Последствия кризиса. Переосмысление политики

Если оценить последствия кризиса в кратко-, средне- и долгосрочном плане, то выводы получатся весьма различные.

Краткосрочные последствия ужасны: падение курса рубля в 4–5 раз, угроза гиперинфляции, подрыв доверия к государству внутри и вовне. В политической сфере – изгнание реформаторов из Правительства, приход к власти Е.М. Примакова и Ю.Д. Маслюкова.

Среднесрочные последствия также малоутешительны, если брать годовой период. В 1998 г. опять спад, снижение ВВП на 6%, когда уже, казалось, началась фаза роста. Инфляция за год 84%. Правда, на фоне несостоявшихся опасений гиперинфляции это не так много. Турция с таким показателем живет много лет и растет. Важно, что удалось сохранить достижения макроэкономической стабилизации.

Падение реальных располагаемых доходов на треть, существенное обеднение населения.

Крах банковской системы, перешедший в затяжной кризис. Сжатие до кукольных размеров финансовых рынков.

Все же к середине 1999 г. почувствовалось, что не так страшен черт, как его малюют. Более того, в экономике началось оживление, которого можно было ожидать после девальвации. Первая волна роста пришлась на октябрь 1998 г. – май 1999 г. и опиралась на импортозамещение и на загрузку имеющихся мощностей.

Облегчились бюджетные проблемы. Во-первых, прекратились процентные платежи и погашения по внутреннему долгу: дефолт так дефолт. Условия реструктуризации задолженности по ГКО продиктовал Минфин, и до сих пор по этому вопросу продолжаются споры. Во-вторых, выполнять бюджетные обязательства в номинальных суммах обесцененных рублей стало легче, прекратились задержки с выплатой зарплаты в бюджетной сфере, пенсий. Оказалось, что своевременность люди ценят выше, чем потерю абсолютных величин.

Правительство Примакова продержалось достаточно долго, чтобы осуществить жесточайшую бюджетную политику в период выхода из самой острой фазы кризиса, провести через парламент весьма жесткий бюджет, и недостаточно долго, чтобы предпринять какие-либо популистские, дирижистские или антиреформаторские меры. Жизнь продолжалась.

Долгосрочные последствия превзошли все ожидания. Рост ВВП в 1999 г. – 52 %; в 2000-м – 8,3%. В 1999 г. инвестиции выросли на 5%, а в 2000 г. – на 17,5%. Вторая волна роста (осень 1999 г. – лето 2000 г.) опирались на увеличение экспорта и инвестиций в "узкие места" (в нефтяной промышленности – ремонт скважин).

К концу 2000 г. показатели уровня жизни почти достигли докризисных значений.

Правда, повезло с ценами на нефть. Как в 1998 г. их падение нас подкосило, так в 1999–2000 гг., когда они поднялись до 30–35 долл. за баррель, российская экономика получила сильный допинг.

С ноября 1999 г. федеральный бюджет стал получать доходы от восстановленных экспортных пошлин на нефть, газ и ряд других товаров. В кармане Минфина зашевелилась живая копейка.

Центробанк закупал валютную выручку и наращивал резервы, к концу 2000 г. они увеличились до 28 млрд. долл. (в середине 2001 г. уже было 36 млрд. долл.) против 10 млрд. в августе 1998 г., из которых 6 млрд. приходилось на золото. ЦБ эмитировал рубли, но – это крайне важно – экономика впитывала их, не усиливая инфляцию. В 2000 г. денежная база выросла в 1,5 раза, а цены – на 20%.

За два года экономика монетизировалась. Бартер, взаимозачеты, денежные суррогаты, казавшиеся неодолимым проклятием, стали уходить в прошлое, причем без каких-либо репрессий, без ВЧК. Хотя на новом месте Чубайс занялся веерными отключениями и довел оплату электроэнергии "живыми" деньгами с 13 до 75%.

Итак, российская экономика стала входить в режим нормальной жизни.

В чем дело? Это эффект высоких цен на нефть? Или девальвации? Или повлияло что-то еще? Какое влияние на изменение ситуации оказал кризис 1998 г.?

Безусловно, цены на нефть сыграли очень важную роль. И девальвация, которая, кстати, была частью кризиса. Ее воздействие пока не исчерпано и будет сказываться, видимо, еще 1–2 года.

Все же при этом именно кризис в целом оказал на экономику общее оздоравливающее воздействие, скорректировал ошибки в политике, поставил нас на реальную почву, избавив от многих иллюзий.

Реформы наконец стали показывать позитивные результаты: компании, приспособившиеся к жизни в условиях рыночной экономики, выжившие под тяжелым докризисным прессом, после него оказались способными воспользоваться открывшимися возможностями, захватить рынки, эффективно использовать полученные доходы. Тремя-четырьмя годами ранее этого бы не произошло.

Получается, кризис пошел нам на пользу? А это уже требует переосмысления политики.

Вернемся к осени 1994 г., когда принималось принципиальное решение о прекращении заимствований у Центробанка на покрытие бюджетного дефицита. Тогда, в этот поворотный момент было три возможных альтернативных решения:

1) продолжить прежнюю практику, прибегать при нужде к эмиссии, отвергнуть монетаристскую доктрину;

2) полностью, радикально отказаться от прежней практики, уже в 1995 г. любыми методами сбалансировать бюджет, не прибегать к заимствованиям на финансовых рынках для покрытия текущих расходов бюджета. Это была бы последовательная реализация монетаристской доктрины;

3) сделать так, как было сделано, т.е. отказаться от эмиссионного финансирования бюджета, но не перенапрягаться ни со сбором налогов, ни с сокращением расходов и обязательств государства, прибегнуть к неинфляционным источникам покрытия бюджетного дефицита, т.е. к займам на внутреннем и внешнем финансовых рынках для покрытия текущих расходов.

Проанализируем последствия реализации этих вариантов.

Первый вариант означал бы продолжение высокой инфляции. Напомню, что в 1994 г. инфляция составила 215,1%. Еще в 1995 г. несмотря, на значительные усилия, она составляла трехзначную величину – 131,3%. Выбор этого варианта означал бы, что финансовая стабилизация не достигнута, растет социальная дифференциация и бедность. Никаких надежд на инвестиции и экономический рост. Рано или поздно поворот к государственному вмешательству, поскольку рыночные механизмы в условиях высокой инфляции не работают. Но это очевидный тупик.

Ради справедливости заметим, что, как отмечалось в гл. 10, при известных условиях эмиссия предпочтительней заимствований, поскольку последние влекут за собой рост процентных расходов. Но это предпочтение может легко превратиться в свою противоположность, если не будет сильной воли, чтобы удержаться в пределах разумного лимита эмиссии. Власть была слабой. Слабая же власть должна натыкаться на запреты, лучше законодательные или внешние (МВФ).

Теперь, хорошо представляя себе арсенал предложений государственников типа Ю.Д. Маслюкова, С.Ю. Глазьева, А. П. Потемкина и иже с ними, мы можем сказать, что из этого последовало бы: либо полное разорение страны к 2000 г., либо, что кажется более вероятным, пусть с опозданием, переход любого ответственного правительства к жесткой финансовой политике, как это случилось с Е.М. Примаковым вопреки антимонетаристской риторике.

Второй вариант означал бы, что в условиях 1995 г. для сбалансирования бюджета были бы прежде всего урезаны расходы. С трудом представляю себе, кто бы мог это сделать. А улучшить сбор налогов в то время не смог бы никто, в том числе ни Б. Федоров, ни С. Алексашенко, люди компетентные и сильной воли, убежденные, что именно это надо делать. Представить только: одновременно жесткая денежная политика, недоступность кредитов, промышленность погружается в бартер и взаимозачеты из-за того, в частности, что не может предложить рынку конкурентоспособные изделия, и сбор налогов на уровне 50% ВВП. Невероятно?

В декабре 1995 г. предстояли парламентские выборы, в июне 1996 г. – президентские. Политика по второму варианту однозначно вела к проигрышу реформаторских сил и властвующей элиты на этих выборах либо к государственному перевороту.

Если бы даже в таких условиях выборы удалось выиграть, то экономика испытала бы в 1995–1996 г. больший спад, чем был фактически, не менее чем на 2–3 дополнительных процентных пункта, а в 1997 г. не было бы положительного роста (мой прогноз: 1995 г. – 7%, 1996 - 5%, 1997 г. - 2%). В 1998 г. спада уже не было бы, а в 1999 и 2000 гг. наблюдался бы рост примерно в 2–4% (1998 г. - 0,0; 1999 г. - 2%; 2000 г. - 4%). Более глубокий спад и меньшие темпы на выходе из кризиса в этом варианте объясняются более жесткой финансово-кредитной политикой, а затем отсутствием оживления, вызванного девальвацией рубля. Поддержание фиксированного курса или применение валютного коридора составляют ортодоксальный элемент такой политики. Предположим также, что не было такой ошибки, как либерализация рынка ГКО, при этом не было бы и самого этого рынка в значимых масштабах.

При таких вполне правдоподобных показателях прогноза, когда власти с экономической точки зрения действуют вполне правильно, не допускают ошибок, которые, как мы убеждены, были фактически допущены в этот период, получается, что в целом за 1995–2000 гг. при втором варианте снижение ВВП составило бы примерно 6 – 8%, а при третьем варианте, который был реализован со всеми ошибками и финансовым кризисом, примерно 0–1%.

Оценки предложенных сценариев можно обосновать солидными расчетами, но, думается, если без натяжек, качественно результаты изменятся мало.

Мое объяснение состоит в следующем (см. также гл. 7). Основное содержание переходного периода в России – это перестройка или смена хозяйственных структур: старая, нерыночная вытесняется новой, рыночной, более эффективной. Более решительные реформы ускоряют процесс, но вызывают негативные социальные последствия, сконцентрированные на небольшом отрезке времени, а стало быть, и более сильное сопротивление различных социальных слоев, чьи интересы задеваются. Более консервативная политика, промедление с рыночными преобразованиями затягивают процесс, возможно, делают его кумулятивно более трудным, но в каждый данный момент он переживается легче и встречает меньшее сопротивление. Независимо от желания властей предержащих переходный период предполагает каждодневные уступки, компромиссы, каждый из которых имеет свою цену. Последствия компромиссов накапливаются, и рано или поздно дело разрешается кризисом.

Правительству трудно решиться на сокращение расходов или проявлять жесткость при сборе налогов. В итоге то, на что не может решиться правительство, решает кризис. Так было и в этот раз у нас.

Осела пыль, и мы увидели – на практике реализовался далеко не худший вариант. Так стоит ли торопиться с выводами?

Итоги первого этапа реформ

Литература

Алексашенко С.В. Битва за рубль. М.: Almamater, 1999.

Ясин Е.Г. Поражение или отступление? Российские реформы и финансовый кризис: Доклад Экономическому клубу. М., 1999.

Финансовый кризис: причины и последствия. Сборник докладов. М.: ИЭПП, 2000.