Экоцид в системе преступлений против мира и безопасности человечества
экоцид ответственность преступление экологический
В международно-правовых актах указывается, что основной задачей международного уголовного права является недопущение совершения преступлений против мира и безопасности всего человечества. При этом предупреждение преступлений против мира и безопасности человечества должно расцениваться в контексте поддержания мирового правопорядка в целом.
В литературе справедливо отмечено, что «мировой правопорядок» – понятие глобальное. В него включаются задачи и обеспечения мира и безопасности человечества в целом, и задачи всемерной охраны прав и свобод личности, и задачи экологической безопасности и т.д. В принципе, мировой правопорядок – это совокупность всех интересов, взятых под защиту всеми отраслями права.
С другой стороны, международное уголовное право преследует решение еще одной задачи – задачи всемерной репрессии лица, совершившего преступление.[15]
Действительно, без установления ответственности за совершение преступления само международное уголовное право потеряло бы всякий смысл. При этом большинство международных актов обязывают применять к лицу, виновному в совершении международных преступлений, самые «суровые», «эффективные» или «соответствующие» меры наказания.
В силу ч. 4 ст. 15 Конституции Молдовы нормы международного права обладают приоритетом над положениями внутригосударственного права. В случаях, когда норма национального права противоречит международно-правовой норме, применению должна подлежать последняя. Так, ст. 27 Венской Конвенции о праве международных договоров от 23 мая 1963 г. указывает на то, что государство-участник договора «не может ссылаться на положения своего внутреннего права в качестве оправдания невыполнения им договора».
Все вышеуказанное можно резюмировать следующим образом: нормы международного уголовного права являются главным источником регламентации ответственности за преступления против мира и безопасности человечества по уголовному праву Молдовы. Через применение отечественного УК во многом должны достигаться задачи самого международного уголовного права в плане предотвращения преступлений против мира и безопасности человечества и наказания за их совершение.
Так, в VI Принципе международного права, признанном Уставом Нюрнбергского Трибунала в качестве международно–правовых преступлений, указаны следующие:
а) Преступления против мира (планирование, подготовка, развязывание или ведение агрессивной войны или войны в нарушение международных договоров, соглашений или заверений; участие в общем плане или заговоре, направленных к осуществлению любого из вышеупомянутых действий).
б) Военные преступления (нарушение законов и обычаев войны и в том числе, но не исключительно, убийства, дурное обращение или увод на рабский труд или для других целей гражданского населения оккупированной территории, убийства или дурное обращение с военнопленными или лицами, находящимися в море, убийства заложников или разграбление городов и деревень или разорение, не оправдываемое военной необходимостью).
в) Преступления против человечности (убийства, истребление, порабощение, высылка и другие бесчеловечные акты, совершаемые в отношении гражданского населения, или преследование по политическим, расовым или религиозным мотивам, если такие действия совершаются или такие преследования имеют место при выполнении какого-либо военного преступления, или преступления против мира, или в связи с таковыми).
Приведенный принцип международного права непосредственно зафиксирован в ст. 6 Устава Нюрнбергского трибунала. Таким образом, сразу после Второй Мировой войны в международном праве преступления против мира и безопасности человечества стали рассматриваться в качестве «международных преступлений». В дальнейшем понимание термина «международные преступления» претерпело существенную эволюцию. Это обстоятельство обусловлено принятием большого количества конвенций, объявивших преступными деяния, традиционно считавшиеся «общеуголовными» преступлениями, наказуемыми только в соответствии с национальным правом (незаконный оборот наркотиков, фальшивомонетничество, «коррупция» и пр.).
Кроме того, начиная со второй половины ХХ века, принимаются международные акты, в силу которых стали расцениваться в качестве «международных» преступлений деяния, опасность которых проявилась с началом эпохи глобализации. Причем эти международные нормы предписывали установить преступность таких деяний в национальном уголовном праве (в первую очередь, это касается преступлений террористической направленности: угона самолетов, захвата заложников, актов «бомбового» терроризма и др.).
В настоящее время в науке предложено немало классификаций международных преступлений.
Остановимся на наиболее распространенных.
Так, И.И. Карпец считает, что существуют следующие группы преступлений международного характера: международные преступления (к которым относятся преступления против мира и безопасности человечества) и преступления международного характера.[16]
В зарубежной доктрине также традиционным стало разделение международных преступлений на преступления против мира и безопасности человечества и «иные международные преступления» («otherinternationalcrimes»): при этом в первую группу включаются преступления геноцида, преступления против человечности, военные преступления и преступления агрессии.[17]
Объединение в одну группу преступлений против мира, преступлений против безопасности человечества (человечности) и военных преступлений вполне обоснованно – ведь именно они являются «самыми серьезными преступлениями, вызывающими озабоченность всего международного сообщества» (ст. 5 Римского Статута Международного уголовного суда).
Международно-правовые акты обычно не раскрывают понимания «мира и безопасности человечества», констатируя, что преступления против этих интересов «относятся к самым тяжелым» (преамбула к Конвенции о неприменимости срока давности к военным преступлениям и преступлениям против человечества от 26 ноября 1968 года).
Н.Ф. Кузнецова называет непосредственными объектами ряда преступлений против мира и безопасности человечества «основы мира, т.е. мирного взаимодействия государств при решении любых проблем, исключающего какое-либо насилие», «международные правоотношения в сфере соблюдения правил ведения войны или разрешения вооруженных конфликтов», «основы человечества и человечности, т.е. международного обеспечения безопасности национальных, этнических, расовых, религиозных групп».[18]
А.В. Наумов доказывает позицию, согласно которой в ряде случаев теория объекта преступления исключительно как общественного отношения «не срабатывает».[19] Таким образом, в уголовно-правовой теории наметился своеобразный поворот к пониманию объекта правовой охраны не только как общественного отношения в узком смысле этого слова, но и как реального блага, интереса.
Общеизвестно, что мир – это состояние, характеризующееся отсутствием войны. При этом неважно, объявлены военные действия де-юре или нет: в соответствии с Определением агрессии от 1974 г. состояние международного мира имеет место при отсутствии военных действий де-факто. Таким образом, состояние мира как охраняемое международным правом благо (интерес) представляет собой такое состояние, которое характеризуется отсутствием фактических военных действий между государствами (группами государств).
Соответственно теоретико-юридическим основанием для выделения категории преступлений против мира среди преступлений против мира и безопасности человечества является то обстоятельство, что непосредственным объектом преступлений против международного мира признаются охраняемые общепризнанными принципами международного права и международным правом интересы соблюдения всеобщего мира и правил мирного урегулирования межгосударственных споров.[20]
Таким образом, безопасность человечества как охраняемый уголовным правом интерес (объект) представляет собой состояние защищенности человечества в целом либо демографических групп от угроз их физическому существованию, исходящих от субъектов уголовного права.[21]
При этом надо подчеркнуть, что безопасность человечества вовсе не связана с фактом наличия либо отсутствия юридического состояния войны или вооруженного конфликта.
Действительно, например, акты геноцида в основном имели место в период войн – как мировых, так и локальных. Но история знает примеры осуществления геноцида той или иной демографической группы людей и в период мира, более того – эти деяния осуществлялись правящими кругами по отношению к населению собственной страны (Кампучия, Руанда и пр.).
К тому же в международном праве подчеркивается, что юридически квалификация акта геноцида как преступления против безопасности человечества (человечности) никак не зависит от того, осуществлен ли он в мирное либо военное время, явился проявлением внешней или внутренней политики государства (ст. I Конвенции о геноциде).
Аналогично обстоит дело с экоцидом, расцениваемым, с одной стороны, как военное преступление в случае применения практики экоцида в качестве метода ведения войны (ст. 8 Римского Статута). С другой стороны, уже в преамбуле Конвенции о воздействии на природную среду указано, что преступно не только военное, но и «любое иное враждебное для благосостояния людей».
Таким образом, преступление экоцида может быть совершено в мирное время (вне рамок какого-либо вооруженного конфликта) и поставить под угрозу физическое существование неопределенного круга лиц. Поэтому вполне допустим вывод о том, что преступления против безопасности человечества образуют самостоятельную группу преступлений против мира и безопасности человечества, к которой в уголовном законодательстве Молдовыследует отнести геноцид (ст. 135) и экоцид (ст. 136).
Выделение системы преступлений против мира и безопасности человечества основано на признании в качестве родового объекта этих преступлений интересов, а именно: обеспечения мира и безопасности всего человечества как такового.
На основе приведенных рассуждений мы разделяем точку зрения о том, что под интересами мира и безопасности человечества как родовым объектом национальной уголовно-правовой охраны надо признавать:
- интересы обеспечения мирного сосуществования государств и мирного разрешения межгосударственных споров;
- интересы обеспечения физического существования неопределенного круга лиц (человечества в целом либо демографических групп) от любых угроз, источником которых является человеческий фактор;
- интересы соблюдения правил ведения вооруженных конфликтов международного и немеждународного характера.[22]
Если в основу классификаций преступлений против мира и безопасности человечества можно положить основной непосредственный объект посягательства, то, в свою очередь, позволительно говорить о существовании следующих видовых групп данных преступлений в уголовном праве России:
1) преступления против международного мира: планирование, подготовка, развязывание или ведение агрессивной войны (ст. 139 УК РМ); публичные призывы к развязыванию агрессивной войны (ст. 140 УК РМ);
2) преступления против безопасности человечества (преступления против человечности): геноцид (ст. 135 УК РМ); экоцид (ст. 136 УК РМ);
3) военные преступления: применение запрещенных средств и методов ведения войны (ст. 137 п.2 УК РМ); наемничество (ст. 141 УК РМ).
По мнению известного американского юриста-международника М.Ш. Бассиони (M.Ch. Bassiouni), термин «преступления против человечества» объединяют все зверства, совершенные в крупном масштабе. До некоторой степени преступления против человечности «смешиваются» с преступлениями против мира и военными преступлениями. Но преступления против человечности юридически отличны от военных преступлений: «они применяются не только в контексте «война», «время войны и мира для совершения этих преступлений безразлично».[23]
По мнению ряда исследователей, общественная опасность экоцида определяется «всеми признаками его состава»: в частности, требуется обратить внимание на признак массовости уничтожения животного и растительного мира, которые обеспечивают экологическое равновесие и поддержание всех без исключения экосистем; «отравление» объективных биологических условий жизнедеятельности населения регионов, стран, земного шара в целом – атмосферы и водных ресурсов. «Общественная опасность деяния возрастает в современных условиях, характеризующихся развитием науки, технологий и техники, благодаря которым любой субъект, получивший к ним доступ, способен вызвать экологическую катастрофу в масштабах страны, континента и, возможно, Земли».[24]
В национальном законодательстве Молдовы право на благоприятную окружающую среду также признается одним из фундаментальных интересов, обеспечивающих безопасное существование и прогресс народов молдовы и всего человечества.
Например, в преамбуле Федерального Закона РМ «Об охране окружающей среды» от 16 июня 1993 г. говорится о том, что настоящий Закон определяет правовые основы государственной политики в области охраны окружающей среды, обеспечивающие сбалансированное решение социально-экономических задач, сохранение благоприятной окружающей среды, биологического разнообразия и природных ресурсов «в целях удовлетворения потребностей нынешнего и будущих поколений, укрепления правопорядка в области охраны окружающей среды и обеспечения экологической безопасности».
Следовательно, интерес обеспечения экологической безопасности является составляющей частью интересов безопасности и существования человечества в целом.
Исходя из вышесказанного, полагаем, что непосредственным объектом экоцида как преступления против безопасности человечества надо признавать интересы обеспечения физического существования как человечества в целом, так и неопределенного круга лиц на той или иной территории. При этом составляющей частью юридического интереса безопасности человечества необходимо расценивать право на безопасную экологическую (окружающую) среду, благоприятную для существования и развития неопределенного круга лиц.
Обычно в литературе говорится о том, что предмет экоцида образуют элементы окружающей среды, которые непосредственно указаны в ст. 136 УК РМ (животный и растительный мир, атмосфера, водные ресурсы). Следует согласиться с О.Л. Дубовик в том, что предметом экоцида надо признавать окружающую среду в целом, поскольку в статье речь идет об угрозе экологической катастрофы, а «уголовно-правовая охрана распространяется на совокупность, систему природных объектов, поскольку лишь в редких случаях возможен экоцид по отношению, например, к животному миру, не затрагивающий атмосферу, землю, растительные объекты и пр.».[25]
Целесообразно рассмотреть вопрос о понимании места экоцида в системе преступлений против мира и безопасности в уголовном законодательстве зарубежных государств.
В конституционном праве зарубежных государств также общепризнанным является приоритет норм международного права над внутренним законодательством. Следовательно, уголовное законодательство этих государств в качестве источника имеет нормы международного уголовного права.
В странах континентального права обычным юридическим правилом считается включение во внутреннюю правовую систему вступивших для этих государств в силу международных договоров и обязательств.
Например, статья 25 Конституции Федеративной Республики Германии устанавливает, что «общепризнанные нормы международного права являются составной частью федерального права», а также «они имеют преимущество перед законами и порождают права и обязанности непосредственно для лиц, проживающих на территории Федерации».[26]
Подобные предписания содержатся в ст. 96 Конституции Испании: «Законно заключенные и официально опубликованные в Испании международные договоры составляют часть ее внутреннего законодательства».[27]
Наиболее четкая регламентация применения норм международного права как источников внутреннего законодательства характерна для ст. 55 Конституции Франции: «Договоры или соглашения, должным образом ратифицированные и одобренные, имеют силу, превышающую силу внутренних законов, с момента опубликования при условии применения каждого соглашения или договора другой стороной».[28]
В странах системы общего права также существует конституционное установление о том, что международное право является составной частью внутренней правовой системы.
Так, английская правовая доктрина обычно исходит из признания «существования общего согласия о том, что … международное право является частью права Англии». Более того, «все права, полномочия, обязательства, ответственность и ограничения, которые устанавливаются Договорами или возникают из них … должны применяться в Соединенном Королевстве без последующих законодательных актов и быть включены в его право».[29]
Такой международно-правовой документ в английской правовой доктрине получил название «самоисполнимого договора».
Однако применение во внутренней уголовной юрисдикции Англии и других стран общего права «самоисполнимого договора» на деле происходит несколько по-другому. Согласно наиболее распространенной доктринальной позиции, предоставление права определять, является ли международная норма частью права Англии, отдано английскому суду. Такая позиция вызывает нарекания со стороны самих английских юристов, считающих, что национальный правоприменитель не может произвольно решать, является ли международный договор обязательным для Англии или нет – только в этом случае «Великобритания снова войдет в круг государств, следующих международным стандартам свобод и справедливости».[30]
Существующая практика применения международного права в национальной уголовной юрисдикции характерна в настоящее время не только для Великобритании, но и для других стран общего права, в том числе США.
Например, согласно разделу 2 ст. 6 Конституции США, «договоры, которые заключены или будут заключены Соединенными Штатами, являются верховным правом страны».[31]
Казалось бы, провозглашение приоритета норм международного права Основным Законом Соединенных Штатов предполагает их непосредственное или имплементированное действие на территории США. Причем первый вариант относится как раз к действию «самоисполнимого» договора, не нуждающегося в «утверждении» внутренним законодателем.
Но правоприменитель почти всех стран общего права не признает практики действия самоисполнимого договора и требует имплементации последнего в национальное право государства. Так, Л. Хенкин прямо утверждает, что «многие, может быть большинство международных обязательств США … рассматриваются как «несамоисполнимые» и должны включаться во внутреннее право через законодательство или акт исполнительных органов, а потому … это уже не договор, а имплементирующий акт, который является правом страны».[32]
Тем не менее, отметим, что в странах общего права наметилась тенденция нормативного (статутного) установления преступности преступлений против мира и безопасности человечества, без издания адекватных судебных прецедентов. Так, например, в Великобритании в 1969 году был принят Закон о геноциде (GenocideAct), полностью воспроизведший положения ст. II Конвенции о геноциде и установивший минимальный размер наказания в 14 лет тюремного заключения вне зависимости от наличия жертв геноцида.[33]
Тем не менее, в странах с различной системой внутреннего права сохраняются определенные различия в решении вопроса о том, каким образом международно-правовые нормы становятся источниками уголовного права. То есть разница состоит не в принципе признания международного права источником права национального, а в способах воздействия (влияния) международно-правовых норм на положения национальных уголовных законов.
Как уже подчеркивалось, в странах континентального права обычным юридическим правилом считается включение во внутреннюю правовую систему вступивших для этих государств в силу международных договоров и обязательств. При этом международно-правовая норма может действовать непосредственно, но чаще она имплементируется в национальное уголовное законодательство.
В странах общего права такой способ действия международного акта уголовно-правового характера, как его непосредственное применение на территории этих государств, обычно исключается. Норма международного права может являться источником уголовного права только при ее имплементации в национальное уголовное законодательство стран общего права. При этом большое (если не большее) значение имеет имплементация международно-правового предписания не столько в статутное право, сколько в судебный прецедент.
Концепция современного уголовного права большинства стран континентальной системы права базируется на идеях примата общечеловеческих ценностей (фактически – международных) над национальными, а следовательно, подчинение национальных правовых систем праву мирового сообщества. К числу отличительных признаков правового государства западные политики и юристы относят не только верховенство закона, но и его соответствие международному праву. Несомненно, это в равной мере касается всего отраслевого законодательства развитых стран, в том числе и уголовного.
Действительно, в новейшем уголовном законодательстве европейских стран эти положения получили непосредственное закрепление.
Франция. Концептуальной идеей нового УК Франции является реализация принципа примата международного права над внутригосударственным. Международно-правовые нормы стали источниками французского Уголовного закона в силу их имплементации во внутреннее законодательство. Причем, как правило, она происходила путем имплементации международной нормы, то есть ее адаптации в соответствии с национальными особенностями. Такая адаптация нередко носит своеобразный расширительный характер по сравнению с нормой международного договора.
В УК Франции в связи с подписанием ряда международных соглашений впервые включены нормы о преступлениях против международного мира и человечества – при этом наиболее строго (только пожизненным заточением) караются данные деяния, если они совершены во время войны «против тех, кто борется с идеологической системой, во имя которой совершены преступления против человечества».
Выгодной особенностью французского Уголовного закона является возможность наступления ответственности за указанные преступления не только физических, но и юридических лиц (§ 213–3).
Германия.Выгодной особенностью германского Уголовного закона является прямое указание в его тексте на то, что «международные Конвенции» имеют преимущественную силу перед национальным законодательством, то есть конституционное предписание о приоритете норм международного права по существу продублировано в самом уголовном законодательстве. Более того, в 2002 г. во исполнение международных обязательств в Германии принят «Международный уголовный кодекс», ставший составной частью уголовного законодательства этой страны.
Анализ Особенной части УК Германии также позволяет сделать вывод об имплементации норм международного права о преступлениях против мира и безопасности человечества. Нередко при имплементации нормы международного права в Германии принимается специальный закон о выполнении того или иного международного акта уголовно-правового характера.
Наконец, в УК ФРГ содержится целая система преступлений, составляющих комплексное понимание преступности экоцида. Так, в § 330 говорится о повышенной ответственности за совершение целого ряда деяний, предусмотренных в других нормах (§§ 324–329 – загрязнение водоемов, воздуха и почв; незаконное обращение с опасными материалами и отходами, «угроза нуждающейся в защите территории»), если они:
- причинили ущерб водному источнику, почвам или охраняемой территории таким образом, что причиненный вред может быть устранен только чрезвычайными мерами или по истечении длительного времени;
- угрожают общественному обеспечению водой;
- длительно вредят уровню такого вида животных или растений, который находится под угрозой вымирания;
- ставят другого человека в опасность причинения ему смерти или тяжкого вреда здоровью или вреда здоровью большого числа людей;
- причиняют смерть другому человеку.
Польша.О возможности прямого применения международного права при определении преступности того или иного деяния в национальном законодательстве свидетельствует ст. 5 УК Польши 1997 года, говорящая о пределах действия польского Уголовного закона – последний не применяется, когда «международным договором, стороной которого является Республика Польша, установлено иное».
В ст. 185 УК Польши содержится норма об уголовной ответственности за загрязнение естественных сред, нарушение правил обращения с общеопасными материалами, которые повлекли:
- уничтожение растительного или животного мира в значительном размере;
- смерть человека или причинение вреда здоровью «многих людей».
Приведенные выше положения конституционного и уголовного законодательства ряда европейских стран и США позволяет говорить о том, что, несмотря на терминологическую разницу и особенности восприятия международных норм, в странах континентального и общего права существует определенное единство в регламентации оснований ответственности за преступления против мира и безопасности человечества в целом и преступления экоцида в частности. При этом уголовное законодательство большинства европейских стран, прямо не употребляя термин «экоцид», исходит, по существу, из признания высокой степени общественной опасности этого преступления, основанной на создании угрозы интересам жизни и здоровья неопределенного круга лиц.
«Юридическим знаменателем» этого правового явления является общепризнанный приоритет норм международного права, отраженный в конституционном и уголовном законодательстве Молдовы и других цивилизованных стран мирового сообщества.
Сказанное (конечно, на частном примере) подтверждает высказанную в литературе фундаментальную идею о том, что между современными уголовно-правовыми системами Молдовы и западных стран гораздо больше общего, нежели различного.[34]