Iii. характеристика отработочной системы

Виды отработков, как уже было замечено выше, чрезвычайно разнообразны. Иногда крестьяне за деньги нанимаются обрабатывать своим инвентарем владель­ческие земли — так называемые “издельный наем”, “подесятинные заработки”[140], обработка “кругов”[lxii] (т. е. одной десятины ярового и одной десятины ози­мого) и т. п. Иногда крестьяне берут в долг хлеб или деньги, обязываясь отработать либо весь долг, либо проценты по долгу[141]. При этой форме особенно яв­ственно выступает черта, свойственная отработочной системе вообще, именно кабальный, ростовщический характер подобного найма на работу. Иногда крестьяне работают “за потравы” (т. о. обязываются отработать установленный законом штраф за потраву), работают просто “из чести” (ср. Энгельгардт, 1. с., стр. 56), —т. е. даром, за одно угощение, чтобы не лишиться других “заработков” от землевладельца. Наконец, очень рас­пространены отработки за землю, либо в форме исполь­щины, либо в прямой форме работы за сданную крестья­нам землю, угодья и прочее.

Очень часто при этом плата за арендуемую землю принимает самые разнообразные формы, которые иногда даже соединяются вместе, так что рядом с денежной платой фигурирует и плата продуктом и “отработки”. Вот парочка примеров: за каждую десятину обрабо­тать 1½ дес. + 10 яиц + 1 курица + 1 женский ра­бочий день; за 43 дес. ярового по 12 руб., и 51 дес. озимого по 16 руб. деньгами + обмолотить столько-то копен овса, 7 копен гречи и 20 копен ржи + на арен­дуемой земле унавозить навозом со своих скотных дво­ров не менее 5 десятин по 300 возов на десятину (Карышев, “Аренды”, стр. 348). Здесь даже крестьянский навоз превращается в составную часть частновладель­ческого хозяйства! На распространенность и разно­образие отработков показывает уже обилие терминов для них: отработки, отбучи, отбутки, барщина, басаринка, пособка, паньщина, поступок, выемка и проч. (ibid., 342). Иногда крестьянин обязывается при этом работать, “что прикажет владелец” (ibid., 346), обязывается вообще “послухать”, “слухать” его, “пособлять” ему. Отработки “обнимают собой весь цикл работ дере­венского обихода. Посредством отработков произво­дятся все сельскохозяйственные операции по обработке полей и уборке хлеба и сена, запасаются дровами, перевозят грузы” (346—347), чинят крыши и трубы (354, 348), обязываются доставлять кур и яйца (ibid.). Исследователь Гдовского уезда С.-Петербургской гу­бернии справедливо говорит, что встречающиеся виды отработков носят “прежний дореформенный барщинный характер” (349)[142].

Особенно интересна форма отработков за землю — так называемых отработочных и натуральных аренд[143]. В предыдущей главе мы видели, как в крестьянской аренде проявляются капиталистические отношения; здесь мы видим “аренду”, которая представляет из себя простое переживание барщинного хозяйства[144] и ко­торая переходит иногда незаметно в капиталистическую систему обеспечивать имение сельскими рабочими по­средством наделения их кусочками земли. Данные зем­ской статистики бесспорно устанавливают эту связь подобных “аренд” с собственным хозяйством сдатчиков земли. “При развитии собственных запашек в частно­владельческих имениях у владельцев является потреб­ность гарантировать себе добывание рабочих в нужное время. Отсюда развивается у них во многих местностях стремление раздавать землю крестьянам за отработки или—из доли продукта с отработками...”. Эта система хозяйства “...имеет не малое распространение. Чем чаще практикуется собственное хозяйство сдатчиков, чем меньше предложение аренд и чем напряженнее спрос на них, тем шире развивается и этот вид найма земель” (ibid., стр. 266, ср. также 367). Итак, мы видим здесь аренду совсем особого рода, выражающую не отказ владельца от собственного хозяйства, а раз­витие частновладельческих запашек, — выражающую не укрепление крестьянского хозяйства посредством расширения его землевладения, а превращение кре­стьянина в сельского рабочего. В предыдущей главе мы видели, что в крестьянском хозяйстве аренда имеет противоположное значение, будучи для одних выгодным расширением хозяйства, для других — сделкой под влиянием нужды. Теперь мы видим, что и в помещичьем хозяйстве сдача земли в аренду имеет противополож­ное значение: иногда это — передача другому лицу хозяйства за уплату ренты; иногда это — способ веде­ния своего хозяйства, способ обеспечения имения ра­бочими силами.

Переходим к вопросу об оплате труда при отработках. Данные из различных источников единогласно свиде­тельствуют о том, что оплата труда при отработочном и кабальном найме бывает всегда более низкая, чем при капиталистическом “вольном” найме. Во-1-х, это до­казывается тем, что натуральные аренды, т. е. отрабо­точные и испольные (выражающие, как мы сейчас видели, лишь отработочный и кабальный наем), по об­щему правилу везде дороже, чем денежные и притом зна­чительно дороже (ibid., 350), иногда вдвое (ibid., 356, Ржевский уезд Тверской губ.). Во-2-х, натуральные аренды развиты всего сильнее в беднейших группах крестьян (ibid., 261 и следующие). Это — аренды из нужды, “аренды” крестьянина, который уже не в си­лах сопротивляться превращению его таким образом в сельскохозяйственного наемного рабочего. Состоя­тельные крестьяне стараются снимать землю за деньги. “Наниматель пользуется малейшей возможностью вно­сить арендную сумму деньгами и тем удешевить стои­мость пользования чужой землей” (ibid., 265) — и не только удешевить стоимость аренды, добавим от себя, но также и избавиться от кабального найма. В Ростовском-на-Дону уезде был констатирован даже такой замечательный факт, как переход от денежной аренды к скопщине[lxiii] по мере увеличения арендных цен, несмотря на уменьшение доли крестьян в скопщине (стр. 266, ibid.). Значение натуральных аренд, которые окончательно разоряют крестьянина и превращают его в сельского батрака, иллюстрируется этим фактом вполне наглядно[145]. В-3-х, прямое сравнение цен на труд при отработочном и капиталистическом “вольном” найме показывает более высокий уровень последних. В цитированном издании департамента земледелия: “Вольнонаемный труд и т. д.”, рассчитывается, что средней платой за полную обработку крестьянским ин­вентарем одной десятины озимого хлеба надо счи­тать 6 руб. (данные о средней черноземной полосе за 8 лет, 1883—1891). Если же рассчитать стоимость тех же работ по вольному найму, то получим 6 р. 19 к. только за пеший труд, не считая работы лошади (плату за работу лошади невозможно положить менее 4 р. 50 к., 1. с., 45). Составитель справедливо считает такое явле­ние “совершенно ненормальным” (ibid.). Заметим только, что более высокая оплата труда при чисто капиталисти­ческом найме, сравнительно со всяческими формами кабалы и других докапиталистических отношений, есть факт, установленный не только для земледелия, но и для промышленности, не только для России, но и для других стран. Вот более точные и более подроб­ные данные земской статистики по этому вопросу (“Сборник стат. свед. по Саратовскому уезду”, т. I, отд. III, стр. 18—19. Цитир. по “Арендам” г. Карышева, стр. 353):

Саратовский уезд:

Виды работ	Средняя цена (в руб.) за обработку одной десятины
При зимнем заподряде с выдачей вперед 80-100% зараб. платы	При отработках за аренду пашни	При вольном найме по показаниям
По письменным условиям	По показаниям съемников	нанимателей	Нанимающихся
Полная обработка и уборка с возкой и молотьбой	9,6	-	9,4	20,5	17,5
То же без молотьбы (ярового)	6,6	-	6,4	15,3	13,5
То же без молотьбы (изимого)	7,0	-	7,5	15,2	14,3
Обработка	2,8	2,8	-	4,3	3,7
Уборка (жатва и возка)	3,6	3,7	3,8	10,1	8,5
Уборка (без возки)	3,2	2,6	3,3	8,0	8,1
Косьба (без возки)	2,1	2,0	1,8	3,5	4,0

Итак, при отработках (все равно как и при кабаль­ном найме, соединенном с ростовщичеством) цены на труд оказываются обыкновенно более чем в два раза ниже сравнительно с капиталистическим наймом[146]. Так как отработки может брать на себя только местный и притом непременно “обеспеченный наделом” крестья­нин, то этот факт громадного понижения платы ясно указывает на значение надела, как натуральной зара­ботной платы. Надел в подобных случаях продолжает п в настоящее время служить средством “обеспечить” землевладельцу дешевые рабочие руки. Но различие между вольной и “полусвободной”[147] работой далеко не исчерпывается различием в плате. Громадную важ­ность имеет также то обстоятельство, что последний вид работ всегда предполагает личную зависимость нанимающегося от нанимателя, предполагает всегда большее или меньшее сохранение “внеэкономического принуждения”. Энгельгардт очень метко говорит, что раздача денег под отработки объясняется наибольшей обеспеченностью таких долгов: по исполнительному листу с крестьянина взыскать трудно, “работу же, на которую крестьянин обязался, начальство заставит. его выполнить, хотя бы у него самого свой хлеб оста­вался несжатым” (1. с., 216). “Только многие годы рабства, крепостной работы на барина, могли выра­ботать такое хладнокровие” (только кажущееся), с ко­торым земледелец оставляет под дождем свой хлеб, чтобы ехать возить чужие снопы (ibid., 429). Без той или иной формы прикрепления населения к месту жи­тельства, к “общине”, без известной гражданской неполноправности, отработки, как система, были бы невозможны. Само собою разумеется, что неизбежным следствием описанных черт отработочной системы яв­ляется низкая производительность труда: приемы хо­зяйства, основанного на отработках, могут быть только самые рутинные; труд закабаленного крестьянина не может не приближаться по своему качеству к труду крепостному.

Соединение отработочной и капиталистической си­стемы делает современный строй помещичьего хозяй­ства чрезвычайно похожим по экономической органи­зации на тот строй, который преобладал в нашей текстильной индустрии до появления крупной машин­ной индустрии. Там часть операций купец производил своими орудиями и наемными рабочими (снование пряжи, окраска и отделка ткани и проч.), а часть — орудиями крестьян-кустарей, работавших на него из его материала; здесь часть операций исполняется наем­ными рабочими, употребляющими инвентарь владельца, часть — трудом и инвентарем крестьян, работающих на чужой земле. Там с промышленным капиталом соеди­нялся торговый, и над кустарем тяготела, кроме капи­тала, кабала, посредничество мастерков, truck-system и пр.; здесь точно так же с промышленным капиталом соединяется торговый и ростовщический со всяческими формами понижения платы и усиления личной зависи­мости производителя. Там переходная система дер­жалась веками, основываясь на ручной примитивной технике, и была сломана в каких-нибудь три десяти­летия крупной машинной индустрией; здесь отработки держатся едва ли не с начала Руси (землевладельцы кабалили смердов еще во времена “Русской Правды”[lxiv]), увековечивая рутинную технику, и начинают быстро уступать место капитализму только в пореформенную эпоху. И там и здесь старая система означает лишь застой в формах производства (а, следовательно, и во всех общественных отношениях) и господство азиат­чины. И там и здесь новые, капиталистические формы хозяйства являются крупным прогрессом, несмотря на все свойственные им противоречия.