Онституционно-судебный контроль.

Судебный конституционный контроль есть проверка на соответствие конституции объектов такого контроля судебными органами. Существуют две разновидности судебного конституционного контроля: 1) конституционный контроль, осуществляемый судами общей юрисдикции, и 2) конституционный контроль, осуществляемый специализированными судами.

Особенность первой разновидности судебного конституционного контроля заключается в том, что конституционность объектов контроля проверяют суды общей юрисдикции при рассмотрении конкретных дел в соответствии с обычной процедурой (децентрализованный контроль) либо верховные (высшие) суды или их специальные палаты по особой процедуре (централизованный контроль).

В США, Аргентине, Норвегии любой суд общей юрисдикции может признать закон неконституционным. Если дело доходит до Верховного Суда и он также признает закон не соответствующим Конституции, то это решение Верховного Суда становится уже обязательным для всех судов. В Австралии, Индии, на Мальте конституционность закона вправе проверять только Верховный Суд после того, как дело поступит к нему, будучи рассмотрено нижестоящими судами, которые проверять законы на их соответствие конституции не могут. Формально закон, признанный Верховным Судом неконституционным, продолжает действовать. Но действие его блокировано судом: ни один суд применять его не станет. Неконституционный закон, таким образом, лишается судебной защиты, фактически он утрачивает юридическую силу. Парламент, как правило, подобный закон отменяет.

Для осуществления конституционного контроля в верховных судах ряда государств создаются специальные конституционные коллегии, палаты (конституционная палата Верховного Суда правосудия Коста-Рики, конституционная коллегия Национального Суда Эстонии и др.).

Особенность второй разновидности судебного конституционного контроля заключается в том, что конституционность объектов контроля проверяют специальные конституционные суды (централизованный контроль). Они обладают специальной конституционной юрисдикцией, осуществляемой посредством самостоятельного судопроизводства – конституционного судопроизводства. Судебная конституционная юрисдикция и соответствующее конституционное судопроизводство составляют конституционную юстицию, то есть конституционное правосудие.

Признание органами конституционного правосудия, например, закона неконституционным означает прекращение действия этого закона, т. е., по существу, его отмену. Дополнительного решения парламента по вопросу действия неконституционного закона не требуется.

Наличие конституционного суда не означает, что другие суды, действующие в данном государстве, лишаются права осуществлять конституционный контроль.

Конституционное правосудие представляет собой синтез, сплав двух начал – сущности конституционного контроля и формы правосудия, в результате чего мы имеем дело с самостоятельным видом государственно-властной контрольной деятельности в специализированной форме конституционного правосудия.

Конституционное правосудие как разновидность правосудия имеет следующие основные черты (признаки): 1) наличие конституционных судов как специализированных судебных органов конституционного контроля; 2) автономное положение судов в иерархии судебных органов; 3) самостоятельная процессуальная форма отправления конституционного правосудия; 4) юридическая сила решений конституционного правосудия, приравненная к юридической силе конституции; 5) особая система законодательства, регулирующего конституционное правосудие.

Таким образом, конституционное правосудие есть высшая форма конституционного контроля. Как правило, оно является последующим (репрессивным), учреждающим (постановляющим), обязательным, как абстрактным, так и конкретным (с возможными комбинациями), материальным и формальным.

Основным способом конституциализации частного права на правоприменительной стадии является судебная констатация несоответствия нормы текущего законодательства Конституции РФ, означающая утрату этой нормой ее юридической силы. В соответствии со ст. 125 (ч. 6) Конституции РФ акты или их отдельные положения, признанные неконституционными, утрачивают силу.

Неконституционной норму частного права Конституционный Суд РФ признает в силу различных причин. Чаще всего причиной объявления нормы неконституционной является либо чрезмерное и непропорциональное ограничение основных прав, либо неопределенность нормы.

Если в резолютивной части постановления Конституционного Суда РФ констатируется нарушение ч. 3 ст. 55 Конституции РФ, то это всегда является результатом признания проверяемой нормы неконституционной по причине чрезмерного, непропорционального ограничения основных прав. Как свидетельствует практика Конституционного Суда, неконституционность нормы гражданского права может иметь место и в случае неопределенности ее содержания.

В деле о проверке конституционности ч. 1 и 2 ст. 54 Жилищного кодекса РСФСР, рассмотренном Конституционным Судом 25 апреля 1995 г. (постановление от 25 апреля 1995 г. № 3-П), Суд высказал мнение о том, что «положение части первой ст. 54 Жилищного кодекса РСФСР о праве нанимателя на вселение других граждан в занимаемое им жилое помещение «в установленном порядке» носит бланкетный характер. Неопределенность его юридического содержания не позволяет ответить на вопрос, какой орган и каким актом должен устанавливать этот порядок, и порождает произвольное понимание того, что он означает по своему существу». Правовая позиция, изложенная Конституционным Судом в постановлении по этому делу, заключается в концентрированном виде в следующей фразе: «Возможность произвольного применения закона является нарушением провозглашенного Конституцией Российской Федерации равенства всех перед законом и судом (ст. 19, ч. 1)».

Практика Конституционного Суда РФ свидетельствует, что не все частноправовые нормы можно проверять на их соответствие Конституции РФ.

Пример: Определение КС РФ от 4 мая 2000 г. № 109-О об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Суртаева Е.П. на нарушение конституционных прав ст. 173 ГК РФ.

Согласно ст. 173 ГК РФ сделка, совершенная юридическим лицом в противоречие с целями деятельности, определенно ограниченными в его учредительных документах, либо юридическим лицом, не имеющим лицензии на занятие соответствующей деятельностью, может быть признана судом недействительной по иску этого юридического лица, его учредителя (участника) или государственного органа, осуществляющего контроль или надзор за деятельностью юридического лица, если доказано, что другая сторона в сделке знала или заведомо должна была знать о ее незаконности.

Как указал Конституционный Суд РФ, данная статья предоставляет названным в ней субъектам дополнительные возможности по защите своих прав путем признания сделки недействительной, а потому ее положения сами по себе не могут нарушать конституционные права и свободы граждан. Не препятствуют они и лицу, не входящему в круг этих субъектов, обратиться в суд с требованием о признании сделки недействительной по иным основаниям.

Установленное Конституционным Судом несоответствие проверяемых норм гражданского и предпринимательского законодательства Конституции РФ имеет разного рода нюансы, особенности.

В одних случаях фиксируется несоответствие нормы текущего законодательства и конкретной конституционной нормы.

Чаще всего это нормы об экономических правах, содержащиеся в гл. 2 Конституции РФ (ст. 34, 35, 36, 44, 53 и др.). С точки зрения Закона о Конституционном Суде РФ жалоба частного лица на нарушение законом конституционных прав и свобод допустима, если проверяемый закон затрагивает конституционные права и свободы граждан.

В других случаях состояние неконституционности в правовом регулировании может возникнуть, когда закон вступает в силу и начинает действовать без принятия правовых актов, отсылка к которым содержится в основном законе. Такой порядок введения в действие закона в некоторых случаях может сопровождаться нарушением основных прав частных лиц. Напомним, что в соответствии со ст. 86 Закона о Конституционном Суде РФ КС устанавливает соответствие Конституции РФ нормативных актов по содержанию норм, по форме нормативного акта, по порядку подписания, принятия, опубликования или введения в действие.

Такие ситуации являются, к сожалению, в российском законодательстве не редкостью, на что обращал внимание и В.Ф. Яковлев. «Например, в судебной практике вырисовывается проблема огромного значения, — пишет он, — связанная с тем, что через судебные решения можно полностью разрушить государственный бюджет — как его доходную часть, так и расходную. Стали предъявляться иски о взыскании из государственного бюджета средств, которые в нем не заложены. Иски предъявляются и гражданами, и юридическими лицами в порядке защиты прав по Гражданскому кодексу на основании соответствующих законов или правительственных постановлений. Это касается законов о ветеранах, о чернобыльцах, нормативных актов о передаче социально-культурной сферы и жилищ муниципальным образованиям и т.д. Реализация этих актов часто бюджетом не обеспечена, в нем не предусмотрено выделение соответствующих средств. Но иски предъявляются в соответствии с законом. Как быть судам? Видимо, надо удовлетворять эти требования. Но тогда от бюджета ничего не останется. А бюджет — это тоже закон. И в бюджете нет лишних средств».

Позиция В.Ф. Яковлева оспаривается В.В. Витрянским: «Получается, что участники имущественного оборота могут требовать взыскания с государства только тех средств, которые выделены по бюджету. Выходит, что государство в лице его органов, разрабатывая и принимая бюджет, ежегодно само определяет пределы своей ответственности. А между тем эти пределы ответственности государства установлены законом. В частности, в соответствии со ст. 16 ГК (императивная норма!) убытки, причиненные гражданину или юридическому лицу в результате незаконных действий (бездействия) государственных органов, органов местного самоуправления или должностных лиц этих органов, в том числе издания не соответствующего закону или иному правовому акту акта государственного органа.., подлежат возмещению Российской Федерацией, соответствующим субъектом Российской Федерации или муниципальным образованием».

Проблема участия государства в гражданских правоотношения не является новой для науки гражданского права. И это не случайно, поскольку разрешение проблемы участия государства в гражданских правоотношениях является своего рода способом решения задачи более общего характера, а именно разграничения отраслей публичного и частного права.