Б. История как средство откровения

Очень важно отметить, что нигде в Библии не найдешь формального, систематического изложения доказательств существования Бога. Почему? Почему ни один из библейских авторов не предоставил нам краткого изложения доказательств существования Бога? Потому, что для евреев и первых христиан непосредственный контакт с Богом в истории имел большее значение, чем только утверждения, основанные на предположениях. Доказать существование исторического Бога-Иеговы было бы настолько нелепо, насколько нелепа всякая попытка доказать существование Вашей жены, сидящей на Ваших коленях. [Есть несколько мест в Писании, которые, казалось бы, пользуются идеей естественной теологии, например: Рим. 1:20; Пс. 18:2; Деян. 17:27; Иов. 12:7—12. Однако эти стихи не являются прямыми доказательствами существования Бога; они скорее всего похожи на побочные упоминания, носящее второстепенное значение в пользу главного утверждения.]

Агнос, если Вы испытываете какое-то отвращение к истории (это недостаток у Вас), то чтобы правдиво оценить христианство, Вам придется это дело исправить, потому что наша вера учит, что Бог яснейшим образом открылся нам в исторических событиях. Он начал историю с акта сотворения; Он управляет творением через провидение; Он вошел в сотворенный мир различными чудотворными путями; Он обитал в исторической личности, Иисусе Христе, и Он завершит ее при последнем суде. Можно обнаружить хронологический план божественного искупления в серии событий, открывших Бога: сотворение, выход израильского народа из Египта, его скитание в пустыне, распятие Христа, Его воскресение и второе пришествие. В отличие от буддизма и индуизма христианская вера обращает очень серьезное внимание на историю. Христиане убеждены, что история не является ни абсурдом, который нужно терпеть, ни вечным циклом событий, которого нужно избежать, ни иллюзией, которую нужно рассеять.

Но вы спрашиваете: зачем пользоваться такой слабой тростинкой в подтверждение Божьего откровения? Почему Бог открылся в происшедших событиях? Почему Всемогущий заставляет меня рыться в событиях, происшедших тысячи лет тому назад, чтобы найти Его? Почему Господь, владычествующий над Вселенной, играет в прятки со мной, Его мнимым существом, якобы проявляющим Его образ? Если эта бесконечная Личность действительно существует, то Она должна быть самым важным Существом в космосе. Почему Он не может стать современным Существом? Разве земной отец прятался бы от своих потомков? Почему Бог не мог бы, прямым путем, открыться каждому человеку в отдельности, скажем в самой середине дня его рождения, отмечающего достижения им семилетнего возраста? Так что если бы кто-нибудь отказался уверовать в Бога, то был бы виноватым в неверии. Но как на самом деле выходит, нельзя обвинять никого в неверии в Бога, Который играет в прятки с нами.

Таким образом выражается главное возражение. Но в чем именно заключается эта трудность с Богом, открывшим Себя в истории? Критик утверждает, что история не относится к сегодняшнему времени; это что-то отдаленное, оторванное от современного человека, которого Бог пытается достичь, особенно если событие, открывшее Бога, произошло две тысячи лет тому назад. При такой отдаленности история оказывается зависимым и сомнительным явлением. Просто никак не можешь быть уверенным в том, что на самом деле случилось из того, что было пересказано тебе. Ты просто во власти очевидцев, слышишь о происшедшем событии из вторых рук. Если данное событие произошло две тысячи лет тому назад, как в случае воскресения Христа, то это предоставляет тебе проблему. Почему Бог засыпал первое поколение христиан знамениями и чудесами, а шестидесятому поколению Он оставил коллекцию книг, документирующих те первые чудеса?

Критики настаивают, что религия, приходящая от Бога, не была бы ограничена определенным сроком времени и местоположением (это называется "скандалом особенности"), но была бы составлена из целого ряда общих идей, доступных отдельному рационалистическому мыслителю любого времени и в любом месте. У нас есть стихотворение на английском языке, которое выражает подобное недовольство: "Как странно со стороны Бога, что Он выбрал евреев". Настоящей религией может быть только та, которая укоренена в вещах, относящихся ко всем людям. [Даже такой христианский мыслитель, как Кьеркегор, считал, что зависимая суть истории проблематична. Он сказал, что все исследования Библии — это приблизительные утверждения, а приблизительные утверждения "несопоставимы с бесконечной личной заинтересованностью в вечном счастье" (Soren Kierkegaard, Concluding Unscientific Postscript [Princeton, N.J.: Princeton University Press, 1941], стр. 26).] Критик не раз приближается к тому мнению, что религия должна быть дедуктивной, но он не сознает, что таким понятием он лишает религию всякого фактического содержания.

Разрешите мне защитить историю как дисциплину. Никто не должен утверждать, что история — физическая наука, потому что это не так. Но это не значит, что история не является знанием. Многие мыслители развлекаются такими короткими и смешными определениями истории как: "история есть ложь, о которой сговорились" или "история есть шутка, которую мы сыграли с умершими", однако серьезные историки редко считаются с такими определениями. Занимающиеся этой дисциплиной говорят, что история представляет нам положительные результаты знания. Один из самых выдающихся историков, Жак Барзун, сказал: "Большие части истории человечества вполне известны и превосходят всякое сомнение... Вместе взятая, вся история является настоящим знанием и без нее мы погибли бы". [Jacques Barzun and Henry F. Graff, The Modern Researcher (New York: Harcourt, Brace, and World, 1970), стр. 163-164).]

Ошибается тот, кто говорит, что чем больше мы отдаляемся от данного события, тем более сомнительным оно становится. Любой историк знает, что дело может быть как раз наоборот. Чем больше мы отдаляемся от данного события, тем лучше мы его понимаем и, поэтому, наша оценка его уточняется. Сверх того, чем больше мы отдаляемся от события, тем больше данных (остатков материальной культуры, документов, монет и т. д.) мы собираем, чтобы уточнить наше понимание о том, что действительно случилось. Джордж Лихтейм пишет:

"Чем ближе мы к данной эпохе, тем труднее постигнуть ее существенные детали; мы сразу знаем слишком много и слишком мало. Пока неисчислимое количество деталей ускользает от нас, нам доступно столько информации, что это заставляет нас подумать о том, является ли наш принцип выбора произвольным и актуальным. Эта трудность уменьшается, когда дело касается более отдаленных периодов; мы знаем... что именно придало им их определенный характер, — грубо говоря, мы знаем, чем они жили. Наши недавние предки одновременно более знакомы, но и менее понятны". [George Lichtheim, Marxism: An Historical and Critical Study (New York: Praeger, 1961).]

Если Вы, Агнос, признаете, что история дает нам настоящее знание, то я могу предложить несколько причин, которые возможно объяснят Вам, почему Бог решил открыться нам таким образом.

1) Человек — историческое существо. Он принимает определенный образ поведения от институтов, основанных в истории. В отношении его поведения очень мало передается наследственным путем. Так как религия является одним из самых уникальных приобретений, то это приобретение относится к общей сути принятия религии, которая, как и в других случаях, приобретается от институтов, основанных в истории. И в свете того, что все человеческие институты пользуются речью в ее устной и письменной форме, то приемлемо считать, что Бог выбрал эти средства. Важен тот факт, что знаменитые мировые религии, в своем большинстве, были основаны определенными историческими лицами: Моисеем, Зороастром, Буддой, Христом, Магометом.

2) Если Бог — Личность, то вполне разумно считать, что Он должен открыться в исторических событиях. При этом стоит отметить, что любой человек открывает себя другим скорее словами и поступками, а не только своим видимым присутствием. Камень виден без всякой инициативы со своей стороны, но человек должен что-то определенное сказать или сделать для того, чтобы другие могли узнать, что у него на уме. Неразговорчивому человеку мы иногда говорим: "Что-то скажи, что-то сделай!". То же самое можно сказать о Боге: откровение является испытанием, определенно вызванным субъектом (Богом) для того, чтобы объект (человек) что-то мог узнать о субъекте. Это соответствует написанному святым апостолом Павлом: "Ибо кто из человеков знает, что в человеке, кроме духа человеческого, живущего в нем? Так и Божьего никто не знает, кроме Духа Божия" (1 Кор. 2:11). Дело в том, что Библия переполнена чудесными действиями Бога, показывающими Его характер. Именно по этому пункту она отличается от других святых книг мировых религий. Большинство из них читается как пособия по философии или теософии, или мифологии, или космологии, или религиозной психологии. Но Библия читается, как пособие по истории. Есть предисловие в небе и последствие в небе, но между этими моментами рассказывается о поступках Бога во времени и пространстве.

3) Когда Бог открывается в истории, то Он, по крайней мере, это делает в отношении объективного, эмпирического факта. Логические позитивисты всегда возражают утверждением, что заявления о Боге бессмысленны по той причине, что нет никакого эмпирического случая, на который можно было бы сослаться для проверки. Эти заявления не оказывают никакого серьезного воздействия на реальный мир. Такая критика позитивистов не относится к некоторым теистическим аргументам и она, без сомнения, не относится к историческому аргументу. Если библейская история достоверна, то Бог яснейшим образом заговорил к нам в истории израильского народа, в истории христианской церкви и особенно в лице Иисуса Христа.

Пока Бог остается теорией, постулатом или гипотезой, человек может спросить: почему Он прячется? Но как только Он вступает в историю и совершает чудеса, то неверие подвергается осуждению, как утверждал Христос (Иоан. 15:24). Писание представляет Бога, как настоящего живущего Бога, не как ложного мертвого идола. Иегова отличается Своими свойствами в истории. "Лев начал рыкать, — кто не содрогнется? Господь Бог сказал, — кто не будет пророчествовать" (Амос 3:8). "Слово Мое не подобно ли огню, говорит Господь, и не подобно ли молоту, разбивающему скалу" (Иер. 23:29). [Бернард Рамм проводит эту тему через замечательную книгу: Bernard Ramm, The God Who Makes a Difference (Waco, Tex.: Word Books" 1972).]

4) Христиане не верят, что в прошлом Бог полностью открылся. Правда, самые критические события произошли в прошлом, но даже они сохранены в определенном институте христианской церкви. Сверх того, христиане верят, что при рождении свыше Божий Дух Святой начинает обитать в каждом послушном чаде Божьем, и что пребывание в нем, действительно, служит средством откровения Бога в настоящее время (Иоан. 3:5; Деян. 5:32). "Кто исповедует, что Иисус есть Сын Божий, в том пребывает Бог, и он в Боге" (1 Иоан. 4:15). Когда Христос высказывал великое поручение, то Он обещал: "И се, Я с вами до все дни до скончания века" (Матф. 28:20). Внешнее свидетельство Писания и история соединяются с внутренним свидетельством Духа Святого, чтобы дать христианину чувство уверенности.

5) В конечном счете, я считаю, что история является методом откровения, близко соответствующим самой сути веры, по крайней мере, согласно тому, как я до сих пор в исследовании пользуюсь ею. Я однажды формулировал эту идею, когда читал Паскаля, обеспокоенного обсуждаемой нами проблемой. Паскаль утверждал, что если бы Бог хотел переубедить самого упорного неверующего, то Он мог бы открыться ему таким ясным образом, что истина о Его существовании стала бы неопровержимой. Паскаль пишет так:

"Не этим средством Он решил явиться в нежности Своего пришествия; ибо ввиду того, что столь много людей не удостоилось Его милосердия, Он пожелал, чтобы они почувствовали лишение того добра, которого не захотели. Поэтому Ему было бы справедливо явиться таким образом, который ясно был бы божественным и полностью убедительным, всему человечеству; но также не было бы справедливым Ему прийти таким тайным образом, чтобы искренне ищущие Его не могли увидеть Его. Он, поэтому, решил стаь целиком познаваемым, желая открыто явиться только тем, кто всем сердцем ищет Его, и скрываясь от тех, кто всем сердцем убегает от Него, Он "закалил" дело познания Его с тем результатом, что дал видимые знамения о Себе тем, кто ищет Его, но не тем, кто не ищет Его". [Blais Pascal, Pensees, No. 309.]

Мой тезис в том, что история — идеальное средство, которым Бог "закаливает" дело познания Его так, чтобы Он оказался частично открытым и частично скрытым. Если грех искривил человеческое рассуждение, — а, ведь, это основное убеждение христианства, — то человек, конечно, жалуется, что Бог скрыл Себя от него. Но тот, кто искренне ищет Бога, обрадуется тому, что было открыто о Нем, если даже и частично. Тот, кто убегает от Бога, использует Его частичное откровение в оправдание своего неверия.

Каким образом история открывает Бога? Если дать классический пример, то можно сказать так: если человек совершал чудеса, преподавал возвышенный кодекс этики и на некоторое время воплощал этот кодекс в самом себе, воскрес из мертвых и вознесся на небо, то я лично пришел бы к выводу, что Он был божественным или, по крайней мере, владел божественной силой. Вот почему христиане могут сказать с убеждением: Иисус Христос открывает Бога.

Но проблема вот в чем: Христос открыл Бога очевидцам Своего времени. Только они, непосредственным образом, наблюдали за всеми этими событиями. Как только приходишь ко второму поколению, то в нем встречаешь частичное откровение: надо принять свидетельства очевидцев. История таким образом частично скрывает Бога, особенно от тех, кто последовал за первым поколением. Если бы Христос возвращался к каждому новому поколению и устраивал Свои дела так, чтобы каждый человек сам для себя мог увидеть чудесные события, то было бы во много раз легче подтвердить откровение Бога во Христе. Работа апологета стала бы гораздо легче.

А вот как раз здесь снова грех входит в картину. Может быть, было бы ошибочно, даже и неприлично Богу таким ясным образом представить доказательства веры. Может быть, это было бы подобно тому, как метать бисер перед свиньями. Может быть, Бог спрятал бы доказательства в истории для того, чтобы искренний искатель мог найти их, а неверующий, в результате своей предвзятости, не мог их найти.

Мы лучше поймем этот пункт, если обратим внимание на парадоксальную природу истории. Верно, что люди минувших времен творят историю, но работающий историк творит историю почти в такой мере, в какой первоначальные участники описываемой драмы. История объективна в том смысле, что события произошли вне умов всех нас, поэтому они подлежат исследованию всеми нами. Но в то же самое время история, в другом смысле, субъективна, потому что события непосредственным образом недоступны всем кроме очевидцев. То, что произошло "в прошлом", работающий историк должен воссоздать "в настоящем". Вы не можете лично вернуться и видеть воскресения Христа, но это не делает событие полностью недоступным для Вашего исследования. События первого столетия оторваны от нас, но не полностью. В некотором смысле, как бывает на судебном процессе, Вы "видите" события глазами компетентных очевидцев. Может быть, нам следует сказать, что история "объективна на расстоянии".

Поэтому история и вера близко соответствуют друг другу, потому что перед тем, как нам пользоваться ими, они требуют нашего доверия. Мы верим для того, чтобы понять. Неспециалист должен доверять работе историка; историк должен доверять очевидцам и документам; даже очевидцы должны были доверять своим чувствам. Это доверие, наподобие любого выражения веры, не является доверчивостью или легковерием; есть достаточно причин доверять другому, хотя это не доходит до уровня рациональной несомненности. По словам Александра Попа, история подобна человеку: "При слишком большом знании для скептика, При слишком большой слабости для стоика, Он (человек) висит посредине..."

Как в случае кентавра, т. е. будучи частично объективной, частично субъективной, история избегает двух крайностей, которые мы уже в третьей главе обсудили, — рационализма и мистицизма.

История избегает рационализма потому, что приходится иметь меру веры, когда принимаешь историческое утверждение. Если никто не изобретет машины времени, то всегда будет какая-то мера неуверенности по отношению к любому историческому событию. В истории (а к тому же, в большей части нашей жизни) мы никогда не избежим необходимости верить и доверять другим — состояние, которое справедливо расстраивает заядливого рационалиста. Если Вы настаиваете, что надо верить только тому, что можно непосредственным образом испытать, то история будет первой святой коровой, которая сдохнет в результате Вашего скептицизма. Вам пришлось бы жить в благовидном вечном настоящем времени ввиду того, что даже Ваша память не была бы достаточно свежей.

С другой стороны, история избегает мистицизма потому, что она настаивает, что историческое событие не полностью субъективно. Событие произошло в прошлом, поэтому оно не замкнуто в памяти человека. Произойдя объективным образом, оно с этого момента становится доступным любому ищущему уму. Сверх того, устным средством можно выразить и описать Ваше сомнение в данном событии; оно не является чем-то невыразимым, так как Вы можете рассказать о нем другим и пригласить их пересмотреть его. Те, кто жалуется, что религия должна быть известна всем людям, не обращают внимания на тот факт, что историческое событие, будучи объективным, также является потенциально универсальной истиной. Чтобы сделать его универсальной истиной, надо распространять его. Именно по этой причине христиане подчеркивают необходимость проповедовать благую весть Евангелия Иисуса Христа.

Рационализм не обращает внимания на субъективный аспект веры и истории; мистицизм не обращает внимания на их объективный аспект. Эти две крайности, казалось бы, обещают уверенность: первая — путем неизбежных дедуктивных процессов; вторая — путем совершенного личного контакта. Обоим не нравится свойство отдаленности, т. е. частичный контакт, подтвержденный умеренной позицией веры и истории. Но как раз в этом-то и заключается сила умеренной позиции: в ней достаточно рационального, чтобы субъективную часть не допустить развиться в суеверие, но также в ней достаточно мистического, чтобы объективную часть не допустить развеяться в интеллектуализме. История и вера держатся руку об руку, потому что они вместе включают в себя самые лучшие аспекты рационализма и мистицизма. Они создают собой равновесие между знанием и надеждой, полезную напряженность между разумом и волей, анализом и решением, головой и сердцем, логикой и аксиологикой.

Как вера оказывается состоянием убеждения посреди несомненности и доверчивости, так и история оказывается средством откровения посреди полного откровения Бога и полного скрытия Его от нас. Я верю, что те, кто ищет Его с чистым сердцем и без предвзятости, находят Его в истории, благодаря тому, что доказательств Его откровения в истории достаточно. Но для тех, кто уже решил не уверовать, история остается неубедительной; они с радостью указывают на ее неуверенность, зависимость и на недостаток доказательств. Бог покидает таковых в их неверии, потому что если бы история была полностью показательной, то интеллектуальное принятие христианского теизма не оказывало бы никакого влияния на волю людей. Как заключает Блез Паскаль: "Есть достаточно света для тех, кто только желает увидеть, и достаточно тьмы для тех, кто проявляет противоположную наклонность".

У Иисуса был один ученик, который истории не доверял: Фома, называемый Близнец. Когда Фома услышал свидетельства других учеников, которые сказали, что "мы видели Господа", то он сказал; "Если не увижу на руках Его ран от гвоздей, и не вложу перста моего в раны от гвоздей,' не поверю". Неделю спустя воскресший Господь является Фоме и исполняет его просьбу: "Подай перст твой сюда и посмотрим руки Мои; подай руку твою и вложи в ребра Мои; и не будь неверующим, а верующим", Фома отвечает: "Господь мой и Бог мой!". Заключительные слова Иисуса прекрасно суммируют мое утверждение: "Ты поверил, потому что увидел; блаженны неви-девшие и уверовавшие" (Иоан. 20:24—29).

В. Заключение

Жан Жак Руссо однажды написал другу: "Разве это просто естественно, что Богу надо было пойти и найти Моисея, чтобы поговорить с Жан Жаком Руссо?". [Слова Руссо процитированы в книге: John Baillie, A Reasoned Faith (New York: Scribner, 1963), стр. 164.] Агнос, я признаю, что это не простое дело, но я также задумываюсь о том, имеем ли мы право предположить, что истина всегда проста или что Бог управляет Вселенной по плану, который мы считали бы простым? Если я побудил Вас подумать о вероятности откровения Бога в истории, то приглашаю читать дальше. Мы теперь готовы аргументировать с точки зрения библейской истории.