Не давайте святыни псам и не бросайте жемчуга вашего перед свиньями, чтобы они не попрали его ногами своими и, обратившись, не растерзали вас.

Матф.7:6.

День третий.

Встали около восьми. До Сейды осталось полтора часа. Там переброска в местный поезд Воркута – Лабытнанги. Причем надо торопиться, так как стыковка по времени впритык, и, если поезд из Москвы опаздывает, то на операцию остаются считанные минуты.

Успели позавтракать – вечный салатик и чаек.

Перекинулись в местный поезд с визгом. Проводница пригородного (тетка поперек себя шире) орала, что мы с нашим барахлом сядем только через ее труп, и своим мощным телом закрывала вход в вагон, как Матросов амбразуру! Однако все в очередной раз уладилось, а милиция так вообще – лучшие друзья.

Смотрим на приближающийся хребет. У Полярного высмотрели въезд на перевал, где в прошлом году загорали с вездеходом. Знакомые места, но ностальгии нет.

В Полярном нас ждала Валентина Рвачева. Алик передал ей письмо от Сергея.

Пообедали консервами с пивом. Пиво воркутинское, называется «67-я параллель», с медалью. Памятуя прошлые годы, пиво пробовали осторожно, но оно оказалось совсем неплохим. Это симптом – не все в этой жизни меняется к худшему.

В соседнем купе долго бухтел пьяный мужик: ко всем приставал и здорово раздражал. Местным он надоел быстрее – дали в морду от души, он вырубился и резко затих.

Проехали то место на Соби, где в 1994 высаживались. Едем между гор. Сява завалился и давит ухо. Тихонов слопал буханку ситного.

Рядом едет в Харп, в больницу дед. Хорошо знает Рвачева. Говорит, что работал в милиции и, по намекам можно было понять, занимался отловом браконьеров.

В Харпе вышли погулять. Стоят машины – готовы везти в Салехард.

У Ханмея сели два парня с крутыми современными рюкзаками и с удочками. Разговорились. Говорят, что ходили вдоль Ханмея два дня. В день проходили больше двадцати километров. Ловили хариуса на червя. Не ловится! Поймали шесть штук в сетку. Желудок набит ручейником и чем-то белым.[4] Ходят слухи, что на кораблик ловится, но у них кораблика не было.

О нашем маршруте (кругосветке) они никогда не слышали.

С ними в купе ехал бородатый парень из Полярного. Говорит, что два дня назад забросили на Кокпелу на двух вездеходах научную (чего-то изучать) экспедицию. Все в один голос твердят, что в этом году тьма мошки!

Незаметно, между делом показались Лабытки. Выкинулись из вагона в 18⁰⁰ по Москве. Нас по наводке Овсяникова должен был ждать некто Барыкин, чтобы встретить, перевезти на катер, и доставить в Шурышкары. Никаким Барыкиным на вокзале не пахло. Прождали больше двух часов. Овсяникова я материл так, что от икоты он должен был заблевать.[5]

Начали обсуждать альтернативные варианты.

Взять бензин, и своим ходом до Шурышкар.

Своим ходом до Салехарда на веслах.

Нанять машину до «Метеора».

Выбрали последний – 500 рублей за перевоз. Пока обсуждали и ждали, два вагона воркутинского поезда уже собираются оттащить на запасной путь. Вдруг высовывается проводница – та самая, поперек себя шире, и кричит: «А что это вы тут за бомбу оставили??!!» Оказалось, забыли самое главное – соль, запакованную в черную аликову бочку на 50 литров. Хороши бы были без нее заготовки!

Между тем, продолжая путь, они приехали к воде; и евнух сказал: вот вода; что препятствует мне креститься?

Деян.8:36

Так и не дождавшись обещанного транспорта, наняли микроавтобус и благополучно прибыли в Салехард. Выгрузились прямо на пристани, перед метеором. Нам повезло: «Метеор» ходит раз в два дня, но завтра как раз он идет. Корабль стоит перед причалом, но переночевать на нем не удалось. Договорились только о скарбе – его затащили на «Метеор», а сами отправились в вокзал ждать утра. Было 20⁰⁰ по Москве, значит 22⁰⁰ по-местному.

Тихонов еще в Лабытках купил и выкушал 0,7 «сухаря». На определенные шок и увещевания коллектива скромно заявил, что в силу его тонкой нервной организации ему иначе не уснуть, и дико захорошел всей своей мордой.[6] Начал смыкать; полез на «Метеор» за приемником, пришлось останавливать. После этого начались стоны с вариациями на тему: «Ой, скушно мне!» Пришлось долго воспитывать на «пятачке» перед вокзалом.

Сява с Аликом пошли добывать питьевую воду к ужину.

Пока они ходили, на «пятачок» перед водным вокзалом прилетало больше десятка машин (больше иномарки). Лихо со скрипом разворачивались и улетали обратно. Хант-милиционер, допрошенный с пристрастием пояснил: «У нас здесь «башня» (кабак), шашлыки и все дела! Отдыхают!» А площадь перед вокзалом – биржа «ночных бабочек», хотя стоит полярный день.

Заметки в здании вокзала писать темно, а на площади достают мошка и комары. Спустился на причал к воде. Времени 24⁰⁰ по Москве. Прямо с мостков мужичок-абориген ловит на донки с зимними удильниками ершей. Пять донок, на каждой три крючка. Ловит на червя. Рядом с ним стоит ведерко на семь литров. Целое, с верхом! Да какие! Не ерши – лошади!