Глава 5. стресс от невоздержанности

От многих людей мы постоянно слышим одно и то же: я не вижу жизни. Я просыпаюсь утром. У меня впереди повседневные заботы, забота о престарелых родственниках, 40 минут я добираюсь до работы. Я должен работать допоздна. Поздно вечером я возвращаюсь домой, где меня ждет стирка и счета на оплату. Я запихиваю что‑нибудь в микроволновую печь. Затем, усталый до изнеможения, я отправляюсь спать. Утром я просыпаюсь, и все повторяется с самого начала.

Джеральд Селент, социолог, наблюдающий за общественными тенденциями

Мы принадлежим к нации, которая кричит на микроволновую печь, чтобы та поторапливалась.

Джоан Рьян, «Сан‑Франциско Кроникл».

«Синдром потреблятства – самая опасная болезнь, в этом нет никаких сомнений», – говорит Доктор Ричард Свенсон из Меномони, шт. Висконсин, который много лет занимался медицинской практикой, прежде чем переориентировался на чтение лекций и написание статей. Высокий, бородатый, глубоко верующий Свенсон с течением времени приобрел убеждение, что значительная часть той боли, которую его пациенты испытывают в своей жизни, имеет скорее психологические, чем физиологические причины. «По прошествии четырех или пяти лет вся эта идея резерва времени вышла на поверхность», – говорит Свенсон. Он обнаружил, что слишком многие из его пациентов напряжены до предела и даже сверх предела, не имея в своей жизни никакого резерва времени, никакого жизненного пространства для отдыха, расслабления, размышлений. Они демонстрировали симптомы стресса в наиболее острой его форме.

«Эти симптомы могли иметь и физиологический характер, – вспоминает Свенсон. Головные боли, боли в пояснице, учащенное сердцебиение, боли неизвестного происхождения. Или это могли быть эмоциональные проблемы, такие, как депрессия, тревожность, бессонница, раздражительность. Некоторые срывались на начальника, на коллег, на собственных детей. Налицо;, были также всевозможные поведенческие симптомы, такие, как: любовь к слишком быстрой езде, или излишнее употребление спиртных напитков, или слишком частое повышение голоса на других людей, или проявление жестокости. Я обнаружил, что в их жизни совершенно не было свободного места, не было ника–? кого запаса времени. Разница между объемом нагрузки, которую они несли, и их предельными возможностями просто исчез – ла. Я не мог применить рентгеновское облучение, чтобы обнаружить это, но, тем не менее, все было именно так. Здесь крылся мощный источник боли и дисгармонии в человеческих жизнях».

ОТЯГОЩЕННЫЕ СОБСТВЕННОСТЬЮ

Свенсон заметил, что многие из его пациентов страдают оттого, что он теперь называет «отягощением собственностью», которое представляет собой трудности, связанные с необходимостью иметь дело со слишком большим количеством вещей. «Отягощение собственностью – это проблема, возникающая, когда у тебя такое количество вещей, что ты вынужден постоянно заниматься ими, заботиться о них, а не о близкихтебе людях», – говорит Свенсон. Все, чем я владею, владеет мной. Что делают люди, когда им становится грустно? Они идут в торговый центр, делают покупки, и это улучшает их самочувствие, но лишь ненадолго. Потребительство вызывает привыкание. Но оно и не оказывает нужного действия. Люди приобрели все эти вещи и по‑прежнему чувствуют себя опустошенными. Все, что у них остается – это стресс, изнеможение, ощущение какой‑то выжженности внутри, а их отношения с окружающими куда‑то испаряются. Люди окружены всеми видами приносящих удовольствие предметов, но смысл обладания ими утрачен. «Трагедия, – отмечает Свенсон, – это когда чего‑то очень хочешь, получаешь желаемое, а оно оказывается пустым. Я думаю, что произошло именно это».

ДЕФИЦИТ ВРЕМЕНИ

За последние два десятилетия в манере американцев приветствовать друг друга произошла едва заметная перемена. Вспомните, как раньше, когда вы, наталкиваясь на работе на кого‑то из своих друзей, говорили «как поживаешь?», вам отвечали «прекрасно, а ты?» Теперь когда мы задаем этот вопрос, в ответ часто слышится «очень занят, а ты?» (если у них вообще есть время, чтобы сказать «а ты?»). «Я тоже», – признаемся мы. Раньше мы сетовали, что не хватает времени, «чтобы насладиться запахом цветов». Теперь мы едва успеваем почувствовать запах кофе. «Темп жизни возрос до такого уровня, стараясь соответствовать которому, все задыхаются, – говорит Ричард Свенсон. – Когда смотришь на все те страны, которые достигли наибольшего процветания, оказывается, что их жители подвергаются и наибольшему стрессу».

Вы недавно пытались пригласить друга поужинать вместе? Наверняка вам пришлось пролистать свой ежедневник на месяц вперед. Сейчас ежедневники есть даже у детей. Спросите у своих коллег, чего бы им хотелось больше всего на свете, и, вероятнее всего, они ответят «иметь побольше времени». «Это пробле ма, для которой не существует национальных, классовых, половых различий, – говорит чернокожая американка писательница Барбара Нили. – Тут у нас всем не хватает времени. Мы все похожи на кролика в очках из диснеевской «Алисы в стране чудес», который то и дело смотрит на свои часы и бормочет: «Нет времени, чтобы поздороваться, попрощаться. Я опаздываю! Я опаздываю! Я опаздываю!»

В начале 1990‑х годов социологи, наблюдающие за развитием общественных тенденций, предупреждали, что по Америке бродит призрак: дефицит времени. Рекламодатели отмечали, что «время станет предметом роскоши 1990‑х годов. В серии остроумных телевизионных роликов, снятых для US West, можно было видеть граждан, которые пытались по сниженной цене «купить время» в банке под названием «Время‑Для‑Нас». Один магазин предлагал своим покупателям «качественное время». «Теперь вы МОЖЕТЕ купить время, – обнадеживала реклама. – Дополнительное рабочее время с оператором мобильной связи от и US West».

Еще больше рабочего времени. Гм…

Мы думали, что должно было произойти обратное: те успехи, которые были сделаны в технике, автоматике, кибернетике, должны были увеличить количество нашего свободного времени и уменьшить количество рабочего. Вспомните, как все эти футурологи предсказывали, что к концу XX века у нас будет столько, вободного времени, что мы не будем знать, на что его употребить. В 1965 году подкомиссия Сената Соединенных Штатов прослушала заявление, устанавливающее для 2000 года рабочую неделю длиной от четырнадцати до двадцати двух часов.

Мы добились развития техники, но мы не освободили себе время. У нас есть компьютеры, факсы, сотовые телефоны, электронная почта, автоматы, экспресс‑почта, автострады, реактивные самолеты, микроволновые печи, еда быстрого приготовления, фотографии, которые делаются за один час, цифровые видеокамеры, замороженные вафли, быстрое это, и быстрое то. Но у нас меньше свободного времени, чем было тридцать лет назад. И еще об этих мобильных телефонах. Они действительно продлевают ваше рабочее время, например, когда вы за рулем, но при этом вероятность попасть в аварию так же велика, как если бы за рулем сидел откровенно пьяный водитель. И это прогресс? А еще ведь существуют эти машины для сдувания листьев с газона…