Поиск оптимального соотношения справедливости и эффективности – проблемы и перспективы

Министерство образования и науки РФ Санкт-Петербургский государственный архитектурно-строительный университет

Кафедра правового обеспечения экономической безопасности

Санкт-Петербург 2014

Поиск оптимального соотношения справедливости и эффективности – проблемы и перспективы

В экономической теории сопрягаются едва ли не наиболее сложные вопросы– вопросы соотношения справедливости, свободы, эффективности. Эти проблемы дискутируются уже не одно десятилетие (скорее даже – не одно столетие), но остаются актуальными и в новом веке. Более того, именно сейчас, в контексте мирового экономического кризиса и широко дискутируемого кризиса социального государства, они становятся актуальными особо. Мир и наша страна стоят на развилке и ищут альтернативы: либо назад (вперед?) к либеральной модели свободного рынка, где максимизация богатства каждого обособленного экономического актора ведет к благосостоянию общества и автоматическому решению основных социальных проблем, либо к новой модели социально-ориентированного развития в смешанной экономике. Для России с ее прошлым, – как советским, так и постсоветским, – этот выбор стоит еще более жестко.

Размышления о будущем социально-ориентированного развития в настоящее время могут смотреться как устаревшие благопожелания – в самом деле, кризис социального государства и ЕС с 2010‑2011 годов обсуждается с завидной регулярностью, – если бы не серьезные контраргументы, которые есть у сторонников названной модели.

С кризисом столкнулась сама концепция социального государства, по некоторым утверждениям это даже можно назвать тупиком. Но кризис социального государства экономистами рассматривается не как свидетельство тупиковости этой парадигмы, а как – намеренно повторю – вызов и теории, и экономической политике.

Дело в том, что кризис социального государства – это отнюдь не единственный кризис последних десятилетий. Это часть общего кризиса существовавших в недавнем прошлом и ныне существующих моделей. Советской – я не берусь сейчас ее обсуждать. Неолиберальной – ее реализация привела к мировому финансовому и экономическому кризису. В этом контексте едва ли не очевидно, что кризис социал-демократической модели – это часть кризиса старых «больших парадигм».

Такие новые решения, создающие социальные, экономические и политические институты, социал-демократии уже приходилось искать и находить, а потом долго и жестко бороться за их последовательную реализацию. И сегодня мы не мыслим мир без сделанных когда-то смелых шагов, за совершение которых пришлось заплатить немалую цену. Напомню: сто или чуть больше лет назад и для таких стран, как Россия, и для таких, как Германия, задачи обеспечения восьмичасового рабочего дня и бесплатного среднего образования казались абсолютно нереализуемыми. Лишь меньшинство «романтиков» выставляли эти лозунги, выходили с ними на митинги, организовывали забастовки. Сейчас это стало нормой, но этого не было бы сегодня, если бы тогда не началась борьба за «утопические» проекты восьмичасового рабочего дня и всеобщего бесплатного среднего образования.

Ныне вновь пришло время ставить задачи хотя бы столь же масштабных изменений, как восьмичасовой рабочий день по сравнению с двенадцатичасовым рабочим днем 100 лет назад. Иначе мы никогда не найдем нового решения, и кризис левого проекта будет продолжаться.

Традиционная постановка вопроса сторонниками социально-ориентированного развития (она подспудно присутствует и в рецензируемой книге) известна: надо создать условия, в которых рынок сделает так, чтобы большинство людей могло зарабатывать, а социальное государство будет поддерживать меньшинство – тех, кто не может зарабатывать. При этом желательно, чтобы наименьшее число людей нуждалось в социальной поддержке.

Однако. Рынок как господствующий механизм производства сам по себе всегда порождал, порождает и будет порождать социальную дифференциацию. Если мы действительно хотим, чтобы было как можно меньше тех, кто нуждается в социальной поддержке, то необходимо определенную часть богатства создавать, производить по иным – нерыночным – «правилам игры», исходя из иных – нерыночных – целевых установок и критериев эффективности. Этот подход намечен и в книге, но только намечен. Между тем это ключевая проблема, которую должны решить сторонники социально-ориентированного развития экономики.

Парадокс, однако, состоит в том, что поиск новой модели почти все ведут исключительно в рамках того или иного (желательно – нового) сочетания черт уже едва ли не столетие существующих сторон: рынка и социальных ограничений. Спор идет вокруг соотношения либерализма и социальности: одни требуют больше первого, другие – второго. Иными словами, идет поиск изменения количественных пропорций перераспределения созданного богатства, но сам принцип – создавать богатство могут только агенты рынка, а социальная политика может его только перераспределять, в большей или меньшей степени подрывая рыночные стимулы, – остается неизменным.

На наш взгляд пора поставить вопрос иначе: какой может быть система, в которой справедливость будет стимулом, а не тормозом роста, причем не просто эффективности, а инноваций, обеспечивающих человеческое развитие. Для этого, естественно, нужны новое качество и новые принципы соединения рынка и капитала – на одном полюсе, социальной справедливости – на другом, для этого надо сделать шаг к экономическому пространству и времени, лежащим «по ту сторону» старой дилеммы: больше справедливости – меньше эффективности, больше эффективности – меньше справедливости.

Я бы это альтернативное решение на принципиальном уровне сформулировал так: реализация принципа социальной справедливости есть одна из важнейших производительных сил в экономике, где главным источником развития должен стать массовый креативный класс (учителя, врачи, ученые, инженеры, рекреаторы природы и общества). В самом деле, осуществляемые за общественный счет обучение и воспитание, сохранение здоровья и продление долголетия, разработка общедоступных know how и инновационных проектов (в качестве примера сошлюсь на предложение Дж. Стиглица создать общественный фонд для разработки и бесплатной передачи всем желающим для производства без платы за патент новых лекарственных препаратов и медицинских технологий) – все это и есть не что иное, как производство, причем производство важнейших ресурсов развития – человеческих качеств и экологической устойчивости.

Р. С. Гринберг отчасти видит эту проблему и не раз подчеркивает: социальный приоритет – это приоритет не распределения и перераспределения, это приоритет производства. Но производства не в стандартном либеральном смысле, где главным измерителем эффективности последнего является прибыль, а производства, осуществляемого исходя из нерыночных критериев.

Проблема превращения социальной справедливости в стимул инновационного развития на самом деле не нова и уже имеет определенные и теоретические, и практические решения. Один из примеров (хотя, естественно, не идеальный) – модель социально-ориентированного развития скандинавских стран. Суммируя эти уже известные решения и предлагая некоторое их развитие, сформулируем ряд параметров, которые отличают социально-ориентированное развитие.

Если же говорить о распределении, то хорошо известно, что одним из важнейших элементов социально-ориентированного развития является последовательная ориентация на перераспределение ресурсов не от активно работающих к паразитическим слоям, а от паразитически потребляющих или использующих средства к тем, кто повышает свой уровень квалификации (социальные расходы на образование, в том числе – переквалификацию) для того, чтобы более успешно работать, а также к тем, кто уже или еще не может работать, при вето на использование государственных ресурсов для обогащения частных лиц.

Тем самым на первый план выходит старый вопрос о наличии (введении) прогрессивного подоходного налога. Между тем прогрессивный подоходный налог – это аксиома социально-ориентированного развития, где средние налоги на доходы могут быть не выше, чем в рамках либеральной модели. При этом налоги на прибыль, реинвестируемую в социально-, экологически-, гуманитарно-ориентированное производство, и на личные доходы средних слоев могут быть минимальны, а налоги на доходы бедных будут стремиться к нулю. Налоги же на прибыль от посреднической деятельности, финансовых спекуляций, производства предметов роскоши, равно как и на сверхвысокие личные доходы, будут максимальны.

Есть известное возражение, в соответствии с которым прогрессия подоходного налога подрывает мотивацию бизнеса. Хорошего предпринимателя, эффективного менеджера мотивирует не только сверхвысокий денежный доход, но и само по себе творческое содержание его управленческой деятельности, признание («рейтинг») в профессиональной среде. Если же в обществе о качествах предпринимателя судят по успехам его дела, а не по тому, насколько дорогой бриллиант у него в кольце, а человека, который тратит деньги не на развитие управляемого им объекта и социальные цели, а на симулятивное личное потребление, считают достойным сожаления (в самом деле, психологи давно показали, что только весьма примитивный, нравственно убогий и неуверенный в себе человек оценивает самого себя и окружающих по этикетке на подкладке костюма или дороговизне автомобиля), если это становится правилом нравственной и культурной жизни общества, то дестимулирующее влияние прогрессивного налога на личные доходы предпринимателя, а не рантье, минимально. Поэтому прогрессивный подоходный налог мало затронет стимулы предпринимателя-творца, новатора. Он вызовет отрицательную реакцию не тех, кто хорошо работает, а посредников, которые паразитируют на рыночной конъюнктуре, инсайдеров, которые паразитируют на корпоративных доходах, рантье, «звезд» масс-культуры и профессионального спорта, которые паразитируют на искусственно созданных символах шоу-бизнеса, и т. п. социальных групп, снижение престижа и активности которых станет тормозом для производства разве что симулякров, но никак не подлинных материальных и культурных ценностей.

В условиях социально-ориентированного развития дифференциация доходов не просто ограничивается в своих масштабах, она начинается с уровня выше прожиточного, ибо она не должна приводить к ущемлению базовых социальных и экономических прав личности.

Сторонникам этого принципа часто возражают: социальное государство – это большой слой паразитов: пенсионеров, безработных и т. п., которых содержит государство – за счет тех, кто трудится. В этом возражении есть толика истины. Но только толика. Новая модель социально-ориентированного развития может изменить эту ситуацию.

Во-первых, потому, что источником этих выплат будет не столько заработная плата работников, сколько названные выше преимущественно непроизводительные ресурсы.

Во-вторых, те, кто получает социальные выплаты (безработные и т. д.), могут (уже и еще не трудоспособные) или должны (трудоспособные) работать на общество. Для тех трудоспособных граждан, кто не может найти для себя работу на рынке труда, обязательным условием получения пособия может стать участие в той или иной форме производства общественных благ, переквалификация и/или повышение квалификации.

Подчеркну: есть масса сфер, где могут создаваться общественно полезные блага, а количество рабочих мест, которые могут создаваться за счет средств, ныне идущих на пособия по безработице, неограниченно велико. Это здравоохранение (где нужно неограниченно большое количество нянечек и сиделок), образование (для интеллектуалов условием получения пособия могут быть бесплатные дистанционные консультации для школьников, студентов, пенсионеров, всех желающих расширить свои знания, повысить культурный уровень…), рекреация природы и общества (деятельность в качестве творца красивой среды, своего рода «садовника XXI века», в городе или лесника – в заповеднике, организатора различных форм социализации для «низов» общества или своего рода «тимуровца»…), производство общедоступной информации (например, оцифровка библиотечных фондов) и мн.др.

Во всех этих случаях социальный паразитизм безработных сменяется работой на общество, производством человеческих качеств (в случае повышения квалификации и/или переквалификации), созданием не симулятивных, а действительно необходимых для развития производства и культуры ценностей, причем за счет тех же самых средств, которые в рамках прежней модели расходовались на выплаты безработным. В некотором смысле это можно считать аналогом «общественных работ», но разница принципиальна. В рассматриваемом нами проекте временно незанятые работники приглашаются к труду в креатосфере, где им предлагают повышение квалификации и престижный творческий труд (воспитателя, садовника), в случае же прежнего опыта «общественных работ» безработных направляли в сферы с тяжелым ручным трудом.

Социальная и идейно-нравственная мотивация со стороны государства и гражданского общества вполне может подвигнуть и значительную часть пенсионеров, а также неработающей молодежи к бесплатному выполнению многих важнейших функций по рекреации природы и общества, развитию культурных и образовательных процессов. Инициирование и организацию этой массовой бесплатной деятельности молодежи и старшего поколения могут взять на себя институты гражданского общества, что существенно снимет нагрузку на государственный бюджет, не снижая объема социальной деятельности.

«Формула» предлагаемого альтернативного проекта проста: максимально возможный и все расширяющийся объем деятельности по оказанию социальных, гуманитарных, экологических и т. п. услуг должен осуществляться на основе добровольной бесплатной деятельности, проводимой при помощи институтов гражданского общества. Это позволит либо резко расширять объем оплачиваемых государством услуг (в условиях успешного развития, когда бюджет велик и растет), либо не допускать дефицита государственного бюджета при сохранении прежнего объема социальных услуг (в случаях кризисов и других потрясений). Если у государства в условиях кризиса денег становится меньше, то необходимо (1) резко снижать несоциальные расходы, и (2) в случаях, когда нет денег на проведение в прежнем объеме работ в социальной сфере, можно и должно инициировать осуществление этой деятельности бесплатно, но не снижать объем социальных услуг.

Наконец, названный выше принцип предполагает, что общественно-государственные ресурсы, как я уже отметил, не могут использоваться для обогащения частных лиц или компенсации их потерь от неудачной игры на рынке. Таковы лишь некоторые из широкого спектра возможных путей «перпендикулярного» решения дилеммы или снижение государственных социальных расходов, или рост долгов.

То же самое можно сказать и о проблеме снятия парламентской модели демократии более современными формами, о чем в данной книге также сказано совсем немного и мельком. А это ключевой вопрос. Поэтому новая парадигма экономического развития в интересах большинства населения должна быть сформирована как можно быстрее. И это не должно смущать поборников свободы. Новый курс – нормальный исторический разворот не от либерализма, а от тех, кто дискредитировал понятие рынка и демократии либо по склонности к подражательству, либо в сугубо корыстных интересах».

Список литературы

1. Бузгалин А. В., Колганов А. И. Пределы капитала. М., 2009. 654 с.

2. Бузгалин А. В., Колганов А. И. Теория социально-экономических трансформаций. М., 2003. 432 с.