Парадигма общества риска применительно к отечественной ситуации
«Парадигма общества риска» – это новая парадигма теоретической социологии. Ее суть состоит в утверждении, что обычное индустриальное общество – продукт процесса ранней модернизации – основывалось на производстве, накоплении и распределении материальных благ. Поэтому и социальная структура этого общества основывалась на классах, отличающихся друг от друга по собственности на материальные средства производства.
Но со становлением общества риска ситуация радикально изменяется. Господствовавшая в индустриальном обществе «логика позитива» – производство, накопление и распределение материальных ценностей – перекрывается и вытесняется «логикой негатива» – производством, накоплением и распределением рисков. Этот процесс не может быть описан в терминах веберовской рационализации, поскольку последняя трактовала социальный прогресс как «расколдовывание мира», как возрастание власти человека над природой. Теперь же, со становлением общества риска, человек теряет контроль над природными процессами. «Вторая природа» – то, что создано руками человека – гидроэлектростанции, плотины, механизмы, атомные объекты – выходит из-под контроля человека и превращается в слепую и дикую стоящую над человеком силу, в господство хаоса и произвола.
Несмотря на плодотворность введения в социологию концепции «общества риска», сразу же встает вопрос о правомерности перенесения ее, без существенных изменений, для анализа отечественной ситуации. Ведь для Бека и Гидденса «общество риска» – не аморфное идеологическое образование, подобное «обществу развитого социализма» или «переходу к рыночным отношениям», а конкретная идеально-типическая модель, характеризующаяся легко идентифицируемыми в современном западном обществе чертами. А именно: в обществе риска все основные сферы общественной жизни, характерные для обычного индустриального общества, претерпевают следующие радикальные трансформации.
1) В сфере экономической растущие по масштабам и сфере распространения риски в конечном счете подрывают основные принципы рыночного хозяйства и частной собственности. Они означают систематическое обесценение произведенных материальных благ.
2) В социальной сфере производство рисков – мощный фактор изменения социальной структуры общества. Последняя трансформируется в совокупность социальных слоев, отличающихся друг от друга степенями подверженности рискам. При этом новая социальная стратификация отличается от классово-индустриальной, хотя, на первый взгляд, этого не должно происходить. Очевидно, что богатые люди обладают несравненно большими возможностями для покупки жилья в экологически чистых районах, покупки более свободной от экологических загрязнений пищи, отдыха на Канарских островах и т.д. Тем не менее, эти различия, в конечном счете, постепенно нивелируются благодаря «эффекту бумеранга». Загрязнение одних районов постепенно переходит на остальные, поломка атомного реактора приводит к онкологическим заболеваниям всех жителей окрестных селений и т.д. Более того, Ульрих Бек полагает, что в обществе риска должны возникать новые социальные общности, примером которых являются общности жертв рисков, экологических катастроф типа чернобыльской и т.д. Уже сегодня на Западе граждане для предотвращения новых жертв экологических катастроф объединяются в новые социальные группы и движения.
3) В сфере культуры происходит пересмотр нормативного проекта развития общества. Нормативный идеал индустриального общества – это достижение социального равенства – будь то «общество равных возможностей», в котором каждый расторопный чистильщик сапог может стать миллионером, или советская уравниловка, в которой каждый сторублевый инженер имеет одинаковые с посудомойкой, но достаточно призрачные права на получение путевки в крымский санаторий. Но нормативный идеал общества риска – это безопасность. Социальный проект этого общества носит откровенно защитный характер. Не достижение наилучшего, а предотвращение наихудшего. Не ориентация на максимальное удовлетворение потребностей, а установка на их ограничение. Далее, в обществе риска изменяется роль науки в общественной жизни. Большинство рисков не воспринимаются органами чувств человека – они имеют скрытый характер, поэтому роль технических экспертов, а также средств массовой информации значительно возрастает.
4) В области политической экологизация общественной жизни приводит к дальнейшей демократизации, к большему проникновению демократии в сферы науки, технологии и индустрии. В сфере экологии как науки это означает усиление авторитета независимых экспертов «с улицы», не связанных общими материальными интересами с промышленными предприятиями. Более того, экологизация общественного сознания должна привести и к экологизации самих естественных наук. Несмотря на это, общество риска политически нестабильно, поскольку взрывоопасен не сам по себе риск, а риск осознаний. Это создает вполне понятное недоверие к существующим политическим структурам и поднимает законные вопросы об их ответственности как за возникновение экологических катастроф, так и за их предотвращение.
Вышеперечисленные условия наглядно демонстрируют, что рассматриваемая концепция относится, прежде всего, к современному западному обществу. Скажем, требование экологизации научного мышления едва ли связано с систематическими невыплатами нищенских зарплат, с закрытием сотен институтов и тысяч кафедр и лабораторий. Неслучайно другое предлагаемое название для общества риска – «общество рефлексирующей модернизации», т.е. общество, способное к самокритике, к рефлексии, к изменению самих принципов своего развития. Это общество уже прошло искус потребительства и, по мере восхождения по обрисованной еще А. Маслоу лестнице потребностей, постепенно осознало в большей мере значение не столько материальных, сколько культурных, духовных ценностей.
Нуждаются в дальнейшей конкретизации пока еще достаточно туманные контуры российского варианта «общества риска». Предварительные результаты уже проведенных опросов населения позволяют сформулировать положение, согласно которому в современном российском обществе существуют три разные по размерам социальные группы-носители относительно высокого уровня экологического сознания. Это – интеллигенция (причем научно-техническая в большей степени, чем гуманитарная), часть работников госструктур и часть предпринимателей[29]. Но какова социальная стратификация российского общества по отношению к существующим рискам?
Неясна степень экологизации научных дисциплин и факторы, препятствующие этому процессу. С одной стороны, все новые отряды российской научной интеллигенции вливаются в ряды международного научного сообщества благодаря участившимся контактам с западными специалистами. С другой стороны, внутридисциплинарная солидарность приводит в условиях экономического кризиса к усилению консервативных настроений.
Можно лишь предположить, что чисто экологические цели общественных движений часто оказываются переплетенными с другими демократическими перспективами. И, наконец, в сфере экономической до сих пор не совсем ясно, что больше подрывает основы рыночной экономики – экологические риски или налоговая политика государства.