Чего хотят женщины и мужчины?

Инвестиции

Серый сорокопут — это не название очередного фильма Эдгара Уоллеса, а крепкий парень из отряда воробьиных. Эта выводковая птица обитает повсеместно в Европе, Северной Америке, а также в степях и высокогорьях Центральной Азии. С наступлением холодов сорокопуты перемещаются на юг. Серый сорокопут питается мышами и землеройками, мелкими птичками и крупными насекомыми — шмелями и жуками. В ясную погоду сорокопут хватает добычу на лету, при плохой видимости он ищет пищу, расхаживая или прыгая по земле. После еды сорокопут тщательно чистит клюв, вытирая его о ветки. На первый взгляд это самая обыкновенная птица, но для эволюционных психологов сорокопут — суперзвезда.

Серый сорокопут — это воплощение агрессивности, в которой он превосходит почти всех представителей животного царства. Он нападает на добычу, не уступающую ему размером, делает угрожающие жесты, с треском расправляет хвост и топорщит перья. Сорокопут яростно защищает свою территорию. Сорокопута боятся даже канюки и коршуны, когда их атакует этот хищный гном птичьего царства. Свою добычу сорокопут накалывает на колючки терна и боярышника или втыкает в развилки ветвей. Когда самец встречает соблазнительную самку, начинается настоящее воздушное представление. Самец стремительно взмывает вверх, а потом плавно планирует к земле. Он с гордостью показывает самке наколотую на шипы добычу, приглашает ее осмотреть и оценить запасы его кладовой. Если самцу удается убедить самку, она постепенно отказывается от своей самостоятельности и наконец полностью отдается заботам самца. Отныне она мирится с тем, что ей приходится сидеть на ветках ниже горделиво выпячивающего грудку самца. Самка хлопочет в гнезде и униженно просит своего драгоценного супруга носить ей пищу.

Нетрудно угадать причину особой расположенности эволюционных психологов к этой экономической чудо-птице. В 1980-е годы израильские зоологи открыли не слишком удивительный факт: оказалось, что выбор самкой партнера прежде всего зависит от того, насколько полны его кладовые. Чем полнее кладовая и чем лучше украшена она не только едой, но и всяческими безделушками вроде пестрых перьев и кусочками пестрой ткани, тем желаннее выглядит самец в глазах самки. Сорокопуты со скудными арсеналами проигрывают в сравнении с аккуратистами, обладающими к тому же солидными съестными припасами. Дэвид Басс и подобные ему ученые были воодушевлены этим открытием: «Самки испытывают всех самцов, и выбирают того, чья кладовая богаче» (23).

Ну, конечно, разве у человеческих самок все происходит не точно так же? Разве женщины всего мира не выбирают себе в партнеры тех мужчин, которые будут наилучшим образом о них заботиться? То, что верно для сорокопуток, годится и для самок человеческих — поведение и тех и других выковывалось в самом начале биологического развития. Бабье корыстолюбие тоже имеет свою долгую историю. В глубине души, по своей сути, женщины ничем не отличаются от сидящих у них внутри серых сорокопуток. Не важно, как мужчина выглядит, вежлив он или груб — выбран всегда будет обладатель наибольшего количества добычи и ресурсов. «Этим примером нам внушают, — пишет рассерженный философ науки Джон Дюпре, — что мужчина, добровольно предлагающий красивый загородный дом с роскошными шторами и обильным погребом, сильнее других привлекает человеческих самок» (24).

Но и здесь эволюционные психологи со своей почти блестящей идеей терпят очередное фиаско. Писать такое в учебниках — это все равно, что отдавать биологии бюрократические приказы. В 2004 году два зоолога — Петр Трояновский и Мартин Громада — опубликовали результаты своих многолетних исследований. Из них отчетливо следует, что самки сорокопутов отнюдь не стоят в очереди для того, чтобы оценить и проверить «всех самцов». Достаточно оказывается пары проб, то есть выбор основан на принципе случайности. Также не нашли исследователи подтверждения тезиса о том, что в каждом случае решающую роль играет обилие запасов. Точно известно лишь то, что забитая припасами кладовая не всегда делает интересным ее владельца. В довершение всего оба ученых открыли, что серые сорокопуты отнюдь не всегда моногамны. Самцы тайком предлагают самые жирные куски чужим самкам, пока верные супруги высиживают яйца. При случае, однако, и «замужние» самки совокупляются с чужими самцами из близлежащих ареалов.

Судя по всему, настоящие серые сорокопутки намного больше похожи на реальных женщин, нежели последние похожи на затертое клише корыстолюбивых (якобы) серых сорокопуток. Так что очень немногое остается от этой набившей оскомину и повторенной бесчисленное множество раз «истины». Мы уже не касаемся вопроса о том, почему среди миллионов животных видов эволюционные психологи выбрали в наши духовные братья именно серого сорокопута. У разных животных разные повадки, даже у птиц они не одинаковы. Например, у дневных хищных птиц добытчицами являются во время высиживания яиц более крупные самки, но из этого никто не делает выводов, касающихся человека. Наши ближайшие родичи — человекообразные обезьяны — вообще не строят кладовых. Но при необходимости эволюционные психологи почему-то всегда вытаскивают из рукава эту нелепую птичку, несмотря на то, что другие животные могут вести себя совершенно по-иному. С таким же правом, как с повадками сорокопутов, можно было бы сравнить брачное поведение людей с таковым черных вдов и богомолов. У этих видов самки после спаривания съедают партнеров. Или сравнить людей с крокодилами, у которых самец поедает собственных младенцев, или с сомами, у которых самцы защищают мальков от самок. Можно сравнить человека и с хищными прожорливыми окунями. Даже близкородственные виды могут подчас сильно отличаться друг от друга распределением половых ролей.

Да, из серого сорокопута как духовного сородича человека шубы не сошьешь. Но для эволюционных психологов дело вовсе не в птице, а в принципе. Пример с серым сорокопутом должен доказать, что именно стоит на первом месте для самок — не важно, животных или людей: на первом месте стоит выгодность вложения, выгодность инвестиции.

Идею о размножении как об «инвестиции» придумал, как уже было сказано в предыдущей главе, в 1970-е годы Роберт Трайверс. В 1980-е он уточнил ее значение для человека. Согласно этому уточнению, мужчина и женщина отличаются друг от друга абсолютно разным «риском инвестиции». Основание такого вывода ясно и понятно. В организме женщины в течение жизни созревает всего около 400 яйцеклеток. Мужчина, напротив, продуцирует сперматозоиды сотнями миллионов. Для того чтобы оплодотворить женщину, мужчине надо пожертвовать всего парой-другой сперматозоидов — и готово. Теоретически мужчина после полового акта может со спокойной совестью отправляться на поиски новых утех. У женщин все обстоит несколько более мрачно. Женщина обладает меньшими запасом «сырья» и в случае успешного оплодотворения яйцеклетки должна рассчитывать на девять месяцев беременности. На это время она выбывает из борьбы за партнеров по размножению и не может воспринять новую сперму.

Если прибегнуть к экономической терминологии Трайверса, то это положение можно сформулировать так: минимально необходимое вложение женщины превышает минимально необходимое вложение мужчины. Ставки женщины выше. Поэтому у противоположных полов совершенно разные стратегии размножения. То же самое относится и к критериям выбора половых партнеров. Если Трайверс прав, то надо полагать, что мужчина всегда, в любую минуту готов заниматься сексом. Напротив, женщина может заинтересоваться сексом только при исключительно благоприятных обстоятельствах. Женщина должна найти предпочтительного мужчину, который либо обладает превосходной наследственностью, либо гарантированно обещает заботиться о будущем потомстве. Согласно Трайверсу — мы еще вернемся к этому пункту, — совпадение обоих условий невозможно.

Наше стремление к оптимальному размножению есть «стремление к значимости», как в XVIII веке определил половое влечение французский естествоиспытатель Жорж-Луи Бюффон. То была эпоха, когда буржуазия давила на власть, стремясь завоевать себе достойное место в обществе. В XIX веке Чарльз Дарвин привнес в биологию размножения образ «борьбы за существование». Британская империя королевы Виктории находилась тогда в зените своего могущества, захватывая колонии и эксплуатируя недра всего мира. В конце XX века Роберт Трайверс говорит о «сексуальной сделке» между полами. Надо вспомнить, что сейчас наступила эпоха глобального финансового мира Новой Экономики с ее рыночными законами и вездесущим потребительским поведением. Конечно, эти параллели можно не считать намеренными, но они не являются случайными.

«Все мы, — отмечает английская писательница Жорж Элиот, — воспринимаем наши мысли в образных одеяниях, и эти образы в дальнейшем определяют нашу судьбу». Именно в таком смысле экономика правит бал в объяснениях современной эволюционной психологии. Половое поведение есть инвестиция с различной степенью риска основным капиталом. С этих позиций обретает смысл такой древний биологический феномен, как женский оргазм. Так как с мужской точки зрения для размножения совершенно не нужен женский оргазм, то должна существовать какая-то другая, экономическая причина этого избыточного с биологической точки зрения возбуждения.

Теория, которую Трайверс представил на суд специалистов в 1980-е годы, показывает женщину законченной макиавеллисткой: так как ее редко возбуждает мужчина, в наибольшей степени пригодный к воспитанию потомства, женщина в самые подходящие для оплодотворения дни ускользает из дома, чтобы отыскать своего генетического героя. С ним она ложится в постель и легко достигает — кто бы в этом сомневался — оргазма, которого не получает от любимого и верного супруга. Природа позаботилась и о том, чтобы страстный любовник стал и фактическим отцом детей: если женщина во время полового акта испытывает оргазм, то она «всасывает» больший объем спермы, чем если не испытывает оргазма. В 1990-е годы группа американских ученых подтвердила этот факт. Несколько пар согласились участвовать в эксперименте с измерением объема обратного тока спермы из влагалища. И вот вам результат: если женщина за минуту до эякуляции или в течение шестидесяти минут после нее испытывает оргазм, то из ее влагалища вытекает меньше спермы. Общий вывод эволюционной психологии ясен: природа изобрела женский оргазм для того, чтобы женщина могла «закачать» в себя как можно больше спермы генетически ценного самца. Последствия для общественной морали сокрушительны: в среднем каждый пятый или шестой ребенок в Соединенных Штатах не является фактическим потомком законного супруга.

Мы не будем интересоваться, при каких условиях проводились эти эксперименты и каково душевное состояние пар, согласившихся в них участвовать. Интереснее другое: при такой постановке опытов они ничего не говорят нам о женской неверности. Теория окончательно представляется шаткой, если присмотреться к одной важной детали. Действительно ли женщина может легко достигнуть оргазма при одноразовом сексе? И правдали, что генетически наиболее интересные, то есть самые красивые и предположительно здоровые мужчины являются самыми умелыми любовниками, способными быстро и легко довести женщину до оргазма? Так ли тесно соотносятся между собой внешние качества и сексуальные навыки? Для того чтобы ответить на эти вопросы, не надо иметь семи пядей во лбу! При ближайшем рассмотрении оказывается, что все эти утверждения скорее неверны. Эротические дарования мужчины отнюдь не пропорциональны ни его красоте, ни его здоровью, ни уровню тестостерона в его крови.

Точно так же одержимы англосаксонские ученые идеей «войны сперматозоидов». Снова и снова ищут эти исследователи указаний на то, как лучшие сперматозоиды борются со своими конкурентами. Обосновывается тактика и разрабатывается стратегия. Ученые из Манчестерского университета договариваются до того, что утверждают, будто конкурирующие сперматозоиды целенаправленно борются друг с другом и осознанно друг друга убивают: одни сперматозоиды увеличиваются в размерах и блокируют другим спермиям путь к яйцеклетке, другие вырабатывают «боевые отравляющие вещества». Несмотря на то, что борьба спермиев происходит между ними как таковыми, ученые ищут в этом доказательства того, что сперматозоиды ополчаются против спермиев других мужчин, чьи воины, возможно, вооружены хуже. Эти теории, выдаваемые за результаты добросовестных научных исследований, естественно, привлекают внимание средств массовой информации. Большинству серьезных исследователей, конечно, ясно, что в данном случае речь идет скорее о мужских подростковых фантазиях или о научной фантастике. То, что ученые из Манчестера принимают за борьбу, другие считают ошибкой в оплодотворяющей реакции, когда сперматозоид, вместо того чтобы атаковать яйцеклетку, атакует сперматозоид. Науке ничего не известно о разном «вооружении» спермиев разных индивидов; один сперматозоид выглядит практически так же, как и всякий другой.

Самым отвратительным в этих более или менее занимательных фантазиях является то, что тщатся доказать с их помощью: человеческая сексуальность с самого начала ведет беспощадную войну всех против всех. Будучи наиболее развитым биологическим существом, человек до совершенства отточил свое воинское мастерство в борьбе за существование: выработал экономические формы обмена генами и эмоциями. Теория войны, экономическая теория и эволюционная психология неразрывно связаны между собой. Война всех против всех и война полов являются запрограммированными формами поведения в нашем постоянно воюющем мире. Между полами возможен только целенаправленный утилитарный союз — в том смысле, как его понимают эгоистичные гены. Даже такой умудренный опытом эволюционный биолог, как Джаред Дайамонд — бывший орнитолог, — видит идущую в человеческом обществе природную «борьбу полов», и «эта борьба не является ни игрой ума, ни странной случайностью… Этот неумолимый факт служит причиной многих человеческих бедствий» (25).

Нам еще предстоит выяснить, является ли бедствием то, что представители противоположных полов могут иметь несовпадающие биологические интересы, или этот «неумолимый факт» просто избавляет человечество от скуки рутинного бытия. Не состоит ли тяготение, которое испытывают по отношению друг к другу мужчины и женщины в том, что Дайамонд пессимистически именует «человеческим бедствием»? И не стоит ли это напряжение в ряду причин, не имеющих ничего общего ни с размножением, ни с воспитанием потомства? В противном случае нам пришлось бы предположить, что женщины и мужчины, которые встречаются, не имея намерения размножаться, неспособны возбуждать друг друга. К этому абсурдному утверждению мы еще вернемся.

Язык, которым мы описываем это не только биологическое напряжение, позволяет при желании остроумно оперировать экономическими понятиями. Делать это можно, но не нужно. В любом случае следует остерегаться использовать язык экономики для описания биологической логики, как будто природа представляет собой предмет хозяйственно-экономических дисциплин. Говорить о социальной и половой «деловитости», о «согласовании» интересов генов, о «сделках» в любовной игре может только тот, кто понимает, что пользуется некорректными образами. Если же такого понимания нет, — а это касается практически всех именитых представителей эволюционной психологии, — то необходимо проявлять бдительность и подвергать сказанное сомнению. В мгновение ока из образов возникают факты, а из фактов — новые образы. Поэтому нет ничего удивительного в том, что то, что представляют нам как «человеческое поведение», часто кажется странным и удивительным. Из мнимых исследований не выходит ничего, кроме любительской болтовни. Тем не менее эволюционные психологи пока сохраняют несокрушимое душевное спокойствие. У них в рукаве припасен еще один козырной туз. Пусть наша первобытная наследственность покрыта непроницаемым туманом, как и теория эгоистичного гена, пусть так, но тысячи исследований, результаты опросов населения и тестирования полового поведения, изучения эротических вожделений и наших любовных преференций не могут все разом ошибаться. Или все же могут?

Чего хочет мужчина

Некоторое время недовольный своим положением Дэвид Басс был профессором кафедры социальной психологии Техасского университета в Остине. В середине 1980-х профессор, которому недавно минуло 55, пылко ринулся покорять эволюционную психологию. Дисциплина эта была еще в пеленках, и ее представители в основном ограничивались высказыванием научных спекуляций, но Дэвид Басс решил эти спекуляции доказать. Доказать, что поведение и интересы мужчин и женщин различны, причем разница эта биологическая , а не культурная или социальная.

В отличие от ученых биологов — собратьев по новому цеху — он прибегнул к эмпирическим исследованиям. Бассу были нужны цифры, статистика и факты. Проект был поистине гигантским: за много лет он опросил 10 047 человек — представителей 30 различных культур. Среди охваченных были люди самых разнообразных социальных слоев, представители разных религий и возрастных групп. Всех — и мужчин, и женщин — он спрашивал об одном: чего они желают от противоположного пола.

Результаты исследования были опубликованы в 1989 году. Это самое внушительное на сегодняшний день собрание данных о том, по каким критериям люди всего мира выбирают себе половых партнеров и с кем из них они хотели бы строить долговременные отношения. Респондентам на выбор предлагалась дюжина телесных и психических свойств. Опрашиваемых просили составить из этих свойств список в порядке возрастания значимости. Самые важные признаки надо было поместить в начале списка, менее важные — в конце. Результат полностью совпал с первоначальным предположением Басса: не важно, где давались ответы — за полярным кругом или в бедуинской палатке, — критерии выбора половых партнеров оказались везде одинаковыми. Различия наблюдались только между полами. Представители одного пола отдавали предпочтение одинаковым свойствам представителей пола противоположного. Басс ликовал: он смог доказать то, что хотел доказать. Наши критерии выбора половых партнеров суть «универсальные модули предпочтения», присутствующие в мозге, и, таким образом, являются врожденным признаком рода человеческого.

Для мужчин это означает, что их критерием выбора является хорошая «физическая форма». Мужчины хотят, чтобы женщина была идеальным целевым объектом для генов. Мужчины хотят молодых красивых женщин с полными губами, гладкой упругой кожей. Мужчины хотят, чтобы у женщин были яркие глаза, хороший мышечный тонус, приятное распределение подкожного жира, пружинистая походка и живая мимика. Кроме того, женщина должна источать энергию. Все дело в том, что эти признаки говорят о высокой плодовитости. Не важно, где живут мужчины и сколько им лет: в принципе, всем им нужно одно и то же.

Этот принцип зиждется, как уже было сказано, на допущении концепции эгоистичных генов. Как мы уже видели, это весьма упрощенное и небрежное утверждение. Нет ничего удивительного, что оно прежде всего импонирует ученым, склонным к смелым теориям и гипотезам. В 1993 году приблизительно то же самое писал в своей книге «The Fragile Male» («Хрупкий мужчина») эндокринолог Бен Гринстайн: «Главная биологическая задача мужчины — оплодотворение женщины. Его стремление впрыснуть женщине свои гены так сильно, что доминирует в его сознании над всеми другими устремлениями с момента полового созревания до самой смерти. Это стремление превосходит даже стремление убивать… Можно утверждать, что продукция и распространение спермы есть единственный смысл существования мужчины. Физическая сила мужчины и его желание убивать имеет тот же смысл — размножаться должны только самые сильные и самые лучшие особи мужского пола. Если мужчиналишается возможности распространять свои гены, то он подвергается стрессу, начинает болеть и может окончательно обессилеть или потерять контроль над собой» (26).

То, что Гринстайн пишет от имени науки, есть не что иное, как невольная карикатура на генную теорию Ричарда Доукинса и беспримерное преувеличение. Если Гринстайн прав, то каждый бездетный мужчина — кандидат в самоубийцы или потенциальный социальный психопат. Надо лишь призадуматься, не мыслят ли наши ближайшие родственники, как люди-мужчины Гринстайна. Даже у шимпанзе и бонобо самцы не запрограммированы исключительно на размножение; у них на уме множество и других дел. И если уж действительно единственный истинный вклад мужчины в дела рода человеческого состоит в как можно более частом впрыскивании спермы, то выходом для него стали бы регулярные походы в банк спермы, прямо по одной из песен Ханнеса Вадера: «Думаю, что стоит мне сделать хотя бы одну разумную вещь / например, начать носить сперму в банк / тогда я не умру, и всякое дитя, встреченное вами на улице / моя кровь, мой образ и бессмертное подобие».

С точки зрения Доукинса и Гринстайна, загадкой остается одно обстоятельство: почему находится так мало мужчин, готовых развить свой репродуктивный успех и стать донорами спермы. Роберт Трайверс дает весьма забавный ответ на этот вопрос. Он считает, что нежелание становиться донорами обусловлено тем, что в каменном веке не существовало банков спермы. Следовательно, желание жертвовать сперму не заложено в мужчинах от рождения. Странно, однако, что мужчины весьма охотно покупают в секс-шопах порнодиски, ибо в каменном веке едва ли были в ходу DVD-проигрыватели, а секс-шопов не было и в помине. Почему мужчинам нравится сексуальное возбуждающее белье, которого тоже не было в каменном веке? И в какой неандертальской пещере впервые возникла мужская слабость к нейлоновым колготкам?

Многих мужчин привела бы в ужас перспектива стать отцом бесчисленного множества детей, за которых он не сможет нести ответственность и которые, оторванные от родителя, будут обречены на жалкое существование. Едва ли у нормального человека может возникнуть такое желание. Существуют более важные вещи, чем безудержное распространение генов. Самым слабым аргументом в пользу соблюдения меры в отношении промискуитета является страх перед реакцией партнера. Уильям Оллмен признает одно-единственное возражение против массового производства детей мужчинами — обладателями лучших генов. Он считает, что причина заключается в том, что «в этом деле участвуют двое: на действия одного из партнеров влияют реакции другого партнера, который, возможно, имеет другие желания, обладает иными потребностями и ставит перед собой иные цели, и при определенных условиях реагирует не в духе “оптимальной передачи генов” на измены партнера» (27). Женатые мужчины не заводят детей с другими женщинами только потому, что либо этого не хотят их жены, либо они стеснены в материальных средствах, либо опасаются «мести конкурентов». Мысль о том, что у мужчины могут быть и другие мотивы, в голову Оллмена не приходит, ибо мужчины всегда хотят — все остальное в стройную теорию просто не укладывается.

Если мужчины всего мира хотят видеть в женщинах очень сходные половые свойства, как показано в результатах опроса Дэвида Басса, то, может быть, в таких рассуждениях и есть зерно истины. Группа ученых из канадского университета Саймона Фрейзера в начале 1990-х годов пришла, однако, к совершенно другим выводам. Ученые исследовали идеалы красоты в 62 культурах. Согласно их выводам, представленный эволюционными психологами идеал стройной женщины выглядит скорее исключением, чем правилом. В половине исследованных канадцами культур привлекательными, наоборот, считаются полные женщины. Третья часть опрошенных предпочитают статных женщин в теле, и только в 20 процентах случаев идеалом является стройная женщина, соответствующая западным стандартам.

На таком фоне возникают сомнения в нормах, которые эволюционные психологи представляют всеобщими. Эволюционные психологи рассчитали в высшей степени странную формулу распределения подкожного жира, которой хотят доказать, почему мужчинам нравится широкий таз, но не нравится широкая талия. Но действительно ли женщины с осиной талией здоровее полных женщин? И всегда ли мужчины восхищаются осиной талией? Показательно, что даже западные мужчины во времена голода, бедствий и эпидемий предпочитали полных женщин, о чем свидетельствует барочная живопись с ее полными нимфами, музами и богинями без осиных талий.

Пусть нам также объяснят, почему многие мужчины, занимаясь сексом, ищут признаки плодовитости, которые в действительности таковыми не являются — например, большую и / или красивую грудь. И зачем, собственно говоря, мужчине плодовитость, если ему нужен именно секс, и он изо всех сил старается, чтобы его партнерша не забеременела? Из всех половых актов в жизни среднестатистического мужчины лишь ничтожно малая их доля приводит к зачатию. Если поверить результатам опроса Басса, то начинаешь понимать, что стоишь не перед разгаданной загадкой, а перед новой проблемой: почему мужчины всего мира, очевидно, предпочитают одинаковых женщин, если половое влечение, стремление к брачному союзу и намерение зачать ребенка суть абсолютно разные вещи, которые к тому же чрезвычайно редко встречаются одновременно?

Все очень просто, ответит вам эволюционный психолог: все дело в том, что в каменном веке все эти три желания встречались одновременно. Проблема, правда, заключается в том, что мужчинам каменного века была абсолютно неведома их половая роль. Ни один первобытный охотник не знал, зачем нужна его сперма и какого именно ребенка он зачал. Наши волосатые предки ничего не знали и о приятном распределении подкожного жира у потенциальных партнерш. Гены, вопреки всем спекуляциям, не внушали первобытному человеку подобных размышлений. Если в голодные годы мужчины начинали предпочитать полных женщин, то это могло зависеть от многих причин, но не от нашептывания наследственного материала.

Чего хочет женщина

Дэвид Басс опрашивал и женщин тоже. Результат получился очень интересным, ибо в отличие от мужчин женщины являются более сложно устроенными созданиями. Женщинам нужны немного старшие по возрасту, состоятельные, властные, здоровые и сильные мужчины. С этим все ясно и понятно, но женщины ищут парадоксальности: мужчину, который одновременно был бы верным партнером, любимым супругом, заботливым отцом, темпераментным любовником, желанным и мужественным. Таких мужчин, однако, просто не существует в природе, с биологической точки зрения по крайней мере, такой мужчина немыслим. Женщина — существо сложное. Если ее требования принять всерьез, то ей не подойдет ни один реальный мужчина. Причина кроется в биологии женщины, а следствия таковы: женщины — «психопатки». Они должны просветить потенциального партнера, как рентгеном, чтобы заранее узнать всю его подноготную. Как говорит Дэвид Басс: «Женщине для выбора партнера необходимы психологические механизмы, позволяющие ей суммировать качества партнера и взвесить их» (28).

Дилемма, стоящая перед женщиной — отыскание подходящего партнера со здоровой наследственностью и одновременно хорошего отца — уже была описана выше. Странно здесь то, что женщина, так же, как мужчина, ищет партнера, пригодного для оптимального размножения. То, что женщина чаще занимается сексом ради получения удовольствия, а не для размножения, не совсем вписывается в предложенную схему. Как освежающе наивно пишет по этому поводу немецкий журналист Бас Каст: «В этой ситуации само собой разумеется, что для женщин все это отнюдь не разумеется само собой. Она может снизить свои затраты только в том случае, если найдет мужчину, который готов и способен вложить в своих потомков нечто большее, чем пару сперматозоидов» (29). Если это так, то для человеческих самок так же, как для наседок, собак, кобыл и самок павиана, любой флирт представляется каким-то грандиозным целым.

Человеческие самки тоже находятся в непрестанном поиске лучших человеческих самцов, хотя такое поведение было невозможно для них даже в первобытной колыбели, ибо даже у наших ближайших сородичей — человекообразных обезьян — такой поиск начисто отсутствует. Доминирующие самцы горилл, шимпанзе и орангутангов просто берут самок, не оставляя им никакого выбора. Самки бонобо тоже не отличаются разборчивостью. Для того чтобы понять типичное поведение человеческой самки, надо, видимо, углубиться в изучение более отдаленных зоологических видов. Об исключительно интересном кружке «Любителей серого сорокопута» мы уже говорили.

Другой главный свидетель человеческой природы — лягушка-гладиатор (Нуla rosenbergi). В себе и для себя это земноводное не гнездится на ветвях нашего генеалогического древа, а спокойно обитает в тине болот Центральной Америки. В этой тине самцы выкапывают маленькие ямки, где охраняют отложенные яйца. Если самец хочет завоевать самку, то он должен выдержать удар потенциальной половой партнерши. Иногда она бьет так сильно, что жених кувырком вылетает из своей ямки. Если такое случается, то самец теряет кредит доверия, ибо шанс имеют только более устойчивые самцы.

Для Дэвида Басса это так называемое «испытание ударом», под который добровольно подставляют себя борцы сумо лягушачьего царства, является достоверным признаком поведения женщины: «Мощное и массивное сложение и атлетические способности мужчин привлекают женщин» (30). Если бы это было правдой, то типажи вроде Арнольда Шварценеггера были бы секс-символами; только такие люди гарантируют сохранность отложенных яиц. Однако приведенное высказывание не всегда относится даже к поведению лягушки. Испытание ударом практикуется у них только при нехватке пищевых ресурсов. Точно так же среди женщин лишь немногие любительницы отдают предпочтения здоровякам с бычьими загривками и записным культуристам. Секс-символом, кстати, является изящный Джонни Депп, а отнюдь не губернатор Калифорнии.

Любовь женщин к гигантам — никакой не мейнстрим. Но от чего это зависит? Почему женщины в отличие от изголодавшихся лягушек-гладиаторов предпочитают не самых сильных мужчин? Здесь явно что-то не так, хотя американский биопсихолог из университета Нью-Мексико Виктор Джонстон в 2007 году открыл, что женщины находят особенно привлекательными мужские лица с при-знаками повышенного содержания тестостерона в крови. Чем гуще брови, чем уже губы и чем более квадратный подбородок, тем больше притягательность. Это и неудивительно, так как человек, который без вреда для себя переносит большие дозы ядовитого в чрезмерных количествах тестостерона, должен обладать поистине богатырским здоровьем. К сожалению для поклонников Тео Вайгеля, и это сенсационное открытие весьма далеко от реальности.

Британский психолог Линда Бутройд из Дургемского университета и ее коллега Дэвид Перретт из университета Святого Андрея в Шотландии выяснили в 2007 году нечто совершенно противоположное. Оказалось, что женщины предпочитают смешанные мужские лица — лица, отличающиеся как мужскими, так и женскими чертами. Напротив, слишком сильно выраженная мужественность лица скорее отталкивает женщин. В качестве причины авторы называют то обстоятельство, что подчеркнутая мужественность черт изобличает в их носителе склонность к неверности и неспособность заботиться о потомстве. Поэтому женщины придают такое большое значение внешности мужчины. Очень странная интерпретация, если учесть, что мужские лица предъявляли женщинам на экране компьютерного монитора, при том, что испытуемым не надо было ни выходить за этих мужчин замуж, ни рожать от них детей. Женщин спрашивали лишь о спонтанно возникающем ощущении сексуальной привлекательности показанных мужчин.

За всеми этими данными прячется сильное предубеждение. Оно заключается в следующем: женщинам нравятся мужчины с высоким уровнем тестостерона, но забота о будущем потомстве вынуждает их склоняться в пользу смешанного типажа. Но действительно ли мужчины, излучающие мужественность, склонны к неверности больше, чем красивенькие женоподобные мужчины? Выглядел ли молодой Мик Джаггер более верным мужем, чем молодой Арнольд Шварценеггер? Почему многим женщинам нравятся мужчины с полными чувственными губами, хотя такие губы считают женственным признаком? Такие губы, может быть, являются признаком способности мужчины заботиться о детях? Что привлекает женщин в красивых ухоженных руках? Какие эволюционные преимущества таятся в узкой мужской заднице?

К самым устойчивым мифам эволюционной психологии относится представление о том, что, возможно, для женщин важнейшим критерием выбора партнера является симметрия. Да, вы правильно прочитали это слово: «симметрия»! Чем симметричнее лицо и тело мужчины, тем привлекательнее он для женщин, утверждает, например, профессор биологии Рэнди Торнхилл из университета Нью-Мексико. Бывший вначале специалистом по насекомым, Торнхилл в 1980-е годы начал заниматься темой «изнасилования». Только после этого он стал папой симметрии. Симметрия — и это факт, почерпнутый из биологии насекомых, — свидетельствует о хорошем здоровье. Чем асимметричнее человек, тем, значит, сильнее он страдал от паразитов в процессе своего роста и развития. Начиная с 1990-хгодов, утверждения Торнхилла были сотни раз опровергнуты, но он упрямо продолжает навязывать их читающей публике. Высказывания Торнхилла гротескны даже с чисто биологической точки зрения. Из всех факторов, влияющих на нашу внешность — включая и симметрию, — паразиты играют наименьшую роль. В сомнительных случаях человеку стоит благодарить за слегка кривой нос собственного дедушку, а вовсе не бактерию. Если бы асимметрия в процессе роста и развития действительно была обусловлена паразитами, то в развивающихся странах число асимметричных лиц и тел было бы несравненно больше, чем в благополучных с точки зрения санитарии и гигиены странах. Но, разумеется, думать так нет никаких оснований.

Если мы хотим верно понять теорию симметрии Торнхилла, нам следует внимательно присмотреться к тому, как он опрашивал испытуемых. Молодым дамам Торнхилл демонстрировал исключительно мужские лица. Лица появлялись на компьютерном мониторе, а потом искажались. На лицах отсутствовало какое бы то ни было выражение характера, очарования или страсти. Критерий был один — есть симметрия или нет. В изображениях не было ничего, что обычно излучают реальные лица. Поразительно, но Торнхилл проводил свои исследования по раз и навсегда отработанной методике. Ни разу не было сделано попытки предъявить испытуемым живые лица, что было бы убедительнее.

Такая же притянутая за уши картина мнимого вкуса женщин вырисовывается при взгляде на перечисленные ими предпочтительные душевные и социальные качества мужчин. В своем опросе Дэвид Басс интересовался также важнейшими чертами характера потенциального избранника или избранницы. Последовательность критериев оказалась одинаковой у мужчин и женщин: на первом месте «дружелюбие», на втором — «интеллект». Никто не желает связываться со злобным и к тому же глупым партнером. У женщин, правда, главная причина такого выбора заключается в том, что дружелюбный партнер скорее всего будет готов больше вкладывать в семью, чем гнусный злодей. Не хочет ли автор сказать, что женщины, добровольно решившие остаться бездетными или перешагнувшие детородный возраст, больше склонны уживаться с мрачными и угрюмыми субъектами? Для эволюционных психологов женщина — в высшей степени ограниченный биологический вид: их интересует исключительно размножение и воспитание потомства.

Что еще важно для женщин? О циничных играх серых сорокопуток в духе Макиавелли мы уже говорили. Уильям Оллмен по этому поводу цитирует «один опрос о критериях выбора партнера, проведенный среди студенток медицинского факультета». Опрос выявил, что «эти молодые женщины, несмотря на то, что сами рассчитыв