Врожденное поведение ребенка
В поведении ребенка мы можем наблюдать сотни инстинктивных действий. Ребенок родился и сосет молоко - это сложный инстинктивный акт. Редко у кого из детей он бывает нарушен, тогда выкормить такого ребенка очень трудно, а научить сосать невозможно. Малыш сосет, вскидывая руки, судорожно сжимает пальцы. Дав ему в руки теплый пушистый предмет он прижмет его к себе и замрет. Даем ему в руки по одному пальцу - ребенок крепко их стиснет и тогда смело поднимаем это беспомощное существо - он удержится. Это древний инстинкт приматов - найти мать - уцепиться за ее шерсть. Мать стала уже другим видом - человеком, и уже десятки тысяч лет лишена шерсти, а инстинкт жив.
Ребенок научился поворачиваться на бок. На тот, что ближе к стенке или к более темному предмету. Если переложить младенца головой в то место, где были ноги, он снова повернется к стене. Это тоже инстинкт.
Еще не родившись, малыш знает, как будет выглядеть его мать. Проведите такой опыт. С самого рождения кормите ребенка, попеременно надевая себе на лицо две маски: одну - плоский белый квадрат, а другую - белый овал с большой черной буквой Т в середине. По реакции вы обнаружите, что младенец предпочитает овал с Т-образным пятном - это врожденный образ лица матери. Он ловит ногами погремушку - еще одна древняя реакция. Сел, пополз на четвереньках, встал, пошел, пробует издавать звуки - весь набор всех языков. Начал узнавать любых людей как особей своего вида и всех их приветствует улыбкой. Стал отличать своих от чужих, а чужим угрожает: хмурит брови, сжимает губы, но если боится, то кричит, отворачивается и делает рукой движение «прочь!». Чтобы обратить внимание на предмет, показывает на него глазами и пальцами. Пробует все предметы на вкус, но особенно стремится подбирать все с земли. Все это проверено - это врожденные реакции. Все они есть у приматов.
Другой пример. У хвостатых приматов детеныш, обследуя мир, сохраняет спасительный контакт с матерью, держась за ее хвост. Макаки, воспитанные на макетах матерей с длинными хвостами, вырастали более смелыми и общительными, чем воспитанные на макетах с короткими хвостами или совсем без хвостов, потому что имели больше возможностей обследовать мир. Миллионы лет у всех гоминид нет хвоста, а инстинкт цепляться за хвост сохранился. Ребёнок, если он волнуется, цепляется вместо хвоста за юбку матери. Женщина-мать, выходя на прогулку с ребенком в узких джинсах, должна была бы повязать на пояс искусственный хвост.
Родившийся ребенок инстинктивно ищет мать, покрытую шерстью. Когда он волнуется или хочет спать, ему очень важно, чтобы рядом был пушистый предмет - игрушка, одеяло, волосы матери. Инстинктивная потребность успокоить себя контактом с матерью остается на всю жизнь. В любом возрасте чаще других слов человек в отчаянии кричит: «Мама!» И хватается руками за шерсть, которая всегда под руками, - за собственные волосы. Точно так же поступают несчастные обезьянки, у которых на глазах экспериментаторы хватают и утаскивают мать. Но они хватаются за собственную шерсть в любом месте своего тела, так как она есть везде.
Инстинкт собственности - один из самых мучительных для детей человека: из-за собственности приходится вступать в конфликты с другими детьми. Ребенок может быть добрым, не жадным, но, если у него силен этот инстинкт, он не может не отнимать у других и не отстаивать то, что считает своим. Не сумев удержать собственность, он испытывает страшное горе. Такое дитя кажется жадным, упрямым, мы ругаем его, часто помогаем чужому малышу забрать у него игрушку - и еще более увеличиваем его горе. Известный этолог детей доктор Б. Спок призвал американских матерей изменить свое поведение, понимать и щадить детей с сильным инстинктом собственности. Став взрослыми, они не стали ни жадными, ни грабителями. A дети, из которых «жадность» выколачивали, часто становились ими.
После смерти человека его орудия, его собаку, позднее его жену погребали вместе с ним, когда появилась идея о загробной жизни, где эти предметы могут понадобиться покойнику.
Лишение собственности или ограничения на владение ею деформирует психику и взрослого человека. Делает его агрессивным, завистливым и вороватым. Это понимали античные законодатели, наделяя гражданским правом участвовать в выборах и защищать отечество лишь тех членов общества, у которых была собственность. Это не притеснение «правящим классом» «угнетенных», а вынужденная мера, делавшая демократию более стабильной, а войско храбрым.
В ХХ веке эксперимент по массовому лишению людей частной собственности ясно показал, что противодействие этому инстинкту делает людей не лучше, а хуже, чем они могли бы быть, владей они собственностью.
В древности мы были собирателями. И в детстве мы все собиратели. Ребенок еще ползает, но уже все замечает на полу, подбирает и тянет в рот. Отучить его от этого занятия невозможно. Став постарше, он значительную часть времени удовлетворяет свои инстинктивные позывы, собирая всякую всячину в самых разных местах - полны карманы всякой всячины. Какая мать не приходила в ужас от переполненных карманов, набитых самыми неожиданными предметами - орехами, косточками, раковинами, камешками, кусочками цветных стекол, железками, тряпочками, веревочками, зачастую вперемешку с жуками, пробками, проволочками! Либо припрятанный где-нибудь в укромном уголке клад этой столь дорогой сердцу собирателя всякой всячины! Многим мамам приходилось зашивать карманы как наказательно-воспитательное средство. Почему бы не перестать воевать с этим безобидным проявлением инстинкта и позволить детям удовлетворять его позывы? И у взрослых та же пристрастная потребность собирать что-нибудь: дедушка - книги, бабушка - кулинарные рецепты, папа - марки, мама – тряпочки и т.д.
Замещающее поведение широко распространено среди животных. Два петуха конфликтуют. Драки не миновать. Один напирает, а другой боится драться, но и отступить не хочет. И в самый драматический момент он вдруг начинает клевать мнимые зерна. Забияка растерян: пищевое поведение второго петуха совсем не агрессивно, драться не с кем.
Попробуйте давать ребенку задачи возрастающей трудности или начните неприятный для него разговор, принудите его делать что-нибудь скучное. И вдруг он неожиданно переключит ваше внимание на другое. Что-нибудь спросит, увидит что-то за окном, уронит что-то на пол, а то и скажет, что звонят в дверь. Иногда он кажется не по возрасту хитрым, находчивым, лживым. Но все это не он придумал - сработала, спасая его из сложной ситуации, программа замещающего поведения. Часть ученых считает, что ложь - это странное поведение столь точной машины, как мозг, имеет в основе своего формирования программы замещающего поведения.
У собак замещающее поведение похоже на детское. Даже этолог, прекрасно знающий, как проявляются инстинктивные программы, часто затрудняется, к чему отнести те или иные действия собственной собаки. Когда ваш четвероногий друг, перед тем как лечь, скребет лапой паркет (это сработала начальная часть врожденной программы - образование центральной ямки в траве и земле), а затем, изогнувшись дугой, крутится на месте (это следующая часть программы - примятие травы в форме лунки), то все ясно: ваша собака полностью перешла на инстинктивное поведение. Она же прекрасно видит, что никакой травы вокруг нет, а в том, что паркет бесполезно рыть лапой, убеждалась сотни раз. Но вот когда та же собака, чтобы прекратить ваше скучное для нее занятие, вдруг бросается с лаем к калитке во дворе или к входной двери в доме, изображая, что пришел кто-то посторонний, и не успокаивается, пока вы не прекратите свое скучное занятие и не займетесь ею, очень трудно понять, хитрый ли это замысел или замещающее поведение.
Когда дипломаты двух стран, получив инструкцию затягивать переговоры, годами на полном серьезе обсуждают вопрос о протоколе и повестке дня. Здесь возможности программы замещающего поведения проявляются в полном блеске.
К огорчению родителей, их совсем маленькие, все имеющие дети вдруг попадаются на воровстве. Причем крадут не что-то им нужное, но для других не существенное, а именно то, что красть нельзя, и именно там, где им этого делать не следовало. Скандал. Детские психологи давно поняли, что это не беда, что красть запретное детям очень хочется. Хочется украсть именно потому, что он прекрасно знает, что это запретно.
Программа воровстваесть у многих видов животных. В трудных условиях она помогает выжить, особенно если животное оказалось на дне иерархической пирамиды в группе и его к пище не подпускают более сильные сородичи. У сытого же животного она проявляется в форме игры. Живущие в достатке вороны городских пригородов могут подолгу крутиться вокруг собаки, пока не украдут из-под носа припрятанную ею кость. А если у вас была ручная ворона, то вы убедились, что она крадет и прячет буквально все и у всех. Этот инстинкт этологи называют клептоманией.
Многие могли видеть, что чайки - клептоманы, но, когда дел много, они воруют и отнимают редко. Например, жарким летом в заливе озера случился замор рыбы, и вся вода у берега была буквально покрыта слоем мелкой рыбешки. С раннего утра на рыбу слетелись озерные чайки и съели ее столько, сколько смогли. А дальше началась вакханалия клептомании. Сытые чайки сидели среди рыбы на воде и на берегу и ждали, пока одна из них схватит рыбку. Тут же на нее бросались несколько птиц - отнимать. Она наутек, за ней - погоня. Со страшным гвалтом десятки чаек гонялись друг за другом, по очереди отнимая рыбешку, бросая ее и ловя на лету. Наконец, добыча падала в воду, и все на время успокаивались, пока кто-нибудь не затевал тем же способом новую кутерьму.
Среди птиц есть подлинные клептопаразиты (поморники, например), у которых на основе воровской программы развился особый образ жизни. Поморник терпеливо ждет, когда какая-нибудь птица поймает рыбу, а затем преследует ее, пока не отнимет.
Полезно знать, что клептомания детей врожденная и носит форму игры. Они не воры во взрослом понимании этого порока. Но, конечно, кое-кто из них может стать вором. Изредка встречаются люди, у которых клептомания- болезнь.
Зоологи знают, что в естественной обстановке поведение животных очень консервативно – видоспецифичное поведение. У них потребность жить в бесконечно повторяющемся мире, где царит раз и навсегда заведенный порядок, подчас неудобный и даже нелепый. Они ходят по одной и той же дороге, осматривают одни и те же кормные места, отдыхают в одном и том же месте, останавливаются у одних и тех же предметов.
Среди взрослых людей навязчивая склонность к излишнему порядку и строгому соблюдению ритуала проявляется у дебилов. И дети в возрасте 2-4 лет требуют, чтобы все лежало на определенных местах, кормление и одевание происходили по неизменному порядку, чтобы вы держали книгу определенным образом, по сто раз читали одну и ту же сказку, проигрывали одну и ту же пластинку, включали один и тот же мультфильм и т.п.
Разгадку этой врожденной особенности поведения дал австрийский этолог, лауреат Нобелевской премии за исследования поведения животных, К. Лоренц. Мозг, не способный безошибочно разбираться в причинно-следственных связях между событиями, не должен пользоваться результатами их анализа, потому что, приняв следствие за причину, можно жестоко поплатиться. Лучше эти события воспринимать как единое целое, запоминать комбинации, оказавшиеся успешными или безопасными, и стремиться их повторять. Если под этим деревом вчера росли ягоды, поищи их там и сегодня. Если на этой поляне вчера поймал ежика, поищи его там и сегодня. Если по дороге к норе одну ветку перепрыгнул, а под другую подлез и все обошлось, поступай так и впредь, что можно наблюдать на звериных тропах.
Кто в детстве не связывал себя уймой подобных табу? Шагая по плитам, не наступай на стыки. Проходя по темному коридору, не оглядывайся. Благополучно миновав его, подпрыгни и т.п. Поведение нормального взрослого человека тоже сильно ритуализировано. Людей суеверных и верящих в приметы - большинство. Правила хорошего тона, семейные и народные традиции - это же тоже ритуалы. Религия же не только в высшей степени ритуализирована, но и требует от паствы не подвергать сомнению и анализу свои догмы. Так что все мы немножко дети.
Ужас и отчаяние, поражающие бедных обезьянок, у которых отнимают мать, - наказание за то, что они что-то не так сделали, выполняя инстинктивную программу «не теряй мать». Инстинктивная машина пользуется эмоциями. За правильное выполнение инстинктивной программы животное вознаграждается чувством удовольствия. За ошибки животное наказывается неприятной эмоцией.
Если животное что-то сделало не так, программа обычно останавливает его на месте сбоя, и заставляет повторить все с начала. Если вы наблюдали за птицей, впервые в жизни строящей гнездо, вам временами становилось ее жалко: она десятки раз отрывала травинку и, поперебирав ее в клюве, бросала. Потом десятки раз приносила травинки на место будущего гнезда, пыталась их сплести и вдруг отбрасывала. И так на всех этапах строительства. Как будто какой-то незримый контролер следил за каждым действием птицы. Когда маленький ребенок криком и плачем требует от вас что-то, он способен орать с энергией и упорством жука в банке. Не будь у инстинктивных программ упорства и упрямства, они бы не достигали своей цели. Непослушных медвежат мать бъет лапой. Нередко и женщина наказывает детей-неслухов – это «кнут» воспитательный, который подчинен могучему инстинкту продолжения рода. Нет ничего страшнее для маленького существа, чем быть разлученным с матерью.
Если у животного что-то не получается, раз за разом оно терпит неудачу, то дальнейшее применение программы запирается при помощи страха. Теперь всякий раз, когда нужно выполнить не получавшееся раньше инстинктивное действие, животному становится страшно, и оно пытается как-нибудь уклониться от его выполнения.
Психологи хорошо знают подобные явления у человека и называют их фобиями, а самооценку фобии - комплексом неполноценности. Дети подвержены фобиям и по поводу своих инстинктивных программ (страх потерять мать, боязнь сверстников, боязнь чужих, страх быть осмеянным, наказанным) и по поводу всего, что у них не получается, обстановки, в которой такое случилось, а также конкретных обидчиков. Психоаналитики считают, что даже взрослого человека можно избавить от фобий и комплексов неполноценности, обратившись к его детским воспоминаниям и проведя их коррекцию путем внушения иного, благополучного варианта исхода тревожного воспоминания.
Игры
Молодые животные очень много играют - между собой, с родителями, с детенышами других видов, с предметами. Даже те виды, которые всю взрослую жизнь живут угрюмыми одиночками - медведи, дикие кошки, - в детстве очень общительны и игривы. Игры не только приятное провождение времени, они необходимы для полноценного развития особи как физического, так и психического. Лишенные игр детеныши вырастают агрессивными, трусливыми. Их реакции на ситуации, особенно при контактах с другими особями, часто ошибочны. Им трудно образовывать пары, жить в мире в стае; достается и их детенышам. Фактически это как бы преступники в мире животных.
Игры - это тренировка, проверка выполнения врожденных программ поведения - как подходить к своим, как действовать с половым партнером, детенышами, объектами охоты, как убегать от хищника, как драться, как побеждать и как уступать, как рыть, строить, прятать.
В играх можно нарушать личную дистанцию безопасности, вступать в телесный контакт с партнером, бороться, узнать, что такое другая особь, чего от нее можно ожидать и как себя вести. Большинство игр - вариации на три главные темы: «хищник-жертва» (один убегает, другой ищет, догоняет, ловит), «брачные партнеры» (разыгрываются ритуалы знакомства, ухаживания, сопровождения, спаривания, борьбы за самку, строительства гнезд), «родители-дети» (один делает вид, что кормит другого, защищает, согревает, чистит, переносит с места на место и т.п.).
Для игр обязательна смена ролей. Сначала один изображает хищника, а другой - жертву, потом - наоборот. Молодой самец выполняет ритуалы то самца, то самки, самка выполняет ритуалы самца. Молодая особь проверяет не только те действия, которые ей всерьез предстоит производить в будущем, но и те, которые будет выполнять партнер, объект охоты или враг.
В детстве воспроизводятся и такие программы, которыми взрослые уже не пользуются, но которые были у предков. Наша взрослая кошка охотится двумя способами: подкарауливает, затаившись, или прыгает, подкравшись. Она прижимает добычу двумя лапами к земле. А котята, играя, демонстрируют еще несколько способов: догоняя, ударяют в конце лапой по спине жертвы (как львы), догоняя, хватают двумя передними лапами (как гепарды), прыгая сверху, вцепляются зубами в загривок жертвы (как леопарды и рыси). Играя на гладком полу шариком, они, согнув лапу крючком, резким движением поддевают его снизу и подбрасывают вверх. Это ловля рыбы из воды, так охотится кошка-рыболов. Что это, запасные программы или программы предков?
Во что играют наши дети, во что играли в детстве мы сами, что нам нравилось, к чему нас тянуло. Игры в догонялки, прятки, пап и мам, мнимое кормление кукол, уход за ними, борьбу, коллективную борьбу (игры в войну) - все знакомые темы, общие с животными. Поэтому дети так легко находят общий язык и играют со щенками, котятами, козлятами.
Дети играют и в чисто человеческие игры, в которые со щенком не поиграешь, подражают труду взрослых, играют в специально разработанные родителями, воспитателями игры, в игры, развивающие память, эрудицию и т.п.
У многих приматов есть врожденные программы строить себе убежища (обычно настил из веток на деревьях) или занимать подходящие места - дупла, пещеры. И дети проходят период увлечения строительством примитивных настилов, шалашей, а к дуплам, пещерам и похожим на них искусственным выемкам их тянет очень сильно. И неверно думать, что они подражают взрослым, строящим дома. На оборудованной площадке для игр могут стоять очень удобные домишки, большие кубики, из которых можно построить дом, но, если где-нибудь в углу площадки растет дерево с большим дуплом или с разлапистыми ветками, оно гораздо сильнее притягивает детей, нежели подготовленные взрослыми сооружения. Такие несуразные сооружения, сделанные детьми, мы часто наблюдаем в городе во дворах.
Страхи во сне и наяву. Дети очень любят качели, и в этой страсти они нашли бы общий язык с детенышами обезьян, но ни щенку, ни жеребенку качели не доставляют удовольствия. Потому что у них нет врожденных программ брахиации (перепрыгивания с ветки на ветку, раскачавшись на руках), а у нас эти программы наших предков сохранились.
Один из загадочных мотивов снов почти всех у людей - полет во сне. Полет брахиатора. И отсюда же ночные кошмары, воспроизводящие ощущение при падении в бездну - столь частый для брахиатора страх промахнуться и разбиться. Людям не снится другая опасность – утонуть. Потому, что для наших предков при их образе жизни она не была актуальна. Мы вместе с обезьянами, в отличие от большинства животных, не имеем даже врожденной программы, позволяющей плавать не обучаясь. И все мы знаем, что темноты мы тоже боимся инстинктивно (как все дневные животные), а не в силу каких-то реальных опасностей, которых она для нас уже давно не таит ни в лесу, ни в пустом доме.
Все животные наделены инстинктом самосохранения, страхом смерти - программами, обеспечивающими узнавание главных, стандартных опасностей с первого предъявления. Для гусенка или индюшонка это летящий темный крест с укороченной передней перекладиной (образ хищной птицы). У очень многих птиц и зверей врожденный образ хищника - совы, кошачьих - это овал с острыми ушами, круглыми, нацеленными на вас глазами (и оскаленными зубами). Многие виды бабочек имеют на крыльях снизу маскировочную окраску, а на крыльях сверху - четкий «глазчатый» рисунок. Если маскировка не помогла и враг обнаружил сидящую на стволе дерева со сложенными крыльями бабочку, она распахивает крылья. И птица (да и мы с вами) на столь нужный для спасения бабочки миг, чтобы улететь, парализованы испугом.
Самый страшный хищник для наземных приматов и наших предков - леопард. Его окраска - желтая с черными пятнами - самая яркая для нас, наиболее приковывающая наше внимание (это используют в рекламе, в дорожных знаках).
Вы едете ночью на машине, и в свете фар на обочине дороги вспыхнули два огонька - глаза всего лишь кошки, а вы вздрагиваете. Как же вздрогнете вы, в упор наткнувшись ночью в лесу на два желтых горящих кружка. Или увидев днем в листве маску - морду леопарда, учиться узнавать которую нам не нужно, дети пугаются ее сразу. Усиливая эти «хищные признаки» в облике животных, художники-иллюстраторы и мультипликаторы создают потрясающие по воздействию образы кровожадных хищников. Зачем? Чтобы дети пугались. Зачем же пугать их? Да потому, что это им нужно, они этого сами хотят - страшных волков, тигров-людоедов, чудовищ, страшных мест в сказках. Если их не даем мы, они сами придумывают игры-страшилки, то есть по сути сами устраивают для себя игровое обучение узнавать хищников и проверять свои врожденные реакции на них. Эти хищники уже в Красной книге, давно они не едят людей, давно самая большая опасность для детворы - автомашины, но наши врожденные программы о зверях, а не об автомашинах.
Для животных их хищник - это тот, кто в конце концов окончит их дни. Но пусть лучше он подождет. Он страшен - это понятно. Но отвратителен ли он? Нет! Оказывается, он завораживающе прекрасен. Таким его заставляет видеть программа: увидев хищника издалека, с безопасного расстояния, или сидя в безопасном месте - не будь равнодушен, внимательно наблюдай его, все его движения, все его повадки; готовься к той встрече с ним, которая может стать последней, если ты недостаточно изучил врага. Это программа есть у очень многих животных. И для нас наши бывшие пожиратели - крупные кошачьи - одни из самых ловких, грациозных, привлекательных для наблюдения животных.
Б. Спок выделяет в развитии духовной жизни детей период после четырех лет как период интенсивного раздумья о смерти, ее причинах и способах избежать ее. Не только разговоры взрослых или смерть кого-нибудь из них, но в большей мере наблюдения гибели мелких зверьков, птиц, насекомых, цветов питают размышления ребенка. В конце концов маленький человек осознает, что скорее всего тоже смертен, но он уверен, что ему удастся перехитрить смерть. Это как раз тот возраст, в котором у матери его предка-собирателя рождался следующий ребенок, а старшему приходилось заботиться о себе все более самостоятельно.
Современный счастливый ребенок, окруженный заботой родителей, подчиняясь древней программе, упорно анализирует то, о чем ему лучше пока что совсем не знать. Именно в этом возрасте дети часто возмущают нас внешне беспричинным, жестоким убийством мелких животных. Потребность своими глазами увидеть смерть - одна из причин этого. Видимо, этим я могу объяснить мою попытку в возрасте 5 лет зарезать тупым половым ножом котенка.
Один из способов перехитрить смерть - это заключить с ней союз. Многие виды заключают между собой союзы, что можно, вступив в особые отношения с хищником, не только не быть съеденым, но и получить защиту. «Механика» тут простая, она воспроизводится в мультфильмах. Маленький зверек (в мультфильмах это мышь или заяц), убегая от хищника средних размеров (например, кота), бежит к крупному зверю (медведю, собаке) и пробегает рядом с ним. Что видит крупный зверь в первую очередь? Пробежавшая рядом мышь его не волнует, а вот кот, мчащийся прямо на него, - это неслыханная наглость. И он угрожает коту или даже атакует его. Переключенный на наглеца крупный зверь не обращает на мышь внимания, она может за него спрятаться.
Малыши недаром любят эти мультфильмы: они соответствуют их врожденной программе. У взрослых та же мечта о союзе с сильным и страшным хищником порождает попытку внушить себе и другим, что такой союз заключен. И это удается! Поэтому дети любят рисовать диких животных (рис.1). Все первобытные религии искали и находили животных-покровителей.
Человекообразным обезьянам из-за своих крупных размеров хищные птицы и змеи не опасны. Но небольшие древесные обезьяны (наши отдаленные предки были и такими) очень боятся и хищных птиц, и сов, и змей, охотящихся на приматов среди ветвей. Наша неосознанная боязнь змей, ночных и дневных хищных птиц - наше генетическое наследство. Подсознательная тяга и повышенный интерес к ним - оттуда же. Другая инстинктивная основа адресована кошачьим, хищным птицам и змеям - самым популярным мнимым покровителям всех народов на всех материках. Вспомним хотя бы гербы и геральдические знаки, всех этих львов и орлов.
Этологу особенно забавны химеры (древние рисунки) - совмещение в одном теле животного-защитника частей, взятых от нескольких животных. В химере всегда есть кусочки льва, орла или змеи - трех врожденных образов врагов приматов. Кусочки можно «приклеить» и к быку, и к человеку, но этологически чистая химера - это грифон, жуткая помесь льва, орла и змеи.
Рис.1. В воображении ребенка элементы красивого и страшного могут реализоваться в рисовании
Игрушки нужны детям, и, если их не хватает, они способны находить и делать их сами. Так было и раньше. Из палочек, глины, травинок, шерсти, шкурок, тряпочек дети создавали нечто, в чем только их особое воображение могло увидеть куклу, козлика, зайчика, медвежонка.
Современного ребенка окружает гигантский мир игрушек, которые поставляет весьма прибыльная производственная индустрия игрушек. Десятки тысяч опытных специалистов ищут и находят пути к сердцу ребенка, создавая все новые модели, перед которыми ему не устоять.
Если игрушки изображают продукты деятельности человека - инструменты, машины, оружие, домашнюю утварь, - то чем натуральнее они, чем точнее воспроизводят различные вещи, тем они больше нравятся малышу.
Но с игрушками, изображающими животных, это не так. Точная копия животного меньше привлекает ребенка, чем искаженная, но искаженная определенным образом. Голова должна быть большая и круглая, конечности укорочены, нос приплюснут, уши большие, округлые и должна топорщиться, глаза смотреть вперед, живот большой и округлый. В таком исполнении ребенок одинаково хорошо принимает и мышь, и зайца, и собаку, и медведя, и тигра. Его не смущает, что некоторые из них - хищники. Но, если сделать голову меньше и удлиненной, нос и конечности длинными, уши прижатыми и острыми, а глаза сдвинуть на бока головы, дети избегают таких игрушек, особенно изображающих хищников. Лучше, если игрушка покрыта шерстью (мы уже знаем, почему) и шерсть эта мягкая и длинная.
Мастера давно обнаружили этот секрет, но этологи только недавно поняли, в чем тут дело. Дело в том, что детям нравятся игрушки, несущие общие для многих животных признаки детеныша. Это не зайцы, псы, медведи, козлы, тигры, а зайчата, щенки, медвежата, козлята, тигрята. С ними можно играть, они будут играть. А со взрослыми играть нельзя, они играть не будут.
Опыты с животными показали, что многие из них узнают в показанной им модели детеныша по этим же признакам. Поэтому они узнают детенышей не только своего вида, но и многих чужих видов. И если в их программах есть табу обижать детеныша или обижаться на него, это табу часто срабатывает и на детеныша чужого вида. Суровый пес терпеливо сносит заигрывания ребенка, козленка, гусенка, потому что пес не может обижать щенка. Мы тоже испытываем теплое чувство, жалость, умиление к детенышам с ярко выраженными детскими признаками. А виды, сохраняющие их всю жизнь, нам очень симпатичны.
В играх игрушки оживают. Для ребенка противоречие между тем, что они заведомо не живые и тем, что они должны быть живые, преодолимо. Первое есть знание разумное, второе - инстинктивное. Такая же двойственная реакция на модели живых объектов обнаружена у многих животных. Для разумного пришельца с иной планеты не меньшей загадкой было бы то, что взрослые люди в кино всерьез переживают заснятые на пленку надуманные события, давно сыгранные актерами. Сила искусства. Она не только в умении создать (лепкой, рисованием, игрой) модели, действующие сильнее, чем реалии, но и в нашей способности реагировать на модели, как на реалии.
Родители и дети
С нашей родительской (инстинктивной) заботой и любовью к детям мы не одиноки в мире животных. У многих видов родители привязаны к своим детям. Часто именно только к своим. Чайка, прекрасная мать, клюет и может даже убить чужого птенца, забредшего на ее окологнездовую территорию. А забрести недолго - в колонии все гнезда рядом.
Есть довольно много людей, которые любят лишь своих детей (обычно они просто скрывают это). Но у большинства людей есть любовь к детям вообще. К чужим детям. А это с точки зрения инстинктивных программ совсем не одно и то же. Когда она возникла и чему служила? Это интересное свойство приводит нас к возникновению человека. Наши ближайшие родичи - крупные человекообразные обезьяны - по образу жизни своей собиратели, как и наши прямые пращуры. Они живут не стадами, а очень малыми родственными группами. Каждый собирает для себя, а много пищи не соберешь, если вокруг собирают другие.
У человека много инстинктивных программ, соответствующих такому образу жизни: территориализм со стремлением не пускать посторонних на свою территорию, инстинкт собственности, индивидуальная дистанция безопасности - минимальное расстояние до другой особи, нарушение которого вызывает дискомфорт, агрессивность, сложные ритуалы сближения (подходи ко мне не неожиданно, спереди, в упор не смотри, руки не прячь, предъяви для осмотра, покажи зубы - улыбнись и т.д.). У высоко организованных коммуникативных животных обычно эти неудобные при постоянном общении инстинкты ослаблены, часто рудиментарны.
У некоторых этологов есть мнение, что первоначально наших предков-собирателей толкало к групповой организации очень долгое детство их потомства. Почему детство так растянулось? Давайте считать. Половое созревание в возрасте 14-16 лет. Первый ребенок в возрасте 15-17 лет. Диета собирателей такова, что дети могут ее усваивать до возраста 4 лет. Четыре года мать кормила ребенка молоком и в это время забеременеть не могла. Следующие роды, следовательно, в 20-21 год. А средняя продолжительность жизни матери - 26 лет. «Среднестатистические матери» не доживали до совершенолетия своих детей. Кто мог заботиться о них? Родственники и все другие члены группы. Но чтобы такой путь воспитания был эффективным, во-первых, требуется более тесное объединение довольно большого числа особей в стадо, а во-вторых, нужно, чтобы инстинкт заботы о потомстве распространялся на всех детей и проявлялся в раннем возрасте - еще до родов своего ребенка. Все это у нас есть. Вспомните, как девочки-подростки жаждут нянчить детей (не кукол, как раньше, а живых), а сестры-женщины питают любовь к племянникам и племянницам.