Будущие и прошлые случайности

С философской точки зрения, моя заключительная характеристика Иде-

ального хрониста была надуманной. Едва ли можно предполагать, что адек-

ватное рассмотрение проблемы опережающего * исторического знания — зна-

ния истории событий до того, как они произошли, осуществляется так, что

сначала изобретается некий субъект, якобы обладающий таким знанием, а за-

тем доказывается, что такого субъекта нет, ибо он является продуктом вымыс-

ла. Вопрос не в том, существует ли в действительности такой субъект, а в том,

может ли он существовать, и это приводит нас к вопросу о том, возможно ли

такое знание. В конце концов, существуют такие формы скептицизма, которых

никто не поддерживает, однако сам по себе этот факт отнюдь не опровергает

этих форм. Кроме того, я не могу даже утверждать, что придумал существо,

обладающее опережающим историческим знанием. Знание будущего иногда

придают Богу, приписывая Ему всеведение. Действительно, представители

спекулятивной философии истории временами рассматривали всю историю

как проявление некоторого Божественного промысла, который они обязаны

раскрыть или частично уже раскрыли, возможно, благодаря откровению. По-

этому, если я хочу всерьёз отвергнуть возможность опережающего историчес-

кого знания, я должен привести какие-то позитивные аргументы. Поиском этих

аргументов я и займусь в данной главе.

Мне кажется, моё рассмотрение нарративных предложений позволяет сде-

лать вывод о том, что при том описании, которое дают действиям людей нар-

ративные предложения, эти действия очень часто не являются интенциональ-

ными. Отсюда не следует, конечно, что указание на цели с точки зрения исто-

рии несущественно. Действия курфюрста естественно объяснять, ссылаясь на

его намерения: получить корону Богемии, а потеряв её, постараться возвра-

тить. Его переговоры с Англией и Францией, его попытки добыть деньги и

вступить в те или иные союзы — всё это можно рассматривать в свете его

стремлений, являющихся частью того, что я назвал его «проектами». Однако

всякий раз его действия приводили к таким следствиям, которых он никак не

предполагал и в силу своего незнания будущего не мог предполагать. Однако

именно благодаря этим следствиям, проявившимся в ходе Тридцатилетней вой-

ны, его действия получили историческое значение. Короче говоря, мы видим

эти действия в таком освещении, в каком не мог их видеть сам Фридрих в

момент их совершения. Он ужаснулся бы, узнав о том, с помощью каких нар-

ративных предложений описывают его действия.

* Имеется в виду знание чего-то до того, как это что-то произошло. — Прим. перев.

Глава IX. Будущие и прошлые случайности 177

Это вполне типичный случай. Поэзия давным-давно открыла нам, что мы

видим себя не так, как видят нас другие люди, что наше представление о себе

часто отличается от того представления, которое складывается о нас у других

людей, что люди постоянно переоценивают или, напротив, недооценивают свои

достижения, неудачи и характер. Такие расхождения редко разрешаются в пользу

представлений индивида, ибо наши критерии оценки тех или иных поступков

являются в значительной мере бихевиористскими. Наиболее велики эти расхож-

дения в истории, в которой поведение человека мы оцениваем с точки зрения

событий будущего. Историк обладает преимуществом, которого в принципе ли-

шены действующие лица и их современники. Историк имеет уникальную воз-

можность видеть действие во временной перспективе. Поэтому, как я уже нео-

днократно повторял, глупо сетовать на то, что, будучи отдалены во времени от

тех событий, которые интересуют нас как историков, мы не можем знать их так,

как знали их очевидцы. Задача истории как раз и заключается в том, чтобы знать

события не так, как знали их очевидцы, а как их знают историки — в связи с

более поздними событиями и в контексте времени. Желание отказаться от этого

уникального преимущества 1 неразумно и гибельно для истории, к тому же оно

и невыполнимо. Используя образ Платона, можно сказать, что это желание воз-

вратиться в пещеру, в которой будущее всё ещё темно. Люди многое отдали бы

за то, чтобы видеть свои действия глазами будущего историка.

Но вследствие того, что историк описывает действия не так, как описы-

вает их само действующее лицо, и при этих описаниях данные действия не

могут быть представлены как интенциональные, довольно трудно сказать,

как обстоит дело со свободой воли в области истории. Существует есте-

ственная склонность предполагать, что предикаты «быть свободным» и

«быть детерминированным» являются противоположностями, так что если

для некоторого действия один из них ложен, то второй будет истинным.

Однако этот тезис плохо согласуется с тем фактом, что одно и то же дей-

ствие может быть выражено любым числом истинных описаний, некото-

рые из которых будут истинными нарративными предложениями, но лишь

при некоторых из этих описаний действие оказывается интенциональным.

Я думаю, все согласны с тем, что для того, чтобы действие было свобод-

ным, оно должно быть интенциональным. Анализ интенций является слож-

ным и открытым вопросом, но, по крайней мере, это можно считать несом-

ненным. Кроме того, можно считать несомненным и то, что некоторые дей-

ствия являются интенциональными. С этим мог бы согласиться даже детер-

минист, который добавит только, что даже если действие интенционально,

его ещё нельзя считать свободным только по одной этой причине 2. Но как

бы то ни было, допустим, что существуют свободные действия, и каждое

такое действие интенционально. Однако остаётся ещё тот факт, что эти дей-

ствия интенциональны только при некоторых описаниях, и существуют

другие описания, при которых они явно не являются интенциональными.

178 Артур Данто. Аналитическая философия истории

Если «а интенционально» является необходимым условием для «а свободно», то

отсюда следует, что а не является свободным при этих описаниях. Но можем ли

мы утверждать, что при таких описаниях оно детерминировано? Это можно бьшо

бы сказать, только приняв предположение о том, что если действие не свободно,

оно детерминировано. Однако защитник свободы воли теперь должен согласиться

с тем, что одно и то же действие, свободное при одних описаниях, не будет сво-

бодным при других описаниях, и что если выражение «несвободный» автомати-

чески истолковывается как «детерминированный», одно и то же действие ока-

зывается и свободным, и детерминированным. Отсюда следовало бы, что эти

субконтрарные предикаты могут быть оба истинны для одного и того же дей-

ствия.

С другой стороны, действительно ли мы готовы согласиться с тем, что

выражение «несвободный» -является синонимом предиката «детерминиро-

ванный»? Обычно считается, что детерминист по-своему истолковывает

этот предикат, который он хочет приписать каждому действию. Самое

меньшее, он понимает под ним приблизительно следующее: каждое дей-

ствие есть следствие причин, наличие которых вытекает из того факта,

что действие осуществлено и при данных причинах должно было осуще-

ствиться. Однако даже такая минимальная характеристика сталкивается

с некоторыми острыми проблемами, когда действия выражены нарратив-

ными предложениями.

Рассмотрим уже упомянутый пример предложения, которое описывает Ари-

старха Самосского как предшественника Коперника. Это предложение можно

встретить в любой современной истории астрономии. Несомненно, никто не

стал бы утверждать, что Аристарх намеренно стремился предвосхитить от-

крытие Коперника. Следовательно, с точки зрения защитника свободы воли,

это не было свободным актом. Но мы могли бы сказать, что при таком описа-

нии Аристарх был причинно вынужден предвосхитить открытие Коперника,

что для этого были все причины. А если причины были даны, то это действие

должно было осуществиться. Можно сказать и так. Но не будем ли мы тогда

вынуждены признать, что и более поздние действия Коперника также должны

были осуществиться? Нет сомнений, что Аристарх не смог бы стать предше-

ственником Коперника, если бы Коперник позднее не осуществил то, что преж-

де сделал Аристарх. Но тогда если действия "Аристарха детерминированы, т. е.

должны осуществиться в силу имеющихся причин, то и действия Коперника

должны осуществиться, и это должно быть истинно в то время. Не означает

ли это, что все причины более позднего события уже существовали тогда, ког-

да имелись причины более раннего события? Это приводит к весьма стран-

ным следствиям, в частности к выводу о том, что историк, пытающийся рас-

крыть причины поведения Коперника в XVI столетии, был бы совершенно

дезориентирован: для его объяснения он был бы вынужден рассматривать со-

бытия IV столетия до н.э.

Глава IX. Будущие и прошлые случайности 179

Альтернативы тоже не очень привлекательны. Допустим, мы хотим сохра-

нить нашу веру в то, что, по крайней мере, некоторые причины действия можно

обнаружить во времени, непосредственно предшествующем данному событию,

и что историки науки не заблуждаются, когда пытаются понять поведение Ко-

перника в свете локальных причин. Но если событие Е2 (по крайней мере, отча-

сти) детерминировано причинами, появившимися после более раннего события

Е], с которым оно связано повествованием, то при требуемом повествователь-

ном описании не все причины Е\ были в наличии, когда появилось Е\. В частно-

сти, отсутствовали причины более позднего события, которого логически тре-

бует нарративное предложение. Я думаю, это сильно ослабляет претензии де-

терминистов на высказывание предсказаний. Допустим, у нас есть два события

£j и Е2, разделённых во времени, но связанных нарративным предложением, и

некоторые причины Е2 появляются после Е\. В таком случае совершенно оче-

видно, что даже идеально полное описание мира в момент появления £, не дало

бы нам адекватной информации для безошибочного предсказания Е2 и даже Е}

при данном нарративном предложении. Следовательно, существуют такие ис-

тинные описания событий, при которых они не могут быть предсказаны даже

при совершенном знании предшествующих им причин. Можно сказать, что Е\

детерминировано причинами, которые появились после того, как оно произош-

ло, но такое обращение казуального отношения вступает в противоречие с инту-

ициями историка. Отсюда вытекало бы, что какие-то причины события следует

искать в периоды, более поздние по отношению к моменту свершения события,

например полное объяснение деятельности Аристарха потребовало бы исследо-

вать причинные отношения, существовавшие, грубо говоря, во времена Копер-

ника.

Я полагаю, в распоряжении детерминиста имеются две альтернативы,

если он согласится с моей минимальной характеристикой его позиции. Пер-

вая альтернатива заключается в том, чтобы рассматривать нарративные

предложения как незаконные и провозглашать, что детерминизм подходит

для всех ненарративных описаний событий. Конечно, это героическая по-

зиция, но я не уверен в том, что она приемлема, ибо именно посредством

нарративных предложений мы выражаем наше восприятие мира во време-

ни. Если бы детерминист возразил, что ошибочно в восприятие мира вклю-

чать временные отношения, то мы просто указали бы ему на то, что описа-

ния одних событий в качестве причин других событий представляют собой,

как я показал, частный случай нарративных предложений и уже принадле-

жат к нашему восприятию мира во времени. Если же язык причинности не-

правомерен, то о чём вообще тогда говорит детерминист? Вторая альтерна-

тива приходит почти к такому же результату. Она заключается просто в

утверждении о том, что существуют такие описания событий, при которых

эти события-не детерминированы. Однако детерминист не в большей мере

склонен отождествлять выражение «не детерминировано» с выражением «сво-

180 Артур Данто. Аналитическая философия истории

бодно», чем защитник свободы воли склонен отождествлять «не свободно» с

«детерминировано». По этим причинам трудно сказать, что делать в истории с

контроверзой «свобода воли — детерминизм». Когда мы имеем дело с нарратив-

ными предложениями, трудно сказать, детерминированы действия или свобод-

ны. Обычно они не являются ни тем, ни другим.

Существует разновидность детерминизма, свободная от раздражающих

вопросов причинности, которую иногда называют «логическим детерми-

низмом». Она опирается на свойства предложений, якобы не связанные со

временем, а именно на их истинностные значения. Принимая тот или иной

вариант корреспондентной теории истины, логический детерминист утвер-

ждает, что если бы (например) я читал газету «Тайме» в определённый мо-

мент времени t\, то предложение «Данто читает "Тайме" в момент f j » было

бы истинным, а если бы я не читал в этот момент газеты, — ложным. Но

тогда если это предложение истинно в любое время, то оно истинно в каж-

дый момент времени, а это означает, в частности, что всегда было и всегда

будет истинным, что «Данто читает "Тайме" в момент /,». Не имеет значе-

ния, произнёс ли кто-нибудь когда-то это предложение, было ли оно напи-

сано и знал ли о нём кто-нибудь вообще. Из того, что оно истинно, и из

того, что если предложение истинно, оно не может быть ложным, следует,

что это предложение не может быть ложным. Но если оно не может быть

ложным, то не может случиться так, что я не читаю «Тайме» в момент f,.

Короче говоря, всё, что случилось, должно было случиться, а всё, что не слу-

чилось, и не могло случиться. Здесь нет ни слова о причинах. Логический

детерминизм подвергался критике, например Райлом, указавшим на то, что:

«Мы незаметно привыкаем к тому, чтобы... думать об истинах, по-

явившихся до тех событий, относительно которых они истинны, как

о причинах этих событий, и только сравнение дат удерживает нас

от рассмотрения событий как следствий тех истин, которые были

установлены после совершения событий» 3.

Но, я думаю, логический детерминист не совершает такой ошибки. Во-пер-

вых, потому, что причины являются событиями,'существующими во времени, а

суждения таковыми не являются; истинное предложение не есть нечто та-

кое, что случается, скорее, если предложение истинно, то, о чём оно гово-

рит, должно иметь место. Логический детерминист не претендует на знание

причин. Несомненно, скажет он, события имеют причины; ведь что-то зас-

тавило меня читать «Тайме» в момент / j . Но тогда независимо от времени

истинно, что это заставило меня читать «Тайме» в момент f,, поэтому опять-

таки независимо от времени истинно, что я должен читать «Тайме» в мо-

мент ?,, следовательно, невозможно, чтобы я не читал «Тайме» в этот момент 4.

Глава IX. Будущие и прошлые случайности 181

И когда Райл сам говорит об истинах, появившихся до тех событий, относитель-

но которых они истинны, он принимает ту самую точку зрения, которую хочет

критиковать. Чтобы оценить особенность детерминистского аргумента, нужно

посмотреть сочинения фаталистов. Герой новеллы Дидро «Жак-фаталист» выс-

казывает эту позицию в одном из бесконечных диалогов со своим хозяином.

Отправив в постель разгулявшихся в трактире грабителей, он возвращается к

прерванной беседе:

Хозяин. Черт, а не человек! Ты, значит, веришь...

Жак. Ни верю, ни не верю.

Хозяин. А если б они отказались лечь?

Жак. Этого не могло быть.

Хозяин. Почему?

Жак. Потому что этого они не совершили 5.

Попробуем реконструировать аргумент, лежащий в основе этой странной

позиции. Предполагается, что каждое суждение либо истинно, либо ложно.

Поскольку суждение не может быть одновременно истинным и ложным, по-

стольку если оно истинно, оно не может быть ложным. Это вместе с правила-

ми синонимии позволяет нам построить следующее рассуждение:

(!)/> необходимо либо истинно, либо ложно.

(2) Если/? истинно, то невозможно, чтобы оно было ложным.

(3) Если невозможно, что/? ложно, то невозможно, что/? не истинно.

(4) Если невозможно, что/? не истинно, то необходимо, что/» истинно.

Следовательно, (5) Еслнр истинно, то необходимо, что/? истинно.

С помощью аналогичного рассуждения мы получаем:

Следовательно, (6) Если р ложно, то необходимо, что р ложно.

Из утверждений (1), (5) и (6) мы получаем:

Следовательно, (7) Необходимо, что р истинно, или необходимо, что р

ложно.

Здесь предполагается, что истина есть семантическое отношение между

предложением и событием, и хотя события происходят во времени, это отноше-

ние, по-видимому, от времени не зависит. Кроме того, если некоторое предло-

жение истинно, то данное отношение должно иметь место. Детерминист, не-

сомненно, счёл бы абсурдным утверждение о том, что предложение о некотором

событии необходимо истинно, но событие может не произойти. Поэтому если

предложение необходимо истинно, событие необходимо должно произойти. Та-

182 Артур Данто. Аналитическая философия истории

ким образом, наконец, если событие произошло, оно произошло необходимо и

невозможно, чтобы оно не произошло. Таков, в общем, логико-философский

багаж героя-фаталиста Дидро.

Нарративные предложения не страшны для детерминизма такого рода и они

не создают для него трудностей. В самом деле, он утверждает, что будущие

события детерминированы раз и навсегда быть такими, какими они будут.

Хотя логический детерминизм, как я указал, не требует, чтобы истинные

предложения обязательно были написаны или известны, Жак-фаталист скло-

нен думать, что это так. «Все, что случается с нами хорошего или дурного,

— весело сообщает он своему хозяину, — предначертано свыше» 6. Это зву-

чит почти как Идеальная хроника и весьма похоже на опережающее исто-

рическое знание, когда история событий известна некоторому всеведающе-

му существу ещё до того, как события произошли. «А разве вы знаете, су-

дарь, какой-нибудь способ уничтожить это предначертание?» — спраши-

вает Жак. Я склонен серьёзно отнестись к вызову, неявно содержащемуся в

этом вопросе, и хотел бы проанализировать логику опережающего истори-

ческого знания в связи с логическим детерминизмом.

Один вариант логического детерминизма был подвергнут критике Ари-

стотелем в чрезвычайно сложном отрывке из трактата «Об истолковании».

Аристотель чувствует, что если аргументация детерминиста верна, она унич-

тожила бы возможность действия и лишила смысла решения людей по по-

воду своих действий. Он подозревает, что решения были бы бесполезными,

если бы всё происходило по необходимости, и полагает, что предваритель-

ное размышление в свете имеющейся информации полезно для совершения

действия 7. Поэтому он стремится опровергнуть аргумент детерминиста. И

способ, который он использует для этого, согласно большинству интерпре-

таторов, таков: он утверждает, что (1) ложно. Вовсе не является необходи-

мым, что каждое суждение истинно или ложно. Если это так, то это, безус-

ловно, подрывает аргумент детерминиста, ибо при всей его формальной

правильности, если одна из его посылок ложна, то мы не обязаны согла-

шаться с заключением. Аристотель считает, что (1) ложно потому, что для

него имеются исключения. Конечно, Аристотель мог либо критиковать рас-

суждение своего оппонента, либо вывести свою собственную позицию, на-

падая на другую посылку, а именно на (2), которая эквивалентна контрпо-

зиции 8:

(2а) Если возможно, что р ложно, то р не истинно.

Утверждение (2а), очевидно, двусмысленно. Его можно истолковать (по

крайней мере) двояко:

'

Глава IX. Будущие и прошлые случайности 183

(2Ь) Если возможно, что р ложно, то р ложно.

(2с) Если возможно, что р ложно, то р не безусловно истинно.

Но (2Ь) ложно, поэтому эквивалентная ему контрпозиция (2а) тоже ложна,

а поскольку (2) требуется для детерминистского аргумента, этот аргумент раз-

рушается при такой интерпретации. Однако интерпретация (2с) очень близ-

ка собственной позиции Аристотеля. Он мог рассуждать так: если только

возможно, что р ложно, то столь же возможно, что оно истинно. Но, ко-

нечно, не безусловно истинно. И, опять-таки, не безусловно ложно. Поэто-

му, если существуют суждения, о которых можно сказать, что они, воз-

можно, истинны и они, возможно, ложны, то существуют суждения, кото-

рые не являются безусловно истинными и не являются безусловно ложны-

ми. Это противоречит утверждению (1).

Такой вывод, однако, почти наверняка был бы оспорен детерминистом,

который спросил бы, как интерпретируется слово «возможно». Если Арис-

тотель истолковывает фразу «Возможно, что р истинно и возможно, что р

ложно» как означающую только: «Мы не уверены в том, истинно р или лож-

но», то он сам впадает в ошибку: «Если мы не уверены, истинно р или лож-

но, то р не является ни безусловно истинным, ни безусловно ложным». Та-

кой вывод, скажет детерминист, либо ложен, либо совершенно тривиален,

ибо консеквент лишь повторяет то, что сказано в антецеденте. Если же, с

другой стороны, Аристотель имеет в виду не эпистемологическую интер-

претацию — ив этом отношении детерминист не может к нему придраться,

— а подразумевает, что р действительно, объективно не истинно и не лож-

но, то такую интерпретацию детерминист отвергает. Он будет настаивать

на том, что при такой интерпретации высказывание «р возможно» ложно

для каждого значения р. Следовательно (с точки зрения материальной имп-

ликации), (2Ь) истинно. Поэтому при таком истолковании (2а) трудности

отпадают. С другой стороны, истолкование (2а), благоприятное для пози-

ции Аристотеля, предполагает тезис, который Аристотель хотел бы обо-

сновать. Как и прежде, рассматриваемый вопрос должен быть соединён с

детерминистским утверждением, а Аристотель отвергает (1). Это логичес-

кое отступление должно ясно показать, что фразе «Некоторые суждения не

являются ни безусловно истинными, ни безусловно ложными» Аристотель

придавал глубокий и не просто эпистемологический смысл — «по природе

вещей, а не только в отношении нашего знания или незнания вещей», как

выражает это Ричард Тэйлор '.

«По природе вещей...»? Детерминист считает это неясным. Не хочет

ли Аристотель сказать, что в мире существуют ситуации, не являющиеся

ни тем ни другим? Ситуации, в которых <« есть F» и «s не есть F» не явля-

ются ни истийными, ни ложными? Аристотель этого не говорит. Он не

говорит, что существуют или когда-либо существовали такие ситуации.

184 Артур Данто. Аналитическая философия истории

Он пишет:

«Итак, относительно того, что есть и что стало, утверждение или отри-

цание необходимо должно быть истинным или ложным» 10.

Это утверждение уже показывает, что Аристотель имеет в виду не просто

«отношение к нашему знанию или незнанию», ибо существует бесчисленное

множество суждений о прошлых или настоящих ситуациях, относительно

которых мы не можем сказать, истинны они или ложны. Тем не менее,

Аристотель ясно утверждает, что они должны быть либо тем, либо дру-

гим. Переходя к обсуждению суждений о будущих событиях, Аристотель

пишет:

«Однако не так обстоит дело с единичным и с тем, что будет» и.

Именно утверждения о будущем или единичные утверждения о будущем

являются для Аристотеля единственными исключениями из принципа (1). Од-

нако Аристотель не утверждает, что будут существовать ситуации, которые не

являются ни тем ни другим, что настоящее и прошлое когда-нибудь будут со-

держать двусмысленные ситуации. Ибо в таком случае каждая прошлая и на-

стоящая ситуация была бы двусмысленна. Однако он утверждает, что настоя-

щее и прошлое недвусмысленны в этом отношении, и предложения о настоя-

щем и прошлом, безусловно, либо истинны, либо ложны.

Все это чрезвычайно неясно. Допустим, у нас имеется предложение «s бу-

дет F», удовлетворяющее условию, высказанному Аристотелем в отрывке 18а

35-36. Разве мы не можем сказать, что утверждение «5 будет F» будет истин-

ным или ложным? Аристотель мог бы сослаться здесь на неопределённость.

Он мог бы сказать, что это зависит оттого, использован ли глагол «будет» в

подлинно временном смысле. Если это не так, то данное предложение выра-

жает не более того, что он сам сказал в отрывке 18а 27-28, и истинно по опре-

делению. Но если глагол «будет» употреблён в подлинно временном смысле,

то это предложение не истинно и не ложно. Кроме того, при таком употребле-

нии данное предложение не эквивалентно предложению «s будет F» является

истинным или ложным». Первое предложение говорит о будущем и не являет-

ся ни истинным, ни ложным, а второе — если слово «является» употребляется

во временном смысле — говорит о настоящем и ложно. В качестве альтерна-

тивы этому Аристотель мог бы сказать, что из первого предложения следует

второе, что второе предложение обладает тем же значением, что и первое, оба

они ссылаются на будущее и оба ни истинны, ни ложны. Я думаю, Аристотель

получил бы тот же самый результат, рассматривая все суждения о будущем

просто как ложные. Сегодня мы уже привыкли к философским спорам, в кото-

рых относительно некоторого класса предложений одна группа философов

Глава IX. Будущие и прошлые случайности 185

утверждает, что такие предложения не истинны и не ложны, а другая группа

философов настаивает на том, что они ложны. Классическим примером явля-

ется единичное предложение с пустым именем, например: «Нынешний король

Франции лыс», когда нет того объекта, о котором оно говорит. Эту другую

возможность Аристотель мог бы счесть нежелательной, поскольку дизъюнк-

цию некоторого предложения и его отрицания он рассматривает как истинную

п. Предложение «Завтра будет морское сражение или его завтра не будет» он

считает истинным и даже логически истинным. Он чувствует, что если оба

члена этой дизъюнкции признать ложными, то от этого придется отказаться.

Но не лучше обстоит дело и в том случае, если оба члена дизъюнкции при-

знать не истинными и не ложными. Между прочим, если бы он рассматривал

предложение о будущем и его отрицание как равно ложные и все-таки стре-

мился спасти логическую истинность дизъюнкции «р или не-р», он мог бы

предпринять более тонкий анализ предложений о будущем — анализ такого

типа, пример которого дал Рассел в своей знаменитой теории дескрипций. Эта

теория показала, что выражения «Тот-то есть такой-то и такой» и его отрица-

ние «Тот-то не есть такой-то и такой» в действительности не противоречат друг

другу, и одно из них необязательно должно быть истинно. Но сам я не могу

предложить такого анализа.

Пытаются приписать Аристотелю ту точку зрения, что при использовании

сингулярного термина существование его денотата («... не так обстоит дело с

единичным...») является необходимым условием («предпосылкой») для того,

чтобы предложение с данным термином обладало определённым истинност-

ным значением. Тогда «5 будет F» и «s не будет F» не имеют определённого

истинностного значения, поскольку s не существует, его нет. Однако, я думаю,

Аристотель не принял бы такой точки зрения. В этом случае, благодаря тому

же самому критерию, предложения «s было F» и «.у не было F» оказались бы не

истинными и не ложными, а это противоречит отрывку 18а 27-28. И нельзя

расширить необходимое условие следующим образом: для единичного терми-

на требуется настоящее или прошлое существование денотата. Допустим, мы

говорим о красоте пятьдесят седьмой жены Наполеона. Не было такой женщи-

ны. Тем не менее, если Аристотель прав, утверждение о ней является утверж-

дением о прошлом и должно быть истинно или ложно. Китаист, который мно-

го усилий затратил, чтобы доказать, что такого человека, как Лао Цзы, никогда

не существовало, едва ли согласится с тем, что это предложение не истинно,

даже если в утешение ему мы добавим, что оно и не ложно. Поэтому предлага-

емое расширение не помогает. Но необходимое условие в своей первоначаль-

ной формулировке лишает определённого истинностного значения любое ут-

верждение о прошлом. Если же вопреки этому настаивать на том, что предло-

жения о прошлом все же обладают определённым истинностным значением,

то возникает вопрос: а почему тогда таким значением не обладают предложе-

ния о будущем? Поэтому, мне представляется, Аристотель не принял бы ни

186 Артур Данто. Аналитическая философия истории

самого необходимого условия, ни его расширенного варианта в качестве пред-

посылки истинности или ложности сингулярных суждений.

Я хотел бы показать, что Аристотель действительно серьёзно учитывал

время, и если оценивать его учение с этой точки зрения, то оно перестаёт быть

неясным и оказывается нашим обычным способом рассмотрения вещей. Я по-

пытаюсь реконструировать его идеи в этом направлении и покажу, что он при-

нимал нечто близкое к указанным выше необходимым условиям. Этим и объяс-

няется наше стремление приписать ему такую позицию.

Будем использовать в подлинном временном смысле слова «будет», «есть»

и «было». Для нашего анализа нам требуется шесть предложений:

(4) s не было F,

(5) s будет F,

(6) * не будет F.

(1) s есть F,

(2) s не есть F,

(3) s было F,

Теперь уточним, когда уместно использовать (5) и (6). Я утверждаю, что

их уместно использовать в том случае, когда все предложения (1) —• (4) лож-

ны. А они ложны тогда, когда s не имело и сейчас не имеет места. Я буду гово-

рить, что когда s не имело и не имеет места, предложения (1) — (4) являются

ложными во времени (time-false), и предложения (5) и (6) уместно использо-

вать в тех случаях, когда (1) — (4) ложны во времени. Мы можем даже сказать,

если (1) — (4) ложны во времени, то предложения (5) и (6) истинны во време-

ни (time-true). А вот если какое-либо из предложений (1) — (4) истинно во

времени — по той причине, что s имеет или имело место, — то (5) и (6) ложны

во времени. Я буду говорить также, что если некоторое предложение ложно во

времени, то оно ложно. Однако отсюда не следует, что если предложение ис-

тинно во времени, то оно является истинным. В частности, скажем, предло-

жения (3) и (4) оба могут быть истинными во времени 13, но одно из них дол-

жно быть ложно 14. Кроме того, Аристотеля можно понять таким образом, что

когда предложения (5) и (6) истинны во времени, они не являются истинными

и ложными в каком-то еще смысле. Короче говоря, предложения (5) и (6) либо

оба ложны во времени и, следовательно, просто ложны, либо они оба истинны

во времени, следовательно, не истинны и не ложны.

Рассмотрим случай, когда они оба истинны во времени. Здесь возможны

три варианта:

(A) s никогда не имеет места,

(B) s имеет место и является F,

(C) s имеет место и не является F.

.

При варианте (А) предложения (5) и (6) всегда истинны во времени, а (1) —

(4) всегда ложны во времени и, следовательно, ложны. Но приняв вариант (В)

Глава IX. Будущие и прошлые случайности 187

или (С) (их нельзя принять вместе), мы получим следующую ситуацию. В неко-

торый данный момент предложения (1) и (2) истинны во времени, причём одно

из них истинно, а другое ложно. В этот момент (3) — (6) ложны во времени, а (5)

и (6) навсегда остаются ложными во времени и просто ложными. После этого

момента предложения (3) и (4) оба становятся истинными во времени, причём

одно из них истинно, а другое ложно. В этот момент предложения (1), (2), (5) и

(6) все являются ложными во времени и, следовательно, просто ложными и ос-

таются ложными навсегда. Но опять-таки, когда (1) — (2) и (5) — (6) все ложны

во времени, предложения (3) и (4) остаются истинными во времени навсегда.

Кроме того, если какое-то из них истинно, оно остается навсегда истинным, а

если какое-то ложно, оно навсегда остаётся ложным.

Согласно сказанному, не существует истин, появившихся до тех действий,

относительно которых они истинны, за исключением того случая, когда (1) —

(4) ложны во времени: тогда (5) и (6) истинны во времени по определению, но

не истинны в другом смысле. Как я уже отметил, единичные высказывания о

будущем на самом деле никогда не бывают истинными, они могут быть ложны-

ми и они на самом деле ложны, когда ложны во времени. О них можно было бы

говорить как о становящихся истинными, но это, строго говоря, означает лишь,

что в какой-то момент (а именно в тот момент, когда они «становятся истинны-

ми») (1) и (2) являются истинными во времени, и одно из них является истин-

ным. Но станут ли когда-нибудь (1) и (2) истинными во времени (и одно из них

просто истинным), в значительной мере зависит от последующего развития мира,

а это отчасти — но не в той мере, как предполагал Аристотель, — зависит от

предусмотрительности людей. Можно сказать, что мы делаем определенные суж-

дения истинными или ложными и что истинность или ложность суждений зави-

сит от положения вещей, а не наоборот, как полагает логический детерминист.

Все это очень близко нашему обычному представлению об истине, времени

и мире. Но Аристотель всегда очень серьёзно относился к обыденному взгляду

на вещи. Трудности в позиции детерминиста обусловлены тем, что в отличие от

Аристотеля он не относится ко времени серьёзно. У логического детерминиста

есть что ответить Аристотелю и я вскоре обращусь к рассмотрению этого отве-

та. Но сначала я хотел бы обратить внимание на некоторые следствия позиции

Аристотеля в моей реконструкции — следствия, связанные с проблемами, кото-

рые и являются предметом настоящей главы.

Одной из проблем, поднимаемых учением Аристотеля, является проблема

оценки предложений, в которых смешаны разные временные формы времени.

Я имею в виду, конечно, нарративные предложения, которые, несомненно, гово-

рят о прошлом, но истинность или ложность которых зависит от истинности

или ложности каких-то предложений о будущем. Если предложения о будущем

не истинны и не ложны, хотя истинны во времени, можем ли мы утверждать, что

логически зависящие от них предложения о прошлом также не истинны и не

ложны? Или мы должны считать их ложными, поскольку они ложны во време-

188 Артур Данто. Аналитическая философия истории

ни, хотя события, о которых они говорят, уже произошли и данные предложения

по праву должны рассматриваться как истинные во времени, а их утверждение

или отрицание должно быть истинно?

Этот вопрос для нас важен. Если в будущем действительно существуют слу-

чайности, то, как мне представляется, они должны существовать и в прошлом:

нельзя установить определённых семантическ