Похмелье, или Шутки бывшего алкаша

Банкетов после рождественского ро­ка было три: спросонок, между сном и на дорожку; в поезде стали приходить в себя, тут и завыли. А водки - тю-тю... Три вагона похмельных му­зыкантов принялись мучительно ис­кать, что бы тут выпить.

А старый алкаш Нифантьев впервые в жизни не пил, он развле­кался: «Я всем наливал, все падали, а я тащился по страшной силе. И взял с собой бутылок десять водки с банке­та, сели в поезд, эта компания орет: «Ой, плохо! Ой, выпить бы что-ни­будь»... Я им говорю, что у меня есть водка, но выдавать буду по сто грамм... Сидел в купе, как король, и стал эту водку на батарее греть. На­гревал до состояния теплого чая, на­ливал по сто грамм в стакан и выда­вал. Они орали: «Ты что с ней дела­ешь?!». Так провел с ними ночку»...

В январе 93-го проходил в Екатеринбурге странный фести­валь под названием «Зимняя пуш­ка». То есть назывался он «Рок-ар­сенал», но на эмблеме была нари­сована пушка, его и звали «Зимняя пушка».

Чайфы ждали Галанина, кото­рый должен был приехать с «Брига­дой С» и привезти альбом. «А нам

нравилось, как все звучало на до­рожках, когда мы" уезжали» (Шахрин). Галанин привозит кассету, Шахрин слушает и впадает в ужас: ему очень не нравится. «Это был на­столько непривычный для нас звук, что я обломался полностью. И гово­рю: все надо переделывать!».

Бросились звонить на студию, оттуда сообщили, что треки стерты, пересвести нельзя... Да еще Сука­чев Шахрину радости добавил: «Гарик был у меня дома, я поставил, он сказал: «Зря вы с Галаниным связа­лись». И тогда я понял, что Гарик нервничает оттого, что мы с Гройсманом работаем». Пытались гово­рить о каких-то переделках с Гала­ниным, он «сперва разруливал, а потом сказал: «Ничего менять не буду - я продюсер» (Гройсман).

И когда решили, что все пропа­ло, стали происходить приятные не­ожиданности: «Люди слушали и го­ворили, что звук роскошный. И сей­час я понимаю, что альбом на самом деле для того времени звучит почти роскошно. Настолько мы были не го­товы...» (Шахрин).

Вышел альбом в апреле на ви­ниле. В названии шутливая профа­нация - чайфы объявили себя деть­ми гор, очевидно Уральских, кото­рые на карте есть, но в жизни отыс­кать их довольно трудно - больно старые, стерлись совсем. Шутку развили - в конверт вкладывалась карта вымышленной республики «Чайф», отдельная земля со своим устройством, своими достоприме­чательностями... Выдумал ее Шах­рин, нарисовал художник Корепанов. «И во всех интервью мы стали толкать идею о том, что мы горцы: Уральские горы есть, значит мы гор­цы! Но карта безумная» (Шахрин). На конверте - трое «горцев» в кос­тюмах из спектакля «Ханума»...

Как потом выяснилось, костю­мы были не грузинские, а чечен­ские. Выяснилось на юбилее «Де­сять лет «Наутилуса», чайфы реши­ли сделать наусам подарок и взяли те же костюмы. Вышли в Москве иг­рать, а на балконе чеченские люди с охраной, со связью... «Когда мы вы­шли, там повисла тишина, они ре­шили, что сейчас будет стебалово.

Но когда они поняли, что мы искрен­не в этих костюмах стараемся, вста­ли, стоя аплодировали, им было приятно видеть таких орлов, настоя­щих джигитов... Не опозорили кос­тюмы... - Шахрин. - Но потом нам сказали, что люди очень напряг­лись, могли порезать за оскорбле­ние национальных чувств чеченско­го народа»...

На альбоме так и остались трое в чеченских костюмах. Без Нифантьева. Сами чайфы говорят, что ничего принципиального либо идео­логического в том факте не было, но люди, искушенные в рок-н-ролльных дрязгосплетениях, сразу поняли, что дело это просто так не кончится... Оно и не кончилось, но позже.

«Не спеши»

«Не помню, как написал «Не спеши»,

но делал я ее для себя, абсолютно не

рассчитывая когда-нибудь сыграть».

В. Шахрин

Приключения с альбомом продолжа­лись: нужно клип снимать, а на ка­кую песню, так и не решили. И тогда Гройсман сказал: «Нужно снимать «Не спеши». Чайфы в резкой форме отказались.

«К «Не спеши» у меня было очень странное отношение, я ее на­писал, потому что хотелось, чтобы была такая застольная песня, у ро­дителей такие песни есть, а у нас нет, - рассказывает Шахрин. - Что­бы можно было хоть под гармошку, хоть под гитару ее петь... Я не хотел ее в альбом включать, а когда запи­сали, народ начал тыкать в нее и го­ворить, что это хит. Но для меня это не было звучание группы, я думал, что первый клип должен адекватно показывать, что за группа «Чайф». Мы с Гройсманом спорили чуть ни до драки, в конце он сказал: «День­ги у меня, на эту дам, на другую не дам!». А еще убедил тем, что дал, как он сказал, послушать весь аль­бом Деденеву, тот ткнул пальцем в «Не спеши».

Тут Гройсман присочинил, по­сылал он Деденеву две песни, «Ой-йо» и «Не спеши», потом сам позво­нил и сказал, что снимать будут «Не спеши». «Деденев сказал: «Гройс­ман, ты охерел? Это же просто чернуха». И тогда я сказал громкую фразу: «Боря, я тебя не прошу оце­нивать песню, я прошу снять клип» (Гройсман).

Выехали в Питер. «Съемки бы­ли ужасно организованы, впрочем, как и все на телевидении» (Шахрин). Пришли к восьми вечера, в одиннад­цать их начали гримировать, к две­надцати вошли в павильон, где сто­яли недостроенные три фанерные стенки, декорация... К четырем но­чи Шахрина происходящее стало нервировать, и он заявил Деденеву, что по его мнению снимается «Ут­ренняя почта» образца 82-го года. Тот остановился, показал что-то ос­тальным, и съемочная группа ушла из павильона. Чайфы сидят в одино­честве, ничего не происходит, мужи­ки Володе говорят: «Что-то ты пере­старался... Деньги заплатили, при­ехали сюда и сидим в пустом пави­льоне, время - пять утра!».

В полшестого появляется съе­мочная группа, как на фронт, стро­ем: «Значит так, берем лавку, ста­вим сюда, садитесь!». «Чайф» са­дится. Лавку поворачивают туда-сюда, за окном пыхают всполохи, за час все снимают и опять уходят. «А до этого снимали какие-то дурацкие картинки, и было видно: режиссер не знает, что он снимает, мысли нет, - говорит Шахрин, - а тут поса­дил на лавку: «Играйте», - и сделал несколько планов этой лавки». Клип такой и вышел: скамейка, сидят му­жики, песню играют.

«Когда я принес клип на теле­видение, его показывали все каналы, и никто денег не взял, - это говорит Гройсман. - А я засунул его в каждую дырку, куда только можно было». «И

песня сразу стала хитом, - это Шах­рин, - единственное, чего я и боялся, произошло: многие предположили, что группа такая: мужики, гармошка, сурьезные такие песни поют... Пошли заявки, мы приезжаем на концерт -веселые бодряки скочут, рок-н-ролл играют и в конце встают с одним се­рьезным лицом, играют эту песню и уходят. Но зал ее пел»...

Не взирая на препоны, чини­мые автором, песня дошла до слу­шателя. Зал до сих пор ее поет. Менты, которые охраняют концерт, забывают о толпе, поворачиваются и поют. Когда Шахрин с Бегуновым были в Чечне, там солдаты пели: «У нас дома детей Ханкала»... В Тад­жикистане пограничники пели ее, как гимн. Но самое большое удив­ление постигло Шахрина, когда од­нажды переключал каналы телеви­зора и увидел в Питере на стадионе военный праздник: десантники кир­пичи ломали, показательные драки устраивали, потом встали в колонну и пошли. Десантная дивизия мар­шировала и сама себе пела: «Не спеши ты нас хоронить». В ритме марша...

«Я просто охерел!» - Шахрин.

«В 93-м осенью Дима делал концерты в легендарной Горбушке, полный зал народа, который и дру­гие песни пел, но «Не спеши» хором и со вставанием. И действительно, популярность группы началась с 93-го, до этого для людей, не интересу­ющихся этой музыкой, нас не было. Для нас самих резкого взлета не было, мы шли как по ступенькам, но наступил момент, когда явление сформировалось и стало заметно всем» (Шахрин).

Клип вдогонку...

Второй клип сняли в мае без про­блем и практически без денег. «Не дай мне повод». Появился человек со Свердловской киностудии по фамилии Долинский, оператор комбинированных съемок, и пред­ложил снять клип. С мультиплика­цией, со всеми делами, и за какие-то по тем временам очень смеш­ные деньги. Мультипликации, правда, к концу стало совсем ма­ло, но и ладно. Чайфы выехали ки­лометров за пятьдесят от Екате­ринбурга на Ревдинский медепла­вильный комбинат, есть там мес­то, где вагонетки выезжают, выли­вают лаву, она наплывает, обра­зуя лунный ландшафт, бесконеч­ная вяло дымящаяся лава... И про­сто танцевали.

Причем в альбоме играл Сер­гей Воронов, гитарист из Crossroads, играл без гонорара, но с условием, чтобы на съемках, если они будут, его партии никто пальца­ми не изображал. А гитара играет... Так Бегунов другой стороной ее пе­реворачивал и «пилил» по грифу с изнанки, без струн.

«Так сделали клип, который мне до сих пор очень нравится, - Шахрин, - он абсолютно точно по­падает в настроение группы, в ха­рактер. Мы там не профессио­нальные танцоры, но делали все от души. Мы, может быть, не слишком профессиональные иг­роки, но рубимся всегда с удо­вольствием».

И в результате вышло два кли­па. Очень просто...

Бегунов + Пенкин

(пить надо меньше)

"Поколение» - это очередная легенда,

пить я бросил совсем

по другому поводу, позже».

В. Бегунов

Легенда, но красивая. Тем более, что произошла на самом деле. «По­коление» - это фестиваль «Поколе-ние-93», 24-го июля, чайфы были гостями. Московский фестиваль, мажорный, но интересна история тем, что закончился этот фестиваль банкетом на пароходе.

Тогда появилась реклама вод­ки «Зверь», которая полностью со­ответствовала своему названию, люди с нее зверели, память отшиба­ло полностью. «Бывает водка на­стоящая, а «Зверь» был весь пале­ный!» - Шахрин. Но «Зверь» был спонсором, и было его на этом па­роходе не меряно. И были артисты самых разных направлений.

Утром, когда всех сгрузили с парохода, бредут чайфы по набе­режной, Бегунов говорит:

- А ведь я не помню, что вчера было...

Шахрин ему:

- Да как же, что ты!.. Сидели на палубе, за стол Пенкин подсел, и ты потом с ним в губы целовался...

Бегунов говорит:

- Пенкина помню, а как цело­вался, не помню.

- Да целовался, целовался, - толкует Шахрин, - даже и не сомне­вайся!

И Бегунов замолчал. Два дня молчал.

На самом деле он с Пенкиным не целовался. Тосты говорили, было, а до поцелуев не дошло. Но помнил Вовка, что Пенкин был, помнил, что говорили хорошо, а чем дело кончи­лось, не помнил. Звоночек.

«Оранжевое настроение»

К концу лета положение «Чайфа» в пространстве стало меняться, что чувствовалось: холодком потянуло из родного Питера, потеплело со стороны столицы. Дома, в Екате­ринбурге, песня «Не спеши» у быв­ших рокеров вызывала раздражение, а рокеров не бывших там уже практически не оставалось. Эту песню не любили дома почти так же, как «Ой-йо». Что поделать - чу­жой успех в этом мире вызывает классовую ненависть вплоть до смертоубийства, до которого на сей раз, к счастью, не дошло.

А чайфам пришла идея запи­сать рок-н-ролл. 17 сентября в драмтеатре на студии Новикова в один присест записали альбом «Оранжевое настроение». Постави­ли четыре микрофона, сели кругом, тут же вспоминали свои старые штуки, «на раз» проигрывали и пи­сали. Они на самом деле заранее не знали, какие песни будут записы­вать, просто вспоминали и гнали.

Пригласили Желтовских, он на альте играл, барабана не было и не было баса. В три гитары Шахрин, Бегунов и Нифантьев, павильон ма­ленький, Малой в углу стоял, у него даже микрофона не было. И Севе­рин что-то подбрякивал слегка, подстукивал.

Закончили, Леха Жданов ска­зал: «Все». Бегунов сам по себе стал играть блюзовый квадрат. По­играл, остальные подхватили, Бегу­нов вдруг запел гребенщиковский «Блюз простого человека»: «Вчера я шел домой, вокруг была весна»... Чайфы было подхватили, а не вспо­минали заранее, слова перепутали, второй куплет неправильно спели, третий просто не вспомнили.

Но пока играли, Леха помая­чил: «Пишется!». Оказалось, он не выключил магнитофон, так неожи­данно для себя и Гребенщикова за­писали. «И мы между собой посчи­тали, что именно так негры в Гарле­ме сыграли бы песню Гребенщико­ва, с тем же отношением. Мы по­ставили ее в альбом, написали: «Музыка народная, слова Гребен­щикова». Без разрешения Борис Борисыча. Я подумал, что он не тот человек, который устроит скандал из этого дела. Пришли, уже имея пластинку на руках, во всем покая­лись. Он послушал и сказал: «За­мечательно», - рассказывает Шах­рин. И вот еще: «Он точно понима­ет, что в музыке ни мелодия, ни слова не имеют значения, главное - ощущение, а у нас было ощущение именно этой песни».

Дима Гройсман к проекту от­несся скептически, фирма «Фили» и того скептичней. «Нам говорили: «Да вы, ребята, чего? Только что за­писали с роскошным звуком «Дети гор», и вдруг выпустим вот это вот непонятно что?! - Шахрин расска­зывает, - но пленка у Димы была, он ее поставил актерам из театра Табакова, с которыми у нас уже дав­но были дружеские отношения, и те сказали: «Класс!»... И кому бы он ни ставил, все говорили, что это ништяк». Дима решился, и под шумок, без рекламы, без единого клипа вы­пустили пластинку, она до сих идет очень хорошо, на втором месте по­сле «Детей гор».

Кстати, к концу лета Гройсман простился с «Бригадой С». «Надо отдать ему должное, Гарик даже с «Чайфом» мне во многом помогал, - рассказывает Дима, - по крайней мере, невмешательство с его сторо­ны было стопроцентное. А потом Га­рик стал немного ревновать. В 93-м популярность «Бригады» падала, концертов становилось все меньше, Гарик пил все больше. В общем, от­ношения стали портиться, и в один прекрасный день он мне позвонил и сказал: «Ты уволен».