Как мы жили при автаркии

Как известно, мы уже жили в автаркии, но тогда это называлось «блокада». После 1917 года и вплоть до 1928 года с нами старались не торговать. Инициатива в этом похвальном деле была за Западом.

Запад создал тогда в СССР автаркию автоматически — блокировав СССР от внешнего мира.

Считается, что Сталин был сторонником максимальной закрытости страны от внешнего мира. Отчасти это так, он часто упоминал о необходимости опоры на собственные силы. Но считал ли он, что внешняя торговля нецелесообразна всегда?

После революции у нас почти не было товаров для экспорта.

За жизненно необходимый импорт платить приходилось золотом тогда его роль в международной финансовой системе была гораздо выше, чем сейчас.

Приходилось покупать паровозы и суда для их перевозки в Россию — эта эпопея воспроизводилась в мемуарах академика Крылова, даже фильмы об этом снимались. Швеции, например, за паровозы заплатили 125 тонн золота.

На Западе к тому же всячески выпендривались — отказывались принимать советские золотые червонцы с изображением сеятеля. Мы не гордые, стали чеканить царские червонцы, с портретом Николая II — история просто комическая. Именно поэтому большинство таких монет, продаваемых ныне в ювелирных комиссионных магазинах — новоделы 20-х годов.

К 30-м годам положение стабилизировалось, в СССР появились кое-какие, в основном сырьевые, товары, но различного рода ограничения на торговлю с нами продолжали существовать. Кстати, за признание СССР Америкой американскому представителю была выплачена взятка десятью шедеврами живописи из Эрмитажа. Так что нельзя сказать, что наше руководство того времени не было заинтересовано во внешней торговле. (Кстати, потом, после благоприятного для нас решения Конгресса, на этого представителя «стукнули», и ему пришлось сдать картины в Национальную галерею, так что взятка получилась от СССР Америке, а не продажному чиновнику.)

Как же при Сталине старались торговать с Западом? Между прочим, мы производили уже и кое-какие машины, и другие, довольно сложные и трудоемкие изделия. Но вот что мы старались продавать и что покупать?

Для уяснения принципов внешней торговли, которых тогда придерживались, интересно посмотреть на содержание торгового соглашения с немцами в 1939 году.

Опять цитата из Ю.И. Мухина:

«...сегодня, похоже, масса граждан просто не догадывается, на что еще можно потратить кредит, кроме тампаксов, сникерсов и куриных окорочков....

Итак, «список отдельных видов оборудования, подлежащих поставке германскими фирмами»:

Токарные станки для обточки колесных полускатов. Специальные машины для железных дорог. Тяжелые карусельные станки диаметром от 2500 мм. Токарные станки с высотою центров 455 мм и выше, строгальные станки шириной строгания в 2000 мм и выше, кромкострогальные станки, расточные станки с диаметром сверления свыше 100 мм, шлифовальные станки весом свыше 10 тыс. кг, расточные станки с диаметром шпинделя от 155 мм, токарно-лобовые станки с диаметром планшайбы от 1500 мм, протяжные станки весом от 5000 кг, долбежные станки с ходом от 300 мм, станки глубокого сверления с диаметром сверления свыше 100 мм, большие радиально-сверлильные станки с диаметром шпинделя свыше 80 мм.

Прутковые автоматы с диаметром прутка свыше 60 мм. Полуавтоматы. Многорезцовые станки. Многошпиндельные автоматы с диаметром прутка свыше 60 мм. Зуборезные станки для шестерен диаметром свыше 1500 мм. Большие гидравлические прессы, фрикционные прессы, кривошипные прессы, разрывные машины, окантовочные прессы, ковочные молоты свыше 5 т.

Машинное оборудование: вальцы, ножницы, гибочные машины, машины для плетения проволоки, отрезные станки и др. (167,0).

И т. д., и т. п.

Что следует добавить к этому списку: в подавляющем числе закупаемых товаров стоимость собственно сырья (железа, меди, алюминия и т.д.) — мизерно. Основная стоимость — это труд инженеров, техников и рабочих, причем, очень высококвалифицированных. Подавляющее число товаров несерийное и делается исключительно на заказ... В СССР в то время отсутствовали возможности его изготовления.

Практически все — либо то, из чего делается оружие, либо то, на чем делается оружие, либо просто оружие.

А теперь о том, что должен был поставить в Германию Советский Союз в течение 2-х лет (в скобках стоимость в млн. марок):

Кормовые хлеба (22,00); жмыхи (8,40); льняное масло (0,60); лес (74,00); платина (2,00); марганцевая руда (3,80); бензин (2,10); газойль (2,10); смазочные масла (5,30); бензол (1,00); парафин (0.65); пакля (3,75); турбоотходы (1,25); хлопок-сырец (12,30); хлопковые отходы (2,50); тряпье для прядения (0,70); лен (1,35); конский волос (1,70); обработанный конский волос (0,30); пиролюзит (1,50); фосфаты (половина в концентратах) (13,00); асбест (1,00); химические и фармацевтические продукты и лекарственные травы (1,60); смолы (0,70); рыбий пузырь (Hausenblasen) (0,12); пух и перо (2,48); щетина (3,60); сырая пушнина (5,60); шкуры для пушно-меховых изделий (3,10); меха (0,90); тополевое и осиновое дерево для производства спичек (1,50).

Итого на 180,00 млн. марок.

Что бросается в глаза сразу — СССР поставлял сырье в издевательски первоначальном его виде. Исключая нефтепродукты и масла, ничто не прошло даже первого передела. Что из земли выкопали или что с курицы упало, перед тем как курицу ощипав, отправить в суп, то и отправили немцам. Ни одной пары немецких рабочих рук немцам не сэкономили.

Вот, скажем, марганец. В то время в СССР два завода (Запорожский и Зестафонский) перерабатывали марганцевую руду в ферромарганец, причем в количествах больших, чем это требовалось черной металлургии СССР. Поскольку именно в это время Берия создал такие запасы ферросплавов (и ферромарганца в том числе), что когда с началом войны Запорожский завод эвакуировали в Новокузнецк, Зестафонский — в Актюбинск, а Никопольский марганец попал в руки немцев, производство стали в СССР не прекратилось. Пока на новых местах заводы отстраивались, а в Казахстане строились марганцевые рудники, металлургия СССР работала на стратегических запасах, созданных под руководством Берия.

Казалось бы, СССР мог поставить немцам не марганцевую руду и пиролюзит (богатую руду), а ферромарганец, ведь он дороже. Но нет, дали немцам самим задействовать рабочих и электроэнергию, самим выплавлять ферромарганец.

Второе. Для поставки этих товаров не требуется квалифицированная рабочая сила. Более того, и даже неквалифицированная рабочая сила не всегда отвлекается от работы на СССР. Скажем, более трети поставок — лес. А его в те годы заготавливали зимой крестьяне, которые не имели в этот сезон вообще никакой работы.

Третье. Свойство сырья в отличие от машин и механизмов в том, что цена труда в сырье, в хорошую рыночную конъюнктуру военного времени, существенно меньше рыночной цены сырья. Скажем, добыть марганцевую руду стоит рубль, а ее цена 10 руб. Рубль — твой труд, а 9 руб. — подарок от Бога этой стране. То есть, ситуация с этим договором такова: немцам для того, чтобы поставить в СССР товаров на 1000 марок требовалось, допустим, 5 высококвалифицированных рабочих, а Советскому Союзу ~ один и то — неквалифицированный.

В дальнейшем были заключены с Германией еще торговые договора, и в них наши коммерсанты еще более, скажем так, осмелели. Немцам поставлялась под видом железной руды, руда с таким низким содержанием железа, которую сами мы пустить в доменные печи не могли. Немцы вынуждены были ее обогащать. (Они пытались поскандалить по этому поводу, но Сталин их укротил.)

Уместен вопрос — но ведь немцы из этого сырья делали оружие, которое использовали против нас? Конечно, делали. Но, во-первых, мы гораздо больше делали оружия на поставленном немцами оборудовании, во-вторых, часть нашего же сырья немцы, переработав, пускали на выполнение заказов нам, в-третьих, своими заказами мы мешали им делать оружие для себя. А, что касается сырья, то сырье они получили бы и без СССР, через союзников.

...Кредитное и торговое соглашение с Германией дало СССР возможность провести подготовку к войне с немцами руками самих немцев".

Здесь я закончу цитату из статьи Ю.И. Мухина «Кредит». Действительно, вот образец профессионализма государственного деятеля: взять у будущего противника кредит, купить у него на этот кредит образцы вооружения и станки для военных заводов, а то, на что кредита не хватило, оплатить рыбьим пузырем и куриными перьями.

Конечно, с тех пор кое-что изменилось — продажа минерального сырья сейчас не такое выгодное дело. Но в остальном — обратите внимание — торговля с немцами (точнее, обмен капиталом) осуществлялась максимально разумно. Им — сырье, как можно менее обработанное, от них — максимально сложное оборудование (тоже капитал). Почему? Война на носу. Нельзя пытаться максимально использовать собственный труд, надо привлекать в страну чужой, высококвалифицированный, платя даже невозобновляемыми капиталами. Тактические соображения блестяще реконструированы Мухиным — отобрать у немцев квалифицированные кадры, заставив их выполнять советские заказы. Этот пример ясно показывает, что советское руководство того времени умело выбирать экономически самые обоснованные решения, не знаю уж, интуитивно или как.

Вот поэтому автаркия — не «мать порядка». Если мы можем избежать шантажа и принуждения при международной торговле, то торговать нам зачастую выгодно. Но товаров для торговли у нас на самом деле раз в десять меньше, чем мы думаем. Предел нашего экспорта — 10 млрд. долларов ежегодно, и то еще много.

Парадокс Леонтьева

Итак, все понятно. Если продукция уникальна, можно продавать по монопольно высокой цене — тогда можем ею торговать. Если не уникальна — то даже при продаже сырья, когда нам легче конкурировать, мы все равно несем убытки. Суть правильной внешней торговли вроде бы очевидна — торгуем только готовой продукцией, в которой максимально используется труд нашего населения, а торговлю производственным капиталом прекращаем.

Но получится ли так?

Проблема в том, что в процессе производства готовой продукции часть стоимости капитала переходит в эту продукцию. Если из выручки этот убыток капитала не возмещать, не откладывать в фонд возмещения капитала, то возникает чуть ли не главный канал утечки капитала. Можно эксплуатировать какой-нибудь станок в течение нормативного срока эксплуатации, и если за этот срок на новый станок не накоплены средства из выручки, то старый как бы утечет вместе со своей продукцией.

А именно на фонде возмещения производственного капитала («фонде амортизации») и легче всего экономить! «Новый русский», приобретя завод, вынужден оплачивать сырье и энергию, а также, хоть и с большим скрипом, но вынужден платить зарплату рабочим, и свое потребление, естественно, ограничивать не намерен. А фонд амортизации голоса не имеет, хлеба не просит! И если «нового русского» не заставлять, завод израсходуется. Это и происходит.

Еще неприятный вариант — когда фонд амортизации из выручки создается... но за границей!

Если оставить в стороне юридические и прочие силовые аспекты управления экономикой, то можно сказать, что идеальная экономика должна выпускать за рубеж минимум стоимости производственного капитала, минимум невозобновляемого сырья и других ресурсов. Максимальную долю в стоимости готовой продукции должны составлять возобновляемые ресурсы, в первую очередь труд нынешнего поколения. Пусть оборудование и прочий производственный капитал представляют собой тоже овеществленный труд, хотя и предшествующих поколений, но раз они, эти поколения, сами не продали свой труд за границу, то и нам не положено! Мы должны этот овеществленный труд только подновлять.

Утопия, да? Как же такого добиться даже в централизованной экономике?

Знаете, я и сам думал до написания этой книги, что многое в мире делается стихийно. Есть законы рынка, и его субъекты им подчиняются. Дальше все происходит автоматически. «Невидимая рука рынка», яти его мать!

Но уже при сравнении уровней издержек в странах Запада и «третьего мира» выявляется, что не все делается по законам низшего уровня. Просматривается и какое-то управление. Производственный капитал должен бы утекать из Запада в «третий мир», как из России, ан нет. Вытекает, но с разбором.

Но совершенно неубиенный довод в пользу существования нерыночной системы управления в странах Запада нашел неоднократно упоминавшийся «русский американец» Василий Леонтьев. Себя он считал американцем, но что-то он «шибко умная была», по-моему.

В свое время он построил единственно верную модель экономики, посчитав, сколько продукции каждой отрасли используется при производстве в других отраслях. Это совсем отдельная история, но по ходу дела Леонтьев, исследуя реальные экономики стран мира, наткнулся на странное явление. Оказалось, что в структуре стоимости американского экспорта превалирует... стоимость труда!

Придумать такое невозможно, ни одному экономисту такое в голову не приходило. Американское производство — самое капиталоемкое из экономик мира. В собственно американской продукции доля стоимости израсходованного капитала очень велика. А экспортируется голый труд! Вот-те раз.

Это открытие получило название «парадокса Леонтьева». А вот подумаешь — так оно и оказывается. Вот, например, важная статья экспорта США — видеопродукция. Фильм «Титаник» принес американцам неплохой куш, хотя и обошелся недешево. Но какова структура затрат на этот фильм? Израсходован ли какой-нибудь дорогой производственный капитал или невосполнимые ресурсы?

Нет. Только труд — режиссера, актеров, декораторов, инженеров, каскадеров, программистов.

Во всем фильме только эпизоды с подводными съемками потребовали расхода редкого и дорогого ресурса — специального судна «Витязь» и подводных аппаратов «Мир». Естественно, русских.

А импортируют американцы в основном как раз капитал, что выяснил тот же Леонтьев.

Вот вам и утопия.

Три фермера

Представьте себе, что рядом живут три фермера. Они специализируются на картофеле и используют одинаковую технологию обработки земли. Из-за разницы в качестве земли первый всегда получает 300 центнеров с гектара, второй 150 центнеров, а третий 100 центнеров. А расходуют они в принципе всего одинаково: и посадочного материала, и удобрений, и труда, и солярки.

То есть, получается, что у первого фермера затраты на каждый килограмм ориентировочно вдвое меньше, чем у второго, и в три раза меньше, чем у третьего. Соответственно, первый всегда получит прибыли больше, чем второй и тем более третий. Но еще неприятней для второго и третьего то, что первый может продавать по очень низкой цене. Если второй и третий будут продавать по такой же, то они разорятся. А если будут запрашивать свою цену, хотя бы чтобы затраты окупились, то никто у них не возьмет.

Но эта ситуация возникает, если все три фермера торгуют на одном и том же рынке. Немного изменим ситуацию. Представьте себе, что торговать картошкой можно на двух рынках, расположенных: один около первого фермера, другой — около третьего. Причем цены на рынках и сами рынки друг с другом не связаны. Предположим также, что первый и третий фермеры продают картошку всегда на своих рынках. А вот куда со своей картошкой поедет второй?

Вы уже догадались, что на первом рынке, рядом с первым фермером, второму фермеру делать нечего. Он там не только свою цену не получит, а, скорее всего, разорится — фермеры нигде не роскошествуют, и первый не заинтересован высоко цену задирать, чтобы и второму хорошо было.

А вот рядом с третьим фермером второй чувствует себя королем, и может смотреть на него сверху вниз. Уж на другом-то рынке второй свою цену возьмет! Если третий фермер его туда пустит.

А теперь немного уточним ситуацию. Первый фермер — германский, второй — польский или прибалтийский, третий — российский. Урожайность картошки в их странах именно такая.

Первый рынок — западноевропейский, другой — наш, российский.

Теперь понятно, почему ни полякам, ни прибалтам в Западной Европе делать нечего? Они там со своей сельхозпродукцией вылетят в трубу. По всем видам Западная Европа продуктивнее, чем наши соседи, и свободная игра рыночных сил быстро расставила все по местам. Представляете — даже в благодатных Чехии и Венгрии (черешня там поспевает в мае) УСЛОВИЯ для сельского хозяйства, по западноевропейским понятиям, не идеальны. И фрукты там не так вкусны, и сезон короток, и высокотехнологичные в обработке и хранении, но нежные сорта плодов и ягод там не растут.

К осени 1998 г. польский частник оказался в глубокой дупе из-за дешевых германских продуктов. Они сейчас бузят там, бастуют, тракторами дороги перегораживают, а ведь не поможет. Польские фермеры протестуют против наводнения польского рынка более дешевыми западноевропейскими, в основном германскими, продуктами, в частности, картофелем. Они лишились сбыта! А опустить цены польские крестьяне не могут — это для них медленная смерть. Несколько лет они потрепыхались, так как наше правительство обеспечивало полякам рынок, но торговля шла на доллары... а доллары у России возьми, да и кончись.

Примерно та же ситуация в Латвии. Сколько было рассказов о культурных хуторах, где у каждой фермы — рампа, на которую выставляются фляги с молоком, и по отличной асфальтированной дороге каждое утро к ферме приезжает грузовик... не то, что в темной, некультурной России, где шоссейки нет и к многотысячному селу. Кстати, из космоса граница между Прибалтикой и Россией хорошо видна — на ней заканчиваются дороги с твердым покрытием, построенные после войны.

Прибалты грозились завалить Европу молочными продуктами, стоит им лишь отделиться от России. На чем их боевитость зиждилась? Да на плохой памяти. За годы советской власти как-то забылась дореволюционная поговорка о бедном человеке: «у него, как у латыша — х... да душа». Именно таково было благосостояние прибалтийских народов раньше, и именно к этому состоянию дела идут сейчас.

Те семейные фермы-хутора, которыми нас так запугали националы в конце 80-х, сейчас перешли на натуральное хозяйство. Одна-две коровы, только для себя. Производить что-то на продажу — себе дороже, на солярку больше уйдет. Сельское хозяйство развалилось. А чего тут удивительного? Это для нас в Прибалтике зима мягкая, а по западноевропейским понятиям там великоват стойловый период, повышенный расход кормов, велика децентрализация, хуже кормовая база. Нерентабельно! И свой же брат прибалт голосует конвертируемым латом за голландское масло. Вот и кончилась мечта. На какие шиши теперь асфальтировать шикарные автострады, построенные в советские времена? Если только НАТО на военную инфраструктуру подбросит. Конечно, некоторое время их Европа пофинансирует...

Но вот сейчас транзит через Прибалтику кончится — и все, аллес капут. Чем они на жизнь заработают? Проституцией у ворот американских баз? Но проститутки ценятся, пока молоды, а потом все равно работать придется. А где работать, что производить? В рамках российского и советского рынков их продукция была ой как конкурентоспособна, а вот в рамках мирового — извините. И не надо быть особым прозорливцем, чтобы догадаться, что доллары они заработать не смогут, а вот рубли — запросто. И вернутся, голубчики, туда, откуда с таким скандалом вылетели — в изолированный от мирового рынка российский рынок, со всеми его прелестями. Не хочется? А придется. Их, может быть, эта перспектива не радует, но с законами экономики не поспоришь. Меня, кстати, их будущее возвращение радует еще меньше.

Может Эстония залить Северо-Западную Россию сметаной? Может, и даже запросто — в Прибалтике всегда рентабельность молочного хозяйства была выше, чем в России, особенно когда СССР фуражное зерно подкупал. А Германию? Да Господь с вами. Нужна там эстонская сметана.

Причем все вышеперечисленное касается не только Центральной Европы. Да, в Абхазии растут мандарины. Да, их там много, Грузия могла бы обеспечивать всю Россию. Но, сунувшись со своими цитрусовыми на мировой рынок, грузины уйдут оттуда несолоно хлебавши. Не тот у них мандарин, чтобы с марокканским и испанским соревноваться. Он в Грузии на трифолиуме привит, а это не лучший подвой. И сорта не те, и затрат больше, и восстанавливать плантации часто приходится, потому что для некоторых культур и Закавказье — зона рискованного земледелия.

А где сбывались, скажем, финские товары? Я думаю, об этом легко догадаться. Не в Западной Европе.

Я не испытываю предубеждения к болгарским сигаретам. На мой взгляд, рак легких от болгарского табака ничем не хуже, чем от американского. Но положа руку на сердце — какие шансы у «Болгартабака» в конкурентной борьбе против «Филип-Морриса»? Если конкурировать в долларовой зоне? А пока рубль конвертируется — мы все в зоне доллара.

Причина одна — в Европе условия для сельского хозяйства ухудшаются с Запада на Восток, и оно становится менее рентабельным. Вот сейчас и восточноевропейский фермер узнал, что это такое.

Правда, не могу не пояснить: на самом деле никто в мире не торгует продовольствием. Торгуют продовольственными излишками, а это не одно и то же!