Еврокризис отчетливо показал: Европе необходим качественно новый уровень интеграции

Eвропейский союз — самый перспективный и проблемный проект Европы. Десять лет спустя после подписания Маастрихтского договора он все еще далек от завершения. Появляются на свет единые институты, обновляется договорная база. Двигателем этих вынужденных инноваций остается поиск если не идеи, то конечной цели всего масштабного предприятия. Конечно, общий вектор развития был задан еще в 1993 году подписанием того же Маастрихта. Но как далеко ЕС готов продвинуться по пути политической интеграции? На этот счет у стран-участников сугубо индивидуальные соображения. Нынешний кризис отчетливее всего показал: «дух единой Европы» далеко не всегда перевешивает национальные интересы, да и отдавать суверенитет по частям на поверку оказалось не менее мучительно, чем лишиться его одним махом. Вестфальская модель упорно сопротивляется погребению.

Хромающая экономика еврозоны стала одной из главных тем прошлого года. Причин для волнения действительно немало. В половине государств единой валюты уровень безработицы превысил 10%. В Испании и Греции он и вовсе составил немыслимые 25%. Государственный долг стран экономического ядра еврозоны (Германия, Франция, Испания, Италия, Великобритания) превышает 80% ВВП, а в Италии достигает 125%. По оценкам Европейской Комиссии, в новом году экономическим ростом выше 1,9% смогут похвастаться лишь страны Прибалтики, Румыния и Словакия.

И все же для будущего евроинтеграции политический аспект кризиса, вероятно, важнее финансово-экономического. Не будет преувеличением сказать, что Европейский союз прошел испытание Грецией. В течение года многие финансисты утверждали, что держать Грецию в зоне евро нецелесообразно по сугубо математическим соображениям. Это ни для кого не было новостью — считать в Европе умеют. Но, несмотря ни на что, приняли решение предоставить Афинам первый транш кредита. За ним последовал еще один. Сегодня ведутся переговоры о третьем пакете вливаний, и есть все основания полагать, что он будет одобрен. Причина даже не в том, что выход Греции (а равно Кипра, Ирландии & Co) из еврозоны мог подорвать доверие к европейским банкам. На кон была поставлена сама идея необратимости европейской интеграции, с которой известный тезис о спасении утопающих категорически несовместим. Отпустить Грецию означало бы, во-первых, встать на путь наименьшего сопротивления и, во-вторых, создать опасный прецедент.

Более радикальная мысль о том, что еврозону должна покинуть ее ведущая экономика — Германия, — в сущности разбивается об изложенную выше аргументацию. Единая Европа остается для ФРГ безусловным приоритетом. Помимо прочего, отказ Берлина от евро привел бы к заметному подорожанию немецкой валюты, что плохо согласуется с экспортной ориентацией немецкой экономической модели. В любом случае выход из еврозоны юридически возможен не иначе как при выходе из Евросоюза в целом.

Еврокризис утвердил целостность и необратимость интеграции в фундаменте Европейского союза. Однако этого недостаточно. Залог успешной интеграции — в позитивной динамике, которую Евросоюз явно утратил после глобальной рецессии. Сближение экономик и политик европейских стран существенно замедлилось. Сегодня они довольствуются преимуществами общего рынка и единой валюты, оставаясь на безопасном расстоянии друг от друга и избегая делегировать управление собственной экономикой на уровень ЕС. Одна из причин финансовых затруднений еврозоны заключается именно в отсутствии подлинно интегрированной финансовой и бюджетной политики. Между тем в силу разницы экономических потенциалов стран Евросоюза такая координация не просто желательна — она необходима. Камень преткновения здесь —объем компетенций, который предполагается передать общеевропейским институтам. Он настолько велик, что вопрос о движении вперед принимает не столько экономический, сколько ценностно-политический подтекст. Фактически решение сводится к выбору между «европейскостью» и традиционными национальными интересами. Расклад пока в пользу последних.

Другое дело, что качественный скачок в развитии валютного союза усилит разделение стран ЕС на еврозону и нееврозону. Но даже в рамках единого валютного пространства сторонников глубоких реформ сегодня немного на фоне кризисного протекционизма. Иными словами, двухскоростная интеграция — как бы противоречиво ни звучал этот термин — это лишь минималистичный сценарий. Выделение нового интеграционного ядра в принципе может произойти и внутри зоны евро. Заметим, что многоскоростной путь евроинтеграции сам по себе не опасен и даже естественен, однако неизбежно приведет к усложнению структуры взаимодействия. Способен ли Евросоюз переварить дальнейшее дробление экономического и политического пространства — вопрос более чем открытый.

В любом случае преодоление еврокризиса должно дать старт новому этапу европейской интеграции. Но если необходимость ее радикального углубления для наблюдателей более или менее очевидна, то консенсус между участниками пока не предвидится. Немалый вклад в «разброд и шатание» на континенте привнес наметившийся кризис идей и спад мотивации. Сегодня признаки эрозии заметны повсюду — Европа утратила долгосрочное видение и сплоченное лидерство. А без них дальнейшие институциональные реформы будут не более продуктивны, чем блуждание вслепую.

Task 6. Make a précis of the text

Гегемон среди руин