ТЕХНОЛОГИЯ – ВИНА ИЛИ БЕДА?
ГЛАВА 4. ПРИНЦИПЫ ЭКОЛОГИЧЕСКОЙ ЛОГИКИ.
НЕМНОГО ИСТОРИИ.
Вполне логично предположить, что экология – древнейшая из наук. …
Экология – наука столь древняя, что очень долгое время наукой не считалась и лишь в прошлом (уже позапрошлом-С.З.) столетии получила название, были сформулированы основные положения, методология и методики, причем в то время совершенно невинные, касающиеся взаимоотношений организмов между собой и с окружающей живой и неживой средой. Предполагал ли кто-нибудь тогда, что эти запоздалые крестины дадут имя и одному из самых глобальных кризисов?
Имя – именем, а кризис уже маячил и, по крайней мере, пальцем на него показывали – мы имеем в виду уже упоминавшегося английского экономиста и священника Мальтуса. Упрощенно его идеи можно свести к положению:
«На всех не хватит, учитывая, что плодородие почвы убывает, а плодородие человечества – наоборот». …
К тому времени эпоха географических открытий и описаний натуралистов заканчивалась. Списки видов пополнялись не только вновь открытыми, но и вымершими и, что самое ужасное – вымирающими.
Поднялось знамя охраны природы. …
Примерно к началу ХХ столетия складывается более серьезное понятие – истощение основных природных ресурсов. Предупреждал ведь Мальтус!
И вот тут экология – та сама наука, на которую возложили не только почетную обязанность, но и все надежды, а заодно и полномочия – делает неожиданный поворот.
В связи с полученным социальным заказом, а больше из своих собственных интересов и внутренних задач науке экологии потребовались продолжительные и многосторонние наблюдения за процессами, происходящими в природе. Возникли понятие и система глобального мониторинга. Мир ахнул. Оказалось, что в природе буквально все изменяется, и – по большей части – в сторону ухудшения. Впрочем, мало кто в то время смог оценить роль экологии – то ли истца, то ли ответчика.
Итак, кризис обозначился. Мы могли бы, для придания большей официальности, предложить и дату рождения – 1972 год, Римский клуб – «Пределы роста», а также Стокгольмская Конференция ООН по охране окружающей среды (СССР участвовал только на уровне экспертов), специально посвященная тому сессия Верховного Совета СССР и соответствующее Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР, а также совпавшая со всеми ними первая Конференция студенческих Дружин по охране природы – С.З.
А также «официальную версию кризиса» - кризис взаимоотношений общества и окружающей его природной среды. В ходе своего развития человечество все более губительно воздействует на окружающую его природную среду.
Мы же, говоря о сущности экологического кризиса, обратим в первую очередь внимание на распространенное заблуждение, характерное практически для всех говорящих и пишущих на эту тему: в основе экологического кризиса лежит проблема взаимоотношений отнюдь не общества и природы, а различных людей и групп человеческого общества между собой в процессе природопользования.
Можно, пожалуй, поставить вопрос о глобальном кризисе процесса природопользования, его устаревающих принципов.
Экологический кризис, впрочем, как и все другие глобальные проблемы современности, объясняется вполне объективными причинами, имеет свои логические закономерные исторические корни и ни в коей мере не является порождением чьей-либо злой воли. Как угроза ядерной войны в действительности не есть результат происков нечистоплотных политиков, так и экологический кризис нельзя сводить к антиприродной деятельности недальновидных хозяйственников.
Общество грешит на технологический путь развития, по которому оно пошло, но, во-первых, нет и речи о свободе или хотя бы возможности выбора, а, во-вторых, как мы полагаем, проблема не только и не столько в той «мощи», которую получило человечество благодаря развитию технологий.
ТЕХНОЛОГИЯ – ВИНА ИЛИ БЕДА?
Технологический путь – путь развития современной так называемой западной цивилизации. В определенном смысле этот путь отличается от традиционного пути развития восточной культуры, и считается, что Восток перенял технологический путь развития у Запада, но мы рассмотрим технологию в качестве одного из основных факторов, отличающих все человеческое общество от окружающей его природы, от остальной биосферы.
Дадим следующее определение технологии: это разнообразные не свойственные естественной природе способы производства, получения и потребления различных не свойственных естественной природе продуктов как материальных, так и нематериальных (мы имеем в виду также энергетические и информационные продукты).
Это определение вовсе не наше изобретение, даже если оно отличается от общепринятого, - именно такое понимание технологии лежит в основе разделения объектов и процессов в природе на естественные и искусственные, т.е. принадлежащие по своему происхождению либо только природе, либо только человеческому обществу. И мы готовы упрощения ради согласиться с такой постановкой вопроса, хотя его можно отнести и к области казуистики: ведь само человеческое общество, а следовательно, и все его производные по происхождению принадлежат природе. Но давайте не будем выяснять причинно-следственные связи между курицей и яйцом, а просто останемся в плоскости, где различия между естественным и искусственным – реальность, и постараемся найти их основу.
Мы предлагаем следующий вариант рассуждений. Все технологические процессы, присущие современному человеческому обществу, ДИСКРЕТНЫ И КОНЕЧНЫ. Природа – единый, суперсложный и фантастически многоплановый процесс – воспринимается современным человеком как огромное количество различных самостоятельных процессов (будем считать, что это – объективные издержки роста в аналитический период развития цивилизации). Наблюдая за происходящими в природе изменениями и закономерностями их повторения, анализируя и экспериментируя, человек овладевает некоторыми отдельными процессами, т.е. получает способность инициировать их в нужное ему время и в нужном месте, контролировать прохождение, варьировать параметры, получая в результате требуемый продукт быстрее, в большем количестве и определенного качества. Продукт при этом является самоцелью, на нем заканчивается технологический процесс, а любые побочные эффекты, например отходы, человеком либо не замечаются, либо игнорируются (о поры, до времени). Процесс изобретен, он конечен и, следовательно, доступен человеческому пониманию и может потешить человеческое самолюбие. Наконец, накопив достаточный опыт и создав «теорию» технологии, человек начинает производить продукты своего потребления, доселе в природе не существующие, одновременно и совершенно естественно получая не свойственные природе отходы, которые начинают накапливаться в воздухе, воде, почве, складироваться в специально отведенных человеком местах.
«Конечность» технологических процессов проявляется не только на «выходе». Подавляющее большинство технологий мало или практически неизбирательны на этапе отбора сырья: человек до сих пор пользуется традиционными методами и инструментами, не позволяющими выбирать потребные материалы в чистом виде. Модернизация методов и инструментов коснулась лишь интенсивности процесса: раньше мы рубили и гребли, а теперь вырубаем и выгребаем. Кроме того, для получения своих «неестественных» продуктов у человека появилась потребность в «неестественном» сырье, например, химически чистых соединениях или элементах. Родились технологии получения сырья, естественно, с новыми, несвойственными природе отходами.
Но природе вообще несвойственны отходы! В природе нет такого понятия, ибо природа – единый процесс. И этот процесс способен «освоить» и «вписать» в себя любые искусственные отходы при условии, что количество их будет достаточным, а поступление – постоянным. А вот в связи с этими условиями обратим внимание еще на одну сторону «конечности» технологий: большинство из них недолговечны по меркам эволюционных процессов. Природа не успевает сотворить новые или переориентировать старые виды организмов для потребления вновь появляющейся органики или неорганики, как человек «изобретает» новый вид отходов. Разнообразие отходов может поспорить с их количеством. Впрочем, природа всегда находит «запасной» путь: ее фаворитами в новых экосистемах становятся «всеядные» виды – крысы, тараканы и им подобные, очень жизнестойкие, но не способные различать разницу между отходами и запасами.
А вот вам и третья сторона проблемы: в природе любой продукт, будь то отходы производства или материальные ценности, не употребляемые сразу же в пищу, становятся объектом «потребления», питательной средой. Но совсем не потому, что «свято место пусто не бывает»! Для нормального функционирования биосферы любой вид, потребляющий «сырье», должен выдавать «отходы», которые послужат «сырьем» для других видов!
Сказанное выше – проблема технологического пути «с точки зрения природы». И для природы, если это и проблема, то никак не жизни и смерти, а всего лишь времени. В отличие от человечества, которое задыхается, захлебывается, едва ли не хоронит себя под собственными отходами.
Возможно ли отказаться от технологического пути? Судя по всему – нет. Во-первых, как? Как остановить мчащийся поезд? Во-вторых, что делать дальше? И к тому же, куда девать поезд и железнодорожный путь? В-третьих, да нужно ли? В конечном итоге технологический путь – настолько объективно равная принадлежность как человечества, так и остальной природы, что мы не сочтем слишком фантастичным назвать развитие, например, космических технологий – возможностью когда-нибудь в будущем сообща спастись от губительной встречи с одной из комет. Логичней предположить закономерность технологического пути для общего развития жизни, нежели ошибочность сделанного когда-то человечеством выбора.
Есть еще один, весьма интересный ракурс проблемы. Технологии появляются и развиваются для удовлетворения человеческих потребностей. Но неужели у нас ТАК МНОГО потребностей? Причем и таких, ради которых мы изобрели опасные, если не самоубийственные технологии? Мы можем предложить следующее объяснение. Глубинная суть большинства технологий – сокращение ВРЕМЕНИ, затрачиваемого на удовлетворение разнообразных человеческих потребностей, и соответственно, высвобождение времени для новых, что, по-видимому, дает ощущение увеличения ПРОДОЛЖИТЕЛЬНОСТИ ЖИЗНИ и это ощущение человечество не согласится променять ни на что. Успеть как можно больше в течение жизни, постоянно привнося что-то новое – в этом соль жизни последних одного-двух столетий, ее экономики, политики, это – новое мировоззрение. Похоже, что возможности человечества на этом пути ускорения огромны, но они явно не совпадают с реальностью окружающего нас мира, особенно, если учесть увеличение численности населения Земли и числа жителей, вовлекаемых в этот процесс.
Серьезные экологические проблемы требуют прекращения практики наиболее опасных технологий, но сами проблемы при этом не исчезают разрешить их возможно только при условии появления и развития новых, соответствующих ситуации технологий. При этом понятно, что ни одна, даже самая «безопасная» и «безотходная» технология не может не воздействовать на окружающую человека природную среду (на природу!) в той или иной степени, что в конечном итоге приведет к тем же проблемам.
Уж если говорить о так называемых «безотходных» технологиях, то они реальны только в одном смысле – создание общего технологического процесса человеческого общества, когда все технологии завязаны в единый комплекс, да еще и «вписанный» в остальной природный процесс.
Наверное, к этому все и идет, но, во-первых, медленно (зато естественно), а во-вторых, с необходимыми выплатами и потерями.
Хотим быстро и без потерь? Пожалуйста, но тогда и плата будет другая. А вот чем платить выгоднее – давайте думать; вот именно в этом смысле мы разумные! И в этом смысле экология сможет ответить на многие вопросы.
ЭКОЛОГИЯ: ОТВЕТЫ НА НЕЗАДАННЫЕ ВОПРОСЫ
Экология сегодня – категория настолько сложная и туманная, что ради упрощения анализа мы начнем «с начала», имея в виду, что экология и по происхождению, и по содержанию – наука. Такая же, как многие другие: со своим предметом, методиками, постулатами и законами.
Непросто c определением – их несколько и они отнюдь не синонимы. Мы назовем два. Классическое (в историческом уже смысле) – наука о взаимоотношении организмов с окружающей их средой. И наиболее общее, а, на наш взгляд, и наиболее верное – наука о функционировании надорганизменных уровней организации природы.
И уж совсем сложно с отношением общества к экологии и тем смыслом, который оно в нее вкладывает. Уже не только в обыденных разговорах, но и в среде журналистов, да и специалистов различного профиля гуляют такие странные сочетания, как «грязная и чистая экология», «экология культуры», «экология души». Продолжите сами.
…термин «экология» имеет, по меньшей мере, два значения – как биологическая дисциплина, изучающая отношения живого организма или целой популяции со средой обитания … и как междисциплинарное, синтетическое направление, охватывающее огромный комплекс вопросов из области взаимодействия общества и природы, охраны и развития окружающей среды….
Все становится более ясным, если отнести это на счет рождения нового – «экологического» - мировоззрения как следствия «надвигающегося экологического кризиса», что, наверное, логично и вполне закономерно. И вот тут мы возьмем на себя смелость утверждать, что сегодня общество просто придает модную экологическую форму своему старому мировоззрению, усиленно распространяя это свое традиционное мировоззрение на природу. Мало того, есть подозрение, что общество путает следствие с причиной.
Представляем, какие обидные слова бросаем мы сейчас в лицо прогрессивному большинству. Но мы считаем, что это – реальность, а реальность не может быть обидной, хотя бы в силу ее объективности.
И с классической, и с логической позиций экология подразделяется на две основные и вполне самостоятельные части: популяционную экологию и экологию сообществ и экосистем….
Предельно упрощая ситуацию, предложим такое сравнение: популяционная экология и экология экосистем – это соответственно тактика и стратегия природы, а человечество, обретя самостоятельность (пока еще сомнительную, кстати), не понимает стратегии и пытается навязать природе свою собственную тактику. И, развивая это сравнение, заметим, что человеческое общество до сих пор не определилось с ролью природы в этой ситуации: то это был враждебный сосед, то – симпатичный вассал, которого нужно защищать, а то – грозный, но ранимый хозяин, у которого уже мы находимся в вассальной зависимости. Но вернемся к тактике и стратегии.
Начнем с экологии популяций, с «тактики». Главное отличие одной популяции от других – свободное скрещивание особей внутри нее и весьма ограниченное – с особями других популяций. Это дает возможность популяции иметь и развивать свой собственный генотип, который при определенных обстоятельствах может оказаться наиболее приспособленным к изменившимся условиям среды. Обратите внимание – мы говорим о генотипе популяции, а не отдельной особи, ибо популяция – основная форма существования и развития генотипа, а особи – лишь «временные хранилища» его отдельных частей. Это развитие, т.е. постоянное обновление генотипа, идет одновременно в двух направлениях: «целенаправленно» - вслед за изменениями внешней среды, и «относительно бесцельно» - либо в расчете на какие-то будущие резкие изменения среды, либо просто потому, что генотип не может не развиваться. И основные механизмы этого развития – мутации и отбор. … Двухголовые, безголовые и прочие уроды мутациями в действительности не являются: это почти на сто процентов результат сбоев в ходе развития конкретного эмбриона.
Настоящие мутации – случайные изменения на уровне генов, передающиеся далее по наследству, чаще всего внешне не проявляются, они распространяются «внутри» генотипа популяции и лишь иногда «высовываются наружу», где отбор проверит их соответствие или несоответствие существующим условиям внешней среды. Кстати, отбор мы также чаще всего понимаем неверно: это отбор не на выживание, а на способность и удачливость в размножении, где опять же высок элемент случайности. Отбор практически не способен уничтожать мутации, даже «негативные», он лишь корректирует их соотношение, концентрацию в данной популяции, формирует общий рисунок генотипа. И если не каждая особь, то фактически каждая небольшая случайная группа несет в себе практически полную информацию о генотипе всей популяции, а потому сравнительная ценность одной или даже группы особей по отношению к популяции в целом крайне мала.
Человечество из описанной модели серьезным образом выпадает и, вроде бы, имеет право на свою собственную «тактику». Во-первых, с развитием общей мировой транспортно-коммуникационной системы все больше нивелируется разделение человеческого вида на популяции, «конкурс» генотипов понемногу начинает терять свой смысл. Во-вторых, сам генотип перестает быть единственным местом и способом накапливания и передачи информации – мы имеем в виду культуру в самом широком смысле этого слова. Отбор приобретает явную социальную окраску. В-третьих, изменяется статус и резко повышается ценность отдельной особи – полученная обществом с ее помощью информация может оказаться уникальной.
Сформулируем в самом общем виде три основных отличия человечества от остальных видов:
- объединение популяций в единое целое;
- рост видовой ценности отдельной особи до уровня ценности бывшей популяции;
- создание «внешнего генотипа» (информационной ультраструктуры вида).
С одной стороны, названные отличия реально существуют и действуют, а с другой – они находятся в процессе формирования, вызывая тем самым конфликтную ситуацию. Сами по себе эти отличия – не есть открытие, но их анализ, возможно, прольет свет на многие проблемы.
1. Бывшие самостоятельные популяции, смешиваясь, закономерно идут к объединению, но отдельные сильные и агрессивные генотипы будут долго сопротивляться этому процессу в соответствии с заложенным в них стремлением к победе в конкурентной борьбе и неприятием ассимиляции; это, возможно, один из самых серьезных моментов в непрекращающейся национальной проблеме, но это и природный защитный механизм сохранения разнообразия генотипов.
2. Ценность отдельной особи очевидна, хотя и не бесспорна (пусть в виде исключения, но смертная казнь продолжает существовать). Один человек действительно может (и примерами этого история полна) внести вклад во «внешний генотип», сравнимый по ценности с вкладом отдельной, удачно развивающейся популяции во «внутренний» генотип «неразумного» вида. Однако такое «повышение в звании» вместо сопутствующих льгот породило серьезную психологическую проблему: природные популяции относительно бессмертны, а человеческая жизнь, увы, определенно конечна и весьма коротка. Для вида это нормально – развитие генотипа идет, а вот для человека – фатальная несправедливость. Впрочем, конфликт между изменением статуса и неадекватной самооценкой создал целый ряд проблем, поскольку вместе с некоторыми «правами» популяции, основанными на доступности практически любой информации и способности отдельной особи манипулировать «внешним генотипом», человеческий индивидуум получил и почти полный набор «популяционных обязанностей». Один из примеров – участие в конкурентной борьбе, стремление к независимости, главенствованию и расширению контролируемого пространства. Этот механизм подталкивает на борьбу за высокое место в иерархической системе, за разного рода власть(полную, ограниченную, материальную, интеллектуальную и т.д.) как отдельные личности, так и сходные по социальным характеристикам группы (новые популяции?). В условиях продолжающего работать «внутреннего генотипа», неизменно поставляющего полный и обновленный набор конкурентоспособных индивидуумов и их всевозможные групповые вариации, борьба за власть (в самом общем виде, за более высокое положение в системе) объективна, но бесконечна, а ее главный эффект – форсированная коррекция «внешнего генотипа».
3. «Внешний генотип» - накопленный за тысячелетия информационный потенциал – пожалуй, самое главное отличие человеческого вида от остальной живой природы. Различные открытия и изобретения – своего рода «искусственные мутации» - дают человечеству поразительные возможности, как ускоренного саморазвития, так и освоения практически любых, в том числе и внеземных, пространств. Искусство стало материальной основой и инструментом познания и развития эмоциональной сферы. И так далее.
Но мы предложили такое, казалось бы, образное название, как «внешний генотип, не только в связи с внешним положением хранилищ информации, но в достаточно определенном смысле: мы имеем в виду его самостоятельность и даже значительную неуправляемость. На то он и генотип? Впрочем, на наш взгляд, самая большая проблема не в том, что знания можно использовать по-разному (это само собой разумеется!), а в том, что наш самостоятельный «внешний генотип» и у нас рождает обманчивое чувство независимости и единственно верной (в который раз?) оценки окружающего мира. Независимости от природы, что бы мы при этом ни говорили о так называемом единстве с ней, и в первую очередь от внутреннего генотипа, от действия природных популяционных законов. Независимости от энергетических закономерностей (повторяем, не возможностей, а закономерностей) планеты и всей Солнечной системы. Независимости нашего «прогрессивного» развития от «бесцельного» развития природы.
У «внешнего генотипа», судя по всему, большое будущее, и наша независимость должна обрести реальную основу, но пока мы, как между молотом и наковальней, находимся в центре конфликта генотипов, имеющих различную природу, но единого носителя – человечество.
Таким образом, обладая правом на «собственную тактику», тактики, как таковой, мы не имеем, а точнее, имеем адский конгломерат из естественных экологических и эволюционных законов, не прекращающих действовать внутри человечества, и наших притязаний на уникальность, хотя бы и по-своему законных, основанных на реально существующих социальных механизмах. То, что мы с полным правом могли бы назвать «собственной тактикой», - основанные на идеях гуманизма и всеобщего равенства социальные устремления и процессы – это наш и только наш защитный механизм сосуществования с двумя генотипами. Бесплодны попытки искать корни этой тактики в живой природе; мало того, эта наша собственная тактика находится в серьезном противоречии с традиционной природной стратегией.
Итак, стратегия. Экология сообществ и экосистем.
Дарвинизм сыграл свою революционную роль и устарел. Мало того, он сыграл и свою отрицательную роль: вариант «тактики», предложенный Дарвиным, практически целиком «списан» с человеческого общества. По Дарвину, вид и его отдельные популяции производят гораздо большее число потомков, чем может выжить, чтобы в «борьбе за существование» победили наиболее приспособленные. Не логичней ли было предположить (даже во времена Дарвина), что ни один вид и ни одна популяция не существуют сами по себе, они ячейки одной сложной системы – биосферы; и, поскольку вид питается другими видами, он просто обязан производить достаточное количество потомков для того, чтобы «прокормить» тех, кто стоит выше его в трофической цепи? К сожалению, даже сегодня такой подход считается противоречащим принципам гуманизма. Это «не наша» стратегия. Стратегия, которую человечество отказывается не только принимать, но и просто понимать.
В природе нет «борьбы за существование», есть развитие как сущность, как самоцель, как причина и следствие в одном лице. И это развитие, повторим, идет на уровне популяции, а отдельные особи, будучи формой внешнего проявления этого развития, служат для постоянного перемешивания элементов генотипа, как карты в колоде. В том числе и в колоде биосферы.
В любом случае, когда резко меняются условия существования вида, по причинам, от него не зависящим (катастрофическое изменение климата и пр.), либо по «внутренним» причинам (перерасходование собственного лимита численности) заметная, а иногда и большая часть вида просто вымирает. ПРОСТО. И ни один вид на Земле, за исключением человека, судя по всему, еще не делал из этого трагедии, ибо только человечество в каждом своем индивидуум признает личность, а ценность отдельной человеческой жизни становится совершенно самостоятельной и величайшей среди множества прочих (ценность жизни всего человечества в целом как вида по этой шкале становится запредельной и просто подразумевается). Ни под каким видом человечество не согласится жертвовать любой своей частью ради сохранения целого либо спокойно воспринимать ситуации, когда это все же случается, не затрачивая героических усилий на спасение обреченных частей (мы не рассматриваем здесь проблемы военных противостояний, ибо это есть область популяционных законов). Такова объективность разума. И именно эта объективность не позволяет нам ни повернуть «назад к природе», ни даже спокойно жить «в согласии с природой». По крайней мере, с той природой, которая живет по своим – «волчьим», но своим законам, когда Смерть – необходимый компонент продолжения Жизни.
Есть и другая сторона медали. Назовем это «субъективность разума»: экстраполируя на природу свои оценочные категории, человечество отрицательно относится к любым проявлениям разрушения («смерти») в объективном мире, в природе, не желая признавать абсолютное равноправие процесса разрушения с процессом созидания, его обязательность для развития, для поступательного движения. И даже зная об этой обязательности в самом общем виде (например, в виде закона сохранения вещества и энергии), человек отказывается принимать ее в конкретных проявлениях.
Попытки противостоять таким общим закономерностям, как необходимость (именно необходимость!) разрушения в ответ на любое созидание, указывают на недостаток опыта, знаний, понимания. Понимания, что любое наше созидание – материальное, организационно-структурное, даже идейно-политическое – обязательно повлечет за собой соответствующее разрушение. И если мы планово создаем, по-видимому. Необходимо планово уничтожать, развивая и используя соответствующие знания, технологии и во-время, в нужном месте, с необходимыми энергетическими затратами.