СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ. 1. Антикризисное управление: Учебник

1. Антикризисное управление: Учебник. 2-е изд., доп. и перераб [Текст] / Под ред. А.М.Короткова - М.: ИНФРА-М, 2012. - 620 с.;

2. Антикризисное управление. Теория и практика: Учебное пособие для студентов вузов / Под ред. В.Я.Захарова, А.О.Блинова, Д.В.Хавина. [Текст] - М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2011. - 287 с.;

3. Антикризисное управление: от банкротства - к финансовому оздоровлению / Под ред. Г.П. Иванова. М.: Закон и право. [Текст] ЮНИТИ, 2013. - 328 с.;

4. Бабушкина Е. А., Бирюкова О. Ю., Верещагина Л. С Антикризисное управление: Конспект лекций. [Текст] - М.: МИЭМП, 2011. - 432 с.;

5. Борисов Е.Ф. «Экономическая теория: курс лекций для студентов высших учебных заведений», [Текст] 2012. - 476 с.;

6. Булатов А.С. Экономика. [Текст] - М.: Юристъ, 2011. - 512 с. ;

7. Виссарионов А. «Уроки кризиса». [Текст] // Экономист, 2013, №2, с.15-22;

8. Горевский А.С., Коваленков С.С. Антикризисное управление. . [Текст] - М.: ИНФРА-М, 2011. - 412 с.;

9. Горелов Н. А. Антикризисное управление: Учебное пособие. . [Текст] СПб.: Питер, 2010. - 429 с.

10. Гусев В.И. Антикризисное управление: Конспект лекций. . [Текст] - М.: МИЭМП, 2012. - 104 с.;

11. Долан Э. Дж., Макроэкономика. [Текст] - М.: ИНФРА - М, 2014. - 254с.;

12. Донцова Л.В., Никифоров Н.А. Анализ финансовой отчетности: Практикум. . [Текст] - М: Издательство «Дело и Сервис», 2011. - 144 с.;

13. Донцова Л.В., Никифоров Н.А. Анализ финансовой отчетности: Учебное пособие. - 2-е изд. . [Текст] - М.: Издательство «Дело и Сервис», 2014. - 336с.;

14.

Можно запросто представить себе, каково это - пить с ним пиво после работы, по­казывать ему, как используется новейшее цифровое устройство, делиться бизнес-планами новой рискованной затеи и обсуждать последние политические скандалы или стратегические идеи. Он смеялся бы над свежими анекдотами о священнике и раввине или о дочери фермера. Мы восхищались бы его умением быть одновре­менно серьезным и самоироничным. Нам стало бы понятней, как именно он пытался добиться равновесия в непростой ситуации - в погоне за репутацией, состоянием, земными достоинствами и духовными ценностями2. Некоторых людей, видящих отражение Франклина в современном мире, беспо­коят его мелочность и духовное самодовольство, которое, как им кажется, пропи­тало культуру материализма. Они считают, будто Франклин учит нас жить только практическими вопросами, преследуя материальные цели, игнорируя одухотво­ренное существование. Другие, созерцая тот же образ, восхищаются ценностями среднего класса и демократическими настроениями, которые теперь, кажется, рас­пространяются на все социальные типы, включая элиту, радикалов, реакционеров и других враждебно настроенных представителей буржуазии. Эти люди считают Франклина образцом для подражания в плане личных качеств и чувства граж­данского достоинства - категорий, которых зачастую недостает в современной Америке. Конечно же, восхищение и восторги, равно как и недоверие, останутся всегда. Од­нако уроки, которые Франклин преподал нам своей жизнью, намного сложнее тех, которые извлекают его поклонники и противники. Обе стороны слишком часто при­нимают на веру образ целеустремленного пилигрима, созданный им в автобиогра­фии. Они ошибочно принимают добродушное морализаторство за фундаменталь­ную веру, которая предопределяла все его действия. Его нравоучения построены на искреннем убеждении, что добродетельная жизнь, когда человек служит горячо любимой стране и надеется спастись благодаря сво­им добрым делам, - это правильно. На этой основе он связывал воедино личные и общественные добродетели и, опираясь на скромные доказательства, высказывал предположение, что воля Божия - как он ее понимал - в том, что наши земные добродетели напрямую связаны с небесными. Такое содержание он вложил в девиз основанной им библиотеки:,«Самые угодные Богу деяния - это добрые деяния ради людей». По сравнению с такими современниками, как Джонатан Эдвардс*, полагав­ший, будто все люди грешны и находятся во власти разгневанного Бога, а спасение возможно лишь благодаря молитве, высказывания Франклина могут показаться несколько самонадеянными. В некотором смысле это так, но зато они были искрен­ними. На исходе Средневековья в английских селениях возник новый социальный класс -люди, обладавшие материальным достатком, но не относившиеся к титулованной аристократии. Они гордились своими достижениями, но не предъявляли особых претензий, были напористы в борьбе за свои права и независимость среднего класса. Они получили название «франклины» (franklins) от средневекового английского по­нятия frankeleyn (буквально «свободный собственник»). Когда в обиход начали входить фамилии*, семьи из высшего класса чаще всего име­новались по названиям своих владений (например Ланкастер или Селисбери). Владель­цы поместий иногда использовали названия местных ландшафтов, к примеру Хилл или Медоус. Ремесленники, придумывая себе фамилии, зачастую делали отсылки к про­фессии (например некая семья Смит, Тейлор или Вивер"). Некоторым же больше все­го подходила фамилия Франклин. Самые ранние упоминания о предках Бенджамина Франклина, которые удалось обнаружить, относятся к его прапрадеду Томасу Френ-клину, или Франклину, родившемуся в 1540 году в деревне Эктон в Нортгемптоншире. Рассказы о его независимой натуре стали частью семейных преданий. «Наша простая семья рано вступила в процесс Реформации**, - писал Франклин. - Случалось, мы подвергались опасности из-за протестов против католицизма». Когда королева Мария организовала кровавую кампанию в поддержку римской католической церкви, Томас Франклин хранил запрещенную Библию на английском языке на обратной стороне складного стула. Этот стул переворачивали, размещали на коленях - и читали Библию вслух, однако, как только мимо проезжал судебный пристав, книгу тут же прятали2. Возникает впечатление, будто настойчивая и в то же время разумная самостоя­тельность Томаса Франклина в сочетании с умом и находчивостью передались Бен­джамину спустя четыре поколения. В семье рождались диссентеры"" и нонконформи­сты, горящие желанием бросить вызов правительству, однако при этом они не были готовы становиться изуверами. Это были умные ремесленники и изобретательные кузнецы с настоящей жаждой знаний. Заядлые читатели и писатели, они обладали глубокими убеждениями - но знали, что обращаться с ними следует осторожно. Будучи общительными по природе, Франклины часто становились доверенными Прибытие этого человека в Филадельфию - одна из самых знаменитых страниц авто­биографической литературы: перепачканный грязью семнадцатилетний беглец, дерз­кий и застенчивый одновременно, выбирается из лодки и, двинувшись по Маркет-стрит, покупает три пухлые булочки. Но обождите минутку! Здесь кроется нечто большее. Снимите несколько слоев времени, и вы обнаружите его уже шестидесяти­пятилетним. Он вглядывается в прошлое, сидя в английском загородном доме, и опи­сывает вот эту сцену, притворяясь, будто пишет письмо. А все для того, чтобы его сын - незаконнорожденный сын, вознесенный на должность королевского губерна­тора и претендующий на аристократизм, - помнил о своих настоящих корнях. Внимательный взгляд на рукопись откроет еще один слой. В предложение, где гово­рится о том первом путешествии по Маркет-стрит, на полях сделана вставка, повеству­ющая, как наш герой миновал дом своей будущей жены Деборы Рид. «Она стоялау две­ри, увидела меня и подумала, вполне справедливо, что я произвожу ужасно нелепое и смешное впечатление». И перед нами появляется, пусть всего в нескольких штрихах, образ многогранного человека, которого весь мир знает как Бенджамина Франклина. Сначала перед нами юноша, затем - пожилой господин, оценивающий себя с высо­ты прожитого, еще позже - главное лицо воспоминаний собственной жены. Краткое самоописание удачно завершено словами «вполне справедливо», написанными пожи­лым Франклином о себе: в них удивительным образом уживаются самоирония и гор­дость, которую он испытывал по поводу своих невероятных достижений1. Бенджамин Франклин - «отец-основатель», дружелюбный ко всем. Коллеги Джорджа Вашингтона вряд ли позволяли себе похлопать сурового генерала по пле­чу, да и мы вообразить такого не можем. Джефферсон и Адамс выглядят столь же устрашающе. Но Бен Франклин, этот самолюбивый городской делец, кажется, создан из плоти и крови, а не из мрамора; окликните его - и он повернется к вам с истори­ческой сцены, и глаза его за стеклами очков будут поблескивать. Не прибегая к высо­копарной риторике, он говорит с нами со страниц своих писем, шуточных заметок, автобиографии, и его открытость и умная ирония настолько современны, что могут завладеть умами и сегодня. Мы видим его отражение в зеркале нашего времени. За восемьдесят четыре года жизни он состоялся как крупный американский уче­ный, изобретатель, дипломат, писатель и бизнес-стратег. Вдобавок он был пусть не самым влиятельным, но зато весьма практичным политиком. И ученым: запу­стив воздушного змея, он доказал электрическую природу молнии, а также изобрел устройство, с помощью которого ее оказалось возможным приручить. Он придумал бифокальные очки и автономные печи*, карты Гольфстрима и теорию инфекцион­ной природы простуды. Он выпустил в жизнь различные общественные проекты, например библиотеку, в которой книги выдаются на дом, колледж, добровольческий пожарный корпус, страховую ассоциацию и фонды, занимающиеся выдачей грантов. Он создал такую модель внешней политики, в которой сливаются воедино идеализм Можно запросто представить себе, каково это - пить с ним пиво после работы, по­казывать ему, как используется новейшее цифровое устройство, делиться бизнес-планами новой рискованной затеи и обсуждать последние политические скандалы или стратегические идеи. Он смеялся бы над свежими анекдотами о священнике и раввине или о дочери фермера. Мы восхищались бы его умением быть одновре­менно серьезным и самоироничным. Нам стало бы понятней, как именно он пытался добиться равновесия в непростой ситуации - в погоне за репутацией, состоянием, земными достоинствами и духовными ценностями2. Некоторых людей, видящих отражение Франклина в современном мире, беспо­коят его мелочность и духовное самодовольство, которое, как им кажется, пропи­тало культуру материализма. Они считают, будто Франклин учит нас жить только практическими вопросами, преследуя материальные цели, игнорируя одухотво­ренное существование. Другие, созерцая тот же образ, восхищаются ценностями среднего класса и демократическими настроениями, которые теперь, кажется, рас­пространяются на все социальные типы, включая элиту, радикалов, реакционеров и других враждебно настроенных представителей буржуазии. Эти люди считают Франклина образцом для подражания в плане личных качеств и чувства граж­данского достоинства - категорий, которых зачастую недостает в современной Америке. Конечно же, восхищение и восторги, равно как и недоверие, останутся всегда. Од­нако уроки, которые Франклин преподал нам своей жизнью, намного сложнее тех, которые извлекают его поклонники и противники. Обе стороны слишком часто при­нимают на веру образ целеустремленного пилигрима, созданный им в автобиогра­фии. Они ошибочно принимают добродушное морализаторство за фундаменталь­ную веру, которая предопределяла все его действия. Его нравоучения построены на искреннем убеждении, что добродетельная жизнь, когда человек служит горячо любимой стране и надеется спастись благодаря сво­им добрым делам, - это правильно. На этой основе он связывал воедино личные и общественные добродетели и, опираясь на скромные доказательства, высказывал предположение, что воля Божия - как он ее понимал - в том, что наши земные добродетели напрямую связаны с небесными. Такое содержание он вложил в девиз основанной им библиотеки:,«Самые угодные Богу деяния - это добрые деяния ради людей». По сравнению с такими современниками, как Джонатан Эдвардс*, полагав­ший, будто все люди грешны и находятся во власти разгневанного Бога, а спасение возможно лишь благодаря молитве, высказывания Франклина могут показаться несколько самонадеянными. В некотором смысле это так, но зато они были искрен­ними. На исходе Средневековья в английских селениях возник новый социальный класс -люди, обладавшие материальным достатком, но не относившиеся к титулованной аристократии. Они гордились своими достижениями, но не предъявляли особых претензий, были напористы в борьбе за свои права и независимость среднего класса. Они получили название «франклины» (franklins) от средневекового английского по­нятия frankeleyn (буквально «свободный собственник»). Когда в обиход начали входить фамилии*, семьи из высшего класса чаще всего име­новались по названиям своих владений (например Ланкастер или Селисбери). Владель­цы поместий иногда использовали названия местных ландшафтов, к примеру Хилл или Медоус. Ремесленники, придумывая себе фамилии, зачастую делали отсылки к про­фессии (например некая семья Смит, Тейлор или Вивер"). Некоторым же больше все­го подходила фамилия Франклин. Самые ранние упоминания о предках Бенджамина Франклина, которые удалось обнаружить, относятся к его прапрадеду Томасу Френ-клину, или Франклину, родившемуся в 1540 году в деревне Эктон в Нортгемптоншире. Рассказы о его независимой натуре стали частью семейных преданий. «Наша простая семья рано вступила в процесс Реформации**, - писал Франклин. - Случалось, мы подвергались опасности из-за протестов против католицизма». Когда королева Мария организовала кровавую кампанию в поддержку римской католической церкви, Томас Франклин хранил запрещенную Библию на английском языке на обратной стороне складного стула. Этот стул переворачивали, размещали на коленях - и читали Библию вслух, однако, как только мимо проезжал судебный пристав, книгу тут же прятали2. Возникает впечатление, будто настойчивая и в то же время разумная самостоя­тельность Томаса Франклина в сочетании с умом и находчивостью передались Бен­джамину спустя четыре поколения. В семье рождались диссентеры"" и нонконформи­сты, горящие желанием бросить вызов правительству, однако при этом они не были готовы становиться изуверами. Это были умные ремесленники и изобретательные кузнецы с настоящей жаждой знаний. Заядлые читатели и писатели, они обладали глубокими убеждениями - но знали, что обращаться с ними следует осторожно. Будучи общительными по природе, Франклины часто становились доверенными Прибытие этого человека в Филадельфию - одна из самых знаменитых страниц авто­биографической литературы: перепачканный грязью семнадцатилетний беглец, дерз­кий и застенчивый одновременно, выбирается из лодки и, двинувшись по Маркет-стрит, покупает три пухлые булочки. Но обождите минутку! Здесь кроется нечто большее. Снимите несколько слоев времени, и вы обнаружите его уже шестидесяти­пятилетним. Он вглядывается в прошлое, сидя в английском загородном доме, и опи­сывает вот эту сцену, притворяясь, будто пишет письмо. А все для того, чтобы его сын - незаконнорожденный сын, вознесенный на должность королевского губерна­тора и претендующий на аристократизм, - помнил о своих настоящих корнях. Внимательный взгляд на рукопись откроет еще один слой. В предложение, где гово­рится о том первом путешествии по Маркет-стрит, на полях сделана вставка, повеству­ющая, как наш герой миновал дом своей будущей жены Деборы Рид. «Она стоялау две­ри, увидела меня и подумала, вполне справедливо, что я произвожу ужасно нелепое и смешное впечатление». И перед нами появляется, пусть всего в нескольких штрихах, образ многогранного человека, которого весь мир знает как Бенджамина Франклина. Сначала перед нами юноша, затем - пожилой господин, оценивающий себя с высо­ты прожитого, еще позже - главное лицо воспоминаний собственной жены. Краткое самоописание удачно завершено словами «вполне справедливо», написанными пожи­лым Франклином о себе: в них удивительным образом уживаются самоирония и гор­дость, которую он испытывал по поводу своих невероятных достижений1. Бенджамин Франклин - «отец-основатель», дружелюбный ко всем. Коллеги Джорджа Вашингтона вряд ли позволяли себе похлопать сурового генерала по пле­чу, да и мы вообразить такого не можем. Джефферсон и Адамс выглядят столь же устрашающе. Но Бен Франклин, этот самолюбивый городской делец, кажется, создан из плоти и крови, а не из мрамора; окликните его - и он повернется к вам с истори­ческой сцены, и глаза его за стеклами очков будут поблескивать. Не прибегая к высо­копарной риторике, он говорит с нами со страниц своих писем, шуточных заметок, автобиографии, и его открытость и умная ирония настолько современны, что могут завладеть умами и сегодня. Мы видим его отражение в зеркале нашего времени. За восемьдесят четыре года жизни он состоялся как крупный американский уче­ный, изобретатель, дипломат, писатель и бизнес-стратег. Вдобавок он был пусть не самым влиятельным, но зато весьма практичным политиком. И ученым: запу­стив воздушного змея, он доказал электрическую природу молнии, а также изобрел устройство, с помощью которого ее оказалось возможным приручить. Он придумал бифокальные очки и автономные печи*, карты Гольфстрима и теорию инфекцион­ной природы простуды. Он выпустил в жизнь различные общественные проекты, например библиотеку, в которой книги выдаются на дом, колледж, добровольческий пожарный корпус, страховую ассоциацию и фонды, занимающиеся выдачей грантов. Он создал такую модель внешней политики, в которой сливаются воедино идеализм Можно запросто представить себе, каково это - пить с ним пиво после работы, по­казывать ему, как используется новейшее цифровое устройство, делиться бизнес-планами новой рискованной затеи и обсуждать последние политические скандалы или стратегические идеи. Он смеялся бы над свежими анекдотами о священнике и раввине или о дочери фермера. Мы восхищались бы его умением быть одновре­менно серьезным и самоироничным. Нам стало бы понятней, как именно он пытался добиться равновесия в непростой ситуации - в погоне за репутацией, состоянием, земными достоинствами и духовными ценностями2. Некоторых людей, видящих отражение Франклина в современном мире, беспо­коят его мелочность и духовное самодовольство, которое, как им кажется, пропи­тало культуру материализма. Они считают, будто Франклин учит нас жить только практическими вопросами, преследуя материальные цели, игнорируя одухотво­ренное существование. Другие, созерцая тот же образ, восхищаются ценностями среднего класса и демократическими настроениями, которые теперь, кажется, рас­пространяются на все социальные типы, включая элиту, радикалов, реакционеров и других враждебно настроенных представителей буржуазии. Эти люди считают Франклина образцом для подражания в плане личных качеств и чувства граж­данского достоинства - категорий, которых зачастую недостает в современной Америке. Конечно же, восхищение и восторги, равно как и недоверие, останутся всегда. Од­нако уроки, которые Франклин преподал нам своей жизнью, намного сложнее тех, которые извлекают его поклонники и противники. Обе стороны слишком часто при­нимают на веру образ целеустремленного пилигрима, созданный им в автобиогра­фии. Они ошибочно принимают добродушное морализаторство за фундаменталь­ную веру, которая предопределяла все его действия. Его нравоучения построены на искреннем убеждении, что добродетельная жизнь, когда человек служит горячо любимой стране и надеется спастись благодаря сво­им добрым делам, - это правильно. На этой основе он связывал воедино личные и общественные добродетели и, опираясь на скромные доказательства, высказывал предположение, что воля Божия - как он ее понимал - в том, что наши земные добродетели напрямую связаны с небесными. Такое содержание он вложил в девиз основанной им библиотеки:,«Самые угодные Богу деяния - это добрые деяния ради людей». По сравнению с такими современниками, как Джонатан Эдвардс*, полагав­ший, будто все люди грешны и находятся во власти разгневанного Бога, а спасение возможно лишь благодаря молитве, высказывания Франклина могут показаться несколько самонадеянными. В некотором смысле это так, но зато они были искрен­ними. На исходе Средневековья в английских селениях возник новый социальный класс -люди, обладавшие материальным достатком, но не относившиеся к титулованной аристократии. Они гордились своими достижениями, но не предъявляли особых претензий, были напористы в борьбе за свои права и независимость среднего класса. Они получили название «франклины» (franklins) от средневекового английского по­нятия frankeleyn (буквально «свободный собственник»). Когда в обиход начали входить фамилии*, семьи из высшего класса чаще всего име­новались по названиям своих владений (например Ланкастер или Селисбери). Владель­цы поместий иногда использовали названия местных ландшафтов, к примеру Хилл или Медоус. Ремесленники, придумывая себе фамилии, зачастую делали отсылки к про­фессии (например некая семья Смит, Тейлор или Вивер"). Некоторым же больше все­го подходила фамилия Франклин. Самые ранние упоминания о предках Бенджамина Франклина, которые удалось обнаружить, относятся к его прапрадеду Томасу Френ-клину, или Франклину, родившемуся в 1540 году в деревне Эктон в Нортгемптоншире. Рассказы о его независимой натуре стали частью семейных преданий. «Наша простая семья рано вступила в процесс Реформации**, - писал Франклин. - Случалось, мы подвергались опасности из-за протестов против католицизма». Когда королева Мария организовала кровавую кампанию в поддержку римской католической церкви, Томас Франклин хранил запрещенную Библию на английском языке на обратной стороне складного стула. Этот стул переворачивали, размещали на коленях - и читали Библию вслух, однако, как только мимо проезжал судебный пристав, книгу тут же прятали2. Возникает впечатление, будто настойчивая и в то же время разумная самостоя­тельность Томаса Франклина в сочетании с умом и находчивостью передались Бен­джамину спустя четыре поколения. В семье рождались диссентеры"" и нонконформи­сты, горящие желанием бросить вызов правительству, однако при этом они не были готовы становиться изуверами. Это были умные ремесленники и изобретательные кузнецы с настоящей жаждой знаний. Заядлые читатели и писатели, они обладали глубокими убеждениями - но знали, что обращаться с ними следует осторожно. Будучи общительными по природе, Франклины часто становились доверенными Прибытие этого человека в Филадельфию - одна из самых знаменитых страниц авто­биографической литературы: перепачканный грязью семнадцатилетний беглец, дерз­кий и застенчивый одновременно, выбирается из лодки и, двинувшись по Маркет-стрит, покупает три пухлые булочки. Но обождите минутку! Здесь кроется нечто большее. Снимите несколько слоев времени, и вы обнаружите его уже шестидесяти­пятилетним. Он вглядывается в прошлое, сидя в английском загородном доме, и опи­сывает вот эту сцену, притворяясь, будто пишет письмо. А все для того, чтобы его сын - незаконнорожденный сын, вознесенный на должность королевского губерна­тора и претендующий на аристократизм, - помнил о своих настоящих корнях. Внимательный взгляд на рукопись откроет еще один слой. В предложение, где гово­рится о том первом путешествии по Маркет-стрит, на полях сделана вставка, повеству­ющая, как наш герой миновал дом своей будущей жены Деборы Рид. «Она стоялау две­ри, увидела меня и подумала, вполне справедливо, что я произвожу ужасно нелепое и смешное впечатление». И перед нами появляется, пусть всего в нескольких штрихах, образ многогранного человека, которого весь мир знает как Бенджамина Франклина. Сначала перед нами юноша, затем - пожилой господин, оценивающий себя с высо­ты прожитого, еще позже - главное лицо воспоминаний собственной жены. Краткое самоописание удачно завершено словами «вполне справедливо», написанными пожи­лым Франклином о себе: в них удивительным образом уживаются самоирония и гор­дость, которую он испытывал по поводу своих невероятных достижений1. Бенджамин Франклин - «отец-основатель», дружелюбный ко всем. Коллеги Джорджа Вашингтона вряд ли позволяли себе похлопать сурового генерала по пле­чу, да и мы вообразить такого не можем. Джефферсон и Адамс выглядят столь же устрашающе. Но Бен Франклин, этот самолюбивый городской делец, кажется, создан из плоти и крови, а не из мрамора; окликните его - и он повернется к вам с истори­ческой сцены, и глаза его за стеклами очков будут поблескивать. Не прибегая к высо­копарной риторике, он говорит с нами со страниц своих писем, шуточных заметок, автобиографии, и его открытость и умная ирония настолько современны, что могут завладеть умами и сегодня. Мы видим его отражение в зеркале нашего времени. За восемьдесят четыре года жизни он состоялся как крупный американский уче­ный, изобретатель, дипломат, писатель и бизнес-стратег. Вдобавок он был пусть не самым влиятельным, но зато весьма практичным политиком. И ученым: запу­стив воздушного змея, он доказал электрическую природу молнии, а также изобрел устройство, с помощью которого ее оказалось возможным приручить. Он придумал бифокальные очки и автономные печи*, карты Гольфстрима и теорию инфекцион­ной природы простуды. Он выпустил в жизнь различные общественные проекты, например библиотеку, в которой книги выдаются на дом, колледж, добровольческий пожарный корпус, страховую ассоциацию и фонды, занимающиеся выдачей грантов. Он создал такую модель внешней политики, в которой сливаются воедино идеализм Можно запросто представить себе, каково это - пить с ним пиво после работы, по­казывать ему, как используется новейшее цифровое устройство, делиться бизнес-планами новой рискованной затеи и обсуждать последние политические скандалы или стратегические идеи. Он смеялся бы над свежими анекдотами о священнике и раввине или о дочери фермера. Мы восхищались бы его умением быть одновре­менно серьезным и самоироничным. Нам стало бы понятней, как именно он пытался добиться равновесия в непростой ситуации - в погоне за репутацией, состоянием, земными достоинствами и духовными ценностями2. Некоторых людей, видящих отражение Франклина в современном мире, беспо­коят его мелочность и духовное самодовольство, которое, как им кажется, пропи­тало культуру материализма. Они считают, будто Франклин учит нас жить только практическими вопросами, преследуя материальные цели, игнорируя одухотво­ренное существование. Другие, созерцая тот же образ, восхищаются ценностями среднего класса и демократическими настроениями, которые теперь, кажется, рас­пространяются на все социальные типы, включая элиту, радикалов, реакционеров и других враждебно настроенных представителей буржуазии. Эти люди считают Франклина образцом для подражания в плане личных качеств и чувства граж­данского достоинства - категорий, которых зачастую недостает в современной Америке. Конечно же, восхищение и восторги, равно как и недоверие, останутся всегда. Од­нако уроки, которые Франклин преподал нам своей жизнью, намного сложнее тех, которые извлекают его поклонники и противники. Обе стороны слишком часто при­нимают на веру образ целеустремленного пилигрима, созданный им в автобиогра­фии. Они ошибочно принимают добродушное морализаторство за фундаменталь­ную веру, которая предопределяла все его действия. Его нравоучения построены на искреннем убеждении, что добродетельная жизнь, когда человек служит горячо любимой стране и надеется спастись благодаря сво­им добрым делам, - это правильно. На этой основе он связывал воедино личные и общественные добродетели и, опираясь на скромные доказательства, высказывал предположение, что воля Божия - как он ее понимал - в том, что наши земные добродетели напрямую связаны с небесными. Такое содержание он вложил в девиз основанной им библиотеки:,«Самые угодные Богу деяния - это добрые деяния ради людей». По сравнению с такими современниками, как Джонатан Эдвардс*, полагав­ший, будто все люди грешны и находятся во власти разгневанного Бога, а спасение возможно лишь благодаря молитве, высказывания Франклина могут показаться несколько самонадеянными. В некотором смысле это так, но зато они были искрен­ними. На исходе Средневековья в английских селениях возник новый социальный класс -люди, обладавшие материальным достатком, но не относившиеся к титулованной аристократии. Они гордились своими достижениями, но не предъявляли особых претензий, были напористы в борьбе за свои права и независимость среднего класса. Они получили название «франклины» (franklins) от средневекового английского по­нятия frankeleyn (буквально «свободный собственник»). Когда в обиход начали входить фамилии*, семьи из высшего класса чаще всего име­новались по названиям своих владений (например Ланкастер или Селисбери). Владель­цы поместий иногда использовали названия местных ландшафтов, к примеру Хилл или Медоус. Ремесленники, придумывая себе фамилии, зачастую делали отсылки к про­фессии (например некая семья Смит, Тейлор или Вивер"). Некоторым же больше все­го подходила фамилия Франклин. Самые ранние упоминания о предках Бенджамина Франклина, которые удалось обнаружить, относятся к его прапрадеду Томасу Френ-клину, или Франклину, родившемуся в 1540 году в деревне Эктон в Нортгемптоншире. Рассказы о его независимой натуре стали частью семейных преданий. «Наша простая семья рано вступила в процесс Реформации**, - писал Франклин. - Случалось, мы подвергались опасности из-за протестов против католицизма». Когда королева Мария организовала кровавую кампанию в поддержку римской католической церкви, Томас Франклин хранил запрещенную Библию на английском языке на обратной стороне складного стула. Этот стул переворачивали, размещали на коленях - и читали Библию вслух, однако, как только мимо проезжал судебный пристав, книгу тут же прятали2. Возникает впечатление, будто настойчивая и в то же время разумная самостоя­тельность Томаса Франклина в сочетании с умом и находчивостью передались Бен­джамину спустя четыре поколения. В семье рождались диссентеры"" и нонконформи­сты, горящие желанием бросить вызов правительству, однако при этом они не были готовы становиться изуверами. Это были умные ремесленники и изобретательные кузнецы с настоящей жаждой знаний. Заядлые читатели и писатели, они обладали глубокими убеждениями - но знали, что обращаться с ними следует осторожно. Будучи общительными по природе, Франклины часто становились доверенными Прибытие этого человека в Филадельфию - одна из самых знаменитых страниц авто­биографической литературы: перепачканный грязью семнадцатилетний беглец, дерз­кий и застенчивый одновременно, выбирается из лодки и, двинувшись по Маркет-стрит, покупает три пухлые булочки. Но обождите минутку! Здесь кроется нечто большее. Снимите несколько слоев времени, и вы обнаружите его уже шестидесяти­пятилетним. Он вглядывается в прошлое, сидя в английском загородном доме, и опи­сывает вот эту сцену, притворяясь, будто пишет письмо. А все для того, чтобы его сын - незаконнорожденный сын, вознесенный на должность королевского губерна­тора и претендующий на аристократизм, - помнил о своих настоящих корнях. Внимательный взгляд на рукопись откроет еще один слой. В предложение, где гово­рится о том первом путешествии по Маркет-стрит, на полях сделана вставка, повеству­ющая, как наш герой миновал дом своей будущей жены Деборы Рид. «Она стоялау две­ри, увидела меня и подумала, вполне справедливо, что я произвожу ужасно нелепое и смешное впечатление». И перед нами появляется, пусть всего в нескольких штрихах, образ многогранного человека, которого весь мир знает как Бенджамина Франклина. Сначала перед нами юноша, затем - пожилой господин, оценивающий себя с высо­ты прожитого, еще позже - главное лицо воспоминаний собственной жены. Краткое самоописание удачно завершено словами «вполне справедливо», написанными пожи­лым Франклином о себе: в них удивительным образом уживаются самоирония и гор­дость, которую он испытывал по поводу своих невероятных достижений1. Бенджамин Франклин - «отец-основатель», дружелюбный ко всем. Коллеги Джорджа Вашингтона вряд ли позволяли себе похлопать сурового генерала по пле­чу, да и мы вообразить такого не можем. Джефферсон и Адамс выглядят столь же устрашающе. Но Бен Франклин, этот самолюбивый городской делец, кажется, создан из плоти и крови, а не из мрамора; окликните его - и он повернется к вам с истори­ческой сцены, и глаза его за стеклами очков будут поблескивать. Не прибегая к высо­копарной риторике, он говорит с нами со страниц своих писем, шуточных заметок, автобиографии, и его открытость и умная ирония настолько современны, что могут завладеть умами и сегодня. Мы видим его отражение в зеркале нашего времени. За восемьдесят четыре года жизни он состоялся как крупный американский уче­ный, изобретатель, дипломат, писатель и бизнес-стратег. Вдобавок он был пусть не самым влиятельным, но зато весьма практичным политиком. И ученым: запу­стив воздушного змея, он доказал электрическую природу молнии, а также изобрел устройство, с помощью которого ее оказалось возможным приручить. Он придумал бифокальные очки и автономные печи*, карты Гольфстрима и теорию инфекцион­ной природы простуды. Он выпустил в жизнь различные общественные проекты, например библиотеку, в которой книги выдаются на дом, колледж, добровольческий пожарный корпус, страховую ассоциацию и фонды, занимающиеся выдачей грантов. Он создал такую модель внешней политики, в которой сливаются воедино идеализм Можно запросто представить себе, каково это - пить с ним пиво после работы, по­казывать ему, как используется новейшее цифровое устройство, делиться бизнес-планами новой рискованной затеи и обсуждать последние политические скандалы или стратегические идеи. Он смеялся бы над свежими анекдотами о священнике и раввине или о дочери фермера. Мы восхищались бы его умением быть одновре­менно серьезным и самоироничным. Нам стало бы понятней, как именно он пытался добиться равновесия в непростой ситуации - в погоне за репутацией, состоянием, земными достоинствами и духовными ценностями2. Некоторых людей, видящих отражение Франклина в современном мире, беспо­коят его мелочность и духовное самодовольство, которое, как им кажется, пропи­тало культуру материализма. Они считают, будто Франклин учит нас жить только практическими вопросами, преследуя материальные цели, игнорируя одухотво­ренное существование. Другие, созерцая тот же образ, восхищаются ценностями среднего класса и демократическими настроениями, которые теперь, кажется, рас­пространяются на все социальные типы, включая элиту, радикалов, реакционеров и других враждебно настроенных представителей буржуазии. Эти люди считают Франклина образцом для подражания в плане личных качеств и чувства граж­данского достоинства - категорий, которых зачастую недостает в современной Америке. Конечно же, восхищение и восторги, равно как и недоверие, останутся всегда. Од­нако уроки, которые Франклин преподал нам своей жизнью, намного сложнее тех, которые извлекают его поклонники и противники. Обе стороны слишком часто при­нимают на веру образ целеустремленного пилигрима, созданный им в автобиогра­фии. Они ошибочно принимают добродушное морализаторство за фундаменталь­ную веру, которая предопределяла все его действия. Его нравоучения построены на искреннем убеждении, что добродетельная жизнь, когда человек служит горячо любимой стране и надеется спастись благодаря сво­им добрым делам, - это правильно. На этой основе он связывал воедино личные и общественные добродетели и, опираясь на скромные доказательства, высказывал предположение, что воля Божия - как он ее понимал - в том, что наши земные добродетели напрямую связаны с небесными. Такое содержание он вложил в девиз основанной им библиотеки:,«Самые угодные Богу деяния - это добрые деяния ради людей». По сравнению с такими современниками, как Джонатан Эдвардс*, полагав­ший, будто все люди грешны и находятся во власти разгневанного Бога, а спасение возможно лишь благодаря молитве, высказывания Франклина могут показаться несколько самонадеянными. В некотором смысле это так, но зато они были искрен­ними. На исходе Средневековья в английских селениях возник новый социальный класс -люди, обладавшие материальным достатком, но не относившиеся к титулованной аристократии. Они гордились своими достижениями, но не предъявляли особых претензий, были напористы в борьбе за свои права и независимость среднего класса. Они получили название «франклины» (franklins) от средневекового английского по­нятия frankeleyn (буквально «свободный собственник»). Когда в обиход начали входить фамилии*, семьи из высшего класса чаще всего име­новались по названиям своих владений (например Ланкастер или Селисбери). Владель­цы поместий иногда использовали названия местных ландшафтов, к примеру Хилл или Медоус. Ремесленники, придумывая себе фамилии, зачастую делали отсылки к про­фессии (например некая семья Смит, Тейлор или Вивер"). Некоторым же больше все­го подходила фамилия Франклин. Самые ранние упоминания о предках Бенджамина Франклина, которые удалось обнаружить, относятся к его прапрадеду Томасу Френ-клину, или Франклину, родившемуся в 1540 году в деревне Эктон в Нортгемптоншире. Рассказы о его независимой натуре стали частью семейных преданий. «Наша простая семья рано вступила в процесс Реформации**, - писал Франклин. - Случалось, мы подвергались опасности из-за протестов против католицизма». Когда королева Мария организовала кровавую кампанию в поддержку римской католической церкви, Томас Франклин хранил запрещенную Библию на английском языке на обратной стороне складного стула. Этот стул переворачивали, размещали на коленях - и читали Библию вслух, однако, как только мимо проезжал судебный пристав, книгу тут же прятали2. Возникает впечатление, будто настойчивая и в то же время разумная самостоя­тельность Томаса Франклина в сочетании с умом и находчивостью передались Бен­джамину спустя четыре поколения. В семье рождались диссентеры"" и нонконформи­сты, горящие желанием бросить вызов правительству, однако при этом они не были готовы становиться изуверами. Это были умные ремесленники и изобретательные кузнецы с настоящей жаждой знаний. Заядлые читатели и писатели, они обладали глубокими убеждениями - но знали, что обращаться с ними следует осторожно. Будучи общительными по природе, Франклины часто становились доверенными Прибытие этого человека в Филадельфию - одна из самых знаменитых страниц авто­биографической литературы: перепачканный грязью семнадцатилетний беглец, дерз­кий и застенчивый одновременно, выбирается из лодки и, двинувшись по Маркет-стрит, покупает три пухлые булочки. Но обождите минутку! Здесь кроется нечто большее. Снимите несколько слоев времени, и вы обнаружите его уже шестидесяти­пятилетним. Он вглядывается в прошлое, сидя в английском загородном доме, и опи­сывает вот эту сцену, притворяясь, будто пишет письмо. А все для того, чтобы его сын - незаконнорожденный сын, вознесенный на должность королевского губерна­тора и претендующий на аристократизм, - помнил о своих настоящих корнях. Внимательный взгляд на рукопись откроет еще один слой. В предложение, где гово­рится о том первом путешествии по Маркет-стрит, на полях сделана вставка, повеству­ющая, как наш герой миновал дом своей будущей жены Деборы Рид. «Она стоялау две­ри, увидела меня и подумала, вполне справедливо, что я произвожу ужасно нелепое и смешное впечатление». И перед нами появляется, пусть всего в нескольких штрихах, образ многогранного человека, которого весь мир знает как Бенджамина Франклина. Сначала перед нами юноша, затем - пожилой господин, оценивающий себя с высо­ты прожитого, еще позже - главное лицо воспоминаний собственной жены. Краткое самоописание удачно завершено словами «вполне справедливо», написанными пожи­лым Франклином о себе: в них удивительным образом уживаются самоирония и гор­дость, которую он испытывал по поводу своих невероятных достижений1. Бенджамин Франклин - «отец-основатель», дружелюбный ко всем. Коллеги Джорджа Вашингтона вряд ли позволяли себе похлопать сурового генерала по пле­чу, да и мы вообразить такого не можем. Джефферсон и Адамс выглядят столь же устрашающе. Но Бен Франклин, этот самолюбивый городской делец, кажется, создан из плоти и крови, а не из мрамора; окликните его - и он повернется к вам с истори­ческой сцены, и глаза его за стеклами очков будут поблескивать. Не прибегая к высо­копарной риторике, он говорит с нами со страниц своих писем, шуточных заметок, автобиографии, и его открытость и умная ирония настолько современны, что могут завладеть умами и сегодня. Мы видим его отражение в зеркале нашего времени. За восемьдесят четыре года жизни он состоялся как крупный американский уче­ный, изобретатель, дипломат, писатель и бизнес-стратег. Вдобавок он был пусть не самым влиятельным, но зато весьма практичным политиком. И ученым: запу­стив воздушного змея, он доказал электрическую природу молнии, а также изобрел устройство, с помощью которого ее оказалось возможным приручить. Он придумал бифокальные очки и автономные печи*, карты Гольфстрима и теорию инфекцион­ной природы простуды. Он выпустил в жизнь различные общественные проекты, например библиотеку, в которой книги выдаются на дом, колледж, добровольческий пожарный корпус, страховую ассоциацию и фонды, занимающиеся выдачей грантов. Он создал такую модель внешней политики, в которой сливаются воедино идеализм Можно запросто представить себе, каково это - пить с ним пиво после работы, по­казывать ему, как используется новейшее цифровое устройство, делиться бизнес-планами новой рискованной затеи и обсуждать последние политические скандалы или стратегические идеи. Он смеялся бы над свежими анекдотами о священнике и раввине или о дочери фермера. Мы восхищались бы его умением быть одновре­менно серьезным и самоироничным. Нам стало бы понятней, как именно он пытался добиться равновесия в непростой ситуации - в погоне за репутацией, состоянием, земными достоинствами и духовными ценностями2. Некоторых людей, видящих отражение Франклина в современном мире, беспо­коят его мелочность и духовное самодовольство, которое, как им кажется, пропи­тало культуру материализма. Они считают, будто Франклин учит нас жить только практическими вопросами, преследуя материальные цели, игнорируя одухотво­ренное существование. Другие, созерцая тот же образ, восхищаются ценностями среднего класса и демократическими настроениями, которые теперь, кажется, рас­пространяются на все социальные типы, включая элиту, радикалов, реакционеров и других враждебно настроенных представителей буржуазии. Эти люди считают Франклина образцом для подражания в плане личных качеств и чувства граж­данского достоинства - категорий, которых зачастую недостает в современной Америке. Конечно же, восхищение и восторги, равно как и недоверие, останутся всегда. Од­нако уроки, которые Франклин преподал нам своей жизнью, намного сложнее тех, которые извлекают его поклонники и противники. Обе стороны слишком часто при­нимают на веру образ целеустремленного пилигрима, созданный им в автобиогра­фии. Они ошибочно принимают добродушное морализаторство за фундаменталь­ную веру, которая предопределяла все его действия. Его нравоучения построены на искреннем убеждении, что добродетельная жизнь, когда человек служит горячо любимой стране и надеется спастись благодаря сво­им добрым делам, - это правильно. На этой основе он связывал воедино личные и общественные добродетели и, опираясь на скромные доказательства, высказывал предположение, что воля Божия - как он ее понимал - в том, что наши земные добродетели напрямую связаны с небесными. Такое содержание он вложил в девиз основанной им библиотеки:,«Самые угодные Богу деяния - это добрые деяния ради людей». По сравнению с такими современниками, как Джонатан Эдвардс*, полагав­ший, будто все люди грешны и находятся во власти разгневанного Бога, а спасение возможно лишь благодаря молитве, высказывания Франклина могут показаться несколько самонадеянными. В некотором смысле это так, но зато они были искрен­ними. На исходе Средневековья в английских селениях возник новый социальный класс -люди, обладавшие материальным достатком, но не относившиеся к титулованной аристократии. Они гордились своими достижениями, но не предъявляли особых претензий, были напористы в борьбе за свои права и независимость среднего класса. Они получили название «франклины» (franklins) от средневекового английского по­нятия frankeleyn (буквально «свободный собственник»). Когда в обиход начали входить фамилии*, семьи из высшего класса чаще всего име­новались по названиям своих владений (например Ланкастер или Селисбери). Владель­цы поместий иногда использовали названия местных ландшафтов, к примеру Хилл или Медоус. Ремесленники, придумывая себе фамилии, зачастую делали отсылки к про­фессии (например некая семья Смит, Тейлор или Вивер"). Некоторым же больше все­го подходила фамилия Франклин. Самые ранние упоминания о предках Бенджамина Франклина, которые удалось обнаружить, относятся к его прапрадеду Томасу Френ-клину, или Франклину, родившемуся в 1540 году в деревне Эктон в Нортгемптоншире. Рассказы о его независимой натуре стали частью семейных преданий. «Наша простая семья рано вступила в процесс Реформации**, - писал Франклин. - Случалось, мы подвергались опасности из-за протестов против католицизма». Когда королева Мария организовала кровавую кампанию в поддержку римской католической церкви, Томас Франклин хранил запрещенную Библию на английском языке на обратной стороне складного стула. Этот стул переворачивали, размещали на коленях - и читали Библию вслух, однако, как только мимо проезжал судебный пристав, книгу тут же прятали2. Возникает впечатление, будто настойчивая и в то же время разумная самостоя­тельность Томаса Франклина в сочетании с умом и находчивостью передались Бен­джамину спустя четыре поколения. В семье рождались диссентеры"" и нонконформи­сты, горящие желанием бросить вызов правительству, однако при этом они не были готовы становиться изуверами. Это были умные ремесленники и изобретательные кузнецы с настоящей жаждой знаний. Заядлые читатели и писатели, они обладали глубокими убеждениями - но знали, что обращаться с ними следует осторожно. Будучи общительными по природе, Франклины часто становились доверенными Прибытие этого человека в Филадельфию - одна из самых знаменитых страниц авто­биографической литературы: перепачканный грязью семнадцатилетний беглец, дерз­кий и застенчивый одновременно, выбирается из лодки и, двинувшись по Маркет-стрит, покупает три пухлые булочки. Но обождите минутку! Здесь кроется нечто большее. Снимите несколько слоев времени, и вы обнаружите его уже шестидесяти­пятилетним. Он вглядывается в прошлое, сидя в английском загородном доме, и опи­сывает вот эту сцену, притворяясь, будто пишет письмо. А все для того, чтобы его сын - незаконнорожденный сын, вознесенный на должность королевского губерна­тора и претендующий на аристократизм, - помнил о своих настоящих корнях. Внимательный взгляд на рукопись откроет еще один слой. В предложение, где гово­рится о том первом путешествии по Маркет-стрит, на полях сделана вставка, повеству­ющая, как наш герой миновал дом своей будущей жены Деборы Рид. «Она стоялау две­ри, увидела меня и подумала, вполне справедливо, что я произвожу ужасно нелепое и смешное впечатление». И перед нами появляется, пусть всего в нескольких штрихах, образ многогранного человека, которого весь мир знает как Бенджамина Франклина. Сначала перед нами юноша, затем - пожилой господин, оценивающий себя с высо­ты прожитого, еще позже - главное лицо воспоминаний собственной жены. Краткое самоописание удачно завершено словами «вполне справедливо», написанными пожи­лым Франклином о себе: в них удивительным образом уживаются самоирония и гор­дость, которую он испытывал по поводу своих невероятных достижений1. Бенджамин Франклин - «отец-основатель», дружелюбный ко всем. Коллеги Джорджа Вашингтона вряд ли позволяли себе похлопать сурового генерала по пле­чу, да и мы вообразить такого не можем. Джефферсон и Адамс выглядят столь же устрашающе. Но Бен Франклин, этот самолюбивый городской делец, кажется, создан из плоти и крови, а не из мрамора; окликните его - и он повернется к вам с истори­ческой сцены, и глаза его за стеклами очков будут поблескивать. Не прибегая к высо­копарной риторике, он говорит с нами со страниц своих писем, шуточных заметок, автобиографии, и его открытость и умная ирония настолько современны, что могут завладеть умами и сегодня. Мы видим его отражение в зеркале нашего времени. За восемьдесят четыре года жизни он состоялся как крупный американский уче­ный, изобретатель, дипломат, писатель и бизнес-стратег. Вдобавок он был пусть не самым влиятельным, но зато весьма практичным политиком. И ученым: запу­стив воздушного змея, он доказал электрическую природу молнии, а также изобрел устройство, с помощью которого ее оказалось возможным приручить. Он придумал бифокальные очки и автономные печи*, карты Гольфстрима и теорию инфекцион­ной природы простуды. Он выпустил в жизнь различные общественные проекты, например библиотеку, в которой книги выдаются на дом, колледж, добровольческий пожарный корпус, страховую ассоциацию и фонды, занимающиеся выдачей грантов. Он создал такую модель внешней политики, в которой сливаются воедино идеализм

Ковалев В.В., Финансовый анализ: методы и процедуры. Финансы и статистика. . [Текст] - М.: ЮНИТИ, 2012. - 12 - 23 с.;

15. Казаков А.В., Минаева Н.А., Экономика. [Текст] - М.: ЮНИТИ, 2013. - 448 с.;

16. Коротков Э.М. Антикризисное управление: учебник. [Текст]- М.: Инфра-М, 2012. - 465 с.;

17. Курс экономической теории под ред. М. Чепурина, Е. Киселевой-. [Текст] М.: Инфра-М, 2013. - 325 с.;

18. Макроэкономика: основы экономической теории, под ред. Андреева С. И. . [Текст] - М.: Инфра-М, 2011. - 348 с.;

19. Чернявский А.Д. Антикризисное управление: учеб. пособие. . [Текст] -М.: МАУП, 2012. - 280с.;

20. Банки стали в три раза реже одобрять заявки на кредит. [Текст] // Известия. Режим доступа: http://izvestia.ru/news/581485

21. Василишина Н. В. Негативные последствия экономического кризиса и проблемы деятельности международной организации труда. [Текст] // Известия Иркутской государственной экономической академии. Режим доступа: http://cyberleninka.ru/article/n /negativnye-posledstviya-ekonomicheskogo-krizisa-i-problemy-deyatelnosti-mezhdunarodnoy-organizatsii-truda#ixzz3jwatNthH

22. Вхождение России в социально-экономический кризис: тенденции 2015 года и сравнительный анализ. [Текст]// Аналитический центр при Правительстве РФ. Режим доступа: http://ac.gov.ru/files/publication/a/5491.pdf

23. День большого отказа. [Текст] Режим доступа: http://www.kommersant.ru/doc/1009301

24. Дефолт 98-ого и кризис 2014. Что между ними общего? Режим доступа: http://medialeaks.ru/features/0312ms_defolt

25. Дмитриева Н.З. Экономические кризисы: виды, причины возникновения и последствия. Режим доступа: http://www.rae.ru/forum2012/262/1111

26. История российского экономического кризиса 1998 года // РИА Новости. Режим доступа: http://ria.ru/spravka/20130816/

27. Мировой финансовый кризис 2008 года и последствия для России. Режим доступа: http://ria.ru/spravka/ 20130816/956672411.html

28. Мониторинг «О текущей ситуации в экономике Российской Федерации по итогам I квартала 2015 года» / Минэкономразвития России. Режим доступа: http://economy.gov.ru /minec/activity/sections/macro/monitoring/201504293

29. Последствия кризиса для общества // Washington ProFile. Режим доступа: http://www.toptrening.ru/articles/1403/

30. Ханин Г. И., фомин Д. А. Экономический кризис 2008 г. в России: причины и последствия. Режим доступа: http://www.econom.nsc.ru/eco/arhiv/ReadStatiy/2009_01/Hanin.htm

[1] Антикризисное управление: от банкротства - к финансовому оздоровлению / Под ред. Г.П. Иванова. М.: Закон и право. [Текст] ЮНИТИ, 2013. - 328 с.;

[2] Казаков А.В., Минаева Н.А., Экономика. [Текст] - М.: ЮНИТИ, 2013. - 448 с.;

[3] Бабушкина Е. А., Бирюкова О. Ю., Верещагина Л. С Антикризисное управление: Конспект лекций. [Текст] - М.: МИЭМП, 2011. - 432 с.;

[4] Курс экономической теории под ред. М. Чепурина, Е. Киселевой-. [Текст] М.: Инфра-М, 2013. - 325 с.;

[5] Макроэкономика: основы экономической теории, под ред. Андреева С. И. [Текст] - М.: Инфра-М, 2011. - 348 с.;

[6] Курс экономической теории под ред. М. Чепурина, Е. Киселевой-. [Текст] М.: Инфра-М, 2013. - 325 с.;

[7] Горелов Н. А. Антикризисное управление: Учебное пособие. . [Текст] СПб.: Питер, 2010. - 429 с.

[8] Булатов А.С. Экономика. [Текст] - М.: Юристъ, 2011. - 512 с. ;

[9] 11. Долан Э. Дж., Макроэкономика. [Текст] - М.: ИНФРА - М, 2014. - 254с.;

[10] Антикризисное управление: Учебник. 2-е изд., доп. и перераб [Текст] / Под ред. А.М.Короткова - М.: ИНФРА-М, 2012. - 620 с.;

[11] Горелов Н. А. Антикризисное управление: Учебное пособие. . [Текст] СПб: Питер, 2010. - 429 с.

[12] Горевский А.С., Коваленков С.С. Антикризисное управление. . [Текст] - М.: ИНФРА-М, 2011. - 412 с.;

[13] 19. Чернявский А.Д. Антикризисное управление: учеб. пособие. . [Текст] -М.: МАУП, 2012. - 280с.;

[14] Виссарионов А. «Уроки кризиса». [Текст] // Экономист, 2013, №2, с.15-22;

[15] Антикризисное управление. Теория и практика: Учебное пособие для студентов вузов / Под ред. В.Я.Захарова, А.О.Блинова, Д.В.Хавина. [Текст] - М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2011. - 287 с.;

[16] Макроэкономика: основы экономической теории, под ред. Андреева С. И. [Текст] - М.: Инфра-М, 2011. - 348 с.;

[17] Коротков Э.М. Антикризисное управление: учебник. [Текст]- М.: Инфра-М, 2012. - 465 с.;

[18] Борисов Е.Ф. «Экономическая теория: курс лекций для студентов высших учебных заведений», [Текст] 2012. - 476 с.;

[19] 19. Чернявский А.Д. Антикризисное управление: учеб. пособие. . [Текст] -М.: МАУП, 2012. - 280с.;

[20] 13. Донцова Л.В., Никифоров Н.А. Анализ финансовой отчетности: Учебное пособие. - 2-е изд. [Текст] - М.: Издательство «Дело и Сервис», 2014. - 336с.;

[21] Курс экономической теории под ред. М. Чепурина, Е. Киселевой-. [Текст] М.: Инфра-М, 2013. - 325 с.;

[22] Горелов Н. А. Антикризисное управление: Учебное пособие. [Текст] СПб: Питер, 2010. - 429 с.