Меркантилизм: неправильное употребление термина

162 Адам Смит, шотландский философ эпохи Просвещения и осно­ватель современной экономической науки, характеризовал эконо-163-мическую политику своего времени (и более ранних столетий) под единой рубрикой — система меркантилизма.

163 С его точки зре­ния, эта политика была ошибочной, поскольку она ограничивала «естественную свободу» людей и приводила к тому, что современ­ные экономисты называют неоптимальным распределением ресур­сов. Обличая эту политику как нерациональную и несправедли­вую, он пытался систематизировать свойственные ей меры (отсю­да и термин — «система меркантилизма»), отчасти для того, чтобы подчеркнуть ее абсурдность. Основываясь преимуществен­но на английских примерах, он заявлял, что эта политика была придумана купцами и навязана правителям и государственным де­ятелям, которые не разбирались в экономике. По утверждению Смита, сторонники системы меркантилизма рассуждали следую­щим образом: точно так же, как купцы обогащаются за счет пре­вышения доходов над расходами, народы могут обогатиться за счет того, что будут продавать иностранцам больше товаров, чем покупать у них, получая разницу, или сальдо торгового баланса, в золоте или серебре. Вследствие этого, по Смиту, они поощряли политику, стимулирующую экспорт и ограничивающую импорт (и то, и другое было благоприятно для их собственных частных ин­тересов) для обеспечения «благоприятного торгового баланса» страны в целом.

163 Более ста лет после того, как Смит в 1776 г. опубликовал свое «Исследование о природе и причинах богатства народов», термин «система меркантилизма» имел уничижительный оттенок. Однако в конце XIX в. ряд немецких историков и экономистов, в особен­ности Густав фон Шмоллер, радикально пересмотрели это поня­тие. Для них, националистов и патриотов, живших в период объ­единения Германии под гегемонией Пруссии, «меркантилизм» был, прежде всего, политикой государственного строительства, проводимой мудрыми правителями, образцом которых был Фрид­рих Великий. Говоря словами Шмоллера, меркантилизм «по своей сути — не что иное, как политика государственного стро­ительства, причем не в узком смысле, а в смысле одновременного создания и государства, и национальной экономики»¹.

¹ Schmoller G. von. The Mercantile System and Its Historical Signifi­cance. New York; London, 1896. P. 69.

163 Впоследствии ученые предпринимали попытки гармонизиро­вать и рационализировать эти две антагонистические идеи. В ре­зультате в учебниках можно найти такие определения мерканти­лизма, как «теория» или «система» экономической политики, ха­рактерная для раннего этапа развития современной Европы, или «широкий комплекс идей и практических мер, преобладавший в странах Западной Европы и их колониях примерно с 1500 до 1800 г.»2.

² Whittaker E. Schools and Streams of Economic Thought. Chicago,

163 С учетом этих широко распространенных ошибочных

164 концепций и чрезмерных упрощений не будет лишним подчерк­нуть тот факт, что в основе экономической политики едва ли ле­жала какая-либо «система», помимо стремления вечно испытывав­ших недостаток финансовых средств правительств максимизиро­вать свои доходы, а теоретические основания экономической по­литики были крайне туманны, если вообще существовали. В любом случае, какой-либо консенсус по вопросам теории или по­литики отсутствовал.

Разумеется, существовали некоторые общие темы или элемен­ты экономической политики, что было связано со схожестью по­требностей правителей и правящих классов, а также обстоя­тельств, в которых они находились. Об этом будет сказано далее в данной главе. Но по меньшей мере так же велики были и раз­личия, особенно те из них, которые были обусловлены различия­ми в составе правящих классов. Здесь мы кратко затронем этот вопрос, к которому еще вернемся в дальнейшем.

Несмотря на общие черты, каждая страна имела свою собст­венную экономическую политику, отличную от политики других стран. На нее накладывали отпечаток особенности местных и на­циональных традиций, географических условий и, что более важно, характера самого государства. Защитники экономического национализма заявляли, что целью политики было достижение интересов государства. Но что такое государство? Его характер варьировал от абсолютной монархии Людовика XIV и большинст­ва других континентальных держав до бюргерских республик Голландии, Швейцарии и Ганзейских городов. Ни в одной из этих стран население в целом или хотя бы его большинство не участво­вало в процессе управления. Поскольку национализм ранних на­циональных государств имел классовую, а не массовую основу, ключ к национальным различиям в экономической политике сле­дует искать в различиях состава и интересов правящих классов.

Во Франции и других абсолютистских монархиях воля сувере­на была законом. Хотя немногие из абсолютных монархов разби­рались в экономических вопросах и отдавали себе отчет в их важ­ности, они привыкли, что их приказам подчиняются. Повседнев­ные административные дела велись министрами и нижестоящими чиновниками, чьи познания в области экономики едва ли превос­ходили познания их сюзеренов, ценности и взгляды которых они проводили в жизнь. Детальные правила регулирования, разрабо­танные для управления промышленностью и торговлей, увеличи­вали издержки и затрудняли ведение бизнеса, а значит, провоци­ровали уклонение от государственных предписаний. По принци­пиально важным вопросам абсолютные монархи часто приносили в жертву своему невежеству и безразличию не только экономичес­кое благосостояние своих подданных, но и экономический базис своей собственной власти. Так произошло в Испании, где, несмот­ря на наличие огромной колониальной империи, правительство постоянно тратило больше, чем получало доходов, ограничивало

165 деятельность купцов и постепенно утратило свою экономическую ^Де военную мощь. Даже Франция при Людовике XIV, будучи самым населенным и сильным государством в Европе, с трудом поавлялась с финансированием завоевательных войн и королев­ского двора. Когда Людовик XIV умер, Франция находилась на грани банкротства.

Объединенные Провинции, управлявшиеся купцами и в инте­ресах купцов, которые контролировали и главные города, прово­дили более компетентную политику. Живя преимущественно тор­говлей, они не могли себе позволить проводить протекционист­скую политику, которой придерживались их более крупные сосе­ди. Они установили у себя режим свободной торговли, приветст­вуя в своих портах и на своих рынках купцов всех национальнос­тей. С другой стороны, в Голландской империи монополия гол­ландских купцов была абсолютной.

Англия лежала где-то ближе к центру спектра. Земельная аристократия имела тесные контакты с богатыми купеческими фа­милиями, а также с адвокатами и служащими, связанными с тор­говлей, а крупные купцы на протяжении долгого времени играли видную роль в правительстве и в политике. После революции 1688 — 1689 гг. их представители в парламенте получили решаю­щую власть в государстве. Выработанные ими законы и норматив­ные акты, касавшиеся экономики, отражая баланс политических сил, благоприятствовали земельным и сельскохозяйственным ин­тересам страны и в то же время стимулировали развитие нацио­нальной промышленности, мореходства и торговли.

Общие элементы

165 В Средние века большинство феодалов, особенно суверенов, имели «военные сундуки» (war chests), что дословно означало следующее: большие металлические сундуки, в которых они соби­рали монеты и слитки драгоценных металлов для финансирования как ожидаемых, так и непредвиденных войн. К XVI в. методы уп­равления финансами несколько усложнились, но озабоченность накоплением больших запасов золота и серебра сохранялась. Эта озабоченность лежала в основе грубой формы экономической по­литики, известной как «буллионизм»¹, которая предусматривала накопление в стране как можно большего количества золота и се­ребра и законодательный запрет их экспорта под угрозой смерт­ной казни для нарушителей. Неудачные попытки Испании удер­жать в стране сокровища, притекавшие из Нового Света, были

¹ От английского bullion — «слиток драгоценных металлов». — Прим. науч. ред.

наиболее выразительным примером такой политики, но схожее за­конодательство имели большинство государств.

Ввиду того, что лишь немногие европейские страны имели рудники, где добывалось золото и серебро (а те рудники, которые имелись на континенте — преимущественно в Центральной Евро­пе, — были заброшены в результате наплыва золота и серебра из испанских колоний в середине XVI в.), главной целью исследова­ний и колонизации было установление контроля над заморскими территориями, на которых такие рудники имелись. Примером для подражания была опять же Испания. Однако колонии Франции, Англии и Голландии давали мало золота и серебра, так что для этих стран единственным способом накопления запасов драгоцен­ных металлов (помимо завоеваний и пиратства, к которым они также прибегали) была торговля.

Именно в связи с этим, как указывал Адам Смит, купцы ока­зались способны влиять на принятие государственных решений, и именно они изобрели теорию благоприятного торгового баланса. Согласно этой теории, в идеале страна должна только продавать товары за границу и ничего не покупать у иностранцев. Однако на практике этот идеал был недостижим, в связи с чем возникает вопрос: что следует экспортировать, а что импортировать? Из-за частых неурожаев и периодических случаев голода правительства стремились к накоплению больших запасов зерна и других про­дуктов питания и обычно запрещали их экспорт. В то же время они стимулировали промышленное производство — не только для того, чтобы иметь товары для продажи за границу, но также и для повышения степени самоообеспечения страны за счет расши­рения ассортимента внутреннего производства.

Для стимулирования национального производства импорт за­рубежных товаров был запрещен либо обложен высокими протек­ционистскими пошлинами, которые являлись и источником госу­дарственных доходов. Внутреннее производство стимулировалось также предоставлением монопольных прав и субсидий. Если сырье было недоступно внутри страны, его импорт освобождался от ввозных пошлин, вопреки общей политике ограничения импор­та. Законы, регулирующие потребление, были ориентированы на сокращение потребления иностранных товаров и поощрение по­требления товаров местного производства.

Наличие большого торгового флота рассматривалось в качест­ве важного преимущества, поскольку он позволял (по крайней мере в теории) получать от иностранцев деньги за предоставление им услуг морских перевозок, а также стимулировал экспорт, обеспе­чивая возможности дешевой транспортировки товаров. Более того, поскольку главным отличием купеческого судна от военного ко­рабля было количество пушек, то большой торговый флот можно было в случае войны превратить в военный. Большинство стран имело «законы о мореплавании», цель которых заключалась в со­кращении объема перевозок импортных и экспортных грузов ино-

странными судами, а также в обеспечении других условий, благо­приятных для развития торгового мореплавания. Кроме того, пра­вительства стимулировали развитие рыболовства как отрасли, обеспечивающей подготовку моряков, предъявляющей спрос на продукцию судостроения, а также способствующей самообеспече­нию нации продуктами питания и расширению экспортного потен­циала. Примером тому был расширявшийся сельдяной промысел голландцев. В основе аргументов о расширении торгового судо­ходства лежало представление о том, что объем международной торговли является неизменным. В соответствии с данными Коль­бера, первого министра Людовика XIV, всю европейскую торгов­лю обслуживали 20 тыс. судов, более трех четвертей которых принадлежали голландцам. Кольбер считал, что Франция может увеличить свою долю только путем уменьшения доли голландцев, и эту цель он был готов достичь путем войны.

Теоретики всех наций подчеркивали роль колониальных вла­дений как важного элемента национального богатства и мощи. Даже если колонии не имели золотых или серебряных рудников, они могли поставлять товары, не производящиеся в метрополии, которые можно было использовать внутри страны или продавать за границу: например, специи из Ост-Индии, сахар и ром из Бра­зилии и Вест-Индии, табак из Вирджинии.

Таковы были некоторые идеи, касающиеся экономической по­литики, которые были характерны для XVI —XVII вв. Обычно они не формулировались в столь простой и ясной форме, им редко следовали на практике, и уж тем более они не являлись какой-то «теорией» или «системой», которая направляла действия правителей. В реальной практике законодательство и другие меры правительства в экономической сфере представляли собой серию решений, обычно не имевших разумного экономического объясне­ния и часто приводивших к непредвиденным результатам, как будет показано в следующем разделе главы.