Тотальное огосударствление 8 страница

В этой связи даже в условиях развитого капиталисти­ческого хозяйства (где механизмы стимулирования на ос­нове вещей во многом уже внедрены в сфере производст­ва) социальная жизнь работников, ее гарантии сводятся всего лишь к «наличию рабочих мест» и к «достойной за­работной плате» (с весьма неопределенными и зыбкими критериями «приличной»). А отсюда происходят явления исторически трагические — возвращение, прямо по Мар­ксу, наемного рабства, сглаживаемого атмосферой потре­бительства, с его неэффективным трудом, а потом в ряде случаев и явления обратного свойства, поистине курьез­ные — возврат в виде аренды или предприятий работни­ков к ограниченным вещным отношениям, но именно к таким, в которых в силу большей «вещности» существует значительный потенциал стимулирования к труду, им­пульсов к собственным инвестициям и ответственности за дело.

Впрочем, как об этом будет говориться в заключи­тельной, 16-й главе, здесь не исключено восприятие

4»

Часть вторая. Собственность в нашем мире

«вещности» на уровне индивидуального правосознания, что может смягчить возникающие в сфере собственности проблемы.

СЛЕДУЮЩИЙ, притом весьма своеобразный отрыв собственности от ее исконной вещной сути — это вхож­дение в экономическую и правовую жизнь имеющей ча­стнособственнический характер категории доверительная собственность.

Впрочем, здесь мы встречаемся не просто с неким «курьезом», а с явлением более крупным, в чем-то значи­тельным и в чем-то тревожным. С тем, что собственность с добавлением слова «доверительная» вообще во многом те­ряет свои изначальные качественные характеристики и в принципе обретает новый смысл. Причем настолько осно­вательный, что в настоящее время в юриспруденции мно­гих стран, особенно в национальных юридических систе­мах общего, прецедентного права (Великобритании, США), этот институт стал чуть ли не визитной карточкой этих правовых систем, их достоинств. Ныне институт до­верительной собственности, так сказать, в адаптирован­ном виде получает распространение и в романо-германском праве, в том числе на территориях, где в «окружении» общего, прецедентного права продолжает действовать пра­во романского типа¹.

И вот еще один, поистине поразительный момент, ко­торый может быть отмечен в отношении этого института.

¹ Любопытно, что хотя в штате Луизиана Единообразный торговый кодекс США не вступил в действие, «...институт дове­рительной собственности, являющийся одной из наиболее отли­чительных черт общего права, был воспринят», впрочем, как от­мечается в литературе, «в слегка измененном виде с помощью специального законодательного акта», хотя его положения — знаменательный момент! — все же «толкуются судами негласно и с точки зрения понятий, и по содержанию в соответствии с англо-американским правом» (Цвайгерт К., Кётц X. Указ. соч. С. 180).

Глава восьмая. Собственность в современном мире 101

Первоначально он возник в средневековой Англии по сугубо прагматическим мотивам, причем в качестве сво­его рода юридической уловки, хитрости юристов-практи­ков с целью известного обхода существующих юридиче­ских порядков. И лишь затем, в ходе самой практики, с опорой на право справедливости (той составляющей пра­ва англо-американского типа, дополняющей прецедент­ное право в строгом значении этого понятия), институт доверительной собственности был воплощен в весьма конструктивную, пожалуй, уникальную, утонченную пра­вовую идею.

Дело в том, в XII—XIII вв. вассалы в Великобритании, пытаясь избежать феодальных зависимостей, связанных с использованием полученного от лендлорда поместья, пе­редавали его по договору другому лицу — доверительному собственнику (trustee). Этот доверительный собственник считался по общему праву полноправным владельцем данного поместья, а практически по договору обязывался уступить вассалу имение во владение и пожизненное пользование и, что особо существенно, после смерти вас­сала или по достижении его наследниками совершенно­летия обязывался распоряжаться имением строго опреде­ленным образом в интересах третьего лица, именуемого бенефициарием.

Но тут возникли трудности. В XII—XIII вв. по общему праву Великобритании не существовало типового форму­ляра, на основании которого было бы возможным возбу­дить судебное дело против недобросовестного доверитель­ного собственника с целью заставить его выполнить взятые в соответствии с договором обязательства по добросовест­ному управлению имуществом, по определению его судь­бы. Между тем в Великобритании (и что воистину порази­тельно — точь-в-точь как тысячелетие ранее в римском ча­стном праве) без соответствующего типового формуляра, выдаваемого строго определенным должностным лицом, возбудить судебный процесс было невозможно.

И тогда помощь вассалам, передающим имение в до­верительную собственность (и бенефициариям), стало Называть одно из высших должностных лиц в сфере су-

I

Часть вторая. Собственность в нашем мире

дебной деятельности — лорд-канцлер. Он на основании права справедливости стал рассматривать нарушения до­говоренностей доверительными собственниками как бес­совестное и аморальное поведение, как преступление против чистой совести. А потому и настаивал на том, что хотя спорное имение и принадлежит доверительному собственнику «по закону», т. е. в соответствии с нормами общего права, но, согласно праву справедливости, дове­рительный собственник в то же время обязан так распо­ряжаться имением, как это оговорено в договоре. И вот именно «эта основополагающая идея была постепенно, подробнейшим образом, разработана в судебной практи­ке лорда-канцлера и уже после отмирания феодальных отношений стала активно использоваться в различных отраслях права. Причем значение доверительной собст­венности стало столь велико, что в наши дни институт доверительной собственности является наиболее харак­терной отличительной чертой стиля англо-американского права»¹.

Что в этом сложном процессе формирования институ­та доверительной собственности особо примечательно? Не только то, что указанный институт в современном его виде и значении сложился спонтанно, в ходе судебной практики, в процессе судебной деятельности по характер­ному для общего права принципу — обоснования от пре­цедента к прецеденту, в итоге движения от юридической уловки к фундаментальной идее. И не только то, что по самой сути складывающихся правоотношений в сфере до­верительной собственности они, сообразно условиям со­циальной жизни и прежде всего условиям формирующе­гося «современного рынка» и акционирования, потребо­вали своего правового упрочения, обеспечения их надежности и юридической силы.

Главное заключается в том, что эти отношения хотя и остались существовать под названием «собственность», тем не менее в своем единстве утратили вещный харак­тер. Эти отношения в ходе самой прецедентной практики

¹ Цвайгерт К., Кётц X. Указ. соч. С. 286.

Глава восьмая. Собственность в современном мире 103

постепенно утвердились в качестве (действительно круп­ной) правовой идеи или принципа распределения (дележа) прав на имущественные блага в области комплекса много­образных имущественных отношений'. Непосредственно вещный характер (и то зависимый от договора) в сфере имущественных отношений сохранили лишь права лица, осуществляющего непосредственное владение и опера­тивное использование имущества.

Под рассматриваемым углом зрения и надо видеть одно из оснований того, что предпринятая в России в начале 1990-х гг. попытка под флагом «приватизации» заменить государственную собственность «доверительной собствен­ностью» в конечном счете — хотя и не без труда — вполне обоснованно не была принята ни теорией, ни практикой. И это, естественно, предопределило тот диссонанс, кото­рый возник между органически связанными между собой принципами «современного рынка», общим прецедент­ным правом и акционированием, с одной стороны, а с другой — практически не воспринятыми на практике принципами доверительной собственности (от которых все же остались сам термин «траст», а в России особая раз­новидность обязательственных отношений, именуемая «доверительным управлением»).

¹ Как отмечается в современной литературе, в основе дове­рительной собственности «лежит до гениальности простая идея. Имущественными правами на какой-либо определенный пред­мет наделяется несколько лиц таким образом, что одно из них может управлять и распоряжаться им в качестве доверенного лица, в то время как другие — часто в порядке временной оче­редности — обладают определенным объемом прав на часть до­ходов от этого предмета. Эта основополагающая концепция обобщающего характера применяется в различных отраслях об­щего права: в семейном праве, наследственном праве, праве компаний и даже в отношении неосновательного обогащения. Словом, в англо-американском праве с помощью одного лишь этого правового института удовлетворяются потребности также Правового оборота, которые, разумеется, известны праву конти­нентальной Европы. Но удовлетворяются они с помощью гораз­до большего числа правовых институтов, совершенно различных ¹¹⁰ своей природе» (Там же. С. 56).

Часть вторая. Собственность в нашем мире

Этот диссонанс, наряду с иными противоречивыми или прямо негативными моментами, привел к тому, что на практике в России, даже после принятия основных частей современного Гражданского кодекса закреплен­ные в нем традиционные положения о собственности не сыграли ожидаемой позитивной роли. И если во многих передовых странах Европы принципы и категории, при­шедшие на европейскую землю вместе с «рынком» были все же как-то адаптированы к общей системе европей­ского континентального права, в том числе и по вопро­сам собственности, то в России в ходе «кардинальных реформ», знаменем которых стал «рынок» в его наибо­лее, казалось бы, привлекательных характеристиках, по­ложения о собственности по Гражданскому кодексу ока­зались в стороне от реформ, от общего потока экономи­ческого развития. Хотелось бы попросить читателя запомнить только что приведенные положения: к ним придется вернуться по ряду вопросов собственности в последующем.

ВЕСЬМА СУЩЕСТВЕННУЮ РОЛЬ в мировом раз­витии собственности сыграли акционерные общества. Они стали формой концентрации собственности в эконо­мике, причем такой, когда собственность сначала «пере­форматировалась» в обезличенные доли в праве (акции), потеряла для каждого владельца акций вещные черты, а затем оказалась способной стать доминирующей силой в отношениях собственности.

При этом в акционерных обществах нужно видеть ту вполне естественную «логику», которая характерна для капиталистического развития, ту логику, которая выраже­на в становлении коммерческих обществ, вовлечении мелких собственников в процессы, раскрывающие потен­циал концентрированного капитала в его обороте, в про­цессах слияния, переменах в субъектах собственности, ее легитимных переделах, поглащениях и т. д.

Вместе с тем стремительное распространение по всему миру «глобального акционирования», охватившего и круп-

Глава восьмая. Собственность в современном мире

ные производства, выявило и то обстоятельство, что в связи с акционированием и, так сказать, «внутри» возни­кающих здесь отношений складываются и приобретают доминирующее значение особые процессы и тенденции, выходящие за пределы ранее существовавших капитали­стических отношений, довольно существенно влияющих на отношения собственности.

К числу таких процессов и тенденций, частично уже упомянутых, относятся:

— значительная утрата в отношениях, имеющих харак­тер собственности, их вещного характера;

— обретение имуществом, сконцентрированным в ак­ционерном обществе, значения неприкосновенной, вер­ховной собственности;

— возможность овладения доминирующими владель­цами акциями полного контроля над имуществом обще­ства, когда, в частности, владелец контрольного пакета акций фактически становится владельцем имущества все­го общества;

— выход складывающихся отношений за пределы дей­ствующего в стране права, прежде всего действующих за­конодательных установлений по вопросам собственно­сти.

Эти процессы и тенденции, а также вытекающие из них последствия требуют особого самостоятельного рас­смотрения, с учетом данных и материалов, относящихся к российскому праву (п. 3 гл. 2 и п. 4 гл. 3).

ЧИСТОТА И ОПРЕДЕЛЕННОСТЬ отношений собст­венности, их вещной сути оказались в немалой мере по­колебленными также в связи с тем, что в последние деся­тилетия в содержание собственности со все большей на­стойчивостью включается компонент управления и Некоторые другие, близкие по значению функции и пра­вомочия.

Конечно же, здесь в немалой степени срабатывает эко­номическая необходимость, создание и развитие крупных Производств. Это — формирование компаний, фирм и

Часть вторая. Собственность в нашем мире

корпораций, в особенности — многопрофильных, повы­шение удельного веса организаций и предприятий, дейст­вующих в ряде случаев на базе государственной собствен­ности, а также, как мы видели, развитие акционерных об­ществ. Их собственник, по принятым представлениям, не может ограничиться традиционной триадой правомо­чий — одними лишь «правом владения», «правом пользо­вания», «правом распоряжения».

В этой связи нередко в содержание права собственно­сти, наряду с указанными тремя правомочиями, включа­ются и другие правомочия, и в первую очередь «правомо­чие управления», понимаемое в смысле права собствен­ника строить и осуществлять по своему усмотрению целенаправленное руководство всеми подразделениями данной компании или общества, их функционированием в целом¹.

Отсюда известная трансформация самих представле­ний о собственности, при которой, в частности, «новое» правомочие — управление воспринимается с точки зре­ния общих представлений об управлении (к тому же с из­вестным акцентом на привычное понимание данной ка­тегории в сфере административной государственной дея­тельности). Еще в большей мере, о чем разговор особый, трактуется управление в акционерных обществах, где управленческая деятельность приобретает, действительно, немалое самостоятельное значение, заслоняющее даже отношения собственности как таковые. Понятно, что при таких трактовках вещи, их значение в отношениях собст­венности нередко вообще отодвигаются на второй план или вообще не принимаются во внимание.

Между тем с принципиально правовых позиций управленческая деятельность в сфере отношений собст­венности, строящаяся на началах частного права (в том числе в отношении крупных фирм, компаний, корпора­ций), может быть понята со строгих правовых позиций

¹ См.: Зинченко С. А. Государственная собственность в
СССР: проблемы правового регулирования. Ростов н/Д.
1986. ■•■■'■

Глава восьмая. Собственность в современном мире

только под углом зрения правомочия распоряжения¹ со все­ми вытекающими отсюда особенностями, характерными для правомочий собственника. Если же категория «управ­ление» используется для характеристики отношений соб­ственности и иных имущественных отношений предпри­ятий и организаций, действующих на основе государст­венной собственности, то в этом случае управление, особенно при определении основ правового положения субъектов, во многом имеет публичную, непосредственно административно-правовую природу, отвечающую принци­пам властно-централизованной деятельности по формуле «власть—подчинение».

При этом в проникновении в содержание права собст­венности «правомочия управления» есть и потенциально тревожная тенденция, относящаяся к основополагающе­му началу демократической организации общества — праву, его верховенству. Но это требует более обстоятель­ного, конкретизированного анализа, который сопряжен с указанными метаморфозами в области собственности, главным образом с фактом глобального развития акцио­нерных обществ — проблемы, которая по ряду сущест­венных аспектов, связанных с собственностью, будет рас­смотрена дальше.

НАКОНЕЦ, о том, что выше было названо «размыва­нием» собственности, ее выходом за пределы «правового поля» и одновременно обретением фактическим владель­цем имущества супермощными возможностями, во мно­гом фактического порядка.

Здесь, прежде всего, как попытается показать автор этих строк в последующем, речь идет об акционерных об­ществах (в том варианте построения, который принят в России), о возникающих в их недрах тенденциях, приво­дящих к тому, что у определенных лиц происходит вне-Правовая (хотя и «законная») концентрация фактической власти в области собственности.

¹ См.: Маттеи У., Суханов Е. Указ. соч. С. 311.

Часть вторая. Собственность в нашем мире

Кроме того, в более широких масштабах, в странах развитой рыночной экономики зреют подходы, в соответ­ствии с которыми правовые принципы в отношении соб­ственности должны быть заменены непосредственно эко­номическими, что как раз и свидетельствует о размыва­нии собственности в экономической жизни.

Суть дела — в ряде идей влиятельных ныне экономи­ческих исследований, прежде всего, в модных ныне идеях Познера, содержащихся в его труде «Экономический ана­лиз права» (1977 г., переиздание — 2004 г.)¹. Автор в этом труде исходит из того, что недостаток ресурсов в общест­ве является одним из главных факторов, определяющих отношения собственности. Этот фактор заставляет пере­давать ресурсы в интересах повышения благосостояния в руки тех, кто сможет их использовать с наибольшей эф­фективностью.

Но как, каким путем передавать? Рыночными метода­ми? Путем товарного обмена?

Познер как бы склоняется к этому. Согласно цитируе­мому изданию, он утверждает, что при определенных ус­ловиях сумма обмена становится «оптимальной», так как все недостаточные ресурсы благодаря рыночному меха­низму достигают места своего наиболее эффективного применения, а дальнейшие обмены не приведут к увели­чению общей полезности.

Но — внимание! Спрашивается, каким же образом все это может происходить практически? Если нет сомнений в том, что, исходя из необходимости оптимального рас­пределения ограниченных ресурсов, «правовые нормы можно исследовать с такой точки зрения: способствуют ли они «эффективному» распределению недостаточных ресурсов»², то в сугубо практической плоскости неизбеж­но возникает принципиально иная ситуация.

¹ Здесь и дальше изложение по: Цвайгерт К., Кётц X. Указ.
соч. С. 371-372.

² Или, добавляют авторы «другими словами», идут ли «дей­
ствия индивида, которые преследуют свои частные цели, одно­
временно на пользу всего общества» (Там же).

Глава восьмая. Собственность в современном мире 109

Дело в том, что «недостаточные ресурсы» не в состоя­нии «достигнуть места своего наиболее эффективного применения» только «благодаря рыночным механизмам» и строго соответствующим таким механизмам частнопра­вовым формам регуляции. И здесь, во всяком случае на том участке экономических отношений, когда «ресурсы» должны достигнуть «места» их наиболее эффективного использования, не обойтись одними правовыми институ­тами, адекватными рыночным отношениям, — института­ми частного права.

Как же быть? И вот здесь, строго говоря, нет иного ва­рианта, как прибегнуть к силовым методам, в том числе — императивной, регулирующей роли государственной вла­сти. А такой вариант (пусть и с использованием известных «рыночных механизмов») реализован, как свидетельствует мировая практика, не в опыте демократических стран с современными правовыми системами, а в идеологии и практике социалистического планово-административного хозяйствования с соответствующими, в основном силовы­ми, методами. А все это как раз и приводит к тому, что (несмотря на будто бы престижный юридический анту­раж) олицетворяет собой фактическое «размывание» пра­ва. И что — с прискорбием приходится констатировать в отношении реалий целого ряда стран с рыночной эконо­микой — согласуется с пренебрежительным отношением к «юридической догматике», являющейся, в действительно­сти, по своей глубокой сути выражением и носительницей основательной юридической культуры¹.

¹ Любопытно (под углом зрения того, что «экономический анализ» неодолимо влечет к социализму), что примеры сторон­ников «экономического анализа» приводятся не из договорного, как этого требует логика материала, а из деликтного права. И они по своим выводам сводятся к тому, что «суды считают «небрежным», а потому и виновным такое поведение, когда от­ветчик мог бы принять, но не принял никаких мер для предот­вращения ущерба и когда сумма издержек, связанных с приня­тием этих мер, оказалась бы ниже ущерба, нанесенного несмот­ря на то, что эти меры были бы приняты» (Цвайгерт К., Кётц X. Указ. соч. С. 371—372). Или другой пример, когда «применение

По

Часть вторая. Собственность в нашем мире

В этой связи ряд авторов¹, исследующих экономиче­ские процессы с точки зрения указанных выше позиций, высказывают идеи, которые (опять-таки неизменно свя­зываясь с «болевой точкой» нынешней хозяйственной жизни — ограниченностью ресурсов) напрямую перево­дят категории частнособственнической экономики из преимущественно вещных отношений в категории обо­рота, обязательственных отношений, контрактного пра­ва. Такие, в частности, как акт, сделка, трансакция (Р. Коуз).

Вот некоторые суждения на этот счет:

— Отношения собственности выводятся из редкости ресурса, причем так, что «...без какой-либо предпосьики редкости бессмысленно говорить о собственности и спра­ведливости»²;

— «не ресурс сам по себе является собственностью; пучок или доля прав по использованию ресурса — вот что составляет собственность»³.

оговорки об освобождении от ответственности может объяс­няться нарушением принципов «взаимного доверия», «осмотри­тельного поведения» или «добросовестности», и это зависит от того, освобождает ли она от риска ту сторону сделки, которая могла бы избежать его с меньшими потерями, чем другая, и за­страховаться от него с меньшими издержками, чем другая сто­рона, если риск или убытки неизбежны» (Там же). Но причем тут, спрашивается, «экономический анализ»? Аналогичные, а пожалуй, еще более точные с юридической стороны выводы следуют и при корректном использовании категорий юридиче­ской догматики, в том числе таких, как принцип соразмерно­сти, распределения риска ответственности, виды и т. д.

^J См., например: Коуз Р. Фирма и рынок и право. Пер. с англ. М., 1993; Alcyian. Some economics of property rights. 11 Politi­co. 1985.

² Toumanqff R. G. Theory of market failure. Kyklos, 1984.

³ Следует признать весьма поразительным, а возможно, и
вполне понятным, естественным явлением то обстоятельство,
что проведенная в России в 1990-х гг. приватизация земли огра­
ничилась именно тем, что члены колхозов и совхозов получили
не участок земли в натуре, а именно «долю в праве на землю».
Чем вызвано подобное совпадение с приведенным в тексте вы-

Глава девятая. Собственность и рынок

III

Обратим внимание на приведенные положения (преж­де всего на то, что собственность в сфере ресурсов обра­зует пучок или долю прав по использованию вещест­венных объектов). При более обстоятельном анализе, о чем пойдет речь далее, оказывается, что они не некие до­сужие или даже экзотические академические рассужде­ния, а выражения реальных, порой тревожных тенденций. К тому же таких существенных, не исключено в перспек­тиве и трагических, как чуть ли не одновременное (или синхронное) падение роли собственности и права, отно­сящихся к самим основам цивилизации, самой возмож­ности благополучной судьбы человеческого рода на Зем­ле. Впрочем, как мы увидим, исходя из текста следующей главы, затрагивающей модную ныне проблему — корпо­ративных отношений, то окажется, что и здесь, в конеч­ном счете, прорываются научные идеи, ведущие к «раз­мыванию» права, как вещного института.

Глава девятая Собственность и рынок

НАИБОЛЕЕ КРУПНЫЕ и далеко идущие изменения в сфере собственности в современном мире, выраженные в ее концентрации в специфических образованиях (ак­ционерных обществах), оказались сопряженными с из­вестным центром нынешней экономической жизни — с рынком.

Известно, что состояние дел и успехи в области эко­номики в современном мире связываются именно с рын-

сказыванием? Едва ли авторы указанных земельных преобразо­ваний были знакомы со специальными разработками американ­ских авторов по данному вопросу. Больше оснований, думается, Предположить, что сама органика рыночных отношений, непо­средственно не связанных с собственностью (а сконцентриро­ванных на обороте, на обязательствах), стала побудительной ос­новой таких преобразований, когда крестьяне получили не зем­лю, а всего лишь некий «пучок прав», а точнее — «долю в праве».

Часть вторая. Собственность в нашем мире

ком. Высшим эталоном оценки достоинств экономики того или иного государства при таком взгляде на совре­менную экономическую жизнь стало ее обозначение в ка­честве «рыночной». Более того, все чаще такого рода оценки распространяются на государство в целом и даже порой на политические институты (в литературе можно встретить высказывания о перспективе торжества «ры­ночной демократии»).

Вместе с тем, наряду с подобными взглядами специа­листов, хозяйственников-практиков и тем более полити­ков (а за ними — доминирующим общественным мнени­ем), существует известное смещение акцентов и приори­тетов.

Да, рынок в современной экономической и социаль­ной жизни играет немалую, порой ключевую роль, где, помимо всего иного, незаменимое значение имеет отра­ботанное юридическое регулирование — право¹.

Но при этом мало кто обращает внимание на то, что рынок в его строгом, классическом понимании вовсе не примета новейшей экономики и социальной жизни. Ры­нок — одно из самых древних и неизменных явлений во­обще, характерное для экономических отношений, по­строенных на разделении труда. Рынок в указанном значе­нии всего лишь поприще, на котором вполне естественно,

¹ В связи с отмеченными обстоятельствами поражает про­хладное отношение, а то и презрение наших экономистов-ре­форматоров к правовой материи (явно навеянные Марксом и советскими догмами). Тогда как именно рыночная идеология должна была бы органически вывести экономистов, претендую­щих на теоретическое осмысление «рынка», именно на право. Ведь рынок по своим деловым характеристикам есть не что иное, как поприще купли-продажи, иных сопряженных с ней юридических отношений и конструкций. Знаменательно при этом и то, что мировой шедевр — римское частное право — сло­жилось именно на основе рыночных отношений (включая не­вольничий рынок, рынок реализации военной добычи и др.) и, стало быть, как закономерно «положено» для гражданского пра­ва, на основе частнособственнического, товарно-рыночного хо­зяйства в целом, в основе которого собственность, вещные от­ношения.

Глава девятая. Собственность и рынок

в силу самой «природы вещей» хозяйственной жизни реа­лизуются по товарно-денежным законам плоды экономи­ческой деятельности, и вместе с тем — механизм, оказы­вающий через систему спроса и предложения существен­ное влияние на развитие экономики, ее направления, структуру и темпы. Наличие рынка характерно для любого общества и государства — для древнего мира, рабовладель­ческого и феодального строя, крепостничества и даже (хо­тя в узких пределах и деформированном виде) для строя теократического государственного абсолютизма, включая коммунистический строй.

Принципиально существенное, в чем-то качественно новое значение рынок обрел в Новое время, как одно из звеньев современной свободной экономики. Именно зве­на, действующего во взаимодействии с другими звеньями, такими, как развитое товарное производство индустри­ального, а потом постиндустриального уровня, наличие единых и обязательных для всех «правил игры» на основе общеобязательного законодательства, независимости и самостоятельности субъектов рынка в отношении друг друга, достаточности и незыблемости условий для конку­ренции, независимости суда, а главное — существования в самой его основе абсолютной персонифицированной частной собственности, отличающейся четкой определен­ностью и защищенностью, — всего того, что стало ре­зультатом процессов, порожденных Великой французской революцией и юридически выраженных в Гражданском кодексе Франции 1804 г. (Кодексе Наполеона).