Социальные низы и политика неономенклатуры

Явления и процессы, рассмотренные выше, не являются следствием лишь не очень высокого уровня развития эконо­мики. В стране произошло огромное сжатие милитаристских расходов, затрат на поддержание «дружественных» режимов за рубежом, субвенций бывшим союзным республикам и т.д., т.е. большей части затрат прежних времен. Добавим к этому огромные доходы государства с конца 1990-х от резко возрос­шей цены на энергоресурсы в силу устойчивого изменения си­туации на мировом рынке. Почему же столь жалкими выглядят затратные статьи федерального и региональных бюджетов на социальные цели, почему столь медленно преодолевается спад уровня жизни большинства населения в постсоветские годы?

Социальная политика, также как и вся система обще­ственных отношений претерпела за годы российских реформ весьма значительные изменения. Завоевав массовую поддерж­ку прежде всего под лозунгами борьбы с привилегиями, боль­шей социальной справедливости, индивидуальных свобод и равенства возможностей для всех, пришедшая к власти неоно­менклатура вынуждена была поначалу скрывать истинную на­правленность своей политики за маской «социального государ­ства» — именно так охарактеризовано российское государство в Конституции РФ. Однако для большинства представителей правящих кругов истинный характер нового российского го­сударства изначально не являлся тайной. Реформы означали

Часть 3. Тип общества и характер неравенства в России

для них лишь возможность сбросить с себя ярмо обязанности заботиться о народе в условиях резко возросших собственных аппетитов и новых стандартов жизни, с одной стороны, и коле­бания доходов от экспорта природных ресурсов в условиях не­устойчивости цен на эти ресурсы на мировых рынках с другой. И хотя попытки отказаться от идеи «социального государства» из-за недостаточности экономических ресурсов на уровне лиц «второго эшелона» предпринимались постоянно, ни одна сколько-нибудь заметная политическая фигура или партия до 2011 г. не решалась на это.

В результате сегодня в России сложилась парадоксаль­ная ситуация. Формально в стране действительно существу­ют разнообразные системы социальных льгот и выплат, охва­тывающие в общей сложности больше половины населения. Опять-таки формально, на уровне конституционных гарантий, продолжают сохраняться и право на труд, и пенсионное обе­спечение, и бесплатность образования, здравоохранения, пре­доставления жилья. Однако при этом нарушение прав на труд и получение оплаты за него затрагивает более четверти эконо­мически активного населения, крайне медленно сокращается доля живущих в нищете наших сограждан, значительная часть молодежи оказывается не только необразованной, но и негра­мотной, гарантированность бесплатной медицинской помощи оборачивается подчас необходимостью годами ждать очереди на бесплатную операцию. Значительное по объему жилищное строительство почти не сказывается на улучшении положе­ния социальных низов. И все это происходит на фоне демон­стративного «швыряния деньгами» со стороны не только и не столько новых богатых — представителей бизнеса, но и многих как крупных, так и «рядовых» государственных чиновников, особенно топ-менеджеров государственных корпораций.

Можно ли в этих условиях считать, что Россия является социальным государством, где причиной недостаточной соци­альной защищенности социальных низов выступает просто не­хватка денег? Разумеется, нет. Как показали проведенные нами исследования, основной причиной того, что Россия лишь фор­мально может считаться социальным государством, выступает имманентное противоречие между формально декларируемы-

Глава 12. Динамика уровня .жизни и положение социальных ниже

ми и реальными целями социальной политики. И если ориен­тироваться не на формально декларируемые, а на реальные ее цели, то политика эта, хотя и не имеет никакого отношения к социальному государству, все же весьма эффективна. Учитывая, что это ключевой вопрос для понимания всей проблематики социальной ситуации в России, поясним, что мы имеем в виду. Учитывая, что для современных политических верхов России социальная политика нужна лишь постольку, поскольку граж­дане не должны мешать реализации их собственных планов и интересов — это все то же обеспечение социальной стабиль­ности в обществе, а также обеспечение легализации капиталов внутри страны и особенно за рубежом — не более.

Начиная с ранних ельцинских времен лидеры правых за­являли, что они последовательно противостоят идее особой поддержки уязвимых слоев населения. Это не должно вхо­дить, по их мнению, в число приоритетов государственной политики. Направленность социальной политики правящих кругов времен Ельцина блестяще раскрыта покойным аме­риканским публицистом П. Хлебниковым. Он напоминает, что в декабре 1992 г., «после очевидного провала гайдаров­ских реформ», было назначено новое правительство во главе с B.C. Черномырдиным. Журналист встретился с одним из «ключевых специалистов "новой" команды Черномырдина». Хлебников ожидал, что этот человек, бывалый и представляю­щий более консервативное крыло российского политического истэблишмента, решительно возьмется исправлять ошибки предшественников. Однако беседа повернулась совсем в дру­гое русло. «Чудес не бывает, — начал говорить он мне. — Эта страна должна выпить чашу до дна. — Речь шла о том, как за счет конфискационного характера инфляции установить в стране новое экономическое равновесие. — В ближайшем бу­дущем — как минимум год — мы будем жить в условиях инфля­ции, и надо сосредоточиться на проблемах, которые инфляция поможет разрешить — установить более рациональные, новые отношения между ценами и доходами». Другими словами, со­беседник предлагал решительно снизить реальные доходы среднего российского гражданина, а инфляция тем временем уничтожит оставшиеся сбережения россиян как источник

Часть 3. Тип общества и характер неравенства в России

внутреннего капитала. Но если не будет серьезных инвестиций из-за рубежа, где же Россия возьмет капитал для подпитки эко­номики? «Есть только один способ — это затягивать пояса... Снижение жизненного уровня».

Г.А. Явлинский, с которым П. Хлебников также встре­чался на протяжении 1990-х гг., говорил ему, что «в общем и целом... люди, правившие страной во времена Ельцина, были и бессердечными, и безжалостными». По мнению Явлинского, эти люди считали, что «в России живут, как они называли, одни "совки", и все, что в России существует, нужно уничтожить, и потом вырастить новое... Парадокс этого периода реформ заключался в том, что они чисто большевистскими методами проводили капиталистическое строительство».

П. Хлебников, проведший сотни интервью с представи­телями отечественной политической «элиты» и бизнеса, к ска­занному выше добавляет: «У меня было такое же ощущение. Многие из ельцинского правительства говорили о своей стране с такими хладнокровием и отстраненностью, что можно было подумать: речь идет о чужом государстве» [Хлебников, 2001, с. 102—103]. Это была стабильная политическая линия прива­тизировавшей страну постсоветской номенклатуры.

Принятый командой Ельцина курс внутренней политики означал подмену понятия «реформа» как условия успешно­го развития страны и роста благосостояния граждан простым переделом собственности при двукратном падении произ­водства, нарастании нищеты и грандиозном вывозе капитала (вместо притока иностранных инвестиций). Социальная поли­тика ельцинизма означала игнорирование интересов социаль­ных низов и в то же время отсутствие поддержки социальных групп протосреднего класса (профессионалов, с одной сторо­ны, малого и среднего предпринимательства, с другой). Режим, оставшийся без массовой социальной поддержки, превратил власть в безопорную конструкцию, которая могла рухнуть от малейшего толчка. Осенний кризис 1998 г. продемонстрировал это с полной очевидностью.

Обсуждая вопрос о бедствующей части населения, рос­сийские неолибералы, как правило, сворачивали обсуждение в плоскость вероятия сохранения стабильности общества.

Глава 12. Динамика уровня жизни и положение социальных низов

Другими словами, выяснялся вопрос, не исчерпаны ли ресур­сы народного терпения. Этот вопрос задается с начала реформ, и обычно власти получают от центров изучения общественного мнения ответ, что пока еще можно быть уверенным в стабиль­ности и спокойствии. Такой критерий оценивания социальной составляющей государственной политики нам представляется глубоко ошибочным. Реформы обычно принимаются за конс­танту, не подлежащую пересмотру, население (что не равно обществу со сформированными дифференцированными ин­тересами) рассматривается как объект (а не субъект) реформа­торской деятельности.

На таких принципах и критериях развитие страны невоз­можно, апатия огромной части народа, деформация его со­знания, превращение общества в послушную массу закрывают путь к инициативности основных социальных групп, к инно­вационной деятельности как органической предпосылки ста­новления информационной экономики, да, впрочем, и для эф­фективного функционирования существующих предприятий.

Следует учесть мировой опыт, который показывает, что в периоды тяжелых депрессий рыночная экономика не в со­стоянии саморегулироваться. В этой связи необходимо пом­нить и о модели государственного регулирования экономики Ш. де Голля, успешном применении в США после Великой депрессии 1929—1933 гг. теории государственного регулиро­вания Дж.К. Кейнса, современном опыте Бразилии и Китая. У нас же под лозунгом «невидимой руки рынка» была предпри­нята попытка реставрации первой стадии капитализма.

Более того, даже в США, которые обычно приводятся на­шими неолибералами как образец чисто рыночной экономики, по авторитетному свидетельству директора Института США и Канады РАН С.М. Рогова, все большее внимание уделяется раз­витию человеческих ресурсов: доля расходов на человеческие ресурсы в федеральном бюджете страны выросла с 4,3% ВВП в 1940 г. до 13% в 2005-м. Устойчивый рост наблюдается в области государственных расходов на социальное обес—печение, здра­воохранение, образование. Именно эти статьи федерального бюджета относятся к защищенным и ежегодно автоматически индексируются [Рогов, 2005, с. 53-55, 61]. Правительство пре-

Часть 3. Тип общества и характер неравенства в России

зидента Барака Обамы начиная с января 2009 г. резко увеличи­ло расходы на здравоохранение, образование, науку. И эта по­литика проводилась в сложнейших условиях всеобъемлющего экономического кризиса, сильнейшим образом сказавшегося на Америке.

На данном этапе существования России только государ­ство может обеспечить общественно приемлемое распределе­ние выгод от рыночной экономики, имея в виду сосредоточе­ние средств как для модернизации страны, так и для решения социальных проблем. Как минимум, для реализации ответ­ственной функции социального государства требуется реали­зовать закон о прожиточном минимуме, устраняющий обни­щание значительной части населения (см. выше); не допускать отставания повышения пенсий от темпов инфляции; резко увеличить государственные ассигнования на нужды образо­вания, науки, здравоохранения; обеспечить государственное регулирование цен и качества медицинских услуг и лекарств. Между тем в правящих кругах после кризиса 2008-2009 гг. все чаще получают поддержку и распространение идеи о принад­лежности страны к развивающимся странам, об ограниченно­сти бюджета. Крепкая дружба наших олигархов, фактических собственников природных ресурсов страны, с властью порож­дает чудовищные идеи по превращении страны в сырьевой придаток и к Западу, и к Востоку.

Действительно, для финансирования в своем сочетании программ модернизации — и и технологической, и социаль­ной — в современном российском бюджете средств нет и быть не может. Куда же провалились и продолжают проваливаться огромные ресурсы страны, совсем не являющейся типичной «развивающейся» страной? По всем расчетам независимых эко­номистов, размер доходов федерального бюджета может быть без особых ухищрений, по меньшей мере, удвоен. Прежде всего нужно принять минимальные меры по реальной борьбе с кор­рупцией. Скажем, восстановить статью в УК РФ о конфиска­ции движимого и недвижимого имущества у коррупционеров. По информации в СМИ известно, что при госзакупках в 2010 г. был украден триллион рублей, т.е. десятая часть госбюджета.

От 4 до 6 трлн руб. можно получить при возвращении к прогрессивному налогообложению доходов. В 2008 г. 200 тыс.

Глава 12. Динамика уровня жизни и положение социальных низов

российских семей имели годовой доход свыше 30 млн руб. В Великобритании с них брали бы подоходный налог в 50% (в Швеции — 57%, в Дании — 65% и т.д.). По характеру на­логовой политики можно судить о подлинной направленно­сти социальной политики. Выдающийся польский экономист Гж.В. Колодко писал по этому поводу: «К сожалению, до сих пор мы, часто находясь в пылу якобы научной дискуссии, по сути, погружены в идеологический спор или политический диспут вокруг противоположных интересов, только их содер­жание прикрыто красноречивыми фразами о публично декла­мируемых целях.

Трудно найти более подходящий пример, чем псевдона­учные дебаты о так называемом линейном (плоском) налоге. По существу, речь идет о снижении налогов для узкой группы "благотворителей" путем перекладывания издержек на группы с низкими доходами (цель подлинная), а провозглашается (или в данном случае лгут, или кто-то только ошибается, так как по-прежнему не понимает, в чем дело) цель иная — создание луч­ших условий для формирования капитала и инвестирования (цель декларируемая)» [Колодко, 2007, с. 49].

Конечно же, нужно резко повысить налог на дивиденды. Он составляет в России невиданную в мире величину — 9% (до 2006 г. — 6%, в 1990-е гг. — 4%). Даже в США после усилий рес­публиканцев во главе с Д. Бушем по снижению налога на диви­денды он составлял 15%, что уж говорить о странах Европы. Эти меры — условие уменьшения социальной дифференциации до­ходов и снижения социальной напряженности в обществе.

Дивиденды почти не облагаются налогами в нашей стра­не, поскольку все эти предприятия зарегистрированы за рубе­жом. Россияне хранят в офшорах около 37% принадлежащих им активов, тогда в США и Японии эта доля не превышает 2%, в Евросоюзе — 10%. Назад в Россию в виде инвестиций возвра­щается не более половины выведенных из нее средств. Вице-президент Экспертно-аналитического центра по модерниза­ции и технологическому развитию экономики М.Д. Абрамов пишет: «С офшорами надо бороться, начав с запрета пользо­вания офшорными схемами хотя бы государственным пред­приятиям, за которыми сегодня числится половина собствен­ности России и которые продают газ и нефть не напрямую,

Часть 3. Тип общества и характер неравенства в России

а через зарегистрированные в офшорах "Итеру", "Гунвор", "Росукрэнерго" и др., пополняя ряды долларовых миллиарде­ров "Форбса"» [Абрамов, 2011, с. 63].

Необходимо ввести ощутимый налог на обладающую по­вышенной рыночной стоимостью недвижимость, находящую­ся в личном владении. Опыт развитых стран убедительно по­казывает, что отлаженная система налогообложения (с учетом ренты) может предоставить государству огромные ресурсы для развития экономики и реализации социальных программ. Особенно большие резервы для пополнения государственного бюджета даст изъятие в пользу общества доходов рентного ха­рактера от городских и пригородных земель в Москве и других мегаполисах. Налогообложение дорогой недвижимости даст стране не менее 500 млрд руб. В то же время это приведет к сни­жению цен на недвижимость и будет способствовать решению жилищного дефицита в стране.

Трудно объяснить совершенно ничтожные поступле­ния в бюджет доходов от производства и продажи алкоголя. Достаточно вспомнить роль этого источника накопления и в царской, и в советской России — СССР. Не пора ли передать всю «цепочку» от производства спирта до продажи всех видов крепких напитков в руки государства?

Кроме того, все еще не до конца упорядочены платежи за хозяйственное использование недр, которые вполне могут уве­личить долю поступлений в бюджет страны. Именно рента от использования всех видов природных ресурсов, которая в се­годняшней России составляет 75% общего национального до­хода, может послужить источником экономического подъема и социального прогресса страны. Корректировка условий обло­жения налогом на добычу полезных ископаемых (НДПИ) мо­жет дать порядка 2 трлн руб. в год. Только приближение условий обложения НДПИ в газовой отрасли к условиям нефтяной мо­жет дать около 1 трлн руб. дополнительных доходов. Образцом здесь может служить норвежская нефтяная промышленность. Менее чем за 30 лет Норвегии удалось вывести эту новую для них отрасль экономики на мировой уровень. В Норвегии сра­зу осознали, что в условиях государственной собственности на недра государство как собственник может не только требовать

Глава 12. Динамика уровня жизни и положение социальных низов

деньги, но и с учетом ситуации и переговорной силы развивать поставки товаров и услуг местного происхождения для нужд нефтяной индустрии и формировать на этой основе совре­менный и конкурентоспособный кластер [Григорьев, Крюков, 2009, с. 29-30].

Недостаточными представляются предлагаемые для пре­одоления нищеты и бедности меры по обеспечению людям прожиточного минимума. Не говоря уже о надобности его резкого повышения, этот минимум необходимо дополнить со­временной системой минимальных социальных стандартов, включающей обязательные услуги системы жизнеобеспечения (свет, вода, тепло), здравоохранения, образования, культуры и системы поддержания общественного порядка.

Основной результат сознательно проводившейся соци­альной политики аккумулирован Е. Гонтмахером и Т. Малевой в следующих словах: «В 1990-е гг. в России возникли беспреце­дентные по сравнению с советской эпохой различия как в теку­щих доходах и потреблении населения, так и в его обеспечен­ности недвижимостью, предметами длительного пользования. Как следствие, в стране усилилось социальное расслоение... Образовавшиеся новые группы населения (богатые, средние классы, средне- и малообеспеченные) сформировали соб­ственные уклады жизни. При этом в годы подъема... различия между данными укладами продолжали углубляться. Видимо, происходит их "капсулирование" (закрепление) из-за факти­ческого прекращения процесса диффузии социальных групп». Резко уменьшилась социальная мобильность, сформировалась ориентация на извлечение ренты из достигнутого положения [Гонтмахер, Малева, 2008, с. 61].

Глава 13

РОССИЙСКАЯ ПСЕВДОЭЛИТА