Тотальное огосударствление 9 страница

То есть рынок представляет собой одно из выражений целостной, многогранной экономической системы, которая хотя и предстает главным образом в виде «продаж» и «ку­пли» (купли-продажи), но выступает все же в качестве стороны (со своей системой механизмов и законов) слож­ной, многоэлементной системы, имеющей характер сво­бодной конкурентной частнособственнической экономики, в основе которой лежит «освобожденная», не обремененная иными социальными силами частная собственность.

Причем как раз в это же время, и все более в условиях экономической и социальной обстановки XX в. в этой

Часть вторая. Собственность в нашем мире

основе свободной экономики, относящейся к собствен­ности, произошли значительные изменения, крупные ме­таморфозы.

МЕТАМОРФОЗЫ в области собственности (перелив вещных отношений в ценные бумаги, утверждение начал доверительной собственности и др., особенно концентра­ция экономических, товарно-денежных отношений в ак­ционерных обществах) во многом и привели к тому, что рынок сам по себе приобрел «самостийную», значитель­ную роль, во многом заслонив свою собственническую основу, другие важнейшие элементы и характеристики свободной конкурентной частнособственнической эконо­мики.

Здесь возникает целый ряд высокозначимых проблем, во многом связанных с акционерными обществами, когда в тесной и мощной взаимосвязи происходит небывалое повышение роли рынка и деформация собственности.

Остановимся пока на одной из них, которая касается каждого отдельного акционера.

Суть дела в том, что каждый отдельный акционер, вступая в акционерное общество, утрачивает вещные пра­ва и становится главным образом субъектом всего лишь обязательственных отношений — соискателем дивидендов, носителем некоторых управленческих и процессуальных правомочий.

И вот тут — как только акционирование и массив ак­ционерных обществ (в основном «открытых» — ОАО) приобретают в данной социальной и политической систе­ме общее и доминирующее положение, происходит своего рода принципиальный переворот в содержании и даже облике всего комплекса экономических отношений, в их строе и даже их духе (природе), затрагивающих само суще­ство экономической жизни. Короче говоря, происходит всеобщий качественный фронтальный пере­ход от вещных к обязательственным отно­шениям, в том числе к отношениям личным, включая сис­тему «свободного» наемного труда.

Глава девятая. Собственность и рынок

Словом, в связи с массовым акционированием получа­ется так, что основное пространство хозяйственной жиз­ни, которое после освобождения из-под пут феодальной или тотально-тиранической власти как будто бы должно было бы состоять, прежде всего, из собственности как вещного права и других вещных институтов (а именно они — основы суверенности личности, частной инициа­тивы, экономической стабильности, активности и состя­зательности), заполняется лавиной отношений оборота, обязательств, личных и наемных связей. То есть для од­них лиц, по большей части обретающих положение ран­тье, реальный труд заменяется «стрижкой купонов», а для других — труд собственника превращается в труд наемно­го лица (со всеми особенностями того, что подчас имену­ется «наемным рабством»).

Конечно, принципиально важно, что рынок (как уже упоминалось ранее) в современных экономических усло­виях является под известным углом зрения некоторой «площадкой свободы», где в том или ином виде присутст­вуют элементы фактического равенства, самостоятельно­сти и свободы субъектов, их собственные интересы и «своя свободная» воля, а отсюда — согласования, дого­ворные компромиссы и арбитрирование.

Но дело в том, что рынок открывает простор для сво­боды в экономических отношениях в многообразных ее проявлениях. И не только в позитивном значении как важнейший элемент экономических процессов, когда для собственника обеспечивается возможность развития и модернизации производства, реализации его успехов пу­тем продажи товаров и оказания услуг. Но также — в произвольном экономическом действовании, связанном со спекулятивными интересами, нелегальным оборотом, «пирамидами», первоочередной направленностью на об­ретение доходов любой ценой.

Именно это и произошло в нашей стране, начиная с 1990-х гг., когда государственная власть начала интенсив­но проводить «рыночные реформы».

Первоочередная ориентация на «свободный рынок» сразу же сделала приоритетной сферу торговли и оборота, «пирамид» и спекулятивных операций, скупку и перепро-

Часть вторая. Собственность в нашем мире

дажу товаров, и прежде всего таких, которые имеются в стране в изобилии и могут дать максимальную прибыль при относительно минимальных затратах — природных ресурсов (особенно нефти, газа, угля, металла, леса, рыб­ных запасов).

В этих условиях преобразование и упорядочение соб­ственности, охватывающей производство и техническое развитие, не представилось столь уж важной и неотлож­ной задачей, не потребовало упрочения ее вещных ка­честв как основы свободной экономики, а также тесной увязки ее с ростом производительности труда, модерниза­цией производства, инновационными процессами. На­против, такое преобразование по ряду пунктов стало строиться таким образом, чтобы преобладающими инте­ресами оказались состояние и функционирование ценных бумаг, институты, близкие к доверительной собственно­сти, а в этой связи с социальной стороны — интересы правящей элиты, бюрократии, выходцев из былого парт­аппарата и комсомольского актива, кланов теневого ка­питала. Что в немало мере и обеспечила как раз акцио­нерная форма собственности.

Увы, такие пертурбации с собственностью в россий­ском обществе не только не способствовали перестройке сознания людей на созидательные действия (личный труд) и отход от всеохватного патронализма, но, напро­тив, «развернуло» людей на стремление к неукротимому обогащению как самоцели, к добыванию денег какой угодной ценой, в том числе путем хищений, распродажи национальных богатств, коррупции, и спекулятивных операций. Более того, все это породило настроения воль­ницы, порой разгула, вседозволенности, резко ухудшило криминогенную обстановку в стране.

СЛОЖНЫЕ ПРОЦЕССЫ «перехода к рыночным от­ношениям» прокатились, начиная с североамериканского региона, волна за волной по миру — и в западном (отчас­ти — северо-западном), и в южном, и в восточном на­правлениях, — достигнув в последние десятилетия и Рос-

Глава девятая. Собственность и рынок

сии, оказались в сущности однотипными в том, что при этом теряется основа основ собственности — теряется сама ее вещная природа.

Конечно, собственность в своем строгом вещном зна­чении в полной мере сохраняется в личной области, сколь бы ни были значительны размеры личной собственности у того или иного лица. Она даже упрочивается по канонам все более утверждающегося потребительского общества. Сохраняется она и в многообразных сферах производств, выпускающих товары и оказывающих услуги.

И вот за каким-то порогом (с учетом развития банков­ского дела, ценных бумах, практики доверительной собст­венности, масштабах и темпах акционирования) собствен­ность локализуется на категориях и механизмах состояния. Состояния, для которого в полной мере сохраняется пра­вомочие распоряжения, но вместе с ним вступают в дейст­вие такие категории, как сохранность, «биржевая и бан­ковская доходность», надежность, фактическое участие в «денежных потоках» и т. д. Вещная же составляющая соб­ственности в данном круге собственнических отношений в области рынка и потребительства оказывается утраченной.

И все же главное в собственности в связи с развитием рыночных отношений (наряду с казалось бы малозамет­ной утратой ее вещной составляющей) — другое. Это то, что опять-таки сопряжено с метаморфозой собственно­сти, спецификой ее функционирования в рыночных ус­ловиях, а также в связи с образованием, существованием и деятельностью акционерных обществ (особенно по се­вероамериканской модели).

Главное здесь — это передел и концентрация собст­венности, которая вообще не нуждается в «вещности», а сразу же сосредоточивается в состояниях определенных лиц, и плюс к тому еще выступает как другая собствен­ность (о чем и пойдет речь в гл. 14).

ПРИ РАССМОТРЕНИИ СОБСТВЕННОСТИ в сфере экономики и рынка следует учитывать и парадоксальные явления. Утрата «вещности» как составляющей собствен-

I

118

Часть вторая. Собственность в нашем мире

ности, другие метаморфозы в собственнических отноше­ниях позволяют настроить всю хозяйственную жизнь, ми­нуя всю эту канитель с «вещностью», сразу же на «быст­рую выгоду».

Здесь сыграла свою коварную (с позиции автора этих строк) роль вся идеология доверительной собственности. В обстановке высокой общей и технической культуры своего рода «освобождение» от собственности в ее клас­сическом значении, помимо всего иного, развязало руки участникам хозяйственной деятельности и сооб­разно логике, в первую очередь, устремилось на то, что может дать предельный экономический успех, — в том числе на максимальном использовании новейшей техники и технологии (получивших гигантское развитие не только на основе свершений фундаментальных наук, но и в ре­зультате стремительного взлета военного дела и произ­водства).

Следует заметить, что и все другие элементы свободной экономики (кроме «самого» рынка) оказались отодвину­тыми, как бы потерявшими свой смысл, нередко стали вы­ступать в виде упрощенных, не очень-то значащих меха­низмов, порой — с весьма значительными негативными последствиями, в том числе с последствиями, уводящими в сторону от экономики. Особенно — в обстановке нарас­тающего глобализма, когда формируется некий «надры-нок», отличающийся невиданной ранее мощью «притяже­ния» и «отталкивания».

Так, не менее существенные метаморфозы при рыноч­ной экономике случились и со свободной конкуренцией, которая оказалась также перекрытой «свободным оборо­том» (в котором неизбежно господствует экономически сильный субъект), а также могущественными корпора­циями и преимущественно клановой инфраструктурой капитала, которая стала распространять «диктатуру хо­зяина» и его свободу хозяйского диктата на весь спектр имущественных отношений и оборота.

И такой еще существенный момент. Нацеленность в свободной экономике на собственные инвестиции произ­водителей товаров в немалой мере обернулась при рыноч-

Глава девятая. Собственность и рынок

ных ориентациях расчетами на средства заемные, кредит­ные отношения, отсюда — на доминирование банковского капитала, что еще более усилило могущество транснацио­нальных корпораций, клановых начал в экономике, поро­дила новые пласты процессов экономической глобализа­ции и «надрынка», не всегда сообразующиеся с интереса­ми и особенностями тех или иных стран, интересами их населения.

Эта жесткая, никем не сформулированная, но сразу же дезориентирующая людей идеология (во многом освобо­ждающая от ответственности за дело, стабильности и дру­гих импульсов, порождаемых частной собственностью в экономике) может дать невиданно блестящий и стреми­тельный экономический эффект, но одновременно в кон­це концов приводит к такому положению общество, ко­торое может быть обозначено как «благоденствующая стагнация», а одним из философов названо «концом ис­тории». Ибо, как уже говорилось, собственность в своем классическом, вещном виде — это не только источник и поприще негативных и низменных страстей и процессов (на чем паразитирует марксистское мировоззрение), но по своей сути — основа реальной свободы личности, жиз­ненного интереса, экономической стабильности, хозяйской заботы, социальной ответственности, расчета и веры в ус­пех, в оптимистическое будущее.

Впрочем, и блестящий экономический эффект, дости­гаемый в результате концентрации внимания и деятель­ности на одних только доходах, — явление противоречи­вое даже с сугубо прагматической стороны.

Так, акционерные общества способны дать, пусть и ог­раниченный с упомянутыми негативами, но блестящий эффект только при полностью сложившемся таком типе капиталистического хозяйства, где в одной связке нахо­дится «оборотная часть» частнособственнического хозяй­ства — «рынок», доверительная собственность, система общего права, причем с направленностью на сугубо ры­ночные критерии и всевластный суд. Да и в этом случае они нацелены на то, чтобы привести в основном к фанта­стическому обогащению элиты (владельцев крупных паке-

Часть вторая. Собственность в нашем мире

тов акций, особенно — контрольного, их приближенных, аффинированных субъектов, ключевых менеджеров), а ин­тересы многих тружеников, занятых непосредственно на производстве, в научных, в технических и технологических участках работы, — всего лишь к пониманию ценности «рабочих мест» и «достойной заработной платы» (пусть и по весьма высоким меркам развитого капитализма).

Все это, наряду с другими факторам (в том числе — с проникновением в систему экономических отношений силовых элементов, отчасти скрытых, а отчасти демонст­ративно рейдерских, подчас соединенных с военными ак­циями) значительно упростило весьма сложную структуру нового экономического строя, позволило путем активных действий на поприще рыночных отношений и упомяну­тых экономико-правовых и иных институтов достигнуть резкой интенсификации производства и обогащения в области потребления, начав с потогонной системы, вый­ти на критерии и соблазнительные идеалы потребитель­ского общества. И при этом создать могущественные кор­порации, кланы сверхбогатых людей, мультимиллионе­ров — фактических хозяев всего экономического организма, нередко уставших от всевозможных земных утех, наслаждений и роскоши.

В переходных же условиях (таких, как в России) при отсутствии развитой системы и культуры частной собст­венности в производстве, обеспеченной правом и незави­симым правосудием, формирование и активизация непо­средственно рыночных отношений, породив всеобщее стремление к обретению денег, может привести главным образом к образованию отдельных «островков рыночной экономики», связанной с государственной бюрократией (главным образом — через систему лицензий, «организо­ванных конкурсов», прямых раздач имущества, налоговых льгот). Причем таких «островков», которые лишь в малой степени касаются отечественного производства, а в ос­новном ориентированы на экспорт сырьевых ресурсов и импорт зарубежных потребительских товаров, и которые в этой связи открывают простор для легализации и широ­кого развития спекулятивных, криминальных отноше-

Глава девятая. Собственность и рынок

ний — к всему тому, что и ведет к дальнейшему расслое­нию общества и обогащению лишь отдельных субъектов коммерческой деятельности.

Вот почему в России, несмотря на достигнутые успехи на стадии индустриального развития и достижения в об­ласти науки, а также на исключительно благоприятные людские, природные и внешнеэкономические условия, в результате реформ, уже растянувшихся более чем на 15 лет, не произошло главного — экономика страны в целом не перенастроилась на производство высококачест­венных, конкурентных товаров, соответствующих требова­ниям мировой экономики, на всестороннюю модернизацию, на формирование в этой связи свободного конкурентного рынка, а в ближайшей перспективе постиндустриального информационно-интеллектуального хозяйства. Труд, его производительность на основе новейших технологий не стали повсеместно основным фактическим критерием экономической эффективности.

В России при отсутствии надлежащего преобразования собственности, действительной приватизации, конку­рентной среды и эффективной юридико-судебной систе­мы заданная властью сугубо «рыночная» направленность в реформировании экономики породила, наряду с неко­торыми положительными результатами, также и прямо неблагоприятные последствия. Прежде всего, доминиро­вание сырьевой направленности в развитии экономики, стагнацию техники и технологии в области собственного невоенного производства, сохранение и даже рост могу­щественного бюрократического аппарата, оставшегося нам в наследство с коммунистических времен, невидан­ное имущественное расслоение населения на небольшую группу сверхбогатых людей (олигархов) и большинство обездоленного, подчас нищенствующего населения. Со всеми вытекающими отсюда последствиями в экономи­ко-социальной и политических сферах — криминализа­цией экономики, коррупцией, утратой у людей социаль­ного оптимизма, потерей настроя на свободный и напря­женный труд и веры в демократическую власть, в законность и правосудие.

Часть вторая. Собственность в нашем мире

В последнее время (2000—2005 гг.) в России на основе гигантских доходов по нефтегазовому сырью сделаны не­которые шаги по созданию реальной конкурентной то­варно-рыночной экономики и по упорядочению некото­рых сфер социальной жизни (хотя такие меры 2004— 2005 гг., как «монетизация» льгот и линия на 100%-ную оплату ЖКХ, вызвали массовые, порой уличные, стихий­ные выступления населения).

Притом с точки зрения возможной позитивной сторо­ны упомянутые шаги не привели и не могли привести к сколько-нибудь существенным результатам вследствие общей гражданско-политической обстановки (публичного порядка) в стране и сложившегося вслед за демократиче­скими переменами 1989—1990-х гг. политического режи­ма. И дело не только в том, что в стране при формальном сохранении ряда демократических институтов и форм (все более нарушаемых) не произошло главного, что бы свидетельствовало о реальном разрыве с коммунизмом, — кардинального демократического и гуманитарного пере­лома, важнейшим показателем которого стало бы верхо­венство права, его приоритет перед властью. Такого пере­лома, который выражал бы общенациональное покаяние страны за тотальное разрушение в ходе коммунистиче­ского эксперимента нормальных условий жизни общест­ва, государственный террор и бесчеловечные беды про­шлого и настоящего.

ПОДЫТОЖИВАЯ ВЫШЕИЗЛОЖЕННОЕ, замечу в порядке обсуждения, что достоинства рынка, деформи­ровав и упростив отношения собственности, привели к концентрации экономической деятельности на стреми­тельном росте доходов, формированию крупных достоя­ний, появлению в ряде рыночных стран кланов могуще­ственных олигархов.

Это, помимо иных причин (в России, частности, пре­жде всего, в результате фантастических доходов газово-нефтяной промышленности в обстановке небывало бла­гоприятной внешнеэкономической конъюнктуры), в не-

Глава девятая. Собственность и рынок

малой мере сопряжено с тем, что вещная природа собст­венности в строгом ее значении оказалась на обочине экономической жизни.

Но все это даже в малой мере не компенсирует значи­мость собственности в ее вещном значении в жизни обще­ства и, думается, в перспективе развития нашей человече­ской цивилизации. И потому — вызывает острую тревогу. И хотя некоторые возможные последствия и возможные оптимистические перспективы — дай Бог всем нам пони­мания и сил, будут отмечены в завершающей 3-й части книги (гл. 15 и 16), в целом у автора этих строк возникает состояние жутковатой неопределенности, касающейся судьбы нашего человеческого рода, его будущего.

В этой связи выскажу только, как говориться «на раз­мышление», пару тезисов, которые по своей, возможно, позитивной — пусть и дискуссионной — сути не претен­дуют более чем на частные, авторские, строго не разрабо­танные размышления-тезисы, навеянные материалами данной главы.

Вот они.

В истории человечества не было столь стремительного, случившегося за невероятно короткий срок, 1950—1990-х гг., нашествия и восприятия людьми идеологии по экономиче­ским вопросам, чем идеология «рынка». Идеологии, заявив­шей о себе как об основе безотказно действующей и продук­тивной экономической системы, открывающей перспективу становления и функционирования благоденствующего обще­ства.

И в то же время обстоятельный анализ (в том вари­анте, на который претендует автор этих строк, час­тично в этой книге отмеченном) свидетельствует — не было в истории человечества столь обольстительной, ко­варной и беспощадной догмы, как догма «рынка» в упомя­нутом выше понимании, которая, в действительности, ведет к негативным последствиям, прежде всего — что особенно тревожно — в области собственности, а отсю­да — той миссии, которую она играет в жизни людей, общества.

Часть вторая. Собственность в нашем мире

Глава десятая Собственность и корпоративные отношения

В ПОСЛЕДНИЕ ДЕСЯТИЛЕТИЯ отношения в сфере собственности в современном мире (притом в ряде случа­ев под углом зрения тенденций, о которых рассказыва­лось в предыдущей главе) оказались связанными с так на­зываемыми корпоративными отношениями.

Такого рода направление в науке и хозяйственной практике представляется странным и даже в чем-то зага­дочным. Дело в том, что с технико-юридической стороны существование корпоративных норм и отношений — дело не новое, особенно при видовой интерпретации всего массива социальных норм (чем занимается общая теория права). Внутрихозяйственные или внутрифирменные нор­мы, которые имелись в виду в определении понятия «корпоративные нормы», в общей системе институтов нормативно-локального регулирования социальных норм уже давно выделились в особую рубрику, в особую разно­видность социальных норм и отношений, как и нормы национального права, моральные или нравственные нор­мы, порядки и отношения, которые относятся к обычаям, традициям, обыкновениям.

Известное объяснение особого внимания к корпора­тивным нормам можно, пожалуй, найти лишь в том, что в области хозяйственной жизни подобная рубрикация ока­залась необходимой в связи с укрупнением предприятий, усложнением их структуры. Даже малое или среднее пред­приятие отличается своей особой структурой, строем своеобразных организационных порядков и правил. Мно­гократно такого рода проблематика возрастает в отноше­нии крупных предприятий — фирм, комбинатов, корпо­раций (отсюда с учетом последнего из названных образо­ваний утвердилось и название — корпоративные нормы и отношения, что, кстати сказать, было сделано в общетеоретической литературе).

Характерно при этом то, что по своей сути соответст­вующие нормы и отношения регулируют не вопросы, ка-

Глава десятая. Собственность и корпоративные отношения 125

саюшиееся собственности, а почти исключительно орга­низационные проблемы, частично — нормы этические, деловые обыкновения, традиции. Ни в капиталистиче­ской экономике, ни в плановом социалистическом хозяй­стве корпоративные нормы до последнего времени неиз­менно рассматривались в качестве сугубо «внутренних», вторичных по отношению к нормам общего националь­ного права, зависимых от них (строго по модели «подза­конное™», точнее — соотношения общей и локальной нормативности). В особенности в отношении юридиче­ских норм о собственности, в частности собственности в социалистическом огосударствленном хозяйстве. Пред­приятия здесь, как бы они ни были значительны (вплоть до уровня, допустим, гигантских металлургических ком­бинатов типа Магнитогорского, Нижнетагильского и проч.) в условиях тотального огосударствления народного хозяйства реализовали лишь тот предоставленный выс­шими инстанциями объем государственных функций в области собственности по владению и пользованию госу­дарственными имуществами и использованию особых вещных правомочий, входящих в состав права оператив­ного управления, который устанавливался в юридических нормах и распоряжениях вышестоящих инстанций.

И вместе с тем, вот какой парадокс. Еще в начале XX в. (например, в Италии в 1920-е гг.) выявилась некая странность при использовании понятия «корпоративные отношения». Термин «корпоративное» в ряде стран по­лучил известное применение в политических отношени­ях независимо от внутрихозяйственной сферы корпора­ций и иных хозяйствующих субъектов. В указанных странах этот термин в таком широком ракурсе нередко использовался для характеристики общества и государст­ва в целом.

Чем это объяснить? Быть может, именуя, например, Италию корпоративным государством, его идеологи стре­мились отодвинуть на второй план классовые или демо­кратические характеристики государства, придав государ­ственное значение началам сотрудничества, достоинства благоденствующей корпорации?

Часть вторая. Собственность в нашем мире

Едва ли, однако, на этом стоит останавливать ваше внимание. Дело в том, что идея корпоративных отноше­ний в политической и общесоциальных плоскостях вско­ре, уже с середины 1930-х гг., в странах, именовавших се­бя корпоративными, была перекрыта идеологией и поряд­ками фашизма (что в общем-то весьма знаменательно), которые выдвинулись на первый план под эгидой геопо­литического курса нацистской Германии, в ее стремлении утвердить в Европе, и во всем мире «новый порядок», ос­нованный на прямой силе, националистических идеях и геноциде.

Но как бы то ни было, едва ли стоит исключать из па­мяти указанный исторический эпизод. Он, полагаем, еще поможет нам в решении некоторых сложных проблем нынешнего времени.

НАПРЯМУЮ корпоративные отношения проявили себя, пожалуй, за последнее десятилетие (или чуть-чуть раньше), на самом пороге перехода человечества в третье тысячелетие христианской эры, «вернувшись» в свою обитель — в сферу крупных компаний, фирм, холдингов, корпораций. Главным образом — в связи с развитием ак­ционерных обществ и идеологией ценных бумаг, к тому же таким развитием, которое оказалось тесно связанным с массовой приватизацией. Такой, которая в 1990-х гг. прошла в России.

При этом на первых порах, когда в российском обще­стве одно за другим государственные предприятия пере­оформлялись (или, по официальной версии — приватизи­ровались) в акционерные общества, что считалось знаком обретения ими статуса частнособственнических субъек­тов, употреблялись нормативные положения, категории и терминология Гражданского кодекса и принятых на его основе специальных законов об акционерных обществах (при этом первоначально с акцентом на их североамери­канскую модель).

Но спустя некоторое время при рассмотрении «прива­тизированных» путем акционирования былых государст-

Глава десятая. Собственность и корпоративные отношения 127

венных предприятий» все чаще в хозяйственной жизни начали употреблять выражение «корпоративные отноше­ния вообще». Более того, где-то в середине и к концу 1990-х гг. возник даже своего рода оживленный «бум» при характеристике этих отношений. В них, в корпора­тивных отношениях, отдельные теоретики и практики в области практической экономической жизни увидели не просто одну из объектов локального регулирования (что существовало, как мы видели, и ранее), а новый тип хо­зяйственных связей, отличающихся единством интересов и задач в пределах данного хозяйствующего субъекта или их группы. А это позволяет, казалось бы, при такой си­туации в имущественной сфере соответствовать требова­ниям рыночных отношений, напрямую придать им, ми­нуя официальные юридические процедуры, последова­тельно деловой и динамичный характер, сгладить и смягчить возникающие здесь проблемы во имя некоторых будто бы более высоких интересов, именуемых «корпора­тивными». То есть воспринять, надо сказать прямо, что-то близкое и привычно благообразное от социалистиче­ских отношений, от сопровождающих их мифов — знаков и перспектив, как еще веруют многие люди, возможности доминирования организационных отношений и пренеб­режения формалистскими сложностями в сфере собст­венности во имя оптимистического будущего.