Обман при заключении сделки (dolus in contrahendi)) 10 страница

Это принципиально иное ограничение правоспособности в рим­ском праве покоится на сугубо частном основании и восходит к принципам социальной организации догосударственной эпохи, когда общество структурировалось по линии патриархальной семьи — familia. Человек мыслил себя как часть генеалогически определенной группы, соотнося правильность своих решений и поступков с волей предков, в которых персонифицировался соци­альный опыт и историческая память семейства. Медиатором — посредником между миром духов и миром живых (еще только идущих к смерти) — выступал ближайший к прародителю член

Раздел V. Право лиц

семейства — pater familias(домовладыка). Отправляя культ предков и будучи главой семейных святынь (sacra familiares), до­мовладыка нес ответственность за продолжение дела прародите­ля и дальнейшее существование вверенной ему группы. Автори­тет этого малого лидера воспринимается в межсемейном социаль­ном пространстве как его личная власть над familia — patria potestas, а принадлежность к семейству его членов фиксируется правопорядком как подчинение домовладыке. Ущемление свободы воли, связанное с тем, что значительное место в структуре лич­ности архаического человека занимали интересы семейства, было зафиксировано правосознанием как дефект правоспособности, что отразилось в терминологии права лиц.

В классической систематике подвластные члены familia описы­ваются как лица, пребывающие в чужой власти, — personae in alie­na potestate, или как лица, подчиненные чужому праву — personae alieno iuri subiectae(иногда "alienae potestati subiecti", — D.15,1,1 pr; 45,1,45,1; 47,2,41,2), или personae alieni iuris.Идея принадлеж­ности и идея подчинения дополняются трактовкой "ius" как нор­мативной ситуации, имеющей источником главу автономного це­лого, который понятийно предстает сувереном семейной группы. Подвластные настолько подчинены личной власти домовладыки (которая не является произволом уже потому, что выражает це­лостность и самоценность семейства), насколько они принадлежат семейной группе, которая, будучи автономной социальной едини­цей, определяет их статус во внесемейном правовом общении. Общее качество подвластных как субъектов права зависит от се­мейных порядков, по которым формирование воли и ее манифес­тация происходят под влиянием домовладыки.

Pater familias в межсемейном социальном пространстве предстает как persona sui iuris("suae potestatis", — Gai., 2,147; D.1,6,4), лицо своего права.Pater familias подчинен собственной власти и собственному праву, являясь господином для себя са­мого, автономной личностью. Статус подвластных, самоценность которых относительна, предстает лишь отражением правосубъ­ектности домовладыки.

Природа частной potestas в гражданском обороте выявляется в ситуации разделения dominium: только тот господин раба счи­тается субъектом potestas, который имеет его in bonis, тогда как голый квиритский собственник — нет (Gai., 1,54). Вторичность этого представления определяется не просто поздним появлением дуализма собственности (duplex dominium), но прежде всего — не­возможностью его распространения на свободных (не рабов) под­властных, хотя состояние in aliena potestate характеризует всех членов семейства независимо от их публичного статуса — как свободных (liberi), так и рабов (servi).

Глава 4. Лица, пребывающие в чужой власти (personae alieni iuris) 247

Ulp., 29 ad ed., D. 15,1,1,5:

Potestatis verbum communi- Слово "potestas" (власть) следует

ter accipiendum est tarn in понимать в обобтцающем смысле

filio quam in servo. ^как относящееся и к подвласт-

¹ ному сыну, и к рабу.

Само наименование детей — "liberi" — отражает ту первич­ную ситуацию, когда они рассматривались наряду с рабами по общему основанию — potestas — и именно различие в публичном плане могло послужить специфической характеристикой, став определением этих лиц ("liberi", дословно: "свободные").

Сходное соотношение демонстрирует и категория "in man-cipio". Манципация подвластных подобна манципации рабов (Gai., 1,117), так что даже текст торжественного заявления приобретателя — "MEUM ESSE AIO" — совпадает (Gai., 1,123). Хозяин манципированного управомочен отпускать его на волю в тех же формах, что и раба: manumissio vindicta, censu, testamento (Gai., 1,138). В соответствии с этим Гай описывает положение in mancipio в понятиях рабского состояния: "servorum loco". Однако это уподобление вторично: "mancipi-um" — наиболее распространенное обозначение раба и состоя­ние "in mancipio" (от "in causa mancipii esse") само по себе указывает на рабское положение в качестве модели для поло­жения подвластного, манципированного другому домовладыке. Первоначально сходство обусловливалось однопорядковой potestas, которой по ius civile домовладыка обладал и в отно­шении рабов (одно из значений "familia" — "совокупность ра­бов"), и в отношении других членов семейства. С утверждени­ем концепции dominium — власти над вещами — господство над свободными подвластными, которые не считались "res", концептуально уподобляется господству над рабами только в ситуации оборотной принадлежности — in mancipio (esse).

Potestas — это определение семейной единицы. Распространя­ясь на все уровни семейной структуры, она выступает генерали­зующим понятием, охватывающим все ситуации подвластности ("ad omnes, qui sunt alieno iuri subiecti, porrigendum erit", — D. 14,4,1,4). Лица in potestate исключены из сферы влияния дру­гих автономных единиц, обретая в этом состоянии защиту и опре­деленность статуса. Пребывание в potestas означает — по логике социально-исторического генезиса — не столько подчинение, сколько принадлежность к автономной социальной единице. Римляне (Cic, de inv., 1,25,35; 2,9,30) противопоставляли лицам "in potestate" или "cum potestate" лиц вне и без potestas — "privati" (дословно: "лишенные"), "singuli" ("отдельные"). Это положение отразилось и в юридической конструкции, по которой выход из семейства, сопровождавшийся об-

Раздел V. Право лиц

ретением самовластия, составляет умаление правоспособности (capi­tis deminutio minima). Становясь лицом sui iuris, но вне своей familia, лицо не столько избавляется от личной зависимости от всевластного домовладыки, сколько утрачивает покровительство и социальную стабильность, связанную с принадлежностью к определенной авто­номной единице.

Глава 5

Умаление правоспособности (capitis deminutio)

Итак, в римском праве лиц выделяется три статуса: status libertatis, status civitatis, status familiae,так что римские граж­дане, принадлежащие к той familia, в которой они родились, об­ладают всеми тремя статусами, лица, вышедшие из-под власти своего домовладыки, покинув семью, обладают двумя статусами, а свободные перегрины — одним (patria potestas и патриархальная familia — исключительно римские институты).

В соответствии с выделением трех личных статусов сущест­вует три степени умаления правоспособности — capitis deminutio maxima, mediaи minima(Gai., 1,158—162).

Paul., 2 ad Sab., D. 4,5,11:

Capitis deminutionis tria Существует три рода умаления
genera sunt, maxima media правоспособности: наибольшее, сред-
minima: tria enim sunt quae нее, наименьшее; ибо существует
habemus, libertatem civitatem три [состояния], которыми мы об-
familiam. igitur cum omnia ладаем, — свобода, гражданство,
haec amittimus, hoc est liber- семья. Итак, когда мы утрачиваем
tatem et civitatem et familiam, 4^{х все}> ^{mo есть u} свободу, и граж-
maximam esse capitis deminu- Панство, и семью, происходит наи-
tionem: cum vero amittimus большее умаление правоспособности;
civitatem, libertatem retvnemus, Z еТоЛв^^с^оо^ ^ie
mediam esse capitis deminu- ;Д£Ки %J£Li cJSK!
tionem: cum et libertas et a- _e^_{u же удержив}ается и свобода, и
vitas retmetur, familia tantum _гражданство, но утрачивается
mutatur, тгпгтат esse capitis _семъя> установлено, что умаление
deminutionem constat. правоспособности минимально.

Первоначально различалось лишь две степени capitis deminu­tio: maxima и minima, — что отвечало институциональной взаи­мосвязи libertas и civitas. Термин "capitis deminutio" дословно оз­начает "уменьшение на голову", пластично указывая на прекра­щение членства в общественном союзе как сущность перемены.

Глава 5. Умаление правоспособности (capitis deminutio) 249

Слово "caput" получает значение "правоспособность" доста­точно поздно: оно представлено в одном тексте Институций Юстиниана (1.1,16,4): "Servus... nullum caput habet" ("У раба... нет правоспособности"), тогда как в параллельном классичес­ком тексте (Paul. D.4,5,3,1) сказано: "...servile caput nullum ius habet" ("...рабская личность не имеет никаких прав"). Обычно "caput" (servile или liberum) указывает на человека как члена коллективного целого.

Выбывание лица из группы влекло перемену статуса, по­скольку на него более не распространялись групповые привиле­гии. Выпадение из системы общественных связей ставило лицо вне групповых норм, оставляя его без защиты, лишая его соци­ально признанной сферы свободы. Наличие двух степеней непра­воспособности указывает на значение двух социальных союзов — civitas и familia, принадлежность к которым обеспечивала полно­ту правового статуса лица. Иерархия статусов говорит о подчине­нии семьи гражданской общине.

Гай (Gai., 1,159; D.4,5,1) называет capitis deminutio переменой прежнего статуса — "prioris status permutatio". Это определение теряет смысл, если не учитывать идею принадлежности, свойст­венную исходному пониманию статуса. Переход из одной familia в другую в результате перехода во власть мужа (conventio in manum mariti) или усыновления (adoptio) оставляет лицо alieni iuris подвластным, так что с этой точки зрения никакой смены статуса не происходит. Однако смена семейства ("familia tantum mutatur") означает утрату прав, связанных с самой принадлеж­ностью к этой группе: наследственных, прав по опеке и подобных. При этом факт приобретения сходных прав в новом семействе во внимание не принимается.

В то же время возможна перемена статуса без capitis deminutio minima: по смерти домовладыки ближайшие нисходя­щие (filii и filiae, включая супругу in manu) становились само­властными, personae sui iuris, сохраняя при этом все права по се­мейству. Состояние in potestate оказывается однопорядковым со­стоянию cum potestate (ср. D.48,5,22) и противопоставленным, как уже отмечалось выше, пребыванию вне potestas, то есть вне familia.

Принадлежность к familia обеспечивает не только отдель­ные положительные полномочия, но конституирует статус ли­ца, сообщая ему общую правоспособность, производную от ав­тономии семейства. На практике это выражается в семейной солидарности, взаимной ответственности членов одной familia, единстве правосубъектности. Подвластные при заключении сделок прибегают к auctoritas домовладыки, правоспособность

Раздел V. Право лиц

которого оказывается общим достоянием членов семейства. Исключительность правового положения домовладыки и неса­мостоятельность домочадцев представляют собой крайние вы­ражения общей неразвитости индивидуализма, когда патриар­хальная семья и ее интересы поглощали отдельную личность, мыслившую себя лишь как часть целого. Фиксация этого по­ложения в категориях подвластности и отраженной гражданс­кой правосубъектности обязана тому, что право воспринимает отдельную личность как самоценную, полагая ее основным субъектом оборота. С этой точки зрения домовладыка пред­стает единственным полноправным субъектом, а первичная систематика личного статуса, принимавшая за основу принад­лежность к семейству, преобразуется в различение само­властного и подвластного состояний. Несогласованность инсти­туционального порядка capitis deminutio с разделениями в праве лиц на personae sui iuris и alieni iuris связано с тем, что основная сфера гражданского оборота находится вне семьи, в плане civitas, а не familia.

Гармония на уровне libertas и civitas, когда выбывание из группы совпадает со всем комплексом изменений в правовом по­ложении лица — prioris status permutatio, — указывает на граж­данскую общину как на ту социальную группу, в рамках которой достигается освобождение личности. Принадлежность к ней более отвечает гуманистической задаче осознания индивидуальных ин­тересов. Гражданская община, говоря языком гегелевской диалек­тики, отрицает семью, которая строится на неосознанном отказе от собственной личности и подчинении целям воспроизводства группы. Полагая условием гражданского состояния личную сво­боду — libertas, она обеспечивает социальное признание лицам вне potestas — singuli, privati, становясь колыбелью первого сво­бодного индивида — гражданина (civis) как члена civitas. Цивили­заторское начало, отправляясь от равенства свободных (не рабов) в публичной сфере, утверждая и развертывая эту свободу в част­ноправовой сфере, вторгается и в патриархально-семейную сфе­ру, наделяя подвластных ограниченной частной правоспособ­ностью (в рамках семейного принципа).

Pomp., 16 ad Q.Muc, D. 1,6,9:

Filius familias in publicis Подвластный сын в публичных де-

causis loco patris familias ^Лах имеет права домовладыки, на-

, , . , .. . ^ пример, когда он отправляет ма-

habetur, veluti ut maqistra- -,

, u, у они. гистратуру, когда его назначают

turn gerat, ut tutor detur. опекуном.

Глава 5. Умаление правоспособности (capitis deminutio)

Уже в классический период с признанием прав женатого сына на приданое (и соответствующих прав супруги) принцип имущес­твенной неправоспособности свободных подвластных нарушается. В отличие от раба, filius familias может также участвовать в ка­честве стороны в гражданском процессе и может быть назначен процессуальным представителем (cognitor, procurator).

Признание правоспособности подвластных в публичных де­лах дополняется имущественной правоспособностью в объеме военной добычи. Filius familias со времен Августа становится собственником лагерного пекулия — peculiumcastrense (в от­личие от peculium profecticium, полученного от домовладыки). Такой пекулий формируется из всех поступлений на имя вои­на во время службы (D.49,17,13). Адриан снял это временное ограничение, распространив режим peculium castrense и на ве­теранов (1.2,12 рг). Если при Августе автономия сына-воина сводилась к праву распоряжаться этим имуществом на случай его смерти (Ulp., Reg., 20,10), то в дальнейшем peculium castrense признается полной собственностью подвластного, ко­торая не может быть отобрана домовладыкой. Единственной гипотезой перехода этого имущества домовладыке признается смерть воина без нисходящих и без завещания.

I. 2,12 рг:
Ex hoc intellegere possumus, Отсюда можем понять, что то,
quod in castris adquisierit что воин, пребывающий во власти do-
miles, qui in potestate patris мовладыки, приобретет во время во-
est, neque ipsum patrem енной службы, ни сам домовладыка не
adimere posse neque patris может отобрать, ни кредиторы до-
creditores id vendere vel aliter мовладыки продать за долги или по-
inquietare neque patre mortuo тревожить иным образом, и со
cum fratribus esse commune, смертью домовладыки это не ста-
sed scilicet proprium eius esse новится общим с братьями иму-
id quod in castris adquisierit, ществом, но, следовательно, являет-
quamquam iure civili omnium ся его собственным то, что он приоб-
qui in potestate parentum sunt pemem во время службы, хотя по
peculia perinde in bonis цивильному праву все пекулии тех,
paternum computatur, acsi кто находятся в отеческой власти,
servorum peculia in bonis обращаются в имущество домовла-
dominorum numerantur... дыки, так же как и пекулии рабов

числятся в имуществе господина...

На имущество, входящее в peculium castrense, обращается взыскание кредиторов самого подвластного (D.42,6,1,9), так что оно может быть продано с аукциона (bonorum venditio) за долги. В объеме лагерного пекулия подвластный получает полную граж­данскую правоспособность.

Раздел V. Право лиц

При Константине режим peculium castrense распространяется на имущество, приобретенное чиновниками императорского двора — filii familias palatini (CTh. 6,35,3, a.319). Co временем в эту категорию (называемую также peculium quasi castrense)входит имущество, приобретенное на любой государственной или церковной службе. Юстиниан предусматривает право распоряжаться таким пекули­ем по завещанию (С.6,22,12; 1.2,11,6), а также устанавливает, что домовладыка может унаследовать это имущество без завещания только в отсутствие у подвластного детей и братьев.

Константин предусматривает также, что bona materna— имущество, унаследованное детьми от матери без завещания в соответствии с SC Orfitianum 178 г., — непременно становится их собственностью после смерти домовладыки, который, обладая в отношении bona materna правом собственности, тем не менее не может свободно им распоряжаться (CTh. 8,18,1, а.319).

При Юстиниане (1.2,9,1; С.6,61,6,1 а.529; С.6,1,8 рг а.531) в кате­горию bona materna включаются все приобретения подвластных, сделанные не на средства домовладыки (то, что средневековые юристы называли "peculium adventicium"); dominium признается на стороне подвластного, а права домовладыки на это имущество сводятся к узуфрукту. В то же время режим peculium profecticium не претерпевает никаких изменений, так что иму­щественные права filius familias остаются ограниченными.

Глава 6 Понятие "persona"

В гражданском обороте люди представлены не как таковые, а в той типичной социальной роли, которую правопорядок признает адекватной для соответствующих отношений. Право восприни­мает субъекта прав и обязанностей в его внешних социально зна­чимых проявлениях, абстрагируясь от особенностей, которые по­лагает несущественными. Идея универсальной типизированной роли субъекта правоотношения в римском праве выражается по­нятием лица — "persona" (первоначальное значение — "театральная маска"). Этот термин уже встречался нам не только в идиомах, указывающих на видовое юридическое положение, статус, но и в самом наименовании права лиц — "ius personarum".

"Persona" всегда выражает юридически значимый момент личности, задействованный в отношении. Раб, отпускаемый на во­лю, не станет римским гражданином, а получит промежуточный статус латина, если в отношении его persona не соблюдены тре-

Глава 6. Понятие "persona"

буемые условия (Gai., 1,17). Если раб назначен в завещании наследником, но не объявлен при этом свободным, то он не счи­тается наследником (heres), поскольку в отношении его persona завещание не имеет силы (Gai., 2,187). Говоря о causa probatio, к которой прибегал латин с целью достижения римского граж­данства для себя, своей супруги и годовалого ребенка, Гай (1,30) указывает на специфику в отношении persona ребенка от такого брака (если мать была римской гражданкой, перемена статуса для него уже не потребуется). Недопустимость брака между чле­нами агнатической семьи (agnati) определяется позицией их persona в системе семейных связей (Gai., 1,59—60). Изменения в порядке наказания вора, застигнутого на месте преступления (fur manifestus), коснулись persona как рабов, так и свободных (Gai., 3,189). Во всех этих случаях "persona" указывает на индивида как носителя определенного статуса, значимого для конкретной юри­дической ситуации.

Коллективное целое (как civitas, municipium, colonia) обладает одной persona: так агрименсоры говорят о "persona coloniae". Здесь значение термина приближается к современному понятию юридического лица. Магистрат представляет "personam civitatis" (Cic, de off., 1,34,124).

Непринятое наследство (hereditas iacens) представляет в обо­роте persona наследодателя ("personam defuncti sustinet", — D.41,1,34; 1.2,14,2), поэтому возможны приобретения в пользу наследства, течение срока давности и подобные явления, реали­зации которых и служит эта фикция присутствия другой стороны правоотношения. Hereditas iacens подобна современному фонду — имуществу, наделенному юридическим лицом.

Выражение "personam sustinere" встречается еще в двух по­казательных ситуациях. Решая казус, когда один человек был на­значен наследником в доле и одновременно подназначен (наз­начен наследником на случай отказа назначенного наследника принять наследство) другому долевому наследнику, Юлиан гово­рит, что в случае отказа от наследства со стороны долевого наследника, он представляет в правоотношении две personae: свою и отказавшегося (D.28,5,16; 34,3,7,5). Воля наследодателя опреде­ляет число сторон, управомоченных на принятие наследства; осу­ществление этих ролей одним человеком ведет к мультипликации его persona.

Раб, приобретающий господину, имеет столько persona, сколько у него господ, поэтому при невозможности приобрести в пользу одного из них, доля оставшихся увеличивается. К такой конструкции прибегает Юлиан, говоря однажды, что общий раб

Раздел V. Право лиц

представляет persona двух рабов ("communis servum duorum ser-vorum personam sustinet", — D. 45,3,1,4), а в другом случае — что он подобен двум рабам ("servus communis quasi duo servi sunt", — D. 30,81,1). Общий раб (servus communis) представляет не кол­лектив, а коллегию господ (domini). Его persona поэтому муль­типлицируется в соответствии с числом отправляемых над ним potestas.

Последняя ситуация показывает, что категория "persona" фиксирует наличие стороны в правоотношении (и соответствую­щего волеизъявления), определяемое участием автономной соци­альной единицы. Лица, наделенные отраженной правоспособ­ностью носителя potestas, не имеют собственной persona, поскольку их роль в правоотношении полностью зависит от воли господина. Общий раб, действуя по приказу одного из своих гос­под, приобретает только в его пользу, если в торжественном за­явлении (nuncupatio) при сделке указывает его имя (Gai., 3,167). Формальное воплощение воли господина определяет эффект сделки. Если же имя господина не названо, само наличие приказа оказывается скрытым и встает проблема соотношения актуально­го волеизъявления отдельного господина и стандартного положе­ния раба в зависимости от potestas обоих господ.

Gai, 3,167а:

Illud quaeritur, an quod Также существует проблема, ока-

domini nomen adiectum зывает ли привходящий приказ

efficit, idem faciat unius ex одного из господ то же действие,

dominis iussum intercedens. что и указание имени господина.

Nostri praeceptores perinde ei Наши учителя считали, что при-

qui iusserit soli adquiri exis- обретение совершается в пользу

timant, atque si nominatim того, кто приказал, так же как

ei soli stipulatus esset servus если бы раб заключил стипуляцию

mancipiove accepisset. Diver- или манципацию на его имя. Авто-

sae scholae auctores proinde ры противной школы полагают,

utrisque adquiri putant, ас si что приобретение совершается в

nullius iussum intervenisset. пользу обоих, так же как если бы

не было никакого приказа.

Волевой момент ситуации акцентирован последователями Са­бина: в соответствии с их пониманием роль раба в правоотноше­нии зависит от актуально выраженной воли господ. Persona раба задействована настолько, насколько она представляет волеизъяв­ление господина. В эту логику вписывается и учение Юлиана (последнего главы сабинианской школы) о множестве personae

Глава 6. Понятие "persona"

общего раба. Фигура раба двоится, так что отсутствие приказа (iussum domini) исключает и одну из его persona из состава субъ­екта отношения. Последователи Лабеона и Прокула восприни­мают группу "раб — господин" как раз и навсегда данную конст­рукцию субъекта права, полагая potestas основанием самого учас­тия раба в обороте. По этой конструкции актуальное волеизъяв­ление одного из господ не сказывается на композиции субъекта (и может получить значение для эффекта сделки — нарушая общее правило — только при наличии специального упомина­ния в nuncupatio), поскольку persona раба есть лишь выраже­ние потестарной природы его связи с господином (точнее, с господами, число которых определяет и роль раба в обороте). Вопреки мнению М.Бретоне, поставившему вопрос о концепту­альной основе этой контроверзы, следует признать, что взгляд учителей прокулианской школы ближе к оригинальной конст­рукции отраженной правосубъектности раба.

Единство potestas в патриархальной семье определяет ис­ключительную правоспособность pater familias. Все домочадцы и рабы выступают в отношениях, внешних семейству, лишь инструментом этого автономного целого. Сам домовладыка — носитель potestas — тоже связан принадлежностью к familia: его актуальная воля определяет содержание конкретного юри­дического акта, но не может модифицировать конструкцию производной правосубъектности лиц in potestate. Его собствен­ная правоспособность связана с автономией семейства так же, как и потестарная природа отраженной правосубъектности лиц alieni iuris, идентичность persona которых соответствует единству объединяющей их potestas.

Persona самого домовладыки — явление того же порядка, что и persona подвластных. Его роль в правовом общении определяется potestas и ее источником — автономной familia. Устойчивость в римском правосознании представления, что все члены одной патриархальной семьи, все лица, связанные еди­ной potestas, обладают одной persona, отражает конституция Юстиниана 531 г. (С.6,26,11), в которой совместное наследо­вание отца и сына (coniunctio) обосновывается естественным единством их persona: "...ram et natura et pater et filius eadem persona paene intelleguntur..." ("...раз и no природе домовлады­ка и подвластный считаются почти одним и тем же ли­цом...").

Если домовладыка и представляет в правовом общении себя самого (как persona sui iuris), то его persona подразумевает интересы всей familia. Индивидуальная свобода pater familias,

Раздел V. Право лиц

достигаемая в правовом общении и выраженная в его persona, фиксирует достигнутый прогресс индивидуализма, который распространяется и на домочадцев путем равного признания у всех членов familia стандартизированной роли в сфере граж­данского оборота — их "persona".

Глава 7 Колонат

В условиях экономического кризиса III в. получает разви­тие особая категория зависимого населения — прикрепленные к земле крестьяне (coloni). Прикрепление к земле первона­чально было предусмотрено в отношении рабов, либертов и арендаторов (coloni) на землях императора, откуда им запре­щалось уходить по собственной воле (С. 7,38,1 а. 365). Юри­дическое оформление института завершается в конце IV в. в рамках утверждения общего принципа наследственности членства в профессиональных союзах (collegia, corpora) и местных советах (curia) и фиксации функциональной принад­лежности имущества таких объединений (С.11,3), когда кон­ституция Феодосия I, Аркадия и Гонория (СП,52,1,1) закреп­ляет статус колонов в конструкции "рабы земли" (servi terrae):"...licet condicione videantur ingenui, servi tamen terrae ipsius cui nati sunt aestimentur" ("...хотя по положению они представляются свободнорожденными, однако рассматривают­ся как рабы самой земли, на которой они родились"). Трактов­ка колонов как рабов в ряде отношений получила распростра­нение еще раньше (С.3,26,8, а.349). Имущество колона име­нуется "peculium" и не может быть им отчуждено без согласия собственника имения (С.11,50,2,3). На Востоке Империи коло­нов заносят в податные реестры вместе с землями (coloni adscripticii); положение этой категории колонов во время эко­номического кризиса второй половины V в. практически сли­вается с рабским.

Невозможность покинуть имение для колона дополнялась запретом собственнику имения (dominus fundi) сгонять колонов с земли: он мог только перевести их из одного имения в дру­гое. Ограничения статуса имеют административную природу: в плане гражданского права отношения между колоном и собст­венником имения регулировались контрактом найма (locatio conductio operarum) или аренды (locatio conductio rei), от кото­рого, правда, стороны уже не могли отступить, если ситуация

Глава 8. Опека (tutela) и попечительство (сига)

была зафиксирована в податном реестре (adscriptio publici cen­sus, — C.l 1,48,22). Нарушение условий контракта собственни­ком имения преследовалось по суду, поскольку колон мог вы­ступать как сторона в процессе (С. 11,50,1; 11,48,20).