Предшественники: меркантилисты и физиократы

В XV—XVI вв. в Европе происходят первые качественные изменения в экономической мысли: начался долгий путь поиска источников богатства, но не вообще, а именно капиталистического богатства, воплощенного в прибыли. Это было довольно бурное время, которое совершенно справедливо называется эпохой первоначального накопления капитала. Это время торговой и политической экспансии европейских государств, Великих географических открытий, бурного развития мировой торговли, образования первых колониальных империй нового времени. В это время широко развивается банковская деятельность, появляются торговые дома и первые монопольные объединения торговцев. Буржуазия, совсем недавно считавшаяся третьим сословием, «подлым классом», выходит на передовые позиции не только в экономике, но и в политике. Наконец, происходят первые буржуазные революции.

События и явления того времени адекватно отражались молодой буржуазной экономической наукой. Европейские меркантилисты (от французского «mercantile» — торговый) не были профессиональными учеными. Это купцы, промышленники, воины, авантюристы. Но они точно отражали те способы, с помощью которых возника-

¹ Избранные произведения мыслителей стран Ближнего и Среднего Востока IX -XIVвв. М., 1961. С. 601,605.

ли первые крупные буржуазные состояния: торговля, кредит и война. Экономическая мысль становилась более изощренной, ведь она имела теперь дело с довольно абстрактной формой богатства — денежной. В деньгах, в золоте и серебре, видели в то время цель экономической деятельности. Люди буквально «гибли за металл». Трактаты и памфлеты того времени прямо направлены на поиск способов накопления денег в государстве и в руках частных лиц.

В различные периоды денежные накопления осуществлялись разными способами. В XV—XVI вв. большие надежды возлагались на административное решение проблем с помощью жесткой государственной политики¹. Европейские государи и правительства с помощью декретов и полицейских мер ограничивали вывоз золота из страны и стимулировали ввоз денежного материала из колоний. Однако достаточно скоро возникло и первое разочарование в таком подходе к богатству. Это произошло в XVI — начале XVII в., когда долгожданное и вожделенное золото хлынуло из Америки в Европу. Казалось бы, вот-вот должен наступить период всеобщего процветания и обогащения. Но ничего этого не произошло. Вместо реального процветания европейские народы столкнулись с первой инфляционной «революцией цен». И уже тогда начали понимать, что деньги — это еще не полное счастье. И уж тем более — их количество.

Начался второй период развития меркантилизма, период «торгового баланса», когда не государственное регулирование, а экономические методы были призваны на помощь молодой буржуазии. Практики и теоретики невольно обращались к производству. Вначале с чисто меркантилистскими целями: если в стране нет серебряных и золотых рудников, это вовсе не значит, что нет иных способов для обогащения, кроме захвата чужих территорий. Эффективный способ есть: надо производить как можно больше экспортного товара. Если больше экспортировать, а меньше импортировать, то разница будет сальдироваться деньгами и деньги сами притекут в страну. Возникновение производственного мотива в экономической мысли одновременно было и началом кризиса меркантилизма, для которого основная форма богатства была воплощена в деньгах, получаемых в сфере обращения.

¹ Когда буржуазия сталкивается с серьезными проблемами в процессе накопления богатства, она всегда обращается к помощи государства.

Впрочем, будет преувеличением думать, что экономисты той далекой эпохи не понимали значения производства. Даже в ранних меркантилистских трактатах (Антонио Серра) купец всегда соседствует с ремесленником, промышленником. Дело только в смене акцентов. Поздние меркантилисты, не выходя за пределы поиска денег, больше надежд стали возлагать на производство.

Воплощением этого «производственного» меркантилизма стали в Западной Европе Томас Ман (1571—1641) иНиколас Барбон (1640 — 1698), а в России — великий мыслитель Иван Тихонович Посошков (1652—1726). Меркантилистами широко пропагандировалась трудовая этика в духе христианской морали. Труд у них уже трактуется как один из источников богатства. Т. Ман в 1621 г. писал, в частности: «Труд делает некоторые страны, которые сами по себе бедны (природными ресурсами и драгоценными металлами. — Р. Г.), более богатыми и сильными с помощью других стран, которые имеют больше возможностей, но менее трудолюбивы»¹. А дальше Мен высказывается и вовсе «классически»: «... всем нам в целом и каждому в отдельности следует напрячь все силы ума и сообразительности для того, чтобы помочь увеличению естественного богатства страны с помощью труда и развития ремесел»². В этом высказывании мы видим еще одно доказательство того, что общепринятые мнения о меркантилистах как идеологах исключительно торгового капитала не вполне верны. И таких примеров — не счесть. Анонимный автор 1622 г. пишет без обиняков: «В превращении сырых материалов в промышленные изделия заключается такое огромное богатство и устойчивое накопление денежных средств, что это не поддается изображению... Полученное таким путем богатство превосходит золото, добытое из рудников»³.

Некоторые представители меркантилизма предвосхищали достижения вполне современной экономической теории. Отметим в этой связи небольшой трактат Н. Барбона «Очерк о торговле» (1690). В противовес многим меркантилистам, обуреваемым «государственным восторгом», он явный сторонник свободы торговли, полный оптимизма по поводу развития рыночных отношений. Поскольку товары воспроизводимы, постольку они неистощимы.

¹ Меркантилизм. Л., 1935. С. 135.

² Там же. С. 139.

³ Там же. С. 143-144.

«Имущество человека конечно, а запасы природы бесконечны и никогда не могут быть истощены. А то, что бесконечно, не может ни увеличиваться от бережливости, ни уменьшаться от расточительности»¹. Острый взгляд практикующего бизнесмена и ученого позволил ему увидеть в стоимости товара многофакторное явление. Барбон, с одной стороны, прекрасно понимает, что в стоимости надо искать трудовое содержание, и этим предвосхищает классическое понимание экономических явлений. С другой стороны, он видит, что «стоимость всех товаров проистекает из их полезности. Бесполезные вещи не имеют никакой ценности, или, как говорят по-английски, они не хороши ни для чего»². Конечно, при желании можно обвинить Барбона в отсутствии монизма во взглядах. Но мы еще увидим в дальнейшем, что ортодоксальный монизм может легко выродиться в схоластический догматизм. Широта взгляда всегда создает большее поле для дальнейших разработок. В данном случае может возникнуть подозрение, что Барбон путает стоимость с ценой. Но и это не так. Он видит то, что не замечают многие современные экономисты: стоимость — это скрытая от глаз потенция, цена же — актуализированная (выявленная и измеренная с помощью денег) стоимость. Впрочем, «лучшим судьей ценности товаров является рынок, так как при стечении покупателей и продавцов лучше всего узнается количество товаров и потребность в них. Вещи стоят как раз столько, за сколько их можно продать»³. Вряд ли тут найдутся серьезные аргументы для возражений. А ведь это написано задолго до А. Смита.

Особую роль отводит Барбон проценту. С помощью процента на капитал бизнесмены могут судить о своих реальных доходах и убытках. Фактически речь идет об альтернативных издержках и доходах. «Одно из использований процента: по нему купец высчитывает прибыль или убыток. Купец ожидает благодаря торговле получить больше, чем проценты на свои товары... То, что купец получает сверх процентов, есть его доход, что ниже процентов — убыток, но

¹ Меркантилизм. Л., 1935. С. 278. На первый взгляд в свете современных экологических проблем оптимизм Барбона выглядит злой иронией. Но на самом деле он совершенно прав. Бездумное отношение к природе может сделать «конечным» человечество, но не саму природу, которой все равно, как к ней относится человек.

² Там же. С. 280.

³ Там же. С. 282.

если купец получает только проценты на свой товар, то это не доход и не убыток. Вторым использованием процентов является то, что они служат для вычисления стоимости земельной ренты, по ним устанавливают цену на землю при продаже и покупке... В зависимости от величины процентной ставки устанавливается цена земли в стране»¹.

Справедливости ради отметим, что в духе меркантилистских традиций Н. Барбон считал, что и ставку процента, и «стоимость денег» нужно устанавливать законом, это обеспечит стабильность денежно-кредитной сферы. Если эти идеи сегодня выглядят средневековым анахронизмом, зато вполне отвечает тенденциям постиндустриального развития и современным понятиям полезности благ следующая сентенция Барбона: полезность всех товаров заключается в том, чтобы удовлетворять нужды и потребности человека. Существуют две главные потребности, с которыми человек родится, — это потребности тела и потребности духа. Если потребности тела ограничены, то "потребности духа бесконечны"»².

Ярким представителем экономической науки периода разложения меркантилизма и одним из основателей классической политэкономии стал английский экономист Уильям Петти (1623—1687), автор многочисленных экономических трактатов. Главный из них — «Трактат о налогах и сборах». Мнение, будто У. Петти первым дал определение стоимости затраченным трудом, не вполне верно. Но это не преуменьшает значения работ этого выдающегося человека, который действительно впервые стал искать законы экономической жизни, пытался объяснить «таинственную природу» денег, налогов, ренты, процента, цены земли и других явлений. Вот это обстоятельство и-делает его «отцом политической экономии», ибо У. Петти от эмпирического описания экономических явлений переходил к методу теоретического абстрагирования, глубокого проникновения в сущность экономической жизни. Врач по образованию, он считал общество «политическим телом» и искал закономерности его функцион ирования.

¹ Меркантилизм. Л., 1935. С. 286. Напомним, что цена земли прямо зависит от величины ренты и обратно — от ставки процента.

² Там же. С. 280. Сравним с идеей И.Т. Посошкова (1724): «Паче вещественного богатства надлежит всем нам обще пещися о невещественном богатстве, то есть о истинной правде» (Посошков И. Т. Книга о скудости и богатстве и другие сочинения. М., 1951. С. 14). .

У. Петти впервые применил статистические методы в исследовании. В книге «Политическая арифметика» он пишет: «Вместо того чтобы употреблять слова только в сравнительной и превосходной степени и прибегать к умозрительным аргументам, я вступил на путь выражения своих мнений на языке чисел, весов и мер, употребляя только аргументы, идущие от чувственного опыта, и рассматривая только причины, имеющие видимые основания в природе»¹.

Хрестоматийно то место из «Трактата о налогах и сборах», где Петти разъясняет причины эквивалентного обмена товаров затратами труда: «Если кто-нибудь может добыть из перуанской почвы и доставить в Лондон одну унцию серебра в то же самое время, в течение которого он способен произвести один бушель хлеба, то первая представляет собою естественную цену другого». Запомним, однако, что стоимость («естественную цену») У. Петти трактует еще по-меркантилистски. Для него стоимость создается только трудом, затраченным на производство денежного металла, а деньги в обмене как бы наделяют стоимостными характеристиками все остальные товары². Здесь заложены идеи, которые позже, в 1870-х гг., будут реанимированы в виде концепции «вменения» стоимости.

Труды У. Петти и других экономистов XVII—XVIII вв. готовили революцию классиков в политической экономии, смысл которой заключался в переходе от исследования сферы обращения к исследованию сферы производства как источника вещественного и стоимостного богатства.

Своеобразно происходил переход к классическому учению во Франции. Здесь он представлен учением физиократов во главе с выдающимся экономистом (впервые именно этим термином назвавшим собственную профессию) Франсуа Кенэ (1694—1774). Он создал первую в истории экономическую школу в буквальном смысле этого слова, т.е. место, куда собирались взрослые и высокопоставленные люди для обсуждения экономических вопросов. Будучи

¹ Петти У. Экономические и статистические работы. М., 1940. С. 156.

² Идея, нелегкая для понимания. Здесь уместна медицинская аналогия, тем более что Петти был врачом. Представьте себе, что один человек болен какой-либо инфекционной болезнью, хотя бы гриппом. Если с ним вступит в контакт здоровый человек, он тоже становится больным. Теперь они оба больны. Так и товары: они выходят на рынок без стоимости, но, вступая в контакт с природным носителем стоимости — с деньгами, — тоже становятся стоимостями, «заражаются» ими.

придворным врачом, он организовал свою школу в Версале. Это не помешало ему высказывать довольно радикальные идеи и свободно общаться с некоторыми деятелями, идеологически воздействовавшими на активных участников будущей Великой французской революции. Его школу, кстати, посетил молодой А. Смит, который всю жизнь с уважением отзывался о физиократах, хотя и критиковал их.

Слово «физиократия» переводится как «власть природы». Содержание трудов Ф. Кенэ нельзя понять, если не вспомнить особенности экономического развития Франции того периода. По сравнению с Англией, где широко развивались торговля и промышленность, Франция оставалась аграрной страной, где основным производителем богатства были крестьяне-фермеры. Они были опутаны сетью атавистических феодальных зависимостей, но их положение не сравнимо, скажем, с положением русских крепостных крестьян. Степень их свободы была значительно выше. Выплачивая землевладельцам денежную ренту, французские крестьяне вели вполне самостоятельное товарное хозяйство. Мануфактуры же во Франции развивались в рамках сеньориальных хозяйств и обслуживали по преимуществу знать. Эти особенности и привели к тому, что с точки зрения Ф. Кенэ главным объектом изучения экономической науки должна стать аграрная сфера.

Ф. Кенэ сосредоточил свое внимание на сфере производства. В этом его «классицизм». Но величайшей заслугой этого ученого было то, что он рассматривал производство не как единовременный акт, а как постоянно возобновляемый процесс, т.е. как воспроизводство. Сам термин «воспроизводство» введен в науку Ф. Кенэ. Более того, воспроизводственный процесс впервые в истории показан исследователем на макроэкономическом уровне как некий общественный феномен, как беспрерывный обмен веществ в общественном организме. Нет ни малейшего преувеличения в утверждении, что Ф. Кенэ явился основателем макроэкономической теории.

Ф. Кенэ создал первую модель движения товарных и денежных потоков в обществе, определил условия реализации общественного продукта, показал теоретическую возможность непрерывности общественного воспроизводства товаров, капиталов и производственных отношений. Его модель эквивалентного обмена достаточно абстрактна, но это научная абстракция, позволяющая проникнуть в суть вещей. Не зря все крупные исследователи макроэкономики так или иначе обращались к трудам Ф. Кенэ.

Центральной категорией в учении Ф. Кенэ был чистый продукт. Это примерно то, что впоследствии назвали прибавочной стоимостью, то, что остается у производителя от выручки после вычета всех издержек. Чистый продукт, по мнению физиократов, производится исключительно в тех отраслях, где происходит реальный физический прирост материи (отсюда и власть природы). Не будем обвинять физиократов в наивности, лучше вспомним время и место их деятельности. Сельское хозяйство и добывающая промышленность дают прирост материи, следовательно, здесь и создается чистый продукт. А вот в обрабатывающей промышленности, в ремесле, материя убывает, значит, здесь не производится общественного богатства. Ремесленники — бесплодный, или стерильный, класс. Кстати, термин «класс» в отношении к общественным группам людей, различающихся по тому, как они относятся к чистому продукту, тоже впервые применил Ф. Кенэ.

Крестьяне, фермеры — главные производители чистого продукта. Но они не потребляют его, а вынуждены в виде земельной ренты передавать собственникам земли, а также королю и церкви. Ремесленники и промышленники играют в обществе вспомогательную, обслуживающую роль, непосредственно не участвуя в создании чистого продукта. Отсюда и несколько необычная классовая структура общества по версии физиократов.

Попробуем воспроизвести модель Ф. Кенэ и прокомментировать ее, призвав читателя «включить» экономическое воображение, без которого в экономической науке вряд ли вообще можно разобраться.

Первая строка в таблице Ф. Кенэ включает в себя денежные формы дохода. В последующих строках показаны продукты, произведенные за год, в ценовом выражении. Внимательно рассмотрим «зигзаг Кенэ», постоянно помня о том, что в первой строке — деньги, а ниже — продукты.

В течение года в стране произведено на 5 млрд ливров сельскохозяйственного продукта и на 2 млрд ливров промышленной продукции. Кроме того, к началу рассматриваемого периода у фермеров имеется в наличии 2 млрд ливров денег. Продукт стоимостью 2 млрд, показанный в самой нижней строке, не участвует в общественном обращении. Это «ежегодные авансы», так сказать, оборотный капитал, обеспечивающий пропитание самих фермеров и семена будущего года. В обращение, таким образом, вступают 3 млрд ливров продукции сельского хозяйства, 2 млрд ливров промышленной продукции и 2 млрд ливров денег. Из 3 млрд ливров продукции фермеров 1 млрд должен был обеспечить амортизацию основного капитала, а 2 млрд — чистый продукт — после их реализации должны превратиться в ренту землевладельцев. Кстати, численные данные при всей их условности достаточно точно отражали реальные хозяйственные показатели Франции того времени.

* Кенэ Ф. Избранные экономические произведения. М., 1960. С. 360—369.

Движение денежных и товарных потоков начинается с того, что фермеры выплачивают собственникам 2 млрд ливров в виде денежной ренты (I акт). Собственники сразу же начинают эти деньги тратить, ведь в модели описывается рыночное общество. Один миллиард в течение года возвращается фермерам, так как собственники покупают у них продукты питания. Теперь в верхней строке у фермеров есть 1 млрд денег, а продукт на ту же сумму реализован и потреблен (II акт). У собственников остался еще 1 млрд ливров. Его они отдают ремесленникам, покупая у них их изделия — одежду, обувь, предметы роскоши и пр. Теперь у ремесленников появился 1 млрд «живых денег» и реализован их продукт на тужесумму (III акт). Ремесленники тут же отдают эти деньги фермерам, покупая у них продукты питания. У фермеров опять оказалось 2 млрд ливров денег, они реализовали второй миллиард продукта (IV акт). Но и фермеры возвращают этот миллиард ремесленникам, покупая у них изделия, включая орудия труда. Теперь весь промышленный продукт реализован, а у ремесленников оказался вновь 1 млрд ливров денег (V акт), который возвращается ремесленниками фермерам, так как «бесплодный класс» покупает на эти деньги сельскохозяйственное сырье для последующей обработки. Теперь весь продукт фермеров реализован, у них вновь оказалось 2 млрд ливров денег для выплаты ренты будущего года (VI акт).

Все условия воспроизводства налицо: весь годовой продукт реализован, и деньги снова у фермеров, которые могут расплатиться с собственниками, чтобы на следующий год начать все сначала. Обратим внимание на следующее:

- в модели Кенэ описано простое воспроизводство в национальном масштабе без участия внешнего рынка; - в модели используются агрегатные макроэкономические показатели, здесь описаны товарные и денежные потоки на уровне национального хозяйства в течение года; - в модели предполагается постоянство цен при свободной конкуренции в торговле и полных гарантиях собственности земледельцев (что в условиях предреволюционной полуфеодальной Франции было достаточно радикальным предположением буржуазного толка);

- 2 млрд ливров денег оказалось достаточно, чтобы обслужить реализацию продукта стоимостью 5 млрд ливров (3 млрд сельскохозяйственного и 2 млрд ремесленного продукта), благодаря высокой скорости обращения денег; - внимательный анализ таблицы легко выявит ошибку, заключающуюся в том, что ремесленники реализовали весь продукт, не оставив себе ничего для «ежегодных авансов»; их внутреннее воспроизводство становится проблематичным. Отмеченная ошибка Кенэ — результат его взгляда на значение промышленности того времени. Судьба ремесленника его просто не интересовала. Он был идеологом фермерства, ведущего товарное производство.

Таким образом, «зигзаг Кенэ» показывает все условия и пропорции воспроизводства, становясь первой в истории экономической науки макроэкономической моделью.

Однако Кенэ не был сугубо академическим ученым. Создавая свою теорию, он прежде всего думал о государственной экономической политике, надеясь, что его труды станут теоретической базой для нормативных актов. Из его воспроизводственной концепции вытекает достаточно радикальная налоговая программа: раз фермеры производят, но не потребляют чистый продукт, то и платить налоги с него не должны. Кто получает и потребляет чистый продукт, тот и платит: «Собственники, государь и вся нация весьма заинтересованы в немедленном установлении налога, целиком падающего на доход от земли, ибо всякая другая форма обложения противоречила бы естественному порядку, вредна и для воспроизводства и для самого налога»1, — вот точка зрения ученого. В самом деле, что может взять государство с промышленников? Ничего, ведь это «бесплодный класс» (неявно высказанная сугубо буржуазная мысль: промышленность не облагаема налогом; позже в развитой форме ее повторит Д. Рикардо). Можно ли облагать налогом фермеров? И это проблематично. Если отобрать у них часть «ежегодных авансов», то тогда земледельцы или будут недоедать, или у них не хватит средств (семян) для нормального воспроизводства продукции. Если обложить налогом 1 млрд, предназначенный на возмещение затраченного основного капитала, тогда возникнет неразрешимая задача восстановления амортизационного фонда. Остаются 2 млрд чистого продукта. Но эти средства передаются собственникам земли. Их-то и остается обложить налогом.

Радикализм Кенэ несомненен. Пройдет немного времени, и Французская революция по-иному разрешит противоречия этого общества, еще более решительно реализовав программу буржуазии. Революция силой конфискует землю аристократии и распределит ее равными парцеллами среди земледельцев, наивно полагая, что этим будет обеспечено подлинное равенство. У Кенэ более мягкая программа. Постепенная, так сказать, «экспроприация» крупной земельной собственности посредством налогообложения. Некоторые комментаторы, современники революции, считали, что если бы король послушался Кенэ, то революции вместе с гражданской войной, гибелью тысяч людей, гильотиной и, наконец, наполеоновской диктатурой можно было бы избежать. Кенэ — гуманист. Для него жизнь человеческая есть самодовлеющая ценность. В статье «Население» он утверждает: «Могущество государства составляют люди: благодаря их потребностям растут богатства; чем больше народы увеличивают продукцию, в которой они нуждаются, и чем больше они ее потребляют, тем они становятся богаче»¹.

Впрочем, мечта ученых о нормативном характере их трудов так и остается нереализованной.