Экономическая мысль цивилизаций Плодородного Полумесяца

Происхождение государственного сектора хозяйства.Первыми зачатками экономической мысли можно считать сведения о хозяйственном быте народов, оставленные в документах-памятниках древнейших цивилизаций. Стоит помнить, что само понятие «цивилизация» происходит от латинского слова «сivitas» — «городской» — и предполагает существование городов(укрепленных средоточий вооруженной силы, государственной власти, ремесла и торговли) в противоположность сельской округе, жители которой заняты возделыванием земли. Города как центры государственности, крупного (дворцового или храмового) и изощрённого хозяйства (с ремесленным производством знаков богатства и власти, монументальным культовым зодчеством) возникли ранее всего на территориях ближневосточного «Плодородного Полумесяца». Одну его «полудугу» образуют нижнее течение Нила (с дельтой устьевых отложений) и восточная прибрежная полоса Средиземного моря с Палестиной и Финикией, а другую — междуречье Евфрата и Тигра (по-гречески «Месопотамия»).

Разливы «великих исторических рек» — Нила, Евфрата и Тигра — обеспечивали щедрую урожайность илистых почв, но требовали массовых ирригационных работ, породивших календарные расчёты по звездам и жёсткое верховное управление. Города «Плодородного Полумесяца» выросли как резиденции верховных распорядителей земли и воды, опиравшихся на пирамиду военнослужащих и чиновников. Государственный сектор, использовавший труд захваченных в войнах рабов, возвысился над совокупностью сельских общин, в рамках которых шло расслоение на сильных и слабых хозяев. Зажиточные предоставляли бедным займы и в случае невозврата долга обращали в рабство. Этот процесс усугубился, когда государство положило в основу своего содержания не дворцово-храмовое хозяйство, а обложение всего подвластного населения данью. Не способные к уплате дани попадали в число рабов.

Дворцово-храмовое хозяйство и поголовное налогообложение требовали крупномасштабного учёта, что привело к возникновению первых форм письменности — клинописей и иероглифов. Высеченные на скалах, либо выведенные на глиняных табличках и папирусе, они донесли до нашего времени сведения о хозяйственных порядках цивилизаций Плодородного Полумесяца.

Египет: тысячелетний опыт централизации. Вытянувшиеся вдоль Нила властно-хозяйственные городские центры были сцеплены в Египет — единое государство, которое стало контролировать не только перераспределение созданного массовым трудом общественного продукта, но и занятия самих масс. Всё население страны было зачислено в «свойственники» фараонов — «владык дворца», считавшихся земным воплощением богини истины и справедливости Маат. Каждому поселянину были предписаны определённый круг работ и размеры налога. Налоги собирали писцы — учётчики богатства фараонов. Сколь велико оно было, свидетельствует наличие иероглифа, обозначающего тысячу тысяч: фигура человека, поднявшего руки от удивления перед таким большим числом. Главный чиновник (чати) имел полномочия взимать в пользу государства и устанавливать границы каждого пастбища, каждого земельного надела, каждого храмового хозяйства. Исключительному вéдению верховной власти подлежали внешняя торговля и изготовление таких продуктов, как папирус (грамота была достоянием узкого круга «начальников») и ячменное пиво (первый в истории цивилизации горячительный напиток — зелье для достижения жрецами культового экстаза).

Страна фараонов просуществовала более двух тысяч лет (ХXXI — XI вв. до н.э.), упорно восстанавливая после нескольких хаотических периодов смут принцип управления всеми производящими хозяйства из государственного центра. Наряду с государственным сектором появились и частные вельможные хозяйства, но их процветание напрямую зависело от высоты служебного положения и возможностей присвоения государственного имущества. Отсюда избыток предписаний и мер по надзору в законодательстве Египта.

Но удержание масс в покорности беспокоило власть сильнее, чем пресечение желаний чиновников изъять часть собранного богатства в свою пользу. Поэтому фараоны учили своих наследников: «будь враждебен беднякам и возвышай вельмож».

Вавилония: тревога об имущественном расслоении. Несколько иной вариант общественного устройства сложился в Месопотамии. Она сравнительно с долиной Нила гораздо меньше географически предрасположена к созданию государства-долгожителя с охватом всего речного бассейна. Междоусобицы городов и открытость для нападений кочевников привели к сутолоке разноплеменных царств, в которой структуры государственной централизации не успевали застыть. Наиболее выдающуюся роль играл город Вавилон («Божьи врата»), выросший (к ХХ в. до н.э.) в среднем Междуречье, в месте сближения изогнутых русел Евфрата и Тигра.

Клинописные законы вавилонского царя Хаммурапи, высеченные на базальтовой скале (XVIII век до н.э.), отразили картину довольно сложного дифференцированного общества. Её определяло не только государственное регулирование, но и сеть меновых отношений на основе закрепления функций меры ценности и средства платежа за драгоценным металлом — серебром (весовая единица сикль). Использование серебра усилило выдачу займов в рост — ростовщичество —и процесс обращения несостоятельных должников в рабство.

Судебник Хаммурапи зафиксировал многообразие форм землевладения (царская, храмовая, общинная, крупная и мелкая частная) и сделок купли-продажи и найма, распространявшихся на пахотную землю и другую недвижимость (сады, постройки), скот, рабов. Наём свободного труда охватывал сельское хозяйство, строительство, врачевание.

Угроза устойчивости режима со стороны меновых отношений (переход государственного имущества в частное владение, массовое обеднение) вызвала законодательное сопротивление в виде запрета продажи служебных земельных наделов и регламентации меновой ценности наиболее ходовых товаров (зерно, кунжутное масло, соль, шерсть, медь). Но предметом особой заботы Хаммурапи стало ограждение малозажиточных соплеменников от долгового рабства. Судебник воспрещал ростовщикам самовольно забирать урожай в случае неуплаты долга, устанавливал ограничения на требования прироста долга (не более трети займа, если натурой, и не более пятой части, если серебром) и на срок порабощения жены и детей несостоятельного должника (не более 3 лет).

Свод законов вавилонского царя отразил новое понимание государственной мудрости: расширение опоры власти не только за счёт военно-чиновничьей и жреческой прослойки (как у египетских фараонов), но и попечениемо низших слоях населения. Хаммурапи провозгласил, что всевидящий бог справедливости Шамаш («Солнце») вручил ему законы для того, «чтобы сильный не притеснял слабого». Однако справиться с пагубными последствиями ростовщичества, ставшего настоящим бичом цивилизаций Плодородного Полумесяца, не удалось.

Тора о ростовщичестве.Размах разорений и долгового рабства от ростовщичества был отражён в Торе — Законе, данном пророком Моисеем еврейскому народу, появившемуся на исторической арене в области Плодородного Полумесяца. В книге Дварим (Второзаконие), завершающей Моисеево Пятикнижие Священного писания Танах (Ветхий Завет), всякому заимодавцу предлагается в седьмой год прощать долг соплеменнику, и при этом не быть немилостивым, отказывая в займе в приближении седьмого года. Там же содержится противопоставление прощения долга соплеменнику и взыскания долга с чужеземцев и предсказание основоположника иудаизма единоверцам: «ты будешь давать взаймы многим народам, а сам не будешь брать взаймы; и господствовать будешь над многими народами, а они над тобою не будут господствовать» (Второзаконие 15: 3, 15: 6).

Священное писание отразило в контексте судеб еврейского народа и судьбы цивилизаций Египта и Месопотамии, оставшихся наиболее впечатляющими из обществ, основанных на плодородии великих речных долин и бронзовом вооружении. Обе эти цивилизации не получили прямого продолжения в дальнейшей истории человечества — в отличие и от цивилизаций, заложивших основы Западного мира: иудейской и эллинской, и от цивилизаций более отдалённого Востока: индийской и китайской. Это отличие резюмировано в понятии «Осевого времени», введённом одним из крупнейших философов минувшего ХХ в. К. Ясперсом (1881 — 1969).

Осевое время

Возникновение мировых держав.С освоением железа — металла плуга и боевого меча — на обширном географическом пространстве от афроевропейского Средиземноморья до «срединного царства» в бассейнах крупнейших азиатских рек Янцзы и Хуанхэ — наступила новая эпоха.

Возникло множество конфликтующих друг с другом «точек роста» государственности (от финикийских и греческих полисов до мелких китайских княжеств). Из их числа выделилось несколько центров, давших начало крупным державам-империям. Наиболее устойчивые — Римская и Китайская — сложились на разных концах Евразии к началу II в. до н.э. Менее прочными, но более обширными были мировые Персидская и Македонская державы, оставившие после себя практику использования золотых монет как средств обращения и мировых денег.

Империи насильственно объединяли на более или менее длительный период под единой властью территории с разными типами естественных богатств, а также накладывали руку на дальнюю торговлю, что позволяло за счёт властного присвоения и перераспределения (дань, пошлины) редких ресурсов и избыточных продуктов увеличить масштабы и разнообразие производства и обмена.

Мировые державы, так сказать, в грубой материальной (военно-политической) форме устанавливали рамки единой человеческой истории, осуществляя выход за пределы локальных цивилизаций. Но в соприкосновении с этим процессом происходило становление универсальностив культурной традиции: возникли духовные движения, сформировавшие основы мировых религий и всех разновидностей философского постижения действительности.

Духовный прорыв. В эту «Осевую эпоху» (в современном летоисчислении — примерно между 800 и 200 гг. до н.э.) пришли — чтобы навсегда остаться — «последние вопросы» о смысле человеческого существования. В разгаре кровавой борьбы за могущество и богатство, военных распрей и стремительной текучести вещей в торговых сделках человек в качестве отдельного индивидуума открыл ограниченность и хрупкость своего бытия. Но он открыл и истоки, позволяющие ему возвыситься над миром и над самим собой. Отсюда — обострённое самосознание и этический пафос, борьба за единого Бога против демонов и борьба против неистинных образов Бога.

К. Ясперс отмечал, что великие культуры «осевого времени» возникли в отдалении друг от друга. Таким образом, «посредством мировой истории Бог как бы предостерегает от притязаний на исключительность»[1]. Но при этом установились рамки исторической значимости народов Запада и Востока. Дальнейшее развитие цивилизации определили те, кто совершил прорыв в Осевое время (китайцы, индийцы, иранцы, иудеи и эллины), и те, кто оказался впоследствии в орбите его духовного излучения (от германцев и славян до японцев и малайцев).

Духовный прорыв Осевого времени воплотился в греческой философии, поэзии и драматургии; пророчествах Ветхого Завета; проповеди Заратустры в Иране, учениях аскетов Индии и странствующих мыслителей Китая. Были заданы рамки осмыслению действительности, в том числе и экономической. Структурирование мировой истории Осевым временем завершилось созданием могущественных империй Востока и Запада. Их духовную жизнь определяло культивирование наследства Осевого времени: конфуцианства и соперничавших с ним школ — в Китае, веданты и буддизма — в Индии, эллинистической образованности — в Европе и на Ближнем Востоке.

1.3. Экономические аспекты китайской государственной мудрости:

Конфуцианство и легизм

Китай: преемственность традиций. Ранние стадии развития двух крупнейших стран современного мира — Китая и Индии — часто объединяют с древними царствами Египта и Междуречья как великие цивилизации речных долин. Однако египетская и вавилонская цивилизации остались в далёком прошлом, над пластами которого происходило коренное перерождение государственности и культур под воздействием персидской и эллинистической державности, а затем мировых религий — христианства и ислама. Тогда как народы Китая и Индии участием в прорыве Осевого времени протянули «мост» к современности, на которую продолжают оказывать влияние созданные тогда великие учения.

Китайская Народная Республика (КНР) привлекла всеобщее внимание во второй половине ХХ в. и начале XXI в. сначала грандиозными, отмеченными десятками миллионов человеческих жертв, экспериментами по созданию «коммунистического общества», а затем впечатляющим экономическим ростом и экспансией на мировые рынки с дешёвыми товарами, помеченными клеймом «made in Chine».Эти два столь разных образа современного Китая символизируют два государственных деятеля — «великий кормчий китайской революции» Мао Цзэдун (1893 — 1976) и «архитектор китайских реформ» Дэн Сяопин (1906 — 1997). И через политику обоих на судьбы Китая, направляемого коммунистической партией, оказало властное воздействие наследие двух крупнейших школ китайской мысли Осевого времени — конфуцианства (от европеизированного варианта имени мудреца Кун-фу-цзы) и легизма (европейская калька китайского фа цзя — «школа писаного закона»).

Истоки обеих школ восходят к периоду раздоров, охвативших древнее земледельческое государство Чжоу. Его жители противопоставляли себя соседям-«варварам», а правители считались сыновьями всевидящего Неба.

Конфуцианский путь: дао и сяо. Династия Чжоу постепенно утратила контроль за мелкими царствами, военные столкновения между которыми повлекли падение авторитета Неба и массовое обеднение населения. Из территориальных сельских общин, обрабатывавших часть земель в пользу государства, выделилась прослойка богатых поселян, настолько утеснявших бедняков, что у тех, по летописному выражению, «не оставалось земли, чтоб воткнуть шило».

«Учитель Кун» — Конфуций (ок. 551 — 479 до н.э.) — был выходцем из знатной, но захудалой семьи. Он вёл жизнь скромного чиновника и наставника узкого круга молодых людей, которых воспитывал как образцовых «благородных мужей», способных вести «маленьких людей» по пути истины и справедливости — дао. Учение о дао выдвигало на первый план не волю Неба, которое почему-то молчит, хотя порядок в Поднебесной давно утрачен, а человека, ответственного за свои поступки. «Не путь делает великим человека, но человек может сделать путь великим». При этом дао — путь «срединный», избегающий крайностей как в индивидуальных поступках, так и в государственном устройстве. «Стыдно быть богатым и знатным, когда в государстве нет дао, стыдно быть бедным и убогим, когда в государстве есть дао».

Считая себя «колоколом», избранным Небом для того, чтобы вывести Поднебесную к дао, Конфуций предлагал выстраивать должный порядок в государстве на основе сяо — сыновней почтительности детей к родителям, семей к старшим в общине, должностных лиц к начальникам, подданных к правительству, народа кмудрости предков. Отсюда — почитание государя и чиновниковкак «отца» и «старших братьев» простолюдинов, уважение к традициям, соблюдение церемоний. Наставлять и контролировать народ Конфуций рекомендовал посредством убеждения, умеренности в государственных расходах и заботы о более равномерном распределении богатства в стране.

Конфуцианские добродетели. Хотя Конфуций подчеркивал, что в обучении нет различий по родовитости и богатству, предпочтение отдавалось таким же выходцам из небогатой знати, как сам учитель. Образование рассматривалось как основа формирования«благородного мужа» с пятью добродетелями,определяющими способности к управлению: человечностью (подразумевает самоусовершенствование); ответственностью за принятые обязательства; строгостью в ритуалах; преданностью; любомудрием, основанным на «поиске в древности».

Меньшинство «благородных мужей» резко противопоставлялось простонародью, которое надлежит заставить следовать за властями подобно траве, которая наклоняется, куда дует ветер.

Конфуций умер, когда раздробленность Поднебесной перешла в форму непримиримой борьбы семи сильнейших «сражающихся царств», правители которых искали новые источники опоры в сплочении вокруг себя преданных людей из незнатных семей, вознаграждаемых рисовым жалованьем за военную и чиновную службу. В этот период конфуцианство получило развитие в учениях Мэн-цзы и Сюнь-цзы, однако нашло и противников в лице Мо-цзы и легистов.

Система общинно-чиновничьего государства. Мэн-цзы (372 — 289 до н.э.) довёл учение Конфуция о «благородных мужах» как советниках государя до обоснования права сановников отнять у недостойных правителей «мандат Неба» — лишить власти, изгнать и даже убить. Одновременно Мэн-цзы сформулировал «всеобщий закон Поднебесной» -деление на тех, кто занят умственным трудом и управляет, и тех, кто занят физическим трудом («напрягает мускулы») и содержит управляющих, — и дал схему хозяйственной основы общинно-чиновничьего государства, получившую название «колодезных полей». Предлагалось размежевание общинного поля на 9 равновеликих квадратов (один — в центре, 8 — по краям»), из которых внутренний подлежал совместной обработке восьмёркой семей с передачей урожая в пользу государства, а остальные участки каждая семья возделывала для себя. (Межевые границы формировали рисунок, сходный с иероглифом «колодец»).

Сюнь-цзы (ок. 313 — 238 до н.э.) высказал идею о расширении доступа к образованию и отбора для чиновничьей службы из возможно большего круга людей посредством жёстких экзаменов на знание древней мудрости.

Опору на чиновничество предполагали и учения, нападавшие на конфуцианство и отвергавшие во имя равенства противоположность между умственным и физическим трудом. Мо-цзы (470 — 381 до н.э.) настаивал на запрете излишеств, вызванных почитанием традиций, — дорогостоящих церемоний и музыкальных обрядов. Но одновременно предлагал не скупиться на «жирные оклады» чиновникам, проявившим недюжинные способности. Умелые и решительные чиновники, по его мнению, могут, опираясь на систему поощрения и наказания, сформировать общество «всеобщей любви», в котором не будет место войнам.

Мо-цзы создал специальную организацию для воплощения своих идей в каком-нибудь царстве, но так и не дождался благоволения кого-либо из правителей. Однако его идеи позднее были подхвачены бунтарскими уравнительными движениями.

Легизм: сила писаного закона.Задачи укрепления государственности в эпоху «сражающихся царств» и неудовлетворённость конфуцианским начётничеством привели к появлению писателей и деятелей, известных как школа «законников». В историографии их принято называть легистами (латинская калька китайского «фа цзя»). Эта школа гораздо более конкретно, чем конфуцианство, освещала проблемы государственного управления и народного хозяйства, отдавая явное предпочтение земледелию («стволу» государства) перед городскими занятиями («ветками», среди которых бывает много лишних).

Легисты обосновывали активность правителей в принятии новых писаных законов как основы регулирования всей народной жизни. Эта идея была приписана легендарному Гуань-цзы, именем которого назван обширный сводсочинений, создававшийся на протяжении нескольких веков. Трактат «Гуань-цзы» указывал на товарные цены как на показатель порядка и беспорядка в состоянии хозяйства и рекомендовал систему мер по «уравновешиванию» избытков и нехваток в потреблении подданных. Сосредоточение в руках государя обширных зернохранилищ должно было позволить регулировать цены, скупая зерно в урожайные годы и пуская его в оборот в неурожайные. Забота об обеспечении зерном была провозглашена главным делом государя, «путём управления страной».

Самым решительным сторонником управления на основе новых, писаных по воле государя законов, и прежде всего — законов о наказаниях, выступил Шан Ян (390—338 до н.э.), получивший в своё распоряжение область Шан в царстве Цинь. Шан Ян ставил перед государством цель добиваться от жителей устремлённости к Единому — наступательной войне и заготовке зерна для неё. Он категорически отвергал конфуцианское почитание традиций как помеху этой цели. «Нужна не любовь, а наказания»; страна, в которой на каждые 5 наказаний приходится 5 наград, обречена на гибель, а страна, где на каждые 9 наказаний приходится 1 награда, добьётся владычества в Поднебесной. За жестокое претворение в жизнь своих идей Шан Ян поплатился головой. Однако он был не одинок в призывах к государственной власти, основанной на силе писаного закона и предпочтении наказаний. В следующем веке плодовитый автор Хань Фэй (ок. 288 — 233 до н.э.) систематизировал легизм, а царство Цинь выдвинуло объединителя Поднебесной жестокого Цинь Ши Хуан-ди, который расправился с конфуцианцами и принял учение Шан Яна в качестве идейной основы своей власти.

«Обрубать ветки, укреплять ствол». Шан Ян первым в истории Китая закрепил частное владение землёй, прекратив практику внутриобщинных переделов земли и раздробив сами общины на пятидворья, связанные круговой порукой в том, что касалось подушного налога зерном, воинской повинности и взаимослежки.

В противоположность конфуцианской заботе о более равномерном распределении богатства Шан Ян считал полезным имущественное расслоение земледельцев с формированием зажиточного слоя сельских хозяев, способных прикупать земельные владения. А разорявшуюся бедноту следовало направлять на освоение пустующих земель.

Если конфуцианство поощряло многолюдство как результат «согласия» в государстве-«семье», то Шан Ян поставил вопрос о разумном соотношении между численностью населения и объёмом располагаемого продовольствия, зависящим от площади сельскохозяйственных земель и создания государственных зерновых резервов. Необходимым условием могущественного государства являются 13 видов подсчёта от общего числа едоков до структуры домашнего скота.

Заслуги в поставках зерна государству наряду с боевыми заслугами Шан Ян сделал основой для рангов знатности и чиновной лестницы (всего более 20 рангов) и установил систему продаж рангов. Одновременно Шан Ян стремился ограничить развитие городских ремесёл и торговли — посредством государственной собственности на недра и водоёмы и высоких проездных пошлин на заставах, чтобы торговцы терпели убытки и возвращались к земледелию.

Взаимопроникновение легизма и конфуцианства.Объединившая Поднебесную династия Цинь была вскоре сметена народным восстанием, но единое государство сохранилось. Наименование новой династии — Хань — стало самоназванием китайцев, а конфуцианство — государственным культом, однако новые властители восприняли и существенные элементы легизма.

Самым впечатляющим в истории династии Хань было правление У-ди (156—87 до н.э.), приобретателя новых территорий на западе и востоке, зачинателя международной торговли шёлком. У-ди, с одной стороны, создал национальную сеть школ для обучения конфуцианству и учредил систему экзаменационного отбора на должности. С другой стороны, он практиковал жестокие наказания (казни, оскопление) для своих чиновников и подданных, и, вопреки, мнению конфуцианских учёных, принял новый закон (120 до н.э.) о сосредоточении исключительно в руках государства распоряжения металлами и солью (государственная монополия на соляные копи, добычу железа и литьё, включая монетное). Тем самым был воплощён принцип «Гуань-цзы» об «управлении горами и морями». Вместо того, чтобы увеличивать подушевой и поимущественные (на строения и скот) налоги, были введены надбавки к ценам на соль и железные изделия и выдача денежных займов для закупок продовольствия в случаях его удорожания.

Последствия государственной монополии были неоднозначны, и вскоре после смерти У-ди в Китае развернулась первая в истории «экономическая дискуссия» — «спор о соли и железе» (81 до н.э.). Группа из 60 конфуцианцев выступила за разгосударствление соляных промыслов и металлургии, указывая на рост цен, ухудшение качества железных изделий и обогащение чиновников. Однако Сан Хун-ян, выходец из мелких торговцев и советник покойного У-ди, отстоял политику правительства.

Китайский мандаринат.Создание системы правительственного регулирования хозяйства, опирающейся на обширный слой чиновников, отбираемых посредством экзаменов, способствовало устойчивому воспроизведению структур китайской государственности на протяжении веков, несмотря на вторжения кочевников, вспышки народных восстаний, смены династий и принятие проникшего из Индии буддизма в качестве государственной религии. «Спор о соли и железе», спустя более чем 1000 лет (в XI в.), отдался «эхом» в деятельности реформатора Вана Ань-шииеё критике историком Сыма Гуаном.

Хотя Ван Ань-шибыл высокоучёным конфуцианцем, он провёл несколько «новых законов», нацеленных на ослабление двойного угнетения китайских земледельцев — правительством (зерновой налог) и ростовщиками. Один закон заменил поставки в столицу зерна из отдалённых районов, связанные с большими расходами, — размещением зерна в государственных хранилищах на местах для продажи по низким ценам. Другой закон предусматривал весеннюю выдачу государством займов под «зелёные побеги» (будущий урожай) на условиях гораздо более мягких, чем сельские ростовщики. Наконец, Ван Ань-шинамеревался преобразовать налогообложение с учётом количества и качества обрабатываемой земли и пошёл на установление фиксированных цен.

Противник реформ Сыма Гуан утверждал, что они приведут к обогащению чиновничества, и сравнивал Вана Ань-ши с Саном Хун-яном, «обманувшим» У-Ди. Реформы были свёрнуты.

Своеобразный отпечаток, наложенный на китайскую цивилизацию конфуцианской практикой экзаменационного отбора чиновников, по-разному оценивается в мировом обществознании. В европейские языки китайское слово «гуань» (сановник) вошло в португальском переводе «мандарин» (то ли от сходства цветного шарика на головном уборе чиновника с оранжевым фруктом, то ли от санскритского «мандрин» — «командир»). Понятие привилегированного класса учёных-сановников на пожизненной службе у государства — «мандаринат» — приобрело международный негативный смысл[2]. Но порядок доступа к чинам наиболее способных лиц из разных слоёв, выдержавших экзамены, получил и другую характеристику — «меритократия» (от лат. «меритус» — достойный, и греч. «кратос»— власть). Такой порядок противопоставляется строю обособленных сословий, истоки которого обнаружены[3] в мифах народов индоевропейской языковой семьи (китайцы к ней не относятся). В учениях трёх великих культур осевого времени — индийской, иранской и греческой — мы находим разновидности индоевропейскоготрёхчастного разграничения и сословного закрепления деятельности на жреческую, воинскую и хозяйственную.

Индоевропейская триада

Брахманизм: три гуны и четыре варны. Сословная замкнутость свою крайнюю форму — жесткую структуру варн, освященную гимнами и обрядами Вед, — приобрела в индийской цивилизации. Хранители ведийской традиции жрецы-брахманы, владетельные воины-кшатрии и различное по занятиям простонародье (пастухи, земледельцы, торговцы и др.) — вайшьи — составили три обособленные «чистые» варны. В противоположность им низшая варна шудр осталась за рамками ведийских ритуалов, предназначенная лишь для смиренного служения трём остальным.

Богооткровенные тексты «осевого времени» («услышанное», «запомненное» и записанное на санскрите) составили корпус религии брахманизма. Только брахманы считались способными пройти все четыре стадии человеческого существования (ученик, домохозяин, отшельник, аскет) и достичь духовного могущества, позволяющего стать наравне с богами. «Бхагавадгита» («Песнь Бога»), вошедшая в грандиозный индийский эпос «Махабхарата», объясняла превосходство брахманов в учении о трёх «гунах» («верёвках») — «связывающих» человека качествах материальной природы. У брахманов преобладает возвышенная гуна благости, знаний и умиротворённости; у кшатриев и вайшиев — гуна страсти и действия, побуждающая к материальным удовольствиям и приобретениям, у шудр — тёмная гуна невежества. Но при гордости брахманов за свои познания необходимым для их семей считался и материальный достаток.

Буддизм: поиск срединного пути.Отталкивание от брахманизма дало импульс религии буддизма, бросавшей вызов варновой структуре. В отличие от ведийской религии, распространявшейся из области бассейна Инда, буддизм возник и стал распространяться в области бассейна Ганга, где процессы образования новых государств породили заинтересованность варны кшатриев, к которой принадлежал и сам Будда, в ослаблении влияния брахманов. Урождённый Сиддхартха Гаутама, сын правителя области Шакья, пришёл сначала к выводу о бессмысленности роскоши и удовольствий, которые, всё равно, в итоге обращаются в прах, а затем — и о бессмысленности принятого у аскетов-брахманов умерщвления плоти. Он стал искать срединный путь между самопотаканием и самоистязанием, пока не почувствовал себя Буддой («просветленным»), которому открылись «четыре благородные истины» о мировом страдании, его причинах, устранении его источников и достижении нирваны (прекращения страдания).

Буддизм стал проповедовать, что при правильном поведении каждый человек может достигнуть нирваны и освободиться от страданий и цепи перерождений. Такое поведении включает отказ от собственности и семьи. В полемической «Сутре о знании трёх Вед» Будда порицал брахманов, которые надеялись на слияние с «мировым духом», не отказавшись предварительно от жен и имущества. После нирваны Будды ученики собрали его наследие в канон, включая первый в мире устав монашеского общежития. Требование отказа от собственности буддисты стали обходить, накапливая имущества в монастырских общинах.

Царь Ашока, внук Чандрагупты — основателя первой общеиндийской державы Мауриев, обратившись в буддизм, содействовал его международному распространению и пытался использовать для укрепления государственного единства. Последствия оказались своеобразными. За время династии Мауриев буддизм действительно пустил корни в странах и западнее, и восточнее Индии, превращаясь в мировую религию. Но сама династия пала в результате брахманского заговора, положившего начало жестокому преследованию буддистов и вытеснению их за пределы страны.

Законы Ману. После низвержения Мауриев и изгнания буддистов варновый порядок утвердился в Индии на многие века, жёстко предопределяя каждому человеку жизненный путь и круг занятий (исполняемых дел). Сложился свод правил, приписанных сыну бога-творца Брахмы «прародителю людей» Ману.

Толкование священных текстов и совершение жертвенных обрядов не только для себя, но и для других, были предписаны брахманам, владение оружием и управление — кшатриям, основная хозяйственная деятельность и «ревностная раздача пищи» — вайшьям, услужение и «нечистые» ремесла — шудрам.

Достоинство («старшинство») у брахманов определялось знанием Вед, у кшатриев — доблестью, у вайшьев — богатством; шудре не полагалось накапливать богатство, даже имея возможность сделать это. «Законы Ману» провозглашали, что всё существующее в мире — собственность брахманов вследствие превосходства рождения. Однако уроки поддержки буддизма кшатриями, по-видимому, были учтены в правиле «без брахмана не преуспевает кшатрий, без кшатрия не процветает брахман». Собирание земных благ брахманом полагалось обеспечивать только «безукоризненными» занятиями — учительством, жертвенными обрядами для других — и принятием даров; для обеспечения существования брахманов было предусмотрено большое вознаграждение за совершение жертвенных обрядов; «человеку с малым достатком не следует делать жертвоприношений». Недопустимым для брахмана и кшатрия попранием религиозного долга считалось обращение в случае малозажиточности к физическому труду и торговле. Напротив, вайшьям предписывалось искушённость в разведении скота и земледелии, товароведении и сравнительной доходности в торговле с разными странами в связи с требованием «крайнего старания при приращении имущества». «Законы Ману» зафиксировали значительное распространение товарных и денежных сделок (включая работорговлю); вайшиям полагалось быть сведущими в языках, ценах на ходовые товары (самоцветы, металлы, ткани, благовония и соки), мерах и весах, способах хранения и расчётов. Однако признание значения торговли для общества сочеталось с неодобрительной оценкой её как «лживого» образа жизни, связанного с необходимостью кривить душой; торговцы как обвешивающие и обмеривающие при продаже, уклоняющиеся от уплаты пошлин и т.д. назывались «открытыми ворами».

Платон: идеализация сословно-кастового строя. Отрицательное отношение к торговле и идеализацию жёсткой общественной структуры, напоминающей индийскую, мы находим в сочинениях одного из самых влиятельных мыслителей «Осевого времени», крупнейшего греческого философа Платона(около 427 — 347 до н.э.) .

В своих сочинениях «Государство» и «Законы» Платон изложил идеальную схему общественного устройства, основанного на идее справедливости. Справедливость Платон истолковал как гармоническое соединение в государстве трех начал — совещательного, оборонительного и делового. Они соответствуют трём началам человеческой души — разуму, пылу (смелости, ярости) и вожделению, которые следует закрепить в специализации трех групп свободных граждан: философов-правителей, воинов-стражей и совокупности тех, кто сообразно природным задаткам занят различными сферами хозяйственной деятельности.

Справедливость состоит в том, чтобы каждый совершенствовался в собственном занятии, не вмешиваясь в другие. Правящий слой, согласно Платону, должен формироваться из стражей, умудрённых образованием и тренированных телесно, прошедших проверку в трех возрастах и убежденных в единстве своей и общественной пользы. Труд рабов и налог на свободных простолюдинов должны были обеспечить жизнь правителей и стражей, для которой, однако, предусматривалась жёсткая регламентация. Чтобы вожделеющее начало не овладело философами и воинами, Платон рекомендовал им не просто отказаться от частной собственности и денег, но совместно питаться и владеть женами. «Сребролюбие» и наслаждения, покупаемые за деньги, он порицал как недостойные истинно свободного человека, рабские и скотские по своей природе.

У самого Платона есть указания на заимствование принципа триадичности общественной структуры у персидского (иранского) пророка Заратустры, чьё учение было принято как государственная религия в мировой державе царей Ахеменидов. Но Платон развил эту схему дальше, учитывая опыт родного города — Афин — и враждебной им Спарты. Афины и Спарта были противоположными типами древнегреческого города-государства — полиса. Утончённые Афины стали средоточием торговли и культуры, философской мысли и архитектурного изящества. Грубая Спарта с её уравнительно-коллективным рабовладением не допускала скопления богатств в частных кладовых, не знала философии, тонких ремесел и развитой торговли; — вся Греция смеялась над громоздкими спартанскими железными деньгами. Но Спарта была постоянно готова к войне и одержала победу над Афинами, погрузившимися в политическую смуту.

Отрицание «открытого об