Я думаю, после этого мы и сможем достигать того невозможного, о чём сказал Дмитрий Анатольевич
В.Фадеев: Да, надо изменить систему, надо внедрить новые методы, но Вы не расшифровываете. Я уточню. Дмитрий Анатольевич об этом в начале речи сказал: у нас были национальные проекты, они дали результат. У нас продолжительность жизни выросла, у нас детская смертность существенно сократилась, у нас школы теперь во многих городах другие. У нас был проект агропромышленный, и мы видим результаты этого проекта.
Тогда у меня обывательский вопрос: если только что, совсем недавно, проекты работали и, значит, какие-то были правильные в нынешней нашей трактовке методы управления, тогда что Вы предлагаете? И как использовать опыт тех нацпроектов?
А.Кудрин:Отвечу Вам частично так. Государство за предыдущий период немало вложило средств в отдельные отрасли – и в здравоохранение, и в образование. Вообще-то у нас финансирование здравоохранения и образования с 2000 года по 2013-й возросло в три раза в реальном выражении. То есть мы просто стали в три раза больше инвестировать в эти сферы. В стране у нас немало выросли частные инвестиции. В долларовом выражении в 2013 году, до девальвации, объём инвестиций в страну был 400 млрд долларов в год в основные фонды. Но, как выяснилось, факторная производительность, которая определяет эффективность от этих вложений, стала снижаться каждый год примерно с 2004–2005 годов.
То есть эффективность наших вложений стала уменьшаться, и это неизбежно привело к тому, что темпы экономического роста при тех же самых инвестициях становились всё ниже и ниже, то есть мы больше вкладывали, а результат оставался ниже. Это свидетельствует о том, что модель – как задействовать эти факторы, как их соединять, – стала неэффективной. Вот почему одной из задач является повышение факторной производительности через новые схемы соединения этих факторов и повышение от них отдачи. Это целые цепочки мер, которых нужно добиться, в том числе связи образования с экономикой, конкуренции и спроса на инновации, подпитывания инновациями крупнейших предприятий.
Если говорить не о том, что, может быть, частично получилось, а о том, что вообще не получилось за последние лет 10, у нас не перезапустился процесс технологического инновационного развития. Если брать по индикаторам 2007 года, которые были приняты, мы практически процентов на 10 улучшили показатели по технологическим изменениям на промышленных предприятиях или по доле инновационной продукции. Мы отстали от тех целей, которые мы ставили, радикально. Мне кажется, мы эти цели будем ставить в первую очередь, потому что если Россия не станет технологически передовой, если не станет догонять или даже становиться лидером в этой сфере, то, конечно, мы и другие – и социальные задачи, и военные задачи – серьёзно не выполним.
Вот, если так говорить, от новых факторных схем производительности – к новым задачам в том числе и технологического развития и производительности.
В.Фадеев:Спасибо. Мишель Литвак, президент корпорации АО «ОТЭКО». Мишель очень серьёзно работает здесь, на юге, в Тамани. Порт, инфраструктура транспортная.
М.Литвак(президент корпорации АО «ОТЭКО»): Уважаемый Дмитрий Анатольевич! Уважаемые коллеги! Компания «ОТЭКО» строит ряд проектов в Тамани. Общий объём планируемых инвестиций – 8 млрд долларов. Мы уже проинвестировали на сегодняшний день 2,5 млрд долларов. Конечно, мы столкнулись и с настоящими трудностями.
Хочу поблагодарить Президента Российской Федерации Владимира Владимировича Путина – я к нему много раз обращался и каждый раз получал поддержку. Хочу поблагодарить Председателя Правительства – мы подписали первую в стране государственно-частную концессию. Спасибо Вам. Хочу поблагодарить губернатора Краснодарского края и его команду за поддержку наших проектов. Губернатор убедил меня, чтобы мы дальше продолжали инвестировать, что мы и сделаем. С 2000 года с нуля, в пустом поле мы начали строить порт. На сегодняшний день это нефтеналивной порт для нефтепродуктов и СУГа мощностью 20 млн т оборота в год. Мы также строим комплекс по перевалке навалочных грузов с общим оборотом 35 млн тонн в год – для угля, руды, серы, минудобрений, – который будет в полном объёме работать в конце 2018 года.
С нашим партнёром – компанией Louis Dreyfus мы строим зерновой терминал мощностью 14,5 млн т, который заработает в середине 2019 года.
Здесь хочу отметить: практика во всём мире и у нас тоже показала, что, когда развивается порт, идёт развитие региона. В Тамани будет всё то же самое. Мы планируем построить целый индустриальный парк. Самые значимые заводы в этом парке – по производству метанола, аммиака, карбамида, высокооктанового бензина.
90% инфраструктуры – железная дорога, гидротехника, электричество, хранилища, склады – в 2018 году уже будет построено.
Мы всё строим на свои средства. Государственных денег здесь нет. Наоборот, все объекты государственной собственности строим за свой счёт и безвозмездно передаём государству. Мы планируем построить новый город в Тамани. Всю социальную инфраструктуру – детские садики, больницы, школы и так далее – мы возьмём на себя. Это удвоит Тамань.
Что я могу сказать здесь бизнесу? Времена непростые, мы это все знаем. Надо рассчитывать на себя, находить средства для инвестиций.
В.Фадеев:Скажите, какая рентабельность вашего бизнеса, если вы строите за свой счёт всю инфраструктуру и передаёте государству?
М.Литвак: Наверное, такой бизнес нельзя условно просчитать. Если смотреть краткосрочно (мы уже строим 16 лет и ещё долго будем строить), то, наверное, в такой проект входить нельзя. А если смотреть вдолгую, это уже другая ситуация. Я лично считаю, что сейчас лучшее время. Мы знаем, что сегодня сырьевая база на самом низу, все намного сговорчивее, можно найти намного больше людей и так далее. Поэтому сейчас самый правильный момент всё это делать.
В.Фадеев: Спасибо. Александр Григорьевич Абрамов. Вот сейчас прозвучала тема денег, государственных денег. Господин Литвак сказал, что он предпочитает не работать и не работает с государственными деньгами. А Вы работаете с государственными деньгами?
А.Абрамов(председатель совета директоров ООО «ЕвразХолдинг»): Любой нормальный предприниматель, бизнесмен работает с любыми деньгами. Вообще, наверное, неправильно их как-то красить – государственные или негосударственные. Я делал себе пометки по ходу выступления премьер-министра, и мне кажется, что страна и, в общем, истеблишмент до сегодняшнего момента не в состоянии договориться между собой, что́ у нас приоритет: мы хотим быть социально ответственным и социально стабильным государством или мы хотим иметь экономический рост.
Мы привыкли в корпорациях: кто отвечает за выполнение планов по EBITDA, по доходам? Всегда с ФИО, соответственно, всегда есть какая-то конкретная персона. И в данном случае мы хотим иметь устойчивый и высокий экономический рост, но при этом мы хотим иметь социально стабильное государство с очень высокими патерналистскими настроениями у населения, при этом имея 70-процентную долю участия государства в экономике. Мне кажется, дискуссия по поводу эти трёх постулатов – 70% государства в экономике, приоритет для нас экономический рост или для нас приоритет социальная стабильность – по большому счёту не закончена, то есть у нас единства на этот счёт нет.
Соответственно, я иногда задаю себе вопрос: а может, нам и не нужен экономический рост? Вот тут Пётр (П.Авен), говорил, что его надо решать, но вроде как бы и не надо. По крайней мере создаётся такое впечатление. И мне кажется, что абсолютно ясный и чёткий ответ на этот вопрос – что да, мы хотим расти на 6% в год и готовы идти для этого на все возможные ограничения, включая социальные, или нет, – вот это очень важно сегодня. Иначе мы будем так топтаться на месте очень долго, имея в виду: а 70% государственного участия в экономике что нам позволят сделать? Или вообще, может, невозможно двигаться дальше в такой парадигме и нужно расслабиться и спокойно жить в режиме полпроцента, один процент, и всё хорошо.
Я специально, может быть, слегка провоцирую, но тем не менее этот вопрос, на мой взгляд, на сегодняшний день разными частями нашего истеблишмента по-разному воспринимается.
Второе. Когда мы говорим про рост инвестиций, я совершенно согласен, что рост инвестиций в общем, по-крупному, является чуть ли не основным драйвером обеспечения экономического роста. Но рост инвестиций, по крайней мере частных, возможен только в том случае, если у вас рынки капитала есть, если они по крайней мере не стагнируют, а растут.
Нам часто задают вопрос: как вы принимаете решения? Естественно, доходность и риск, но в не меньшей степени это возможность выхода из инвестиций. Если любой выход из инвестиций не может быть внятно сформулирован, большинство инвестиционных комитетов на такого рода инвестиции не даёт добро. А когда у вас рынки капитала сужаются… Вот вчера Артемьев (И.Артемьев, руководитель Федеральной антимонопольной службы) говорил, что у нас 70 или 75% – госсектор. Я помню, 10 лет назад было 50 или 45. Мы видим, что рынок капитала уменьшился на самом деле, это объективный фактор. Соответственно, и частных инвестиций в такой ситуации будет меньше, потому что помимо доходности и всех тех ограничений, в том числе административных, о которых здесь справедливо говорится, которые надо снимать, есть ещё и вот этот фактор, о нём почему-то мало говорят.
Образование. Нам сегодня очень трудно представить себе ситуацию, когда мы будем его финансировать таким образом, как это надо было бы делать. Очень дорогое это занятие. И в условиях, когда в государственном бюджете денег не так много и образование у нас в превалирующей части государственное, не представляется возможным финансировать таким образом, чтобы оно было конкурентоспособным на уровне лучших мировых образцов. Но в этой части, мне кажется, у нас есть уникальный шанс, который называется «онлайн-образование», где мы реально можем догнать, а может быть, даже и перегнать, потому что там очень много всякого рода специфических технологических особенностей. Мне кажется, это действительно шанс сегодня, и в этом смысле (Дмитрий Анатольевич это отметил в своём докладе) одна из приоритетных задач или один из проектов. Это было бы важно не упустить.
И последнее – проектное управление, или управление изменениями, как Алексей Леонидович совершенно справедливо сказал. Несколько ремарок, которые бросаются в глаза, потому что мы много потратили времени, чтобы добиться того, чтобы проектные офисы работали.
Первое. Я очень редко слышу на уровне подготовки проектов обсуждение бюджета на их подготовку. Потому что нам приходилось себя ломать (имеется в виду частный сектор), привыкая к мысли, что от 4 до 10% от общей стоимости проекта нужно потратить на предпроектной и проектной стадии и зачастую списать эти деньги. Очень сложно представить себе губернатора или министра, который, потратив такие деньги, их спишет. Его завтра просто замучают Счётная палата и прокуратура.
А проектная работа невозможна без такого рода денег, которые регулярно, каждый день списываются, потому что, если вы готовите проект, чем больше денег на предпроектной стадии вы потратите, тем точнее и лучше вы его выполните. Да, зачастую бывает такое, что потратили деньги, собрали и сказали, нет, мы это не делаем. Наверное, две три проектов заканчиваются таким образом – идут «на полку».
Вторая вещь – межведомственные барьеры. Мой личный опыт говорит: проектный офис не будет работать, пока его не патронирует первое лицо. Вот нам не удавалось. Сколько раз было такое: большой проект, миллиард долларов, все понимают важность, шум, гам, но человек, возглавив этот проект, встречает мощное сопротивление директоров, других региональных руководителей.
Поэтому мне кажется, что количество проектов, особенно тех, которые фундаментально меняют сложившиеся уклады, должно быть ограничено, потому что лично Дмитрию Анатольевичу придётся за ними следить.
И ещё один момент. Когда мы движемся по времени от начала проекта до его конца, при реализации проекта, если она началась, если она успешна, чрезвычайно важная фаза – это анализ результатов. К сожалению, часто долго ждать приходится, потому что некоторые проекты – это три-шесть лет. Но, смею вас заверить, я сам был потрясён, насколько важно и полезно поднять проект, который мы инициировали в 2005 году, разобрать его до деталей и, оценив собственные ошибки, сделать выводы.
Мы очень мало говорим, вообще не говорим, о качестве госинвестиций в таком разрезе. А почему бы не потратить много времени и много денег для того, чтобы разобрать, как мы потратили, условно говоря, 4 трлн долларов, которые мы инвестировали в свою страну с 2001 года по 2014-й. Разные оценки бывают, я сказал, 4 трлн долларов, но не думаю, что я сильно ошибаюсь. Представьте себе, 4 трлн долларов мы потратили – насколько они эффективно сработали. Мне кажется, это тоже вещь, которая чрезвычайно важна и заслуживает того, чтобы стать одним из национальных проектов.
В.Фадеев: Спасибо.
Вы затронули актуальную тему: соотношение частного и госсектора. Вы сказали (это, видимо, цифры ФАС), 70% – это фактически уже госсектор. А что дальше?
А.Абрамов: Дальше – госплан. Я уж, честно говоря, удивляюсь, почему нет ещё госплана.
В.Фадеев: Вопрос: как изменить эту долю? А давайте всё приватизируем! Вот здесь руководители – «Газпром», «Россети», «Роснефть», «Аэрофлот». Если всё быстро приватизировать, то, несомненно, доля уменьшится, формально уменьшится. Но, наверное, есть другой подход – надо делать что-то, чтобы развивался как раз тот самый негосударственный сектор. Вот здесь что Вы имеете в виду: приватизировать госкомпании или сконцентрировать усилия на частном секторе?
А.Абрамов: Я не думаю, что на этот вопрос нужно отвечать в режиме одного предложения или трёхминутной речи.
Вообще говоря, это серьёзный проект. То, что Вы сейчас оконтурили как деприватизация... Ведь, речь не идёт о том, чтобы всё продать быстро. Речь идёт о том, чтобы сформулировать наши приоритеты. И если на уровне истеблишмента в стране будет принято решение так и двигаться – в сторону, которая называется «увеличение частного сектора и уменьшение государственного», – то это проект. Соответственно, сколько он займёт, я не знаю, готового рецепта нет. Точно звучать на бытовом языке не должно: давайте всё быстро приватизируем.
В.Фадеев: Спасибо. Я этот ответ и надеялся услышать. Алексей Леонидович, прошу Вас.
А.Кудрин: Александр (А.Абрамов) сказал, что мы не понимаем, будет в основном государственная модель экономики или будет частная, вроде как мы ещё не выбрали. Пётр (П.Авен) говорит, что, по нашим оценкам, потенциальный экономический рост в России 0%, даже если всё загрузить, не меняя, не проводя реформ. Мишель говорит: я инвестирую, я всё делаю, но меня называют сумасшедшим.
Честно сказать, мы провели фокус-группу по поводу того, что мы ожидаем в перспективе. Действительно, мы стратегически не определились. Какой современная модель экономики должна быть? Конечно, доля государственного сектора больше 30% или, возьмём аккуратнее, более 40% – это преимущественно государственный капитализм, очень неуклюжий, неэффективный, с большим количеством административного ресурса. Тогда того уровня производительности мы не достигнем. Поэтому и приватизация, но сопровождаемая другими методами регулирования и уменьшения давления на частный бизнес, который сам выбирает, который гибок...
Кстати, одно из преимуществ этого кризиса в том, что наша экономика стала намного гибче, она быстрее реагирует на сигналы, где-то перестраивает проекты, она быстрее уменьшает плохие расходы, но и быстрее перестраивается на новые типы моделей, продукции. Вот эта гибкость нам сейчас в общем-то помогла в том числе выходить из рецессии. Но этого недостаточно, только той сложившейся гибкости недостаточно. А гибкость я имею в виду прежде всего частного сектора.
В.Фадеев: Спасибо.
Давайте сейчас мы перейдём от макроэкономики к микроэкономике. Дмитрий Анатольевич упомянул в выступлении концессии. Очень важная тема – концессия. Здесь сходятся интересы людей, в первую очередь в сфере ЖКХ, здесь частный бизнес, здесь государственные деньги, муниципальные управления, здесь новые технологии. Очень важная тема – концессии в ЖКХ. И они плохо идут, законы приняты, но они плохо идут, спрос на концессии очень невелик.
Пётр Олегович (обращаясь к П.Авену), у Вас ведь в Вашей компании «Альфа-групп» есть тема водоканалов и тема концессий. Почему спрос на концессии низок?
П.Авен: Действительно, мы много лет уже этим занимаемся. Я хочу сказать и Дмитрию Николаевичу (Д.Козаку) спасибо, и Михаилу Александровичу Меню. Мы получаем полную поддержку по работе в ЖКХ. Начиная с 2012 года, когда мы подписали первое в России концессионное соглашение в Воронеже, мы получаем поддержку в тех регионах, где уже работаем. Там у нас всё нормально. Мы очень благодарны губернатору Краснодарского края, где мы сейчас работаем. Мы в этом году вложим 500 млн рублей в водоканал в Краснодаре. Мы благодарны господину Якушеву, где мы сейчас переходим на концессию в Тюмени. Везде, где мы работаем, у нас всё нормально.
В целом мы в водоканалы вложили уже более 200 млн долларов. У нас сегодня 25% частного рынка в водоснабжении (это «Альфа-групп»). Результаты очень хорошие. В тех регионах, где мы работаем, вдвое упала аварийность, на 30% – потребление электроэнергии, на 15–25% – потребление воды и так далее. То есть там проблем нет. Но это новая сфера, и, к сожалению, стимулов у МУПов и администраций приглашать частников не существует. Чего греха таить, часто МУПы – непрозрачные организации с непонятной экономикой, часто с коррупционным расходованием средств на модернизацию и ремонты, соответственно, с дотациями, субсидиями. Для чего мы им нужны? Поэтому ЖКХ, как мне кажется, и концессии (хотя нормативная база вообще существует) – именно та сфера, где государство должно действительно во многом помогать этому процессу, толкать его вперёд.
У нас очень простое предложение. Так как эффективность очевидна, а стимулов нет, нет рынка предложений, взять 10–15 городов (больших это прежде всего касается, сегодня есть возможность работать в больших городах с населением от 250 тыс. до 1 млн) и сделать аудит работы МУПов по водоснабжению в этих городах. Если будет видно, что они неэффективны (а это будет видно, поверьте мне) в большинстве, то просто обязать выставлять это на концессию, проводить концессионные конкурсы, подталкивая МУПы к тому, чтобы привлекать частников, а частникам давать возможность работать.
Мне кажется, именно так и нужно развивать частный сектор там, где он пока ещё не упрочил свои позиции.
В.Фадеев: Владимир Владимирович, Вы что думаете по этому поводу?
В.Якушев: Что касается концессий, тут как раз вопрос зашёл о «Росводоканале» – мы сейчас плотно этим занимаемся. Здесь несколько моментов.
Первый момент. Для того чтобы зайти в концессию, если мы говорим сейчас о водоснабжении, во-первых, надо иметь схему водоснабжения. Мы над ней работали два года. Это огромный труд, надо всё хорошо и досконально подготовить, чтобы все технические решения, которые были в этой схеме, действительно были оправданы и необходимы муниципалитету.
К сожалению, существует такая проблема, когда технические решения, которые представлены там, с первого раза не всегда грамотно продуманы. Поэтому здесь возникает такая дискуссия, и, конечно, рождение этого документа немножко затягивается во времени.
Вторая проблема. Для того чтобы зайти в концессию и заключить концессионное соглашение, необходимо, чтобы всё имущество было зарегистрировано в установленном законом порядке. В областном центре мы порядок наводим, но тем не менее бесхоз вылезает. Через какое-то время мы, конечно, можем ситуацию менять, и эти объекты становятся тоже предметом концессии. Если мы говорим о маленьких муниципалитетах и если там имущество находится в хозведении МУПов, то у МУПов ещё должны быть деньги, чтобы зарегистрировать это имущество. Это тоже проблема, которая на сегодняшний день существует. Почему мы говорим, что не так быстро, как хотелось бы. Все вопросы, требующие имущественного оформления, достаточно длинны во времени, и мы должны этот путь пройти для того, чтобы потом полноценно заключить концессионные соглашения.
И третья тема, Дмитрий Анатольевич её коснулся в своём выступлении. Мы реально прочитали финмодель по водоканалу города Тюмени. До 2040 года мы сейчас готовим концессионное соглашение. Но что касается тех тарифов, которые мы предусматриваем, у нас огромная дыра там, и мы не понимаем, за счёт чего мы эту дыру будем компенсировать.
В.Фадеев: Какая ставка процентная заложена в вашей модели?
В.Якушев: Процентная ставка 14 на сегодняшний день.
За счёт чего мы должны компенсировать эту дыру? Понятно, что должен участвовать бюджет в рамках ГЧП, но тогда у бюджета должна быть возможность. Эти нюансы, мы, конечно, отработаем и решение найдём. Но с точки зрения «бегом побежали, сложили концессионные соглашения», а в конечном итоге они не заработали, дыру не знаешь, за счёт чего покрывать… Потом наши тарифы тоже ограничены платой, тариф расти максимально не может. Проблема, которая возникает с тарифом, – это опять региональный бюджет. Это всегда вопрос, который необходимо решать.
Поэтому концессия – это, конечно, выход. Но есть нюансы, на которые надо обратить внимание, и мы все вместе должны найти выход.
В.Фадеев: Спасибо. Алексей Леонидович.
А.Кудрин: Если Центральный банк продержит инфляцию два года хотя бы на уровне 4%, то ставки на рынке снизятся примерно до 10, а может, до 8%, потому что все должны быть уверены, что стоимость денег тогда в экономике станет устойчиво низкой. Не как сейчас, ведь не под нынешнюю инфляцию выдают деньги, а под ту, которая через три года будет. И если все будут понимать, что Центральный банк жёстко будет держать эту цель три-четыре года, ставки в стране пойдут вниз, и у нас серьёзно расширится число тех, кто берёт ипотеку, кто может инвестировать в инфраструктуру. Это известная зависимость.
В.Фадеев: Дмитрий Анатольевич, Вы отреагируете на те замечания и предложения, которые здесь были, в частности, предложения Петра Авена о том, чтобы сделать какой-то тестовый пример, касающийся МУПов, по оценке эффективности их, чтобы можно было двинуться дальше?
Д.Медведев: Давайте я всё-таки не только на эти МУПы отреагирую, потому что даже не все, кто в зале сидит, знают, что это такое. Объясняю: МУПы – это муниципальные унитарные предприятия. Если говорить о них, то вообще-то их планировалось закрыть ещё года три назад, и такая задача была сформулирована. Но жизнь гораздо богаче и сложнее, и по понятным причинам целый ряд решений исполняется медленнее, чем мы бы хотели. Но давайте я всё-таки не про частности скажу, а про некоторые вещи, которые здесь звучали и с которыми мне в основном хотелось бы согласиться, но, может быть, с какими-то нюансами.
Здесь много было дискуссий по поводу эффективной ставки, по поводу влияния ключевой ставки на ситуацию в экономике. Конечно, это очень важная тема.
Я не могу не согласиться с Петром Олеговичем в том, что сама по себе ставка – это ещё не решение вопроса. Мы знаем массу примеров мировых, когда очень низкая ставка в системе рефинансирования, ключевая ставка низкая, а инвестиций нет и роста нет. Вот нам бы не попасть в эту ловушку.
Посмотрите, что происходит с Японией в последние лет 20–25. Это высокоразвитая, высокотехнологичная страна с высоким уровнем жизни, которого мы бы хотели достичь через какое-то время, и в этом смысле у них, казалось бы, всё хорошо, но экономика-то не растёт.
Поэтому мне бы хотелось солидаризироваться с коллегами в том, что сама по себе среда стимулирования частных инвестиций, стимулирования нормального экономического роста в частном секторе или на базе государственно-частного партнёрства – это не менее важное долгосрочное условие развития экономики, чем просто ставка, которая используется Центральным банком и которая в конечном счете конвертируется в коммерческую ставку банка. Вот этим должно заниматься Правительство, этим вообще должны заниматься мы все вместе с бизнесом.
Теперь к основной теме, которую мы сегодня обсуждаем. Я об этом говорил, и мне трудно не согласиться с тем, что было сказано Алексеем Леонидовичем. Мы действительно очень хорошо научились работать по системе поручений.
Объективно у нас никогда другой системы, во всяком случае в современной жизни, и не было: когда мы говорим о проектном менеджменте, то имеем в виду, что само по себе это явление, этот способ управления появился из бизнеса. В советские времена, естественно, экономика была другой, а в современной жизни мы с лёгкостью освоили эту систему большого количества поручений, по которым легко отчитываться и по которым легко раздавать или награды, или дисциплинарные взыскания. Работать в рамках проектного управления намного сложнее даже с точки зрения верификации самого результата.
И в этом смысле я бы хотел обратиться к нашим коллегам, которые здесь, на сцене, находятся и которые в зале сидят. В известной степени это ещё и такая школа, как работать по проекту. Вот Александр Григорьевич (А.Абрамов) здесь упоминал, какие фазы в проекте должны быть выделены, какой бюджет первоначальный, как этот бюджет расходуется, какие риски изначально существуют, какие риски купируются, какие не купируются, но это всё понятно на уровне бизнес-модели, а сейчас мы предлагаем это сделать на уровне государственного управления.
По этому поводу есть ведь известный скепсис, когда говорят: «Ну что они это проектное управление, этот проектный офис тащат на государственную службу? Это неорганично для государственной службы. Здесь очень просто всё: дано поручение – исполняйте, не исполнил – пошёл вон! А другие методы, присущие бизнесу, здесь работать не будут». Но опыт государственного управления других стран недвусмысленно свидетельствует о том, что может работать проектный метод и в государственном управлении. Только нужно грамотным образом наложить его на существующую систему государственного управления, и, о чём тоже мои коллеги здесь говорили, очень важно, чтобы эти системы были созданы в каждом ведомстве, чтобы этим занимался не только Аппарат Правительства или отдельно Дмитрий Анатольевич Медведев вместе со своими коллегами – заместителями Председателя Правительства, а чтобы в каждом ведомстве был соответствующий штаб, который все эти задачи способен правильным образом обслуживать и анализировать. Вот этого необходимо добиваться, и в этом смысле я полностью поддерживаю то, что говорили мои коллеги.
И наконец, последнее по поводу проектного метода, который стал основным пунктом обсуждения сегодня. Также не могу не согласиться с Алексеем Леонидовичем Кудриным в том, что, безусловно, для нас важно не только достигнуть целевых показателей – в образовании, здравоохранении, по дорогам, в городской среде, то есть во всех сферах жизни людей. Это, конечно, ключевая, важнейшая задача. Но нам нужно поменять и всю систему государственного управления. Потому что если мы не сумеем её приспособить под решение этих задач, то мы не сможем добиться того, о чём я говорил в своём выступлении.
И конечно, все мы рассчитываем, что инвестиции будут продолжаться, что частные инвесторы будут всё-таки чувствовать себя защищёнными. Это в значительной степени зависит от государства.
Здесь была дискуссия по поводу того, какую экономику мы строим и какая доля государственной собственности нам необходима. Мне кажется, на этот вопрос нет канонического ответа. Потому что в истории разных стран в разные периоды были ситуации, когда объём государственной собственности увеличивался и когда он падал. Но отвечаю на общий вопрос: мы определились, куда идём? Да, конечно, мы давным-давно определились, ещё в начале 1990-х годов. Мы строим рыночную экономику, притом что в Конституции у нас записано, что Россия является социальным государством.
И вот здесь возвращаюсь к тому, о чём Александр Григорьевич (А.Абрамов) сказал. Я иногда коллегам из бизнеса завидую по поводу простоты постановки задач. Он говорит: нужно договориться, консенсуса достичь по поводу того, что важнее – социальные обязательства исполнять или добиваться экономического роста. Вот это дилемма. Если мы договоримся, значит, начнём нормально развиваться или, наоборот, будем сохранять патерналистскую психологию и исполнять те социальные нагрузки, которые существуют. Смею вас заверить, ситуация чуть более сложная, во всяком случае с позиции людей, которые занимаются государственным управлением. И пример здесь совершенно понятен.
Социальная стабильность – исключительно важное благо. Мы с вами в следующем году будем отмечать юбилей одного исторического события, наши коллеги из Коммунистической партии предложили его отметить всенародно, я имею в виду Великую Октябрьскую социалистическую революцию. Но эта революция – очевидный пример того, как с утратой стабильности были, по сути, разрушены основы экономики и на долгие годы утрачены перспективы экономического роста.
Именно поэтому, мне кажется, мы должны дорожить всем, что имеем сейчас: и политическими результатами, которые были достигнуты совсем недавно, и теми, может быть, робкими, но существующими уже сегодня успехами в экономической и социальной жизни. Во всяком случае я это понимаю именно так.
Документы, подписанные в рамках Международного инвестиционного форума «Сочи-2016»
Подписание документов в рамках инвестиционного форума «Сочи-2016»
В присутствии Председателя Правительства Дмитрия Медведева были подписаны следующие документы:
Специальный инвестиционный контракт АО «ГМС Ливгидромаш» для реализации проекта «Создание промышленного производства насосов для нефтепереработки, а также насосов большой мощности для транспорта нефти и нефтепродуктов»
Подписали: Министр промышленности и торговли Денис Мантуров, губернатор Орловской области Вадим Потомский и генеральный директор группы «ГМС» Артём Молчанов
Специальный инвестиционный контракт по модернизации промышленного производства в рамках проекта по строительству Ульяновского станкостроительного завода
Подписали: Министр промышленности и торговли Денис Мантуров, губернатор Ульяновской области Сергей Морозов, управляющий директор «Гильдемайстер Бетайлигунген ГМбх» Дирк Хульманн и генеральный директор «Ульяновского станкостроительного завода» Алексей Антипин
Протокол о намерениях по созданию и развитию портово-индустриального (промышленного) парка ОТЭКО в порту Тамань
Подписали: глава администрации Краснодарского края Вениамин Кондратьев и председатель совета директоров АО «ОТЭКО» Мишель Литвак
Соглашение о намерениях по модернизации производства химических удобрений
Подписали: глава администрации Краснодарского края Вениамин Кондратьев, глава муниципального образования Белореченский район Иван Имгрунт и генеральный директор ООО «ЕвроХим БМУ» Дмитрий Стрежнев.
Правительство Российской Федерации
http://government.ru/news/24729/