Австро-Венгерская империя

Австро-Венгрия, или, иначе говоря, территория, находившаяся до 1918 г. под властью Габсбургов, снискала несколько несправед­ливую репутацию государства, для которого в XIX в. было харак­терно экономическое отставание. Отчасти эта репутация явилась результатом того, что некоторые регионы империи определенно были отсталыми, а отчасти следствием (ошибочного) представле­ния о том, что политический крах — распад империи после Пер­вой мировой войны — был как-то связан с неэффективностью экономики. Но главная причина неправильной оценки подлинного экономического положения страны состояла в отсутствии до пос­леднего времени полноценных исследований. Недавние исследова­ния авторитетных специалистов различных стран предоставляют возможность получить более заслуживающее доверия, более взве­шенное и детальное представление о прогрессе индустриализации во владениях Габсбургов.

С самого начала необходимо отметить два важных момента. Во-первых, даже в большей степени, чем Франция и Германия, импе­рия Габсбургов характеризовалась региональной дифференциацией и неравномерностью развития, причем западные провинции (осо­бенно Богемия, Моравия и собственно Австрия) были гораздо более развиты в экономическом отношении, чем восточные провин­ции. Во-вторых, в западных провинциях некоторые черты совре­менного экономического роста можно было наблюдать еще во вто­рой половине XVIII в. Два других фактора, которые будут рас­смотрены позже, заслуживают здесь краткого упоминания: топо­графия страны, которая затрудняла и удорожала внутренние и международные перевозки и коммуникации, и недостаток и неудоб­ное расположение природных ресурсов, особенно угля.

Факт начала индустриализации в XVIII в. в настоящее время достоверно установлен. И в самой Австрии, и в чешских землях складывалось производство текстиля, железа, стекла и бумаги. В целом текстильное производство было самой крупной отраслью; в ее структуре преобладало льняное и шерстяное производства, но, по крайней мере с 1763 г., стала складываться и хлопчатобумаж-

ная промышленность. Вначале технология была традиционной, и хотя в шерстяной промышленности существовало некоторое коли­чество «протофабрик» — больших мастерских, не использовав­ших механическую энергию, — большая часть производства осу­ществлялась в рамках раздаточной системы. Механизация нача­лась в конце столетия в хлопчатобумажной промышленности, а в первые десятилетия следующего века распространилась на произ­водство шерсти (в льняной промышленности ее распространение было более медленным). К 1840-м гг. империя занимала второе место в континентальной Европе по производству хлопчатобумаж­ных тканей, уступая только Франции.

Ранее было принято считать, что революция 1848 г. обозначи­ла решающий водораздел в экономической и политической исто­рии империи, но это представление более не является доминирую­щим. Как уже отмечалось, до революции современные отрасли уже получили значительное развитие в западных провинциях; затем они продолжали расти небольшими, но вполне устойчивыми темпами. В Австрии, как и везде, циклы деловой активности гене­рировали кратковременные колебания в темпах роста. Специалис­тами были приложены большие усилия для того, чтобы опреде­лить, какой из циклических подъемов в XIX в. ознаменовал нача­ло промышленной революции (или «промышленного взлета»), но эти попытки, кажется, оказались бесплодными.

Ввиду постепенного, но устойчивого характера австрийской индустриализации с XVIII в. до Первой мировой войны один ис­следователь охарактеризовал ее как случай «ленивого» (leisured) экономического роста, но, по-видимому, слово «трудный» (la­bored) было бы более точным. В то время как первый термин на­вевает образ человека, медленно плывущего в лодке вниз по спо­койному течению реки, последний наводит на мысль о человеке, карабкающемся на крутую гору по плохо видной дороге, изоби­лующей препятствиями и помехами — что, несомненно, является более наглядной метафорой. Некоторые из препятствий — не­удобный ландшафт и недостаток природных ресурсов — были со­зданы природой; другие, в частности препятствующие росту соци­альные институты, были делом рук человека.

Среди последних наибольшим анахронизмом было сохранение до 1848 г. института личной зависимости крестьян. Однако на самом деле этот институт был меньшим препятствием для эконо­мического роста, чем можно подумать. Реформы Иосифа II в 1780-х гг. дали крестьянам право покидать имения своих господ без выкупа и продавать свой урожай на рынке по своему усмотре­нию. До тех пор, пока они оставались на своих наделах, они пла­тили подати и налоги своим господам, но в остальном пережитки феодальной системы практически не оказывали влияния на эконо­мику. Главным последствием отмены личной зависимости в 1848 г. являлось предоставление крестьянам права свободной аренды земли и замена государственными налогами платежей, ко-

торые ранее получали от крестьян их господа. Хотя в результате этого в сельскохозяйственном секторе мог наблюдаться определен­ный рост производительности, улучшения, предпринятые дворя­нами-землевладельцами, уже способствовали движению в этом на­правлении.

Отмена таможенных барьеров между австрийской и венгер­ской частями империи в 1850 г. (или, иными словами, создание общеимперского таможенного союза в этом году) воспринималась некоторыми как прогрессивное достижение, а другими — как шаг к сохранению «колониального» статуса восточной части империи. Хотя, возможно, таможенный союз способствовал территориаль­ному разделению труда, сама система, при которой Австрия выво­зила в Венгрию промышленные товары, а Венгрия экспортирова­ла в Австрию продукты сельского хозяйства, уже сложилась к 1850 г. Точка зрения о пагубном влиянии таможенного союза на экономику восточной части империи в настоящее время устарела.

Другим институциональным препятствием для более быстрого экономического роста являлась внешнеторговая политика монар­хии. В течение всего столетия она оставалась последовательно протекционистской, что облегчило для Пруссии задачу не допус­тить империю в немецкий Таможенный союз. Высокие пошлины ограничивали не только импорт, но и экспорт, поскольку высокие издержки производства товаров на предприятиях, находившихся в тепличных условиях государственного протекционизма, не по­зволяли им конкурировать на мировом рынке. В начале XX в. внешняя торговля Бельгии превосходила в абсолютном выраже­нии торговлю Австро-Венгрии; по уровню внешнеторгового това­рооборота на душу населения она превосходила империю во много раз. Можно с уверенностью сказать, что географическое положе­ние и рельеф местности явились важными детерминантами огра­ниченного участия страны в международной торговле, а внутрен­ний таможенный союз, охватывавший как промышленную, так и сельскохозяйственную часть империи, отчасти компенсировал ог­раниченность доступа к зарубежным рынкам и источникам сырья. Однако торговая политика также должна рассматриваться как одна из детерминант (хотя и не главная) относительно слабой включенности империи во внешнеторговые связи.

Ключевая причина как медленного роста, так и неравномерно­го распространения современной промышленности была связана с уровнем образования и грамотности — главных компонентов че­ловеческого капитала. Хотя в середине XIX в. уровень грамотнос­ти в австрийской части монархии был примерно таким же, как во Франции и Бельгии, здесь существовали значительные региональ­ные различия. В 1900 г. доля грамотных во взрослом населении колебалась от 99% в Форарльберге до 27% в Далмации; показате­ли грамотности в венгерской части были еще более низкими и также характеризовались существенной разницей между западны­ми и восточными районами. Если взять империю в целом, то су-

шествовала высокая корреляция между уровнями грамотности, индустриализации и дохода на душу населения.

Несмотря на препятствия, как природные, так и институцио­нальные, в течение столетия в Австрии протекал процесс инду­стриализации и наблюдался экономический рост, а в конце столе­тия аналогичные явления были отмечены и в Венгрии. Показатели среднегодовых темпов роста промышленной продукции на душу населения в Австрии в первой половине XIX в. колебались от 1,7% до 3,6%, причем во второй половине столетня эти темпы не­сколько увеличились. В Венгрии, после того как эта часть монар­хии получила автономию и собственное правительство в 1867 г., наблюдались даже более высокие темпы роста промышленного производства. (При этом, однако, необходимо помнить о том, что исходный уровень промышленного производства был достаточно низок, так что высоким темпам роста не следует придавать пре­увеличенного значения.)

Транспортные коммуникации играли решающую роль в эконо­мическом развитии империи. Так как большая часть страны имела гористый рельеф (либо была окружена горами), наземный транс­порт был дорогим, а водный транспорт в горных районах отсутст­вовал вовсе. В отличие от стран ранней индустриализации, в Ав­стро-Венгрии было мало каналов. Дунай и другие крупные реки текли в южном и восточном направлении, в сторону от основных рынков и промышленных центров. Только в 1830-х гг., с началом эры речного пароходства, стали возможными перевозки товаров вверх по течению.

Как отмечалось ранее, первые железные дороги были проло­жены в самой Австрии и в Чехии. Во второй половине столетия, особенно после Конституционного компромисса 1867 г., все боль­ше линий стало строиться в Венгрии. В результате укрепилось уже сложившееся разделение труда внутри империи. В 1860-х гг. более половины грузов, перевозимых по венгерским железным до­рогам, составляли зерно и мука. Однако поставки хлеба позволи­ли Венгрии начать индустриализацию. В конце столетия Буда­пешт стал самым крупным мукомольным центром в Европе и вто­рым в мире (после Миннеаполиса). Он также производил и даже экспортировал мукомольное оборудование, а в конце столетия начал производить и электрическое оборудование. Однако по большей части продукция венгерской промышленности состояла из потребительских товаров, особенно продуктов питания. Они включали, помимо хлеба, рафинированный свекловичный сахар, консервированные фрукты, пиво и спиртные напитки. Именно эти товары (в отличие от текстиля Австрии и Чехии) стали объектами венгерской специализации.

В империи получила определенное развитие и тяжелая про­мышленность. Металлургические предприятия, работавшие на древесном угле, в течение столетий существовали в районах Альп. Богемия также имела длительную традицию обработки как чер-

ных, так и цветных металлов. С наступлением эры металлургии предприятия, работавшие на древесном угле, постепенно приходи­ли в упадок, но в Богемии и австрийской Силезии, которые были несколько лучше обеспечены углем, чем остальная часть империи, современная металлургическая промышленность развивалась уже начиная с 1830-х гг. Эти отрасли осуществляли не только выплав­ку первичного чугуна, но также выплавку стали и производство металлических изделий, в том числе машин и инструментов. По­явились также некоторые отрасли химической промышленности. Накануне Первой мировой войны Чехия производила более поло­вины промышленной продукции империи, включая около 85% ка­менного и бурого угля, три четверти химической продукции и более половины выпуска черной металлургии. Некоторые высоко­технологичные производства появились в Нижней Австрии, особен­но в Вене и ее пригородах. В венском Нойштадте еще в 1840-х гг. была создана фабрика по производству локомотивов. ,

Рис. 10.2. Добыча и потребление угля на душу населения, 1820 — 1913 гг.

Источник: Mitchell B.R. European Historical Statistics, 1750-1970. New York, 1975.

Некоторые проблемы, присущие австрийской тяжелой про­мышленности, проиллюстрированы на рис. 10.2, который показы­вает динамику добычи и потребления угля на душу населения в Германии, Франции, Австрии и России. Примерно с 1880 г. добы­ча в Австрии и Франции была приблизительно равной — обе

страны далеко отставали от Германии, но намного обгоняли Рос­сию, однако потребление угля во Франции было несколько выше из-за его импорта. (На самом деле Австрия была нетто-экспорте-ром угля на протяжении последних десятилетий XIX в. за счет его вывоза в соседнюю Германию.) Этот рисунок, однако, не от­ражает того факта, что около двух третей австрийской добычи приходилось на бурый уголь, непригодный для использования в металлургии. Этот рисунок не раскрывает также расположения залежей; большая их часть находилась в северных районах стра­ны (в Чехии), в основном вдоль северной границы с Германией, что и обусловливало то обстоятельство, что богатая углем Герма­ния могла импортировать уголь из бедной углем Австрии по Эльбе. Добыча угля в Венгрии (не учтенная на графике) состав­ляла менее одной четвертой добычи Австрии, причем на бурый уголь приходилась даже еще большая ее доля. И все же с конца 1860-х гг. в стране было создано — с помощью государственных субсидий — небольшое металлургическое производство.

В целом монархия Габсбургов, которая в первой половине XIX в. в индустриальном отношении стояла наравне с разобщен­ными германскими государствами или даже опережала их, стала отставать в промышленном развитии от Германии после ее объеди­нения в 1871 г. Тем не менее, картина не так мрачна, как ее при­выкли рисовать. Промышленность западной (австрийской) части монархии продолжала расти устойчивыми, если не сказать бы­стрыми, темпами, тогда как восточная (венгерская) часть сделала стремительный рывок примерно после 1867 г. В начале XX в. за­падная часть находилась приблизительно на том же уровне разви­тия, как в среднем вся Западная Европа; восточная часть, хотя и отставала от западной, тем не менее намного обгоняла остальные страны Восточной Европы.