Права собственности, трансакционные издержки, контрактные отношения

Основоположник неоинституционализма Р. Коуз в лекции, по­священной присуждению ему Нобелевской премии по экономике, бросает традиционной теории упрек в оторванности от жизни. «То, что изучается, — отметил он, - является системой, которая живет в умах экономистов, а не в действительности. Я назвал этот результат "экономической теорией классной доски"». Свою же заслугу Коуз нидит в «доказательстве важности для работы экономической систе­мы того, что может быть названо институциональной структурой про­изводства». Изучение институциональной структуры производства стало возможно благодаря освоению экономической наукой таких по­нятий, как трансакционные издержки, права собственности, кон­трактные отношения.

Ключевое значение для работы экономической системы трансак-ционных издержек было осознано благодаря упоминавшейся выше статье Р. Коуза «Природа фирмы»'. Ортодоксальная неоклассическая теория рассматривала рынок как. совершенный механизм, где нет необходимости учитывать издержки по обслуживанию сделок. Од­нако наделе, как показал Р. Коуз, такие издержки существуют. И при каждой сделке «необходимо проводить переговоры, осуществлять шаимосвязи, устранять разногласия». Трансакционные издержки определялись им как издержки пользования рыночным механизмом.

Однако позднее это понятие приобрело более широкий смысл. К трансакционным издержкам стали относить любые виды издержек, сопровождающих взаимодействие экономических агентов, где бы оно

См.. Коуз Р. Фирма, рыноки право. М.: Catallaxy, 1993.

ни протекало: на рынке или внутри организаций. Ведь деловое со­трудничество в пределах иерархических организаций (таких, как фир­мы) также сопровождается трениями и потерями. Согласно неоин­ституциональному подходу, независимо от того, являются'трансак-цки «рыночными» или «иерархическими», их обслуживание — дело весьма дорогостоящее.

Развивая анализ Коуза, современные экономисты предложили несколько различных классификаций трансакционных издержек. В соответствии с одной из них выделяются:

1) издержки поиска информации — затраты времени и ресурсои '
на получение и обработку информации о ценах, об интересующихj
товарах и услугах, об имеющихся поставщиках и потребителях;

2) издержки ведения переговоров;

3) издержки измерения количества и качества вступающих в об-]
мен товаров и услуг - затраты на промеры, измерительную технику, \
потери от остающихся ошибок и неточностей;

4) издержки по спецификации и защите прав собственности - рас-]
ходы на содержание судов, арбитража, органов государственного уп-]
равления, а также затраты времени и ресурсов, необходимые для нос-
становления нарушенных прав;

5) издержки оппортунистического поведения.
Различают две основные формы:

«отлынивание» (shirking): оно возникает при асимметрии инфод мации, когда агент точно знает, сколько им затрачено усилий, априь ципал имеет об этом лишь приблизительное представление (так ui зываемая ситуация «скрытого действия»). В таком случае возникав и стимул, и возможность работать не с полной отдачей. Особет остро встает эта проблема, когда люди работают сообща («командой^ и личный вклад каждого определить очень трудно;

«вымогательство» (holding-up): оно наблюдается в тех случая^ когда какой-либо агент обладает ресурсом, специально приспосс ленным для использования в данной «команде» и не имеющим выс<! кой ценности вне нее. Такой ресурс называется «специфическим^ У остальных участников появляется тогда возможность претендонаТ на часть дохода (квазиренту) от этого ресурса, угрожая его владел(.| разрывом отношений, если тот откажется с ними поделиться. Утри! «вымогательства» подрывает стимулы к инвестированию в специфщ ческие активы.

В 1986 г. профессорами Д. Уоллисом и Д. Нортом была иперш.г| измерена общая доля трансакционных издержек в валовом нацис нальном продукте США. Согласно полученным оценкам, доля в 1ШГ

G0

США трансакционных услуг, оказываемых частным сектором, уве-личиласьс23% в 1870 г. до41% в 1970 г., оказываемых государством -с 3,6% в 1870 г. до 13,9% в 1970 г., что в итоге составило росте 26,6 до 54,9%.

Расширение трансакционного сектора экономики авторы назва­ли «структурным сдвигом первостепенной важности». Здесь, по их мнению, лежит ключ к объяснению контраста между развитыми и развивающимися странами.

Экономическая теория прав собственности ассоциируется в пер-ную очередь с именами А. Алчиана и Г. Демсеца. Экономическое зна­чение отношений собственности — факт достаточно очевидный, од­нако именно эти ученые положили начало систематическому анали-чуданной проблемы.

Под системой прав собственности в новой институциональной теории понимается все множество норм, регулирующих доступ к ред­ким ресурсам. Такие нормы могут устанавливаться и защищаться не только государством, но и другими социальными механизмами — обы­чаями, моральными установками, религиозными заповедями. Соглас­но имеющимся определениям, права собственности охватывают как физические объектны, так и объекты бестелесные (скажем, результа­ты интеллектуальной деятельности).

С точки зрения общества права собственности выступают как «правила игры», которые упорядочивают отношения между отдель­ными агентами. С точки зрения индивидуальных агентов они пред-С1ают как «пучки правомочий» на принятие решений по поводу того или иного ресурса. Каждый такой «пучок» может расщепляться, так «по одна часть правомочий начинает принадлежать одному человеку, другая — другому и т.д. Права собственности имеют поведенческое значение: одни способы действий они поощряют, другие подавляют (через запреты либо повышение издержек) и таким образом влияют Mi) выбор индивидов.

К основным элементам пучка прав собственности обычно отно­ся г: 1) право на исключение из доступа к ресурсу других агентов; 2) право на пользование ресурсом; 3) право на получение от него до­хода; 4) право на передачу всех предыдущих правомочий. Чем шире ипГюр правомочий, закрепленных за ресурсом, тем выше его ценность.

Необходимым условием эффективной работы рынка является точное определение, или «спецификация», прав собственности. Чем менее определены и надежнее защищены права собственности, тем теснее связь между действиями экономических агентов и их благосо­стоянием. Тем самым спецификация подталкивает к принятию эко-

GG1

номически наиболее эффективных решений. Обратное явление -, «размывание» прав собственности - имеет место тогда, когда они не­точно установлены и плохо защищены либо подпадают под разного | рода ограничения.

Принципиальный тезис новой институциональной теории состо- \ ит в том, что спецификация прав собственности является небесплат-'! ной. Подчас она требует огромных затрат. Степень ее точности зави-^ сит поэтому от баланса выгод и издержек, сопровождающих установ- ■ ление и защиту тех или иных прав. Отсюда следует, что любое право : собственности проблематично: в реальной экономике оно не может ] быть с исчерпывающей полнотой определено и с абсолютной надеж­ностью защищено. Его спецификация - это вопрос степени.

Неоинституциональная теория не ограничилась признанием не­полноты реально существующих прав собственности. Она пошла дальше и подвергла сравнительному анализу различные правовые режимы — общей, частной и государственной собственности. Это от­личает ее от традиционной неоклассической теории, в которой обыч- "• но предполагались идеализированные условия режима частной соб­ственности.

Любой акт обмена понимается в неоинституционализме как об- ■ мен «пучками прав собственности». Каналом, по которому они пере-' даются, служит контракт. Он фиксирует именно правомочия и на ка­ких условиях они подлежат передаче. Это еще один ключевой термин новой институциональной теории. Интерес экономистов к реально су­ществующим контрактам также побудили работы Р. Коуза (в моделях общего равновесия присутствовали только идеальные контракты, и которых все возможные будущие события были заранее учтены).

Некоторые сделки могут совершаться мгновенно, прямо на мес­те. Но очень часто передача прав собственности носит отсроченный характер, представляя собой длительный процесс. Контракт в таких ' случаях превращается в обмен обещаниями. Тем самым контракт ог­раничивает будущее поведение сторон, причем эти ограничения при меняются добровольно.

Контракты бывают явные и неявные, кратко- и долгосрочные, индивидуальные и не нуждающиеся в третейской защите и т.д. Вс это многообразие контрактных форм стало предметом всесторош го изучения. Согласно неоинституциональному подходу, выбор тщ| контракта всегда диктуется соображениями экономии трансакцион ных издержек. Контракт оказывается тем сложнее, чем сложнее всту­пающие в обмен блага и чем сложнее структура относящихся к ним I трансакционных издержек.

Положительные трансакционные издержки имеют следствия. Во-первых, из-за них контракты никогда не могут быть полными: участ­ники сделки будут неспособны заранее предусмотреть взаимные права и обязанности на все случаи жизни и зафиксировать их в контракте. Во-вторых, исполнение контракта никогда не может быть гаранти­ровано наверняка: участники сделки, склонные к оппортунистичес­кому поведению, будут пытаться уклониться от ее условий.

Эти проблемы — как приспосабливаться к неожиданным измене­ниям и как обеспечить надежность исполнения принятых обяза­тельств — встают перед любым контрактом. Чтобы успешно решать их, экономические агенты, по выражению О. Уильямсона, должны обмениваться не просто обещаниями, а обещаниями, заслуживаю­щими доверия (credible commitments). Отсюда потребность в гаран­тиях, которые бы, во-первых, облегчали адаптацию к непредвиден­ным событиям в течение срока действия контракта и, во-вторых, обес­печивали его защиту от оппортунистического поведения. Анализ раз­нообразных механизмов, побуждающих или принуждающих к испол­нению контрактных обязательств, занял одно из ведущих мест в но­вой институциональной теории.

Простейший из таких механизмов - обращение в случае наруше­ний в суд. Но судебная защита срабатывает далеко не всегда. Очень часто уклонение от условий контракта не поддается наблюдению или недоказуемо в суде. Экономическим агентам не остается¹ ничего дру­гого, как защищать себя самим, создавая частные механизмы урегу­лирования контрактных отношений (private orderings).

С одной стороны, можно попытаться так перестроить саму сис­тему стимулов, чтобы все участники оказались заинтересованы в со­блюдении условий контракта — не только в момент его заключения, но и в момент исполнения. Пути подобной перестройки разнообраз­ны: предоставление залога, забота о поддержании репутации, публич­ные заявления о взятых обязательствах и т.д. Все это сдерживает по­стконтрактный оппортунизм. Скажем, когда информация о любых нарушениях сразу же делается всеобщим достоянием, угроза потери репутации и вызванных этим убытков останавливает потенциальных нарушителей. Контракт в таком случае становится «самозащищен-пым» (self-enforced) — конечно, лишь до известных пределов.

С другой стороны, можно договориться о каких-то специальных процедурах, предназначенных для контроля за ходом исполнения сделки. Например, об обращении в спорных случаях к авторитету тре­тьего лица (арбитра) или о проведении регулярных двусторонних кон­сультаций. Если участники заинтересованы в поддержании долго-

срочных деловых отношений, они будут пытаться преодолевать воз­никающие трудности такими внеюридическими способами.

Разные контрактные формы подпадают под действие разных «ре-гуляционных структур*. Механизмом, регулирующим простейшие контракты (их называют «классическими*), О. Уильямсон считает рынок, механизмом, регулирующим сложные контракты (их назы­вают «отношенческими»), - иерархическую организацию (фирму). В первом случае отношения между участниками носят краткосроч­ный и безличный характер и все споры решаются в суде. Во втором -отношения приобретают длительный и персонифицированный ха­рактер, а споры начинают решаться путем консультаций и неформаль- ■ ных переговоров. Примером «классического контракта» служит по-» купка на бирже партии зерна или нефти, примером «отношенческо-го контракта» — сотрудничество между фирмой и проработавшим в1 ней много лет и накопившим уникальные навыки работником (на-₍ глядный пример из другой сферы - брачный контракт).

В примитивных обществах даже простейший обмен носил лич-j ностный характер, был погружен в плотную сеть долговременны! неформальных отношений между участниками. Только так можн! было избежать опасностей оппортунистического поведения. Однак| по мере совершенствования юридических и организационных ипст рументов, контролирующих ход выполнения контрактов, относител* но простые сделки приобрели безличный и формализованный хара* тер. Одновременно в зону «отношенческих» контрактов попадали вс более сложные сделки, которые прежде всего были вообще непрел ставимы — из-за запретительно высоких трансакционных издержек

Такие интересные результаты дает анализ, обогащенный поняти) ями прав собственности, трансакционных издержек и контрактно отношений. Связь между ними раскрывается в знаменитой теорел Коуза.

3. Теорема Коуза

Теорема Коуза, изложенная в его статье «Проблема социалын издержек» (I960), относится к числу наиболее общих положений не вой институциональной теории. Она посвящена проблеме внешш эффектов (экстерналий). Так называют побочные результаты любе деятельности, которые касаются не непосредственных ее участников а третьих лиц.

Примеры отрицательных экстерналий: дым из фабричной трубь которым вынуждены дышать окружающие, загрязнение рек сточиi

ми водами и т.д. Примеры положительных экстерналий: частные цвет­ники, лужайки, которыми могут любоваться прохожие, мощение улиц за свой счет и др. Существование экстерналий приводит к расхожде­нию между частными и социальными издержками (по формуле: со­циальные издержки равны сумме частных и экстернальных , т.е. воз­лагаемых на третьих лиц). В случае отрицательных внешних эффек­тов частные издержки оказываются ниже социальных, и случае поло­жительных эффектов — наоборот, социальные издержки ниже част­ных.

Такого рода расхождения исследовались еще А. Пигу в книге «Те­ория благосостояния» (1920), Он характеризовал их как «провалы рынка», так как ориентация лишь на частные выгоды и издержки приводит либо к перепроизводству благ с отрицательными экстерна-лиями (загрязнение воздуха и поды, высокий уровень шума и т.д.), либо к недопроизводству благе положительными экстерналиями (не­достаточность возводимых частными лицами маяков, прокладывае­мых ими дороги т.п.). Указания на «провалы рынка» служили для Пигу теоретическим обоснованием государственного вмешательства в эко­номику: он предлагал налагать на деятельность, являющуюся источ­ником отрицательных внешних эффектов, штрафы (равные по вели­чине экстернальным издержкам) и возмещать в форме субсидий эк­вивалент экстернальных выгод производителям благ с положитель­ными внешними эффектами.

Против позиции Пигу о необходимости государственного вмеша­тельства и была направлена теорема Коуза.

С его точки зрения, в условиях нулевых трансакционных издер­жек (а именно из этих условий исходила стандартная неоклассичес­кая теория) рынок сам сумеет справиться с внешними эффектами. Теорема Коуза гласит: «Если права собственности четко определены и трансакционные издержки равны нулю, то размещение ресурсов (структура производства) будет оставаться неизменной и эффектив­ной независимо от изменений и распределении прав собственности».

Таким образом, выдвигается парадоксальное положение: при от­сутствии издержек, по заключению сделок структура производства остается той же самой независимо от того, кто каким ресурсом вла­деет. Теорема доказывалась Коузом на ряде примеров, частично ус­ловных, частично взятых из реальной жизни.

Представим, что по соседству расположены земледельческая фер­ма и скотоводческое ранчо, причем скот хозяина ранчо может захо-чить на поля фермера, нанося ущерб посевам. Если хозяин ранчо не несет за это ответственности, его частные издержки будут меньше со-

циальных. Казалось бы, есть все основания для вмешательства госу­дарства. Однако Коуз доказывает обратное: если закон разрешает фер­меру и хозяину ранчо вступать в контрактные отношения по поводу потравы, тогда вмешательство государства не потребуется; все разре­шится само собой.

Допустим, оптимальные условия производства, при которых оба участи и ка дости гают макс и мума совокупного благосостоя н и я, закл ю-чаются в следующем: фермер собирает со своего участка урожай в 10 ц зерна, а хозяин ранчо откармливает 10 коров. Но вот хозяин ранчо ре­шает завести еще одну, одиннадцатую корову. Чистый доход от нее со­ставит 50 дол. Одновременно это приведет к превышению оптималь­ной нагрузки на пастбище и неизбежно возникнет угроза потравы для фермера. Из-за этой дополнительной коровы будет потерян урожай в размере I ц зерна, что дало бы фермеру 60 дол. чистого дохода.

Рассмотрим первый случай: правом не допускать потраву обла­дает фермер. Тогда он потребует от хозяина ранчо компенсацию, не меньшую, чем 60 дол. А прибыль от одиннадцатой коровы — только 50 дол. Вывод: хозяин ранчо откажется от увеличения стада и струк­тура производства останется прежней (а, значит, и эффективной) -10 ц зерна и 10 голов скота.

Во втором случае права распределены так, что хозяин ранчо не несет ответственности за потраву. Однако у фермера остается право предложить ему компенсацию за отказ от выращивания дополнитель­ной коровы. Размер «выкупа», по Коузу, будет лежать в пределах от 50 дол. (прибыль хозяина ранчо от одиннадцатой коровы) до 60 дол. (прибыль фермера от десятого центнера зерна). При такой компен­сации оба участника окажутся в выигрыше, и хозяин ранчо опять-таки откажется от выращивания «неоптимальной» единицы скота. Структура производства не изменится.

Конечный вывод Коуза таков: и в том случае, когда фермер имеет право взыскать штраф с хозяина ранчо, и в том случае, когда право потравы остается за хозяином ранчо (т.е. при любом распределении прав собственности), исход оказывается одним — права все равно ne-j реходят к той стороне, которая ценит их выше (в данном случае -; фермеру), а структура производства остается неизменной и оптималь­ной. Сам Коуз по этому поводу пишет следующее: «Если бы все пра-^ ва были ясно определены и предписаны, если бы трансакционные издержки были равны нулю, если бы люди соглашались твердо при­держиваться результатов добровольного обмена, то никаких экстер-налий не было бы». «Провалов рынка» в этих условиях не происходи­ло бы, и у государства не осталось бы никаких оснований для вмеша* тельства с целью корректировки рыночного механизма.

G

Примечательно, что сам Коуз, полемизируя с положениями А. Пигу, не ставил перед собой задачи сформулировать какую-то об­щую теорему. Само выражение «теорема Коуза», равно как и первая ее формулировка, были введены в оборот Дж. Стиглером, хотя по­следний и основывался на статье Коуза 1960 г. Сегодня теорема Коу­за считается одним из наиболее ярких достижений экономической мысли послевоенного периода.

Из нее следует несколько важных теоретических и практических выводов.

Во-первых, она раскрывает экономический смысл прав собствен­ности. Согласно Коузу, экстерналии (т.е. расхождения между част­ными и социальными издержками и выгодами) появляются лишь тог­да, когда права собственности определены нечетко, размыты. Когда права определены четко, тогда все экстерналии «интернализируют-ся» (внешние издержки становятся внутренними). Не случайно глав­ным полем конфликтов в связи с внешними эффектами оказывают­ся ресурсы, которые из категории неограниченных перемещаются в категорию редких (вода, воздух) и на которые до этого прав собст­венности в принципе не существовало.

Во-вторых, теорема Коуза отводит обвинения рынка в «провалах». Путь к преодолению экстерналии лежит через создание новых прав собственности в тех областях, где они нечетко определены. Поэтому внешние эффекты и их отрицательные последствия порождаются де­фектным законодательством; если кто здесь и «проваливается», так это государство. Теорема Коуза по существу снимает стандартные обвинения в разрушен-ии окружающей среды, выдвигаемые против рынка и частной собственности. Из нее следует обратное заключе­ние: к деградации внешней среды ведет не избыточное, а недостаточ­ное развитие частной собственности.

В-третьих, теорема Коуза выявляет ключевое значение трансак-ционных издержек. Когда они положительны, распределение прав собственности перестает быть нейтральным фактором и начинает влиять на эффективность и структуру производства.

В-четвертых, теорема Коуза показывает, что ссылки на внешние эффекты - недостаточное основание для государственного вмеша­тельства. В случае низких трансакционных издержек оно излишне, в случаях высоких — далеко не всегда экономически оправдано. Ведь действия государства сами сопряжены с положительными трансак-ционными издержками, так что лечение вполне может быть хуже са­мой болезни.

Влияние Коуза на развитие экономической мысли было глубо­ким и разноплановым. Его статья «проблема социальных издержек»

GG7

стала одной из наиболее цитируемых в западной литературе. Из его работы выросли целые новые разделы экономической науки (эконо­мика права, например). В более широком смысле его идеи заложили теоретический фундамент для развития неоинституционального на­правления.

Однако восприятие Коуза другими экономистами оказалось до­статочно односторонним. Для него самого вымышленная экономи­ка с нулевыми трансакционными издержками была лишь переход­ной ступенькой к рассмотрению реального мира, где они всегда по­ложительны. К сожалению, в этой части его исследование вызвало меньший интерес, чем знаменитая теорема. Именно на ней сосредо­точилось внимание большинства экономистов, поскольку она отлич­но вписывалась в господствующие неоклассические представления. Как признавал сам Коуз, его попытка «выманить» экономистов из воображаемого мира «классной доски» не увенчалась успехом.