I. общественное разделение труда

РАЗВИТИЕ КАПИТАЛИЗМА

В РОССИИ

ПРОЦЕСС ОБРАЗОВАНИЯ ВНУТРЕННЕГО РЫНКА

ДЛЯ КРУПНОЙ ПРОМЫШЛЕННОСТИ[i]

Написано в 1896—1899 гг.

Впервые напечатано отдельной

книгой в конце марта 1899 г

Печатается по тексту второго

издания книги 1908 г.

ПРЕДИСЛОВИЕ К ПЕРВОМУ ИЗДАНИЮ

В предлагаемой работе автор задался целью рассмо­треть вопрос: как складывается внутренний рынок для русского капитализма? Известно, что вопрос уже поста­влен уже давно главными представителями народниче­ских воззрений (во главе их гг. В. В. и Н. —он), и наша задача будет состоять в критике этих воззрений. Мы не считали возможным ограничиться в этой критике разбором ошибок и неправильностей во взглядах про­тивников; нам казалось недостаточным для ответа на поставленный вопрос привести факты, говорящие об образовании и росте внутреннего рынка, ибо могло бы являться возражение, что такие факты выбраны произ­вольно и опущены факты, говорящие против. Нам казалось необходимым рассмотреть и попытаться изоб­разить весь процесс развития капитализма в России в ею целом. Само собою разумеется, что такая широкая задача была бы не под силу отдельному лицу, если бы не внести в нее ряд ограничений. Во-первых, как видно уже из заглавия, мы берем вопрос о развитии капитализма в России исключительно с точки зрения внутреннего рынка, оставляя в стороне вопрос о внеш­нем рынке и данные о внешней торговле. Во-вторых, мы ограничиваемся одной пореформенной эпохой. В-третьих, мы берем главным образом и почти исклю­чительно данные о внутренних чисто русских губер­ниях. В-четвертых, мы ограничиваемся исключительно одной экономической стороной процесса. Но и за всеми указанными ограничениями остающаяся тема чрезвычайно широка. Автор отнюдь не скрывает от себя трудности и даже опасности брать столь широкую тому, но ему казалось, что для разъяснения вопроса о внутреннем рынке для русского капитализма безу­словно необходимо показать связь и взаимозависимость отдельных сторон того процесса, который происходит во всех областях общественного хозяйства. Мы огра­ничиваемся поэтому рассмотрением основных черт про­цесса, предоставляя дальнейшим исследованиям более специальное изучение его.

План нашей работы таков. В I главе мы рассмотрим, возможно более кратко, основные теоретические поло­жения абстрактной политической экономии по вопросу о внутреннем рынке для капитализма. Это послужит как бы введением для остальной, фактической части сочинения и избавит от необходимости многократных ссылок на теорию в дальнейшем изложении. В трех следующих главах мы постараемся охарактеризовать капиталистическую эволюцию земледелия в порефор­менной России, именно во II главе будут разобраны земско-статистические данные о разложении крестьян­ства, в III — данные о переходном состоянии поме­щичьего хозяйства, о смене барщинной системы этого хозяйства капиталистическою, и в IV — данные о тех формах, в которых происходит образование торгового и капиталистического земледелия. Три дальнейшие главы будут посвящены формам и стадиям развития капитализма в нашей промышленности: в V главе мы рассмотрим первые стадии капитализма в промышлен­ности, именно в мелкой крестьянской (так наз. кустар­ной) промышленности; в VI главе — данные о капита­листической мануфактуре и о капиталистической работе на дому и в VII главе — данные о развитии крупной машинной индустрии. В последней (VIII) главе мы сделаем попытку указать связь между отдельными, изложенными выше, сторонами процесса и дать общую картину этого процесса.

---

Р. S.[ii] К величайшему сожалению, мы не могли вос­пользоваться для настоящего сочинения тем замеча­тельным анализом “развития сельского хозяйства в ка­питалистическом обществе”, который дан К. Каутским в его книге: “Die Agrarfrage” (Stuttgart, Dietz, 1899; I. Abschn. “Die Entwicklung der Landwirtschaft in der kapitalistischen Gesellschaft”[1])[2].

Эта книга (полученная нами тогда, когда большая часть настоящего сочинения была уже набрана) пред­ставляет из себя самое замечательное, после 3-го тома “Капитала”[iii], явление новейшей экономической лите­ратуры. Каутский исследует “основные тенденции” капиталистической эволюции земледелия, его задача — рассмотреть разнообразные явления в современном сельском хозяйстве, как “частные проявления одного общего процесса” (Vorrede[3], VI). Интересно отметить, до какой степени тождественны основные черты этого общего процесса в Западной Европе и в России, несмотря на громадные особенности последней как в экономическом, так и во внеэкономическом отношении. Напр., для капиталистического современного (шоderne) земледелия вообще типично прогрессирующее разделение труда и употребление машин (Kautsky, IV, Ь, с), которое обращает на себя внимание и в поре­форменной России (см. ниже, гл. III, § VII и VIII; гл. IV, особенно § IX). Процесс “пролетаризирования крестьянства” (заглавие VIII гл. книги Каутского) выражается повсюду в распространении всяческих видов наемной работы мелких крестьян (Kautsky, VIII, b); — параллельно этому мы наблюдаем в России образование громадного класса наемных рабочих с наделом (см. ниже, гл. II). Существование мелкого кре­стьянства во всяком капиталистическом обществе объ­ясняется не техническим превосходством мелкого про­изводства в земледелии, а тем, что мелкие крестьяне понижают свои потребности ниже уровня потребностей наемных рабочих и надрываются над работой несра­вненно сильнее, чем эти последние (Kautsky, VI, Ь; “сельскохозяйственный наемный рабочий находится в лучшем положении, чем мелкий крестьянин”, — говорит Каутский неоднократно: S.[4] 110, 317, 320); аналогичное явление наблюдается и в России (см. ниже, гл. II, § XI, В[iv]). Естественно поэтому, что западноевропейские и русские марксисты сходятся в оценке таких, напр., явлений, как “земледельческие от­хожие промыслы”, употребляя русское выражение, или “наемная земледельческая работа бродячих крестьян”, как говорят немцы (Kautsky, S. 192. Ср. ниже, гл. III, § X); — или такого явления, как отход рабочих и кресть­ян из деревень в города и на фабрики (Kautsky, IX, е; S. 343 особенно; и много других. Ср. ниже, гл. VIII, § II); —перенесение крупной капиталистической про­мышленности в деревню (Kaulsky, S. 187. Ср. ниже VII, § VIII). Мы уже не говорим об одинаковой оценке исторического значения земледельческого капитализма (Kaulsky, passim[5], особенно S. 289, 292, 298. Ср. ниже, гл. IV, § IX), об одинаковом признании прогрессивности капиталистических отношений в земледелии сравни­тельно с докапиталистическими [Kaulsky, S. 382: “Вытеснение des Gesindes (лично зависимых батраков, челяди) и der Inslleute (“среднее между батраком и арендатором”: крестьянин, арендующий землю за отра­ботки) поденщиками, которые вне работы — свободные люди, было бы большим социальным прогрессом”. Ср. нпже, гл. IV, § IX, 4]. Каутский категорически признает, что о переходе деревенской общины к об­щинному ведению крупного современного земледелия “нечего и думать” (S. 338), что те агрономы, которые требуют в Западной Европе укрепления и развития общины, — вовсе не социалисты, а представители ин­тересов крупных землевладельцев, желающих привя­зать к себе рабочих сдачей им клочков земли (S. 334), что во всех европейских странах представители интересов землевладельцев желают привязать сельских рабочих посредством наделения их землей и пытаются уже вводить в законодательство соответствующие ме­роприятия (S. 162), что против всех попыток помочь мелкому крестьянству посредством насаждения ку­старных промыслов (Hausinduslrie) — этого худшего вида капиталистической эксплуатации — “следует бо­роться самым решительным образом” (S. 181). Мы счи­таем необходимым подчеркнуть полную солидарность воззрений западноевропейских и русских марксистов ввиду новейших попыток представителей народничества провести резкое различие между томи и другими (см. заявление г-на В. Воронцова 17 февраля 1899 г. в об­ществе для содействия русской промышленности и тор­говле, “Новое Время”, 1899, № 8255 от 19 февраля)[v].

ПРЕДИСЛОВИЕ КО ВГОРОМУ ИЗДАНИЮ[vi]

Настоящее сочинение написано в период кануна русской революции, во время некоторого затишья, ко­торое наступило после взрыва крупных стачек 1895— 1896 годов. Рабочее движение тогда как бы ушло в себя, распространяясь вширь и вглубь и подготовляя начало демонстрационного движения в 1901 году.

Тот анализ общественно-хозяйственного строя и, следовательно, классового строения России, который дан в настоящем сочинении на основании экономи­ческого исследования и критического разбора стати­стических сведений, подтверждается теперь открытым политическим выступлением всех классов в ходе рево­люции. Вполне обнаружилась руководящая роль про­летариата. Обнаружилось и то, что его сила в истори­ческом движении неизмеримо более, чем его доля в общей массе населения. Экономическая основа того и другого явления доказана в предлагаемой работе.

Далее, революция обнаруживает теперь все более и более двойственное положение и двойственную роль крестьянства. С одной стороны, громадные остатки барщинного хозяйства и всевозможные пережитки крепостного права прп повиданном обнищании и разо­рении крестьянской бедноты вполне объясняют глубо­кие источники революционного крестьянского движе­ния, глубокие корни революционности крестьянства, как массы. С другой стороны, и в ходе революции, и в характере разных политических партий, и во многих идейно-политических течениях обнаруживается внут­ренне противоречивое классовое строение этой массы, ее мелкобуржуазность, антагонизм хозяйских и пролетар­ских тенденций внутри нее. Колебание обнищавшего хозяйчика между контрреволюционной буржуазией и революционным пролетариатом так же неизбежно, как неизбежно то явление во всяком капиталистиче­ском обществе, что ничтожное меньшинство мелких про­изводителей наживается, “выходит в люди”, превра­щается в буржуа, а подавляющее большинство либо разоряется совсем и становится наемными рабочими или пауперами, либо живет вечно на границе пролетарского состояния. Экономическая основа обоих течений в кре­стьянстве доказана в предлагаемой работе.

На этой экономической основе революция в России неизбежно является, разумеется, буржуазной револю­цией. Это положение марксизма совершенно непре­оборимо. Его никогда нельзя забывать. Его всегда необходимо применять ко всем экономическим и полити­ческим вопросам русской революции.

Но его надо уметь применять. Конкретный анализ положения и интересов различных классов должен служить для определения точного значения этой истины в ее применении к тому или иному вопросу. Обратный же способ рассуждения, нередко встречающийся у со­циал-демократов правого крыла с Плехановым во главе их, — т. е. стремление искать ответов на конкретные вопросы в простом логическом развитии общей истины об основном характере нашей революции, есть опошле­ние марксизма и сплошная насмешка над диалекти­ческим материализмом. Про таких людей, которые выводят, напр., руководящую роль “буржуазии” в ре­волюции или необходимость поддержки либералов социалистами из общей истины о характере этой ре­волюции, Маркс повторил бы, вероятно, приведенную им однажды цитату из Гейне: “Я сеял драконов, а сбор жатвы дал мне блох”[vii].

На данной экономической основе русской революции объективно возможны две основные линии ее развития и исхода:

Либо старое помещичье хозяйство, тысячами нитей связанное с крепостным правом, сохраняется, превра­щаясь медленно в чисто капиталистическое, “юнкер­ское” хозяйство. Основой окончательного перехода от отработков к капитализму является внутреннее пре­образование крепостнического помещичьего хозяйства. Весь аграрный строй государства становится капита­листическим, надолго сохраняя черты крепостниче­ские. Либо старое помещичье хозяйство ломает револю­ция/разрушая все остатки крепостничества и крупное землевладение прежде всего. Основой окончательного перехода от отработков к капитализму является сво­бодное развитие мелкого крестьянского хозяйства, получившего громадный импульс благодаря экспро­приации помещичьих земель в пользу крестьянства. Весь аграрный строй становится капиталистическим, ибо разложение крестьянства идет тем быстрее, чем полнее уничтожены следы крепостничества. Иными словами: либо — сохранение главной массы поме­щичьего землевладения и главных_устоев старой “над­стройки”; отсюда — преобладающая роль либерально-монархического буржуа и помещика, быстрый переход на их сторону зажиточного крестьянства, понижение крестьянской массы, не только экспроприируемой в гро­мадных размерах, но закабаляемой к тому же темп или иными кадетскими выкупами, забиваемой и отупляемой господством реакции; душеприказчиками такой буржуазной революции будут политики типа, близкого к октябристам[viii]. Либо — разрушение помещичьего землевладения и всех главных устоев соответствующей старой “надстройки”; преобладающая роль пролетари­ата и крестьянской массы при нейтрализации неустой­чивой или контрреволюционной буржуазии; наиболее быстрое и свободное развитие производительных сил на капиталистической основе при наилучшем, какое только мыслимо вообще в обстановке товарного производства, положении рабочей и крестьянской массы;— отсюда создание наиболее благоприятных условий Для дальнейшего осуществления рабочим классом его настоящей и коренной задачи социалистического переустройства. Возможны, конечно, бесконечно разно­образные сочетания элементов того пли иного чипа капиталистической эволюции, и только безнадежные педанты могли бы решать возникающие при этом свое­образные и сложные вопросы посредством одних только цитаток из того или иного отзыва Маркса про другою историческую эпоху.

Предлагаемое читателю сочинение посвящено ана­лизу предреволюционной экономики россии. В ре­волюционную эпоху cipana живет так быстро и порывисто, что определение крупных результатов экономической эволюции в разгар политической борьбы невозможно. Гг. Столыпины, с одной стороны, либералы, с друюй (и вовсе не одни только кадегы а 1а[6] Струве, а все кадеты[ix] вообще), работают систематически, упорно и последовательно над завершением революции по первому образцу. Государственный переворот 3 июня 1907 г., только что пережитый нами, знаменует победу контрреволюции, стремящейся обеспечить полное пре­обладание помещиков в так паз. российском народ­ном представительстве[x]. Но насколько прочна эта “победа”, — вопрос иной, и борьба за второй исход рево­люции продолжается. Более или менее решительно, более или менее последовательно, более или менее сознательно к этому исходу стремится не только проле­тариат, но и широкие крестьянские массы. Непосред­ственная массовая борьба, как ни старается контррево­люция задушить ее прямым насилием, как ни стараются кадеты задушить ее своими подленькими и лицемер­ными контрреволюционными идейками, прорывается то здесь, то там, несмотря ни на что, и налагает свой отпечаток на политику “трудовых”, народнических партий, хотя верхи мелкобуржуазных политиков не­сомненно заражены (особенно “народные социалисты”[xi] и трудовики[xii]) кадетским духом предательства, молчалинства[xiii] и самодовольства умеренных и аккурат­ных мещан или чиновников.

Чем кончится эта борьба, каков будет окончательный итог первого натиска российской революции, — сейчас еще нельзя сказать. Поэтому не настало еще время (да и непосредственные партийные обязанности участника пабочого движения не оставляют досуга) для полной переработки настоящего сочинения[7]. Второе издание не может выйти из рамок характеристики пореволю­ционной экономики России. Авгор вынужден был огра­ничиться просмотром п исправлением текста, а также самыми необходимыми дополнениями из новейшего статисгического материала. Таковы данные последних конских переписей, статистки урожаев, итоги всерос­сийской переписи населения 1897 года, новые данные фабрично-заводской статистики и т. д.

Автор

Июль 1907 года.

ГЛАВА I

ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ

ОШИБКИ ЭКОНОМИСТОВ-НАРОДНИКОВ[xiv]

Рынок есть категория товарного хозяйства, которое в своем развитии превращается в капиталистическое хозяйство и только при этом последнем приобретает полное господство и всеобщую распространенность. Поэтому для разбора основных теоретических положе­ний о внутреннем рынке мы должны исходить из простого товарного хозяйства и следить за постепенным превращением его в капиталистическое.

I. ОБЩЕСТВЕННОЕ РАЗДЕЛЕНИЕ ТРУДА

Основой товарного хозяйства является общественное разделение труда. Промышленность обрабатывающая отделяется от добывающей, и каждая пз них подраз­деляется на мелкие виды и подвиды, производящие в форме товара особые продукты и обменивающие их со всеми другими производствами. Развитие товарного хозяйства ведет таким образом к увеличению числа отдельных и самостоятельных отраслей промышлен­ности; тенденция этого развития состоит в том, чтобы превратить в особую отрасль промышленности про­изводство не только каждою отдельного продукта, но Даже каждой отдельной части продукта; — и не только производство продукта, но даже отдельные операции по приготовлению продукта к почроблению. При на­туральном хозяйстве общество состояло из массы однородных хозяйственных единиц (патриархальных крестьянских семей, примитивных сельских общин, феодальных поместий), и каждая такая единица про­изводила все виды хозяйственных работ, начиная от добывания разных видов сырья и кончая окончательной подготовкой их к потреблению. При товарном хозяйстве создаются разнородные хозяйственные единицы, уве­личивается число отдельных отраслей хозяйства, умень­шается число хозяйств, производящих одну и ту же хозяйственную функцию. Этот прогрессивный рост общественного разделения труда и является основным моментом в процессе создания внутреннего рынка для капитализма. “...В товарном производстве и его абсо­лютной форме — капиталистическом производстве.., — говорит Маркс, — продукты лишь постольку являются товарами, т. е. полезностями, имеющими меновую стоимость, подлежащую реализации — превращению в деньги, — поскольку другие товары составляют экви­валент для них, поскольку другие продукты противо­полагаются им, как товары и как стоимости; другими словами, постольку, поскольку эти продукты произ­водятся не как непосредственные средства существова­ния для тех, кто произвел их, а как товары, как про­дукты, превращающиеся в потребительные стоимости лишь посредством превращения в меновую стоимость (деньги), посредством отчуждения. Рынок для этих товаров развивается вследствие общественного разделе­ния труда; разделение производительных работ превра­щает их продукты взаимно в товары, в эквиваленты друг для друга, заставляя их служить один для другого рынком” (“Das Kapital”, III, 2, 177—178[8]. Русск. пер. 526.[xv] Курсив наш, как и везде в цитатах, где не огово­рено обратное).

Само собой разумеется, что указанное отделение промышленности обрабатывающей от добывающей, мануфактуры от земледелия, превращает и само земле­делие в промышленность, т. е. в отрасль хозяйства, про­изводящую товары. Тот процесс специализации, кото­рый отделяет один от другого различные виды обработки продуктов, создавая все большее и большее число отраслей промышленности, — проявляется и в земле­делии, создавая специализирующиеся районы земледе­лия (и системы земледельческого хозяйства[9]), вызы­вая обмен не только между продуктами земледелия и промышленности, но и между различными продуктам и сельского хозяйства. Эта специализация торгового (ц капиталистического) земледелия проявляется во всех капиталистических странах, проявляется в междуна­родном разделении труда, проявляется и в порефор­менной России, как мы покажем подробно ниже.

Итак, общественное разделение труда есть основа всего процесса развития товарного хозяйства и капи­тализма. Вполне естественно поэтому, что наши теоре­тики народничества, объявляя этот последний процесс результатом искусственных мер, результатом “укло­нения с пути” и пр. и пр., старались затушевать факт общественного разделения труда в России или ослабить значение этого факта. Г-н В. В. в своей статье: “Разде­ление труда земледельческого и промышленного в Рос­сии” (“Вестник Европы”, 1884, № 7) “отрицал” “гос­подство в России принципа общественного разделения труда” (стр. 347), объявлял, что у нас общественное раз­деление труда “не выросло из глубины народной жиз­ни, а пыталось втиснуться в нее со стороны” (стр. 338). Г-н Н. —он в своих “Очерках” рассуждал следую­щим образом об увеличении количества хлеба, поступающего в продажу: “Это явление могло бы озна­чать, что произведенный хлеб распределяется равно­мернее по государству, что архангельский рыболов ест теперь самарский хлеб, а самарский земледелец приправляет свой обед архангельской рыбой. В дей­ствительности же ничего подобного не происходит” ((“Очерки нашего пореформенного общественного хо­зяйства”. СПБ. 1893, стр. 37). Без всяких данных, вопреки общеизвестным фактам, здесь прямо декрети­руется отсутствие общественного разделения труда в России! Народническую теорию об “искусственности” капитализма в России и нельзя было построить иначе, как отрицая или объявляя “искусственной” самую основу всякого товарного хозяйства — общественное разделение труда.