождаемым Бодхичиттой деятельной.

Если Бодхисаттва упрочился в Бодхичитте

И не мыслит отступать,

Покуда существа бесконечных миров

Не достигнут полного освобождения,

То с этой минуты,

Даже когда он спит или ум его отвлечен,

Ждет его непрерывный поток заслуг,

Равный просторам неба.

Ради существ, тяготеющих к Хинаяне,

Сам Татхагата

Убедительно изложил это

В Субахупарипричха-сутре²⁴.

Благонамеренный человек,

Пожелавший избавить существ

От такой малости, как головная боль,

Обретает безмерную заслугу.

Что же говорить о том,

Кто желает уничтожить неизмеримые страдания существ

Й наделить их

Безграничными достоинствами?

Есть ли даже у отца и матери

Столь благое намерение?

Есть ли у божеств и провидцев?

Есть ли оно у самого Брахмы²⁵ ?

Если никогда прежде даже во сне

Не могли они породить

Такого намерения ради собственной пользы,

Как же может оно возникнуть ради блага других?

Намерение принести благо всем живущим,

Не возникающее в них даже ради их собственной пользы,

Есть особая драгоценность ума,

Его рождение — небывалое чудо.

И разве возможно оценить достоинства

Этой драгоценной мысли,

Лекарства от страданий мира,

Источника его блаженства?

Если одно лишь благое намерение

Превосходит поклонение Буддам,

Что же говорить о деяниях, сотворенных

Ради полного счастья всех существ?

Ведь, желая избавиться от страдания,

Они, напротив, устремляются к нему,

А желая обрести счастье,

Они, словно врага, в омрачении разрушают его.

[Бодхисаттва] наделяет всеми радостями

Тех, кто изголодался по счастью.

Он уничтожает всякое страдание

Существ, обремененных многими скорбями,

И устраняет омрачённость.

Где отыскать такого праведника?

Где отыскать подобного друга?

Й с чем сравнится его заслуга?

Если всякий, кто платит добром за добро,

Достоин похвал,

Что ж говорить о Бодхисаттве,

Который творит благое, даже если его не просят?

Добродетельным почитают в миру того,

Кто порой с пренебрежением подает горстке существ

Немного простой еды,

Которой хватает им лишь на полдня.

Что ж говорить о том,

Кто беспрестанно дарует несравненное блаженство Сугат

Несметному собранию существ

И исполняет все их желания?

Покровитель Мира изрек, что всякий, кто помыслит дурное

О благодетеле — Сыне Победителя,

Пребудет в аду столько кальп,

Сколько нечистых мыслей родилось в его сердце ²⁶.

35 Чистые же помыслы

Порождают плоды в изобилии.

Если же тяжкое преступление совершается против Сына Победителя,

Его добродетели возрастают ²⁷.

Я низко кланяюсь тому,

В ком зародилась эта драгоценность ума.

Я ищу прибежища в этом источнике блаженства.

Которое дарует счастье даже тем, кто ему причиняет зло.

Такова первая глава «Бодхичарья- аватара»,

Именуемая «Хвала Бодхичите».

Глава вторая.

ОСМЫСЛЕНИЕ СОТВОРЁННОГО ЗЛА ²⁸

Дабы обрести это драгоценное [состояние] ума,

С благоговением я совершаю подношения Татхагатам,

Святой Дхарме — сияющей драгоценности

И Сыновьям Будды — океанам совершенств.

2

Все цвети и плоды, какие только существуют,

И многообразные целебные травы,

Все драгоценные камни, какие только есть в этом мире,

И всевозможные воды чистые и освежающие;

3

Горы сокровищ, леса и рощи,

А также иные места, уединенные и радующие душу;

Вьюны, украшенные прекрасными цветами ²⁹,

И деревья с ветвями, несущими бремя плодов;

Из мира богов и других небожителей —

Ароматы, благовония, драгоценные деревья и деревья, исполняющие

желания³⁰;

Урожаи, созревающие сами собой, И все украшения, достойные служить

подношением;

Пруды и озёра с цветущими лотосами

И прекрасную песнь диких гусей,