Июньский (1987 г.) Пленум ЦК КПСС. Закон о предприятии

Июньский (1987 г.) Пленум ЦК и последовавшая за ним сессия Верховного Совета СССР, на которой с докладом о законе о предприятии (объединении) выступил Н.И. Рыжков, собственно, и положили начало первому этапу реформ в экономике СССР и России – реформ в рамках социалистического выбора. В своем докладе на Пленуме М.С. Горбачев, указывая на необходимость радикальной реформы управления экономикой, предложил ее формулу: "больше социализма, больше демократии".

Главная задача ее – обеспечить "человеку труда положение подлинного хозяина и на своем рабочем месте, и в коллективе, и в обществе в целом". Отсюда – расширение прав предприятий и усиление их ответственности, увязка доходов с конечными результатами, развитие самоуправления на производстве. Типичная либерально-социалистическая программа.

Когда готовились материалы июньского Пленума, их авторы явно искали подходящие примеры в опыте других социалистических стран. Беда, однако, в том, что к тому времени эксперименты в Югославии, Венгрии, Польше уже прошли пики максимального интереса, когда еще можно было рассчитывать на положительные результаты. Югославская модель социалистического самоуправления явно зашла в тупик, демонстрируя все минусы коллективного потребительства. Но других примеров не было, и авторы, видимо, надеялись, что у нас получится лучше.

Идеология реформы была такова: исходный пункт – предприятие, создание для него благоприятной экономической среды, предусматривающей больше прав и больше ответственности, изменение внутренних механизмов управления. Под новое предприятие подстраиваются все остальные звенья хозяйственного управления.

Принятый вскоре Закон "О государственном предприятии (объединении)" содержал следующие основные положения.

1. Изменение содержания планирования. Планирование сохраняется как важнейший инструмент экономической политики, но предприятие не получает директивных показателей. До него доводятся контрольные цифры (для ориентировки), государственные заказы (обязательные), долговременные экономические нормативы и лимиты. Исходя из этих данных, а также заказов потребителей предприятие само разрабатывает и утверждает свои планы.

2. Полный хозрасчет и самофинансирование. Все расходы покрываются из собственных доходов. Прибыль, или доход, является обобщающим показателем деятельности предприятия. Чистая прибыль после расчетов с бюджетом, банками и вышестоящей организацией вместе с фондом оплаты труда образуют хозрасчетный доход коллектива. Предприятия могут выбрать одну из двух моделей хозрасчета: 1) нормативное распределение прибыли с образованием из нее фондов стимулирования; 2) нормативное распределение дохода, когда расчеты по всем обязательствам производятся из дохода, затем формируются фонды развития производства и социального развития (ФРП и ФСР), а в конце как остаток – единый фонд оплаты труда (ЕФОТ). Эти две модели – то, что осталось после длительных дискуссий, в которых стороны не хотели уступать друг другу, причем один из аргументов сторонников второй модели состоял в том, что она больше соответствует принципам социализма.

3. Социалистическое самоуправление. Трудовой коллектив – полноправный хозяин, правда, при государственной собственности. Основная форма осуществления полномочий трудового коллектива – собрание (конференция) трудового коллектива. Он избирает совет трудового коллектива, обладающий широкими полномочиями и действующий между собраниями.

Закон вводил выборность руководителей предприятий, объединений, производств, цехов, участков и даже бригад. Однако избранные руководители должны утверждаться вышестоящим органом, который в случае отклонения избранной кандидатуры должен объяснить причины отказа.

4. Отношения с вышестоящим органом. Он доводит до предприятий "исходные данные для планирования", которые должны быть увязаны между собой (контрольные цифры, госзаказы, лимиты, экономические нормативы) по списку, утверждаемому Советом Министров, и сверх этого списка никаких команд отдавать не может. Если тем не менее подобные команды спускаются, то предприятие вправе обратиться с протестом в госарбитраж. При решении арбитража в пользу предприятия вышестоящий орган обязан возместить последнему убытки, причиненные его решением. Однако реорганизация и прекращение деятельности предприятия осуществляются по решению вышестоящего органа.

Таким образом. Закон пытался совместить принцип подчиненности, свойственный планово-административной системе, с отношениями хозяйственных партнеров. Интересно, что фонды вышестоящего органа образовывались из отчислений предприятий и ущерб, причиненный нарушением прав предприятий, он возмещал бы за счет средств тех же предприятий.

5. Снабжение и сбыт по прямым связям, а также централизованно. По отдельным видам материальных ресурсов централизованно выделяются ресурсы (лимиты), и органы материально-технического снабжения производят прикрепление потребителей к поставщикам, имеющим соответствующие госзаказы. Но в целом декларируется право предприятий самим продавать продукцию и приобретать материальные ресурсы, именно свободная торговля должна впредь развиваться.

Одна из ключевых проблем, порожденная законом: под обязательный госзаказ надо выделять фонды, но это не гарантируется. Кроме основных ресурсов предприятие все остальное должно закупать само. А если в условиях дефицита это не удается, то у предприятия всегда есть основание отказаться от госзаказа. На этом примере видна попытка совместить несовместимое – старую плановую и новую рыночную системы – и ее несостоятельность. Совмещение возможно при одном условии: цены свободны, и за госзаказ государство платит рыночную цену*. Но рыночных цен тогда как раз не предусмотрели.

* Ясин Е.Г. Хозяйственные системы и радикальная реформа. М.: Экономика, 1989. С. 236. В этой работе показано, что плановая и рыночная системы совместимы при одном условии: цены должны быть равновесные, т.е. рыночные.

6. Цены устанавливаются централизованно, по договоренности с потребителем или самостоятельно. Договорные цены разрешено применять "на продукцию производственно-технического назначения, изготавливаемую по разовым и индивидуальным заказам, новую впервые осваиваемую продукцию", а также в отдельных случаях на потребительские товары по установленному перечню на срок до двух лет*.

* О коренной перестройке управления экономикой: Сборник документов. М.: Политиздат, 1987. С. 42.

Самостоятельно предприятие вправе устанавливать цены на продукцию, где не применяются централизованно утверждаемые цены, а также на продукцию для собственного потребления. Совхозам разрешили самостоятельно устанавливать цены на сверхплановую продукцию, продаваемую через собственную торговую сеть и на колхозном рынке. В остальных случаях "предприятия обязаны руководствоваться централизованно установленными ценами (тарифами)", а также ценами, утвержденными министерствами и ведомствами*.

* О коренной перестройке управления экономикой: Сборник документов. С. 41.

7. Внешнеэкономические связи. Предприятиям, производящим крупные экспортные поставки, может быть предоставлено право непосредственного осуществления экспортно-импортных операций, в том числе капиталистическими странами. Остальные действуют через государственные внешнеторговые объединения. Иначе говоря, монополия внешней торговли сохраняется. Несколько посвободней связи со странами – членами СЭВ.

Экспортерам разрешается создавать фонд валютных отчислений по стабильным нормативам от валютной выручки, импортировать за его счет продукцию для технического перевооружения и реконструкции, а в странах СЭВ можно получать для нужд трудового коллектива медицинскую технику, культурно-бытовые, спортивные и другие товары, не включаемые в планы государственного распределения. Пока все.

8. Социальное развитие. На предприятие возлагаются широкие полномочия по оказанию социальных услуг членам трудового коллектива, т.е. поощряется развитие при предприятии и за его счет разветвленной социальной сферы: жилье, общественное питание, медицина, спорт, отдых и т.п.

В дополнение к Закону о предприятии было принято 11 постановлений ЦК КПСС и Совета Министров СССР, которые определяли изменения в деятельности основных органов хозяйственного управления. В четырех из них речь шла о повышении роли Госплана, Комитета по науке и технике, Министерства финансов и Комитета по труду и социальным вопросам. Роль Госснаба и отраслевых министерств, а также Госкомцен не повышалась, если судить по названиям постановлений.

В постановлении по ценообразованию намечалась реформа цен, под которой понимался ее единовременный пересмотр с целью устранения накопившихся диспропорций в соотношениях цен. В качестве отклика на предложения ученых-экономистов, сторонников теории оптимального функционирования экономики, предлагалось планировать цены и тарифы как составную часть пятилетних планов.

В постановлении по совершенствованию системы банков определены первые шаги к созданию двухуровневой банковской системы. Если прежде в СССР были лишь Госбанк, Стройбанк и гострудсберкассы, то теперь, кроме Госбанка, создавались пять специализированных банков: Внешэкономбанк, Промстройбанк, Агропромбанк, Жилсоцбанк и Сбербанк.

Попробуем теперь оценить в целом весь комплекс решений, предопределенных июньским Пленумом 1987 г. Тогда они многим казались осуществлением мечты, хотя отмечалась и их половинчатость. Считалось, однако, что общее направление взято правильное, а дальше в процессе развития шаг за шагом будут развязываться противоречия, заложенные в этих решениях в силу того, что не все можно сделать сразу.

Стоит отметить, что в докладе Н.И. Рыжкова на сессии Верховного Совета 30 июня 1987 г. впервые в положительном духе было произнесено слово "рынок".

Сейчас эти решения выглядят двусмысленными и разрушительными. Двусмысленность проистекает из желания совместить несовместимое, изменить реальность декларацией благих пожеланий. С одной стороны, основные идеи как бы продолжают те же течения мысли советских экономистов, которые выдавались и в 1965-м, и в 1979-м, и в 1983-м, хотя уже можно было извлечь уроки из попыток воплощения этих идей на практике. Госзаказы, экономические нормативы, прямые хозяйственные связи – все это уже было хорошо известно. Одновременно – почти те же планирование, снабжение, ценообразование.

Но, с другой стороны, расширение самостоятельности и прав предприятий шло гораздо дальше. Предпринималась попытка как-то гарантировать эти права, и можно было предвидеть, что пред приятия, особенно кто посмелей, не преминут этими правами воспользоваться, разрушая стройную систему иерархического управления.

Особо разрушительным было положение о выборности руководителей, вообще о производственной демократии. Ее предлагали взамен политической демократии, которой тогда еще не было и о которой заговорили только через год.

Процессы, которые пошли в советской экономике после июньского Пленума 1987 г. как практика выполнения его решений, вылились и в начало демонтажа планово-распределительной системы, и в разрушение управления экономикой как таковой.

"Радикальная реформа управления" призвана была решить острейшие проблемы экономики, находившейся в предкризисном состоянии. Очень скоро стало ясно, что она этих проблем не только не решает, но и во многом их усугубляет. Для кризисной ситуации нужны были гораздо более решительные шаги и понимание того, что они вызовут не немедленное улучшение обстановки, а на первых порах существенное ее ухудшение. Пришла пора платить по счетам за коммунистический эксперимент. Но тогда мы этого не понимали.

Многочисленные недостатки, декларативный характер решений привели к тому, что в 1990 г. был принят новый Закон о предприятии, охватывающий все формы собственности и гораздо более корректный юридически.

Кооперация и аренда

Решения июньского Пленума 1987 г., Закон "О государственном предприятии (объединении)" были только первым толчком, первым шагом. Они как бы высвободили энергию перемен, сняли табу со многих идей, и далее действительно стали происходить все более и более существенные сдвиги.

Наибольшее, я бы сказал революционное, значение в период 1988–1991 гг. имело принятие законов о кооперации и об аренде. Они, особенно первый из них, положили начало преобразованиям собственности, разгосударствлению экономики, развитию реальных рыночных отношений и частного предпринимательства в еще вчера закостеневшей первой в мире стране социализма.

Идеологические основы нового Закона "О кооперации" были вполне в духе ленинских идей: кооперация – это тоже социализм, она призвана дополнить госсектор там, где требуется больше гибкости, оперативности, быстрая реакция на спрос, на которую неспособны государственные гиганты.

Но дело быстро вышло за пределы этих вполне благонамеренных замыслов и предначертаний. И связано это с тем, что у кооперативов оказался принципиально иной статус, чем у госпредприятий, статус практически полноценного частного предприятия и рыночного агента.

• Госпредприятие все-таки должно было подчиняться плану, выполняя госзаказы, руководствуясь контрольными цифрами и экономическими нормативами. Кооператив самостоятельно принимал все решения в рамках действующего законодательства. Он был вправе свободно продавать и покупать любую продукцию.

• Госпредприятие было основано на государственной собственности, и право распоряжения ею, пусть с ограничениями, все же оставалось за вышестоящей организацией. Кооператив использовал свою и арендованную собственность.

• Госпредприятие было обязано использовать государственные цены и тарифы. Кооператив был волен самостоятельно определять цены на свою продукцию (услуги) и договариваться с поставщиками о ценах на приобретаемые ресурсы. И только если он выполнял госзаказ, принятый добровольно, то обязан был продавать продукцию по государственным ценам, имея право пользоваться ими также при покупке сырья и материалов. В других случаях государственные поставщики продавали ему ресурсы по более дорогим ценам.

• Госпредприятие по нормативам отчисляло деньги в бюджет и вышестоящей организации. Кооператив платил налоги, весьма умеренные первое время.

Таким образом, в СССР впервые со времен нэпа наряду с государственным возник реальный частный сектор. Только в отличие от нэпа, при котором преимущества большей частью были на стороне госпредприятий, сейчас, наоборот, они оказались на стороне кооперативов. Точнее, госпредприятия обладали колоссальными материальными ресурсами, но государственными и были стеснены в действиях. Кооперативы обладали ничтожными собственными ресурсами, но одновременно и полной свободой.

Едва ли не первое дело, которым кооперативы стали заниматься, не было предусмотрено творцами закона: пользуясь ничейностью госсобственности и возможностями платить сколько угодно тем, кто ею пользовался, они стали перекачивать к себе ресурсы госпредприятий, разлагать госсектор, снижать его эффективность.

Очень скоро большинство госпредприятий оказались обвешаны гроздьями кооперативов. Сегодня их назвали бы аффилированными, тогда этих слов мы не знали. Червь частного интереса стал разъедать махину государственной собственности.

Свобода деятельности кооперативов привлекла массу предприимчивых людей. Большинство сегодняшних крупных состояний выросло из возникших тогда кооперативов и других организаций, близких к ним по статусу.

Закон о кооперации дал поистине взрывной эффект. Если на 1 января 1988 г. в СССР действовало 13,9 тыс. кооперативов, то на 1 января 1990 г. их уже было 193 тыс. Численность работающих в них за эти два года выросла со 156 тыс. человек до 4,9 млн. без учета работающих по договору, а их было еще 2,9 млн. человек. Объем продукции в годовом исчислении в ценах тех лет вырос с 350 млн. до 40,4 млрд. руб. В объеме ВНП доля кооперативов в 1988 г. была менее 1%, а в 1989 г. – уже 4,4%*.

* Трудный поворот к рынку. М.: Экономика, 1990. С. 184.

Однако надежды на то, что кооперативы позволят насытить рынок товарами, не оправдывались. И неудивительно, ибо эмиссия и рост денежных доходов опережали приток товаров, а снабжение производственных кооперативов упиралось в госзаказы и лимиты. В 1990 г. из-за этого 80% всех кооперативов действовало при госпредприятиях, арендовало у них 60% основных фондов и приобретало 2/3 потребляемого сырья и материалов. При этом и 70% продукции кооперативы продавали госпредприятиям.

Кто-то просто подрабатывал: в 1989 г. средний доход кооператора вдвое превышал среднюю зарплату рабочих и служащих, а кто-то энергично растаскивал.

Аналитики того времени обращали внимание на многочисленные "искривления" в работе кооперативов. Торгово-закупочные кооперативы зачастую скупали товары в госторговле и перепродавали их по повышенным ценам. В кооперативы при предприятиях устраивались руководители и их родственники. Число членов кооперативов росло гораздо медленнее, чем работавших в них по найму, по совместительству. Иной раз на 3–5 членов приходилось 150–200 работающих по трудовым договорам. Верный признак, что под вывеской "социалистического" кооператива скрывалось обычное частное предприятие.

Все эти явления, особенно высокие заработки, раздражали приученное к уравниловке население и бдительных чиновников. Начали вводить ограничения, повысили налоги. Но движение продолжало развиваться.

В 1990 г. после выхода новых нормативных актов о предпринимательстве (Закон РСФСР "О предприятиях и предпринимательской деятельности") и малых предприятиях необходимость в идеологическом "кооперативном" прикрытии частного бизнеса отпала. Развитие кооперации стало постепенно входить в нормальное русло.

Еще одна переходная форма от госсобственности к частной собственности, т.е. своеобразная форма приватизации, – аренда.

В точном смысле слова аренда – это срочное возмездное владение и пользование имуществом, включая землю, основанное на договоре, при котором собственник не утрачивает право собственности, но оно ограничивается на период договора за арендную плату. Аренда предприятий как организационно-хозяйственных единиц нигде никогда до этого не практиковалась. Да и было бы странно: предприятие – это бизнес, дело, которое ведет некое лицо на своем или арендованном имуществе. Если собственник наймет для ведения дела управляющего, то это его предприятие с наемным работником. Но если он отдаст свое имущество в аренду, то на этом имуществе будет организовано предприятие арендатора.

Но нам в годы перестройки нужно было иное – сохранив социалистическую благопристойность, т.е. государственную (общенародную) собственность на средства производства, повысить мотивации использующих ее людей, трудовых коллективов, отдать им предприятия фактически, не делая этого юридически. Поэтому предприятие было определено как "имущественный комплекс" (с чем потом пришлось немало мучиться)*, и тогда его целиком оказалось возможным отдать в аренду. Появилось понятие арендного предприятия.

* Когда в 1996 г. встал вопрос о реформе предприятий, понятии общепринятом, наши юристы отказались выпускать соответствующие документы, ибо в законодательстве предприятие определялось как имущественный комплекс, а его нелепо реформировать.

Движение за аренду стало развиваться еще в 1986–1987 гг. в рамках модных тогда экономических экспериментов и даже раньше под названием "арендного подряда", но для более мелких хозяйственных звеньев.

В ноябре 1989 г. были приняты Основы законодательства Союза ССР и союзных республик об аренде. В них говорилось, что госпредприятия, организации могут быть уполномочены собственником, т.е. государством, и вправе сдавать в аренду имущественные комплексы, отдельные здания и т.д., иначе говоря, самих себя. В качестве арендатора в подобных случаях закон предписывал создавать объединение арендаторов, подразумевая трудовой коллектив или часть его. Аренда предприятия означала при этом, что реально государственное предприятие переходило трудовому коллективу, освобождаясь при этом от всех обязательств, присущих госпредприятию, кроме предусмотренных в договоре об аренде.

Арендатору предоставлялось право выкупа на условиях, которые определялись в договоре об аренде. Выкуп осуществлялся путем внесения арендной платы со стоимости сданного на полный амортизационный срок имущества, а также возмещения арендных платежей с остаточной стоимости имущества, аренда которого прекращена до истечения амортизационного срока.

Короче говоря, появилась возможность выкупа предприятий за бесценок. Некоторое время были споры о том, можно ли выкупать за счет всей прибыли или только за счет фонда развития производства, принадлежащего коллективу. Но вскоре могучий ураган спонтанной приватизации смел все препятствия.

В 1990 г. в СССР насчитывалось уже 6,2 тыс. арендных предприятий с 3,6 млн. работающих. Ни их долю приходилось 5,2% всей промышленной продукции, 5,8% продукции строительства, 13,8% торговли и общественного питания. К моменту начала "чубайсовской" приватизации в 1992 г. уже практически вся легкая и текстильная промышленность была приватизирована через аренду с выкупом.

К 1992 г. нужда в различного рода идеологических прикрытиях частной собственности и приватизации отпала, в связи с чем сошла на нет роль кооперативов и аренды как переходных, квазисоциалистических форм. Но свою роль они сыграли.

Торжество демократии

После начала "радикальной экономической реформы" в 1987 г. М.С. Горбачев и его соратники по идеям перестройки пришли к выводу, что сломать старый, проржавевший, но тем не менее глубоко укоренившийся механизм планово-распределительной системы не удастся, если не сменить перед этим систему политическую, механизм тоталитарного режима. Думается, побудительный мотив был прост: старые партийные и советские кадры не воспринимали идей кремлевских перестройщиков, подчинялись по привычке, но без души, а душа их по большей части рвалась назад, и если вовремя не устранить это препятствие, то рано или поздно должно было произойти устранение "реформаторов", как в свое время Н.С. Хрущева.

До сих пор продолжается и, думаю, еще долго будет продолжаться спор о том, нужно ли было Горбачеву идти на демократизацию режима или же, используя китайский опыт, сделать однопартийную политическую систему инструментом экономических преобразований, с помощью диктаторских методов осуществить самые болезненные, непопулярные реформы.

Сторонники второго подхода не без оснований указывают на то, что именно демократизация стала сильнейшим фактором развала Союза, сильно усложнила и затянула экономические реформы, стала в ряде случаев причиной кровавых национальных конфликтов. Наконец, она стоила власти самому Горбачеву. Честно признаюсь, что я почти до конца, до литовских событий зимы 1991 г., был верным сторонником Горбачева в твердом убеждении, что коммунисты, нанеся в дом грязь, должны сделать и самую грязную работу по его уборке. Так, кстати, как сделали в значительной мере польские коммунисты, я имею в виду правительство Мечислава Раковского, осуществившее либерализацию цен осенью 1989 г. и облегчившее тем самым работу либеральному правительству Мазовецкого – Балцеровича по осуществлению с начала 1990 г. плана шоковой терапии.

Выбор из этих вариантов был еще более критическим, чем выбор пути "радикальной экономической реформы" летом 1987 г.

Горбачев избрал, однако, первый путь, и, если думать о конечных целях российских реформ, полагаю, история его оправдает.

Во-первых, Горбачев лично был органически неспособен управлять диктаторскими методами, а также строить стратегические планы, по которым суровый диктатор, применяя репрессии, с первых шагов с нежностью думает о будущих прекрасных цветах свободы и процветания, за которые ему когда-то по заслугам воздадут потомки.

Во-вторых, обстановка в стране отнюдь не располагала правителей к тому, чтобы попытаться еще раз при нужде прибегнуть к репрессиям либо против партийных консерваторов, либо против участников русского варианта событий на площади Тяньаньмэнь. Андроповский опыт "закручивания гаек" показал свою неэффективность, а также то, что соответствующие органы системы настолько разложились, что на них уже нельзя рассчитывать.

В-третьих, для реформ, для устранения тоталитарного режима, действительно мешавшего реформам, нужны были общественный подъем, общественное движение, и вызвать их могла только демократизация. К тому же Горбачев явно думал о тех лаврах, которые в случае удачи достанутся ему как реформатору, сделавшему из коммунистической тоталитарной России свободную демократическую страну.

Так или иначе, на февральском (1988 г.) Пленуме ЦК КПСС впервые была поставлена задача политической реформы, а на XIX партконференции летом того же года она уже всерьез обсуждалась.

Ключевые позиции концепции реформы политической системы, определенные на XIX партконференции, радикальным образом повлиявшие на последующее развитие, таковы:

1. Обеспечение полновластия Советов при наделении их законодательными, распорядительными и контрольными функциями. Это ленинское наследие, воспринятое от него отрицание принципа разделения властей, удалось преодолеть только в октябре 1993 г. в ходе острого политического конфликта.

Было рекомендовано председателями Советов, как правило, избирать первых секретарей соответствующих парткомов. Но у этой рекомендации была короткая жизнь; можно сказать, она призвана была успокоить партийных секретарей относительно возможной потери власти.

2. Высший орган власти в стране – Съезд народных депутатов. Он образует сравнительно небольшой по численности двухпалатный Верховный Совет, члены которого работают, как правило, на постоянной основе.

Если Съезд – это тоже возврат к практике первых лет советской власти, то работа членов ВС на постоянной основе – важная новация, закладывающая мину под саму основу существования прежних единодушно голосующих и по 5–6 дней в году работающих Верховных Советов при господстве над ними партии.

3. Выборы народных депутатов на альтернативной основе, выдвижение на один мандат нескольких кандидатов. Это, пожалуй, оказалось наиболее разрушительным решением.

4. Выдвижение кандидатов в депутаты от общественных организаций. Благодаря этому на ближайших выборах на Съезд были избраны многие члены Межрегиональной депутатской группы, будущей первой за десятилетия советской власти официально признанной демократической оппозиции.

5. Съезд народных депутатов тайным голосованием избирает Председателя Верховного Совета. Председатель потом стал Президентом. Вопрос об этом уже стал обсуждаться на партконференции, хотя решен был позже. Горбачев, видимо, хотел таким образом дистанцироваться от партии, обрести независимую от нее легитимную власть. Но не решившись идти на всеобщие выборы Президента, что затем сделал Ельцин, уповая на поддержку только элиты, представленной на Съезде народных депутатов, он во многом обусловил свое последующее личное поражение.

В остальном решения партконференции представляли привычную политическую риторику.

Но приведенных пунктов оказалось достаточно, чтобы в сложившейся советской политической системе начались тектонические разломы.

Уже раньше набиравшая силу гласность, все более смелые выступления прессы, которые имели громадную читательскую аудиторию (тиражи наиболее массовых изданий в короткие сроки дошли до десятков миллионов экземпляров), стали размывать основы. Статьями Г. Попова (рецензия на книгу А. Бека "Новое назначение), Н. Шмелева ("Авансы и долги" в "Новом мире"), Л. Пияшевой ("Чьи пироги пышнее?"), В. Селюнина и Г. Ханина ("Лукавая цифра"), материалами, публиковавшимися в журнале "Огонек" под редакцией В. Коротича, зачитывались миллионы граждан, избавляясь от инерции страха. Увидели свет извлеченные из небытия произведения А. Платонова, В. Гроссмана, А. Солженицына, В. Войновича, А Рыбакова.

Короткая заминка наступила после публикации в "Советской России" статьи Н. Андреевой "Не могу поступиться принципами", в которой отвергались новые веяния и которая была сочтена привыкшими бояться людьми за официальное объявление войны преобразованиям. Стала усиливаться волна национал-патриотических выступлений (В. Кожинов, Ю. Бондаренко, Ю. Бондарев, В. Распутин).

Но свобода слова уже вырвались из оков и все сильнее влияла на критические изменения в общественном сознании.

Апофеозом торжества горбачевской демократии стал I Съезд народных депутатов СССР.

Уже в период избирательной кампании происходило множество ранее немыслимых событий. На собраниях избирателей нередко просто захлопывали партийных руководителей, привычно выдвигавшихся кандидатами в депутаты. Затем на выборах многие из них провалились. Потом деятели КПСС, делая хорошую мину при плохой игре, хвастались, что из 2250 депутатов 1957 человек, или 87%, были членами или кандидатами в члены партии. Но это говорило лишь о том, что партия давно стала не чем иным, как институтом власти и инструментом карьеры, принадлежность к ней ни о чем не говорила.

Гораздо выразительней было то, что 88% депутатов были избраны впервые, что в их числе партийных работников было всего 237 человек. Рабочих и колхозников – 23,7%, тогда как представителей интеллигенции – 27,4%. Принцип сословного представительства советской эпохи был нарушен. Мучительно выбирали на Съезд АД. Сахарова, коллеги-академики выдвинули его лишь со второго раза. Чувствовалось, сколь глубокий раскол вызывают в обществе нововведения.

Перед Съездом вопреки общепринятым канонам инициативную работу начала московская группа депутатов, затем превратившаяся в Межрегиональную депутатскую группу (МДГ), первую официальную демократическую оппозицию. В нее вошли Б.Н. Ельцин, АД. Сахаров, Г.Х. Попов, Ю.Н. Афанасьев, О.Т. Богомолов и др. До этого Ельцин успел попасть в опалу после октябрьского Пленума 1987 г. и с блеском выиграть московские выборы на Съезд.

Сейчас уже не так важно, по каким вопросам шли дискуссии на Съезде. Важен был дух, обстановка небывалой свободы и социального напряжения. Еще почти никто не думал о будущих потрясениях, предсказать которые позволял Съезд, он воспринимался как праздник, как спектакль, как сериал, который по телевидению не отрываясь смотрела вся страна. Режиссер Марк Захаров в те дни сказал: "Я завидую, такой сценарий никто бы не смог написать, только жизнь".

Важнейшим эпизодом стали выборы Верховного Совета СССР, который хотели сделать послушным, проведя выборы на безальтернативной основе. Тогда Ю.Н. Афанасьев бросил в зал потрясшие всех слова "агрессивно-послушное большинство". Тогда депутат из Омска А. И. Казанник предложил свое место в ВС несправедливо отодвинутому Б.Н. Ельцину. Тогда Г.Х. Попов сказал: "На выборах в Верховный Совет аппарат одержал, безусловно, свою победу... Но кто, спрашивается, победит инфляцию в стране, кто победит пустые магазины, кто победит некомпетентность руководства?"

На I Съезде проявился нарастающий сепаратизм республик, прежде всего прибалтийских.

Но все же в тот момент преобладали настроения эйфории: наконец настоящая свобода и демократия, как в других уважающих себя странах. Наконец...