От каких стран МВФ ждет ускорения роста

Поэтому реформы, о которых мы говорим в этой связи,— это реформы, которые могут повлиять на экономические институты. Вот почему мы говорим о бюджетных правилах, о политике, направленной на создание инфраструктуры и формирование человеческого капитала, о сокращении участия государства в экономике.

В частности, что касается последнего, мы знаем, что доля государственного участия в экономике достаточно велика, и нам представляется, что здесь есть возможности для улучшений.

Например, я не видел ни одного исследования, где анализировалось бы влияние большого числа государственных предприятий на конкуренцию в различных сегментах рынка. В России работает около 30 тыс. предприятий с государственным (федеральным и региональным) участием. Поэтому закономерно задаться вопросом, а какое влияние оказывают эти 30 тыс. государственных предприятий на конкуренцию?

— Де-факто альтернативная идее реформ точка зрения во властных структурах состоит в том, что ускорение роста связано с технологической отсталостью экономики и достаточно воссоздать среду для инноваций и импорта технологий, а также субсидировать хайтек-экспорт, чтобы вернуть темпы роста. Что вы думаете об этом?

— Говоря о переходе на новые технологии и внедрении инноваций, можно обратить внимание на две вещи. Во-первых, что касается политики, способствующей переходу на новые технологии, я еще раз повторюсь: правильная последовательность мер способствует внедрению новых технологий. Если относительные цены неудовлетворительны, переход на новые технологии будет более трудным.

Во-вторых, новые технологии создают выигравших и проигравших, поэтому, если политика, способствующая переходу на новые технологии, успешна, у нее будет перераспределительный эффект. И этот перераспределительный эффект необходимо принимать во внимание.

Нечто похожее происходит в области внешней торговли. В результате внешнеторговой деятельности игроки делятся на победителей и побежденных, выигравших и проигравших. И если в политике не учитывается этот перераспределительный эффект, страны будут сталкиваться с негативной реакцией проигравших.

— Еще одна популярная точка зрения в РФ: экономика в силу санкций и нефтяного шока переживает спад инвестиций, и роль государства — госрасходами и инфраструктурными расходами поддержать уровень инвестиций в экономике.

— Здесь на деле два вопроса, а не один. Первый вопрос — это основная инфраструктура и человеческий капитал. Вне зависимости от санкций эти вопросы находятся в компетенции федеральных и региональных властей. Мы понимаем и поддерживаем, что в дальнейшем — и это уже учтено в следующем трехлетнем бюджете — необходима бюджетная консолидация. В то же время мы считаем, что эта консолидация должна осуществляться так, чтобы не повредить росту, сохраняя расходы на инфраструктуру и образование.

В то же время государственные ресурсы небезграничны. Мы думаем, что принятый в прошлом году закон о государственно-частных партнерствах способен создать возможности, например, для решения проблемы инфраструктуры.

Что касается государственных предприятий, я уже говорил об этом, думаю, что вне зависимости от проблемы санкций надо признать, что участие государства в экономике велико. Есть разрозненные оценки, но нет официальных статистических данных о размере государстве в процентах ВВП. А это было бы очень интересно и полезно знать.

У МВФ нет принципиальной позиции, что частное всегда лучше, чем государственное. Мы этого не говорим. Мы говорим, что, если уж государство участвует в экономике, важно определить, почему это участие необходимо, и, если государство участвует, оно должно участвовать эффективно, не создавая условных обязательств для бюджета и не препятствуя конкуренции, потому что, когда конкуренция затруднена, медленнее идет внедрение новых технологий и в целом замедляется динамика экономики.

Конечно, в условиях низких цен на нефть или экономических санкций труднее проводить приватизацию. Но еще раз подчеркну, что вне зависимости от санкций мои утверждения остаются в силе.

— В какой степени МВФ оценивает высокие уровни концентрации в промышленном и финансовом секторах как препятствия на пути роста ВВП? Эти причины нередко упоминаются в качестве барьеров.

— Россия унаследовала некоторые черты Советского Союза, и среди прочего они выражаются в высокой степени концентрации в таких отраслях, как нефтегазовый сектор, металлургия и коммунальные услуги. В секторах, которые экономисты называют естественными монополиями, концентрация ожидаема. В этих секторах важно, чтобы адекватное регулирование защищало права потребителей и обеспечивало инвестиции в современные технологии и качественные услуги потребителям.

Но есть другие сектора, необязательно монополии, в которых концентрация тоже высока и где снижение барьеров, формальных и неформальных, препятствующих входу, повысит конкуренцию и производительность и будет способствовать внедрению новых технологий. Думаю, что это проблема.

И возвращаясь к роли государства в экономике, думаю, что было бы интересно проанализировать — и мы проводим такой анализ,— есть ли влияние этого большого количества государственных предприятий на состояние конкуренции или на уровень концентрации рынков в России.

Еще раз: проблема не в том, что есть государственные предприятия. Проблема в том, препятствует ли существование государственных предприятий развитию конкуренции, обновлению технологий и динамике экономики. У нас нет никакого ортодоксального отношения к понятиям частного и государственного. Мы вовсе не говорим, что частное всегда лучше, чем государственное. Мы говорим, что если существуют государственные предприятия, они не должны препятствовать конкуренции или замедлять динамику экономики.

— Популярной точкой зрения в России является объявление качества госуправления и администрирования барьером для роста. Правительство в России в это, очевидно, также верит, поскольку довольно активно пытается импортировать управленческие бизнес-практики в свою работу. Как эту проблему для РФ оценивают в фонде?

— Это несколько выходит за рамки того, что я могу сказать, поскольку все это вопросы последнего времени и многие из них мы собираемся обсуждать с властями в ходе следующих консультаций по статье IV. Нам нужно время проанализировать возможные последствия этих тенденций для госуправления, более подробно обсудить это с российскими властями, и только потом мы сможем дать свою окончательную оценку. В то же время согласен с вами: действительно, качество госуправления часто помещают в первые строки перечня того, что необходимо улучшить, чтобы сделать Россию более привлекательной для бизнеса.

Но позвольте сказать одну вещь: возможно, мы недостаточно подчеркивали это обстоятельство. Сейчас я буду говорить более общие вещи. Анализируя путь, проделанный Россией за последние 15 лет, реформы, осуществленные за это время, а мы проделали такой анализ в рамках наших последних консультаций по статье IV, очевидно, что Россия сделала очень много, что конкурентоспособность России по сравнению со странами ОЭСР выросла существенно. Так, например, в сфере госуправления был проведен ряд реформ — уверен, вы знаете об этом,— в результате которых существенно ускорились, упростились и удешевились действия и процедуры, которые раньше были очень сложными, громоздкими и требующими огромного количества времени.

В то же время сохраняются сферы, где сами российские власти признают отставание. И они весьма конкретно связаны с вопросами госуправления. Первая такая сфера — так называемое административное давление, проверки, как эти проверки осуществляются и какие необоснованные издержки они порождают, особенно для малых и средних предприятий. Другой вопрос, связанный с госуправлением,— это таможня. В свою очередь, этот вопрос связан с проблемой диверсификации экспорта и импортозамещения. И в этой сфере Россия последовательно улучшает свои позиции в рейтингах международной конкурентоспособности: смотрите ли вы показатели Doing Business Всемирного банка или рейтинг глобальной конкурентоспособности Всемирного экономического форума, мы видим последовательное улучшение по целому ряду показателей. Однако в показателях, связанных с осуществлением таможенных операций, Россия остается на низких позициях по сравнению с другими странами. Это многообещающая сфера, потому что улучшения в этой сфере существенно упростят ситуацию для фирм, которые хотят экспортировать, выходить на международные рынки, диверсифицироваться.

— Принято считать, что, если никаких структурных реформ не предпринимать, в течение десятилетия мы будем расти от нуля до полутора. Рациональна ли эта уверенность? Какие возможные траектории выхода из нынешней стагнационной паузы вообще возможны?

— То есть фактически вопрос сводится к тому, что, если не проводить никаких реформ, каковы будут последствия? Последствием такого сценария отсутствия реформ будет низкий рост в течение продолжительного времени. Как я уже сказал раньше, России предстоит жить в ситуации, где сокращается население, где загрузка мощностей приближается к средней за последние пять лет, так что рост за счет использования свободных мощностей практически невозможен.

— Многих это устраивает, потому что мы не будем богаче, но мы не будем и беднее.

— Не в нашей компетенции задавать этот вопрос или отвечать на него. Это вопрос руководителей, отвечающих за формирование политики страны. А также населения России, которое должно решить, достаточно ли ему нулевого роста или оно хочет, чтобы их дети жили лучше, чем нынешнее поколение. Этот вопрос за рамками наших полномочий.

Могу только сказать, что в целом наши рекомендации — рекомендации МВФ — направлены на то, как избежать стагнации, как улучшить работу рынков, как обеспечить внедрение более совершенных технологий и как добиться, чтобы макроэкономическая ситуация оставалась стабильной и создавала условия для роста.

Я думаю, что задаваться этими вопросами полезно и гражданам, и руководству страны и в результате поисков ответа на эти вопросы, в результате анализа ситуации можно найти и реализовать правильную политику.

Вообще-то надо сказать, что период низкого роста в России не такой уж длинный. Более того, после падения цен на нефть в 2014 году в стране был достигнут консенсус, что факторов, обеспечивавших высокие темпы роста в первое десятилетие 2000-х, больше нет, что Россия не увидит таких высоких темпов роста в краткосрочной перспективе. Если реформы осуществлять последовательно и непрерывно, то Россия может расти более высокими темпами, чем в последние несколько лет. И наша роль, роль МВФ как организации, состоит в том, чтобы привлекать международный опыт в ходе обсуждения с властями, как преодолеть стагнацию и низкий рост. Но не наше дело решать, хорошо или плохо для общества жить в стагнирующей экономике.

Интервью взял Дмитрий Бутрин

Габриэль Ди Белла

Личное дело

Родился в Аргентине. Окончил Висконсинский университет в Мадисоне, США (2003). Имеет степень доктора экономических наук.

C 1991 по 2002 год работал консультантом по экономическим и финансовым вопросам в консалтинговой фирме Arriazzu & Asoc. в Буэнос-Айресе. С сентября 2002 года работает в МВФ. Эксперт по странам с формирующейся рыночной экономикой. Занимается вопросами устойчивости госдолга, реального обменного курса, энергетических субсидий, разработкой программ фонда для стран с низким уровнем дохода. Возглавлял постоянные представительства фонда в Никарагуа и Гаити, работал старшим экспертом сектора США и заместителем главы департамента МВФ по Западному полушарию. С 2015 года — глава постоянного представительства МВФ в России.

Международный валютный фонд

Досье

Имеет статус специализированного учреждения ООН. Основан 27 декабря 1945 года по итогам Бреттон-Вудской конференции, на которой обсуждалось послевоенное устройство мировой экономики. В настоящее время насчитывает 189 стран-членов. Основные функции: обеспечение стабильности международной валютно-финансовой системы, содействие международному сотрудничеству в денежной политике и торговле, кредитование, стабилизация обменных курсов и другие. МВФ состоит из 17 департаментов. Руководящий орган — исполнительный совет из 24 директоров. Главой исполнительного совета является директор-распорядитель, с июля 2011 года этот пост занимает француженка Кристин Лагард. По данным на октябрь 2016 года, МВФ располагает международными резервными активами (специальные права заимствования, SDR) на $668 млрд. Штаб-квартира располагается в Вашингтоне, США. Штат МВФ — 2,7 тыс. человек из 148 стран. Россия вступила в МВФ 1 июня 1992 года. По данным на 28 февраля 2017 года, квота РФ в фонде — 12,9 млрд SDR ($17,4 млрд).

Главные новости от «Ъ» вы можете получать в Facebook

"Коммерсантъ" от 09.03.2017, 02:19

Авторы:

• Дмитрий Бутрин