Дарвинизм как явление научное и социальное
Предметом нашего исследования является не наука или политика, но богословское осмысление вопросов эволюции в свете святоотеческого Предания. Поставив такую цель, невозможно было обойти вниманием творчество эволюциониста № 1 Чарльза Дарвина, хотя в его трудах впрямую рассматриваются вопросы не богословские, а чисто естественные. Однако, дарвинизм несет в себе эволюционистскую философию, не только не совместимую с христианством, но агрессивную по отношению к Православной Церкви.
В дореволюционном богословском «Энциклопедическом словаре» дарвинизм определяется как «учение Дарвина, по которому все разнообразие органических форм возникло на основании естественного подбора из нескольких первоначальных. Организмы, по Дарвину, размножаются в геометрической прогрессии; такое размножение приводит к тому, что для всех организмов не хватает пищи, происходит борьба из-за нее, и в этой борьбе за существование выживают наиболее приспособленные – это и есть естественный отбор» [113, с. 710]. Характерно, что в среде биологов механизм естественного отбора иногда называют «демоном Дарвина» [126, с. 208] (по аналогии с термодинамическим «демоном Максвелла»).
Мы не желаем смешивать область компетенции ученых и сферу религиозную. Отметим лишь, что теория Дарвина в ее научном аспекте получила исчерпывающую оценку со стороны естествоиспытателей, бывших вынужденными признать, что дарвинизм имеет в себе помимо научного также философское духовное содержание. Философ Карл Поппер утверждал: «Я пришел к выводу, что дарвинизм является не доказательной научной теорией, а метафизической программой исследований – возможным обрамлением для доказательных научных теорий» [цит. по 23, с. 25].
Еще в 1885 году Н. Я. Данилевский писал, что «теория эволюции не столько биологическое, сколько философское учение, купол на здании механического материализма, чем только и можно объяснить ее фантастический успех, никак не связанный с научными достижениями» [32]. В этом кроется причина того, что теория эволюции, несмотря на свою поразительную научную бесплодность, остается практически безраздельно господствующей в современном расцерковленном обществе.
Фундаментальный труд Данилевского «Дарвинизм» представляет собой весьма солидную книгу объемом почти 1400 страниц, причем не оконченную из-за скоропостижной смерти автора. Это – плотный и содержательный анализ учения Дарвина, насыщенный фактическим материалом и изложенный с большой логической сокрушающей силой. Фактически, русский естествоиспытатель похоронил своего английского коллегу заживо, так что писать после Данилевского о дарвинизме уже просто нет необходимости. Ирония судьбы заключается в том, что не переиздававшийся капитальный труд Николая Яковлевича почти совсем не известен ни отечественному, ни западному читателю, в то время как имя Дарвина завоевало всемирную популярность.
Всем содержанием своего труда «Дарвинизм» Н. Я. Данилевский аргументированно показал, что вопреки утверждениям Ч. Дарвина, у животных и растений борьба за существование играет отнюдь не главную роль, что в исчезновении видов важное значение имели геологические катастрофы, а не межвидовая борьба, что изменения видов, трансмутация, происходят как внутривидовое явление, и поэтому в природе и селекционном опыте человека ни разу не было случая превращения одного вида в другой, что естественного отбора («подбора») в природе не существует, поскольку приобретенные якобы в результате борьбы за существование более совершенные свойства вида нивелируются из-за стихийного скрещивания, что если бы такой отбор происходил, то мы имели бы сейчас дело только с самыми совершенными представителями видов. «Скрещивание – и это главное – должно сглаживать все, что неопределенная изменчивость могла бы произвести, если даже допустить полную ее безграничность. Посему, нет и не может быть никакой аналогии между искусственным подбором и подбором естественным. В ряду факторов, которые своим соединением и взаимодействием должны бы произвести этот последний, недостает именно того факта, который составляет всю сущность первого, недостает устранения скрещивания,в чем весь подбор собственно и заключается. Борьба за существование без сомнения существует, и обращение на нее внимания естествоиспытателей составляет действительную заслугу Дарвина; но подбирательных свойств она не имеет,она есть принцип биогеографический, определяющий во многом распределение организмов по лицу земли, но биологического значения не имеет и иметь не может» [32].
Отсюда вопрос о происхождении человека (как одного из видов) от обезьяны (как от другого вида) отпадает сам собой. Данилевский отмечал, что археологическая наука не смогла найти переходный вид, соединяющий человека с обезьяной. Справедливость требует заметить, что такой переходный вид (если не считать разоблаченных подделок Тейяра де Шардена) не найден до сих пор, несмотря на самые активные поиски. Вообще, вопреки прогнозам теории эволюции, никаких переходных форм между видами и классами наукой не обнаружено. Известный исследователь-эволюционист Дэвид Рауп писал: «Со времен Дарвина прошло около 120 лет, и наши знания об окаменелостях значительно увеличились. У нас теперь есть останки миллиона ископаемых видов, но ситуация не слишком изменилась. Данные об эволюции поразительно противоречивы и, по иронии судьбы, мы располагаем еще меньшим количеством примеров эволюционных переходов, чем располагали наши коллеги во времена Дарвина. Я имею ввиду, что некоторые примеры эволюционных изменений, во времена Дарвина считавшиеся классическими, такие как эволюция лошади в Северной Америке, пришлось отвергнуть или переосмыслить в результате притока более точной информации – то, что раньше, когда нам было доступно сравнительно небольшое количество данных, казалось милой и простой последовательностью, теперь оказалось процессом более сложным и менее последовательным. Так что проблемы Дарвина разрешены не были» [72].
По мнению Данилевского, отдавая согласно учению Дарвина жизнь на земле во власть эволюции, то есть во власть случайностей, невозможно объяснить удивительную гармонию в природе и во всем мiроздании. Данилевский писал: «Из сказанного ясно, какой первостепенной важности вопрос о том, прав Дарвин или нет, не для зоологов и ботаников только, но для всякого мало-мальски мыслящего человека. Важность его такова, что я твердо убежден, что нет другого вопроса, который равнялся бы ему по важности, ни в области нашего знания и ни в одной области практической жизни. Ведь это в самом деле вопрос “быть или не быть”, в самом полном, в самом широком смысле» [32, с. 18].
С тем, что вопрос о дарвинизме имеет принципиальное значение для нашего сознания, были согласны также либерально-демократические и социалистические деятели. Разница была лишь в том, что Н. Я. Данилевский решал этот вопрос с позиции православного христианина, а дарвинисты – с позиции материалистической.
Карл Маркс по прочтении «Происхождения видов» ликовал в письме к Лассалю от 16 января 1861 года, что Бог, по крайней мере в естественных науках, получил, по его мнению, «смертельный удар». Примечательно, что главный труд своей жизни «Капитал» Маркс посвятил Дарвину. Фридрих Энгельс в своей «Диалектике природы» писал: «Сначала труд, а затем и вместе с ним членораздельная речь явились двумя самыми главными стимулами, под влиянием которых мозг обезьяны постепенно превратился в человеческий мозг...» [169, с. 135]. Ленин в работе «Что такое “друзья народа” и как они воюют против социал-демократов» приравнял учение Дарвина в области естествознания по своему значению к учению Маркса о человеческом обществе, особо подчеркнув, что Дарвин положил конец воззрению на виды животных и растений как на «богом созданные» [83, с. 139].
Духовное противоречие между теорией эволюции и христианским вероучением осознавали и ученые-естествоиспытатели последователи Ч. Дарвина. В частности, Дж. Хаксли писал: «Дарвинизм, опираясь на рациональные идеи, отверг саму идею Бога как Творца всех организмов... мы можем полностью считать несостоятельной любую идею сверхъестественного управления, осуществляемого каким-то высшим разумом, ответственным за процесс эволюции» [170, с. 45].
Приведем мнение Артура Кейта: «Позвольте мне объявить, к какому выводу я пришел: закон Христа нельзя примирить с законом эволюции по крайней мере, в том виде, в каком закон эволюции существует сегодня. Нет, эти два закона находятся в противоборстве друг с другом, закон Христа никогда не победит, пока закон эволюции не будет уничтожен» [171, с. 15].