Чем больше группа, тем больше мозг

Оксфордский антрополог Робин Данбар выявил одну социальную составляющую, которая играет роль движущей силы эволюционного увеличения мозга. Он обнаружил, что для каждого вида приматов характерен определенный размер социальной группы, а с ним коррелирует объем мозга особей: чем больше неокортекс, тем больше социальная группа. Также выяснилось, что для данного размера группы человекообразным обезьянам требуется бóльший неокортекс, чем другим приматам19. Принимая во внимание, что в типичной социальной группе шимпанзе состоит около 55 особей, Данбар вычислил исходя из объема человеческого мозга, что для людей средний размер социальной группы — около 150 участников20. Затем он стал изучать реальные человеческие социальные группы, и оказалось, что для них предсказанный размер оставался неизменным с доисторических времен до наших дней. Такой была не только численность родственных групп наших предков, охотников-собирателей, которые раз в год встречались все вместе на традиционных обрядах. Столько же членов в современных обществах охотников и собирателей, а также пунктов в рождественских поздравительных списках21. То же справедливо и для социальных сетей в интернете. Данбар обнаружил, что даже люди, у которых сотни сетевых друзей, общаются с ограниченным их числом. “Любопытно, люди могут иметь 1,5 тысячи сетевых друзей, однако, если проверить трафик веб-сайта, выяснится, что поддерживают они тот же ближний круг общения приблизительно из 150 человек, как и в реальном мире”22.

Исследования показали, что 150-200 человек — то число людей, которое управляется без иерархической организационной структуры23. Это такое количество людей, с которыми человек может сохранять контакт, поддерживать устойчивые социальные отношения и которым охотно готов помогать. Но все же почему размер наших социальных групп ограничен? В социальных взаимодействиях мы используем пять когнитивных способностей. Мы должны: (1) интерпретировать зрительную информацию, чтобы распознавать людей, (2) запоминать лица, (3) запоминать, кто с кем в каких отношениях состоит, (4) обрабатывать эмоциональную информацию и (5) умело обращаться со сведениями о взаимоотношениях. По мнению Данбара, лимитирующий фактор — именно последняя способность. Остальные процессы не работают на полную мощность. Умелое использование информации о социальных взаимоотношениях требует дополнительной производительности, так же как и особой специализации, что не относится к первым четырем способностям.

Утрата тяги к перемене мест

Поскольку ход эволюции направляют бесчисленные силы, опрометчиво сосредоточиваться только на каком-то одном аспекте. Много лет назад мне выпала честь участвовать в работе небольшой исследовательской группы, организованной Леоном Фестингером. В нее также входили Дэвид Примак и социальный психолог Стэнли Шехтер. Леона занимал вопрос, что послужило причиной возникновения разительных отличий нашего вида от остальных животных. Он обратил внимание на то, что одним из возможных следствий социального поведения, повлекшим за собой очень много изменений, был переход от кочевого образа жизни к оседлому. Между 10,500 и 8,500 годами до нашей эры многие явления, которые накапливались тысячи лет, сошлись вместе и сделали существенное изменение образа жизни возможным. Это был конец последнего ледникового периода. Человек научился добывать огонь и эффективнее охотиться, одомашнил собаку (социализация действительно набирала обороты, раз человек обрел лучшего друга!), стал потреблять больше рыбы и больше нуждаться в зерне злаковых, которое хорошо хранится. Фестингер заключил, что переход к оседлому существованию стал той кардинальной переменой, которая бесповоротно изменила ход человеческой эволюции. Оседлость позволила людям успешнее размножаться (снизился риск выкидышей и увеличилась частота рождаемости), так что размер группы быстро вырос примерно до 150 человек. Хотя условия окружающей среды и ограниченность доступных природных ресурсов обычно сдерживают рост численности популяции, обусловленный внутренним стремлением к размножению, с человеком это не сработало. Люди оказались способны рано или поздно находить или придумывать решения проблем и по мере своего развития существенно изменять среду обитания. Поэтому, как только сформировались оседлые группы, численность каждой возросла. Около 7,000 года до нашей эры кому-то в голову пришла гениальная идея — и появилось земледелие. Затем, между 6,000 и 4,500 годами до нашей эры, возникло разделение труда. Оно потребовало большей взаимозависимости в общинах, что, в свою очередь, создало предпосылки расслоения населения по статусу и власти. Постепенно развивались шаманские и религиозные практики, появлялись социальные правила и сплетни, а также моральные установки, которые контролировали и организовывали людские сообщества.