Бегство Нолдоли из Валинора

Толкин Джон Рональд Руэл

А! Древа Света, дивные, статные,

серебро и золото, убранство зорь,

лунный луч волшебный, над лугом Богов,

Цветоносные кущи, некогда яркие,

Рощи душистые в радостном зареве,

Угасли, погублены. Гроздья опали

с сучьев иссохших, иссушенных Морготом

и мерзкой Унголиант. Мглы Прядильщица

в обличье паучьем блеклые ночи,

леденящий страх, унылую тень

свивает в завесы зловонного яда,

удушливо-дымные. Опадают ветви,

свет и смех в листве угасли.

В залах Могучих, безмолвных, покинутых,

стелется сумрак сетью черной.

Тьма заткала Врата Богов.

О! Эльфы ропщут, горюя в скорби,

но не возгореться радости Кора

над тропами Туна, над толщей стен,

над короной твердынь. Горящие светочи

затоплены тьмою. Тусклые персты

стылых туманов от пустыни тянутся,

от померкшего моря. Музыка рога,

клацанье скорое конских копыт

безнадежной погони дали тревожат

то гнусных виновников гневные Боги

сквозь липкую тень, что приливом хлынула

на Блаженные Земли, ужасны в ярости,

гонят без устали. В городе Эльфов

толпы мятутся. На плетениях лестниц,

Точеных, хрустальных - лучистые факелы

светят, сияют, сумрак пятная,

и зеркала галерей зеленых бериллов.

Смутный рокот голосов резких

будит, тревожит обители дивные,

уступы Туна, стены жемчужные

то тысячи всходят тропами мрамора.

В толпы смятенные из Трех Народов

в великом числе собрались лишь Гномы.

Эльфы Инга в ясные залы

и звездные кущи в зареве света

на Тимбретинг, на тронную гору

в тот день поднялись, к одетым тучами

чертогам Манве, для радостных песен.

Там Бредиль Благословенная в убранстве синем,

Леди высот, что белее снега,

в сиянии ясном сонма звезд,

Владычица вечная льдистых гор,

прекрасная, грозная, далека, недоступна

для смертного взора, в залах Манве

внимала молча музыке песен.

Пенные Всадники, племя вод,

Эльфы плесов, эху открытых,

заливов и гротов, лунных лагун,

песков серебряных, пересыпанных хрусталями,

что свет вобрали солнца и звезд,

пламенем напоенными опалами и жемчугами,

на побережье искристом, где ныне рыщут тени,

смех смирили, в скорби уняли

радость дивную, горюя, бродили

у остывших скал слабо взывая,

и у ладей, тьмой одетых, дожидались, дрожа,

ибо свету отныне вовеки не возгореться.

Но Гномы, сочтены по именам и родству,

призваны были на площадь великую

на вершине Кора. Там держал слово

сын Финна яростный. Факел пылающий

подъял он, вращая дерзко в руках,

в тех руках искусных, что сокрытую тайну

ремесла постигли; ни смертный, ни Гном

ни умение их, ни магию не переймет и не затмит.

"О! повержен отец мой вражьим мечом;

смерть испил он у стен чертогов,

у сокровищниц крепких, где, сокрыты во мгле,

хранились те Три, с иными не сравнимые,

что не создадут вновь ни Девять Валар,

ни Гном, ни Эльф; не дано возродить их

Ни магией, ни умением; замены им не исполнит

Сам Феанор, сын Финна, что форму придал им.

Жар утрачен, зажегший их встарь,

рок свершился над родом Фаэри.

Так мудрость от недомыслия сумела снискать

зависть Богов, что заперли нас

В роскошных клетках - прислуживать, петь им,

гранить им камни, побрякушки занятные,

досуг их скрашивать красою обличия;

они же на ветер бросают вековые творения;

куда им с Морготом совладать, созывая

совет за советом! Те, в ком жива доселе

надежда и доблесть, идите на зов мой,

к бегству, к свободе в забытых землях!

Леса мира, чьи просторные залы

дремлют издревле, одетые мраком,

равнины вольные, сокровенные берега

над ними лунный луч не лился вовеки,

заря не убирала их росным светом,

стопам бесстрашных они пристали более,

чем кущи Богов в оковах тьмы,

оплот праздности, где пусты - дни.

Да! Свет сиял над ними; их краса запредельная

превыше грезы нас воли лишала

здесь годы и годы. Но угас тот свет.

Сокровища наши украдены, сгинули,

а Три, мои Три, трижды заклятые,

сферы хрустальные, бессмертным заревом

зажженные, озаренные ожившей роскошью

и переливами красок, их нетерпеливое пламя

Моргот замкнул их в мрачной крепости,

мои Сильмарилы. Сим словом навеки

оковы крепкие клятвы приемлю:

Тимбретингом и чертогом тронным

Бредиль Благословненной, чья обитель - в высотах,

да услышь она слово! - искать клянусь я

через мир и море, сомнений не ведая,

через угодья бескрайние и горы пустынные,

через леса и трясины, и снежные бури,

пока кристаллов не отыщу, в коих судьбы сокрыты,

народа Эльфланда, и рок заключен его;

лишь в сердце их сияет ныне свет первозданный".

И семь сынов его высокого рода:

темнокудрый Карантир, Куруфин умелый,

Дамрод и Дириэль, и дивный Келегорм,

Маглор славный и Маэдрос статный,

(старший; пламя души его не уступало в силе

гневу отца его, огню Феанора;

доля недобрая поджидала его),

все они встали со смехом возле отца,

взялись за руки, поклялись легко

крепкою клятвой, то крови впоследствии

пролила ливни, лезвия затупила

воинств несметных, но жива и поныне.

"Будь он недруг либо друг, либо низкий отпрыск

Моргота Бауглира, будь он немудрый смертный,

что в день грядущий придет на землю,

Ни право, ни преданность, ни помощь Богов,

ни мощь, ни милость, ни мрачный рок

не охранят вовек его от смертоносной мести

сынов Феанора, - кто б ни унес, не добыл,

кто б не завладел бы, найдя, дивными, колдовскими

кристаллами света, чья слава не меркнет,

Сильмариллами. Все слышали клятву!"

И громом могучий гул раскатился,

и смятенные толпы подхватили клич:

"В путь же! Да, в путь! Прочь от Богов

вослед за Морготом, через скалы мира,

к победе и к мести! Обет ваш - принят!"