Черты, состояния, люди и ситуации

Взаимодействие между человеком и ситуацией.Давнишний спор между сторонниками универсальности психологических черт и защитниками ситуационной специфичности поведения достиг своего пика в конце 1960-х — начале 1970-х гг. Ряд событий 1960-х гг. переместил фокус внимания с широко определяемых черт к узко опре-

' См. также другие статьи, следующие за статьей Эдвардса в том же разделе «Критика» журнала American Psychologist, 1990, pp. 289-295.

Глава 13- Стандартизованные самоотчеты как метод изучения личности 415

деляемому «заинтересованному поведению» (behaviors of interests). В сфере способностей этот новый фокус внимания иллюстрируется индивидуализированными учебными программами и предметно-ориентированным тестированием (глава 3), так же как диагностикой и программами преодоления трудностей в обучении (глава 17). В сфере личности сильнейший толчок к изучению специфичности поведения дали теории социального научения и социально-когнитивные теории, лежащие в основе модификации поведения и поведенческой терапии (Bandura, 1969,1986; Goldfried, & Kent, 1972; Michel, 1968, 1969, 1973). Критика была нацелена преимущественно на ранние представления о чертах как постоянных, не поддающихся изменению внутренних причинных сущностях. Такого рода критика в отношении всех черт, — как когнитивных, так и некогнитивных, — уже предугадывалась в более ранних исследованиях и публикациях некоторых психологов (см. главу 11). Хотя лишь немногие отстаивали эту крайнюю точку зрения на черты, в самый разгар споров о ситуационной специфичности поведения трудно было найти такого человека, который бы открыто признал себя «твердо стоящим на позиции теории черт» (Jackson, & Paunonen, 1980).

Ситуационная специфичность, в частности, гораздо более характерна для черт личности, чем для способностей. Так, человек может быть достаточно общительным и открытым на работе, но застенчивым и замкнутым на дружеской вечеринке, или же студент, пользующийся шпаргалками на экзаменах, может быть абсолютно честным в денежных делах. Обширные эмпирические данные, собранные Мишелем (Michel, 1968) и Д. Петерсоном (D. Peterson, 1968), показывают, что люди действительно проявляют подобную ситуационную специфичность во многих неинтеллектуальных аспектах поведения, таких как агрессивность, социальная конформность, зависимость, твердость, честность и аттитюды в отношении власти. Частичное объяснение более высокой межситуационной устойчивости когнитивных функций по сравнению с некогнитивными можно отыскать в большей стандартизации реакций индивидуума в интеллектуальной области по сравнению с личностной сферой (Anastasi, 1958, chap. 11; 1970,1983а). Например, обязательная школьная программа вносит существенный вклад в развитие широко применяемых когнитивных навыков в вербальной и числовой областях. Развитие же личности происходит в гораздо менее единообразных условиях. Более того, в области личности одна и та же реакция может вызвать социальные последствия, положительно подкрепляемые в одной ситуации и отрицательно — в другой. Это означает, что индивидуум может научиться реагировать по-разному в разных контекстах. Кроме того, такие различия жизненного опыта, связанные с различиями конкретных людей, ситуаций и культур, приводят к большей неоднозначности формулировок пунктов личностных тестов по сравнению с заданиями когнитивных тестов. Поэтому один и тот же ответ на конкретный вопрос личностного опросника, который сам по себе может истолковываться как некая «ситуация», возможно, будет иметь различное диагностическое значение для разных испытуемых.

Следует отметить, что контроверза «черта/ситуация» связана с уже знакомой нам проблемой соотношения наследственности и среды (D. С. Rowe, 1987). Факторы наследственности, вероятно, проявляются в относительно устойчивых индивидуальных чертах, которые тем не менее могут включать и такую черту, как приспособляемость к ситуационным требованиям. Средовые факторы могут вносить вклад как в ситуационную изменчивость (специфичность), так и в устойчивость черты, поскольку сама среда индивидуума может демонстрировать значительное временное и ситуационное постоянство. Соответствующие экспериментальные планы с повторными

Часть 4. Тестирование личыост

измерениями, проводимыми через определенные промежутки времени (продольно) и в различных ситуациях (поперечно), должны улучшить наше понимание обеих проблем.

Теоретические дискуссии и эмпирическое изучение взаимодействия «человек/ ситуация» безусловно обогатили наше понимание многих условий, которые определяют индивидуальное поведение, и внесли существенный вклад в разработку изощренных планов исследований. Одновременно отмечено растущее согласие между приверженцами противоположных взглядов в отношении того, что объяснения поведения чертами личности могут сосуществовать с его ситуационными объяснениями и что в действительности индивидуальное поведение детерминировано взаимодействием черт и ситуационных переменных. Сближение позиций произошло прежде всего в ходе спокойного и содержательного обсуждения данной проблемы в различных изданиях в период с конца 1970-х до конца 1980-х гг.¹ В этих дискуссиях выяснилось несколько заслуживающих упоминания вопросов. Поведение обнаруживает значительную временную устойчивость в тех случаях, когда оно надежно измеряется, а именно путем суммирования повторных наблюдений предпочтительно многих наблюдателей, хорошо знающих оцениваемого человека. Когда исследуются случайные выборки людей и ситуаций, индивидуальные различия вносят более весомый вклад в полную дисперсию поведения, чем различия ситуаций. Взаимодействие «человек — ситуация» вносит примерно такой же вклад в полную дисперсию поведения, как и индивидуальные различия, или даже чуть больший. Чтобы идентифицировать общие черты личности, нужно получить оценки индивидуума на множестве ситуаций, используя поддающиеся наблюдению измерения (dimensions) и релевантные этим измерениям виды поведения, и совокупить результаты (Epstein, 1980; Kenrick, & Funder, 1988). Несмотря на достигнутое согласие по многим из этих вопросов и тому, что уже известно из исследований, спорных вопросов все же больше, и их число растет в ходе продолжающихся дебатов между сторонниками теории черт и ситуативного подхода (см., например, Funder, 1991).

Конкретный человек.Степень специфичности поведения в различных ситуациях сама варьирует от человека к человеку. Люди различаются по тому, в какой степени они меняют свое поведение в ответ на требования каждой ситуации. В этом отношении умеренная изменчивость (или, если посмотреть под другим углом зрения, непоследовательность, противоречивость) поведения свидетельствует о результативной и адаптивной гибкости, тогда как его чрезмерное постоянство (или последовательность) указывает на неадаптивную ригидность. Кроме того, само множество конкретных ситуаций, на котором поведение человека остается неизменным, может различаться у разных людей. На эту межситуационную устойчивость влияет то, каким образом каждый отдельный человек воспринимает и категоризует ситуации. А это группирование ситуаций, в свою очередь, зависит от целей, мотивов и отношений человека к происходящему, а также от его предыдущего опыта встреч с подобными ситуациями.

¹ Ameland, & Borkenau (1986); Bern, & Funder (1978); Endler, & Magnusson (1976); Epstein, (I9⁷⁹j 1980); Epstein, & O'Brien (1985); Hogan, DeSoto, & Solano (1977); Kenrick, & Funder (1988); Misch^el (1977, 1979); Mischel, & Peake (1982). См. также краткий обзор дискуссии в Anastasi (1983b).

² Такое понимание согласованности поведения ведет начало от идиографического подхода к оцен личности, сформулированного, наряду с другими, Г. Олпортом (1937) и Дж. А. Келли (1963)-

Глава 13. Стандартизованные самоотчеты как метод изучения личности 417

Индивидуальные различия в последовательности поведения представляют большой интерес для психологов, вообще говоря, по очевидным причинам. В той мере, в какой эти различия поддаются надежной оценке, их можно было бы использовать в качестве переменной-модератора при прогнозировании поведения. В добавление к этому, с психометрической точки зрения, интраперсональные (intrapersonat) и интерперсональные (interpersonal) различия в постоянстве (или согласованности) поведения считаются решающими при ослаблении валидности — и надежности — всех психологических мер. Поэтому неудивительно, что в настоящее время предпринимаются попытки, причем с разных направлений, разработать эффективные способы оценки этих различий. Один способ основан на субъективных оценках (ratings) людей, которые они дают себе по различным аспектам черты (trait dimensions); при этом показатели выводятся из расхождения между такими оценками у каждого человека. Незначительные расхождения между пунктами шкалы отражают такое качество, как характерность (traitedness), которое действительно оказалось связанным с более высокими коэффициентами валидности (Ameland, & Borkenau, 1986; Baumeister, & Tice, 1988). Иной подход нашел воплощение в сформулированном Лэннингом (banning, 1991) понятии «шкалируемости» (scalability), определяемом как степень, в какой человек сохраняет нормативное упорядочивание поведенческих единиц (behavioral items), оцениваемая по данным самоотчета.

Интригующим предложением, которое связывает понятия взаимодействия «человек —ситуация» и социальной желательности через процесс, лежащий в основе ответов на пункты личностного опросника, является сформулированная Джексоном «пороговая теория» реагирования (см., например, Helmes, & Jackson, 1989; Jackson, 1986b). Эта модель базируется на допущении о том, что пункты опросника отображают в миниатюре поведение в реальном мире. Для шкалирования содержания пунктов личностного опросника в данной модели используются методы теории «задание — ответ» (см., главу 7). Джексон полагает, что, так же как ответы многих людей на одно задание можно использовать для получения характеристической кривой задания, ответы одного испытуемого на множество заданий (или пунктов опросника) можно использовать для построения характеристической кривой испытуемого. Такая кривая предсказывала бы вероятность согласия конкретного человека с определенными пунктами опросника и основывалась бы на выраженности фактора желательности для опрашиваемого индивидуума, на его пороге реакции или готовности положительно отвечать на пункты опросника исходя из социальной желательности и на желательности самих пунктов.

Ситуация. Ситуации также различаются по ограничениям, которые они накладывают на поведение. Поэтому-то мы и можем предсказывать на высоком уровне достоверности, что читатели не будут громко разговаривать в библиотеке, а автомобилисты будут останавливаться на красный свет. Аналогично этому, люди — каковы бы ни были черты их личности — по всей вероятности на пляже будут загорать и купаться, а читать в библиотеке. Тем не менее наверняка найдутся такие, кто может проводить свое время, уткнувшись в книгу на пляже, как, впрочем, и такие, кто может потратить слишком много времени, предаваясь мечтам о купании в читальном зале библиотеки. Единственный способ лучше понять ситуационные ограничения поведения — изучить Характеристики разнообразных сред, в которых оно реализуется. Недавно обновленный труд Роджера Баркера по экологической психологии снабжает нас многообещаю-

Часть 4. Тестирование личное!

щим инструментарием для классификации условий поведения и описания разнообразных аспектов окружающей среды (Schoggen, 1989).

Кросс-культурные различия можно рассматривать как особый, и более масштабный, случай ситуационной изменчивости. Как таковые, они предоставляют уникальную возможность изучения постоянства (последовательности) и непостоянства (непоследовательности) поведения конкр.етных людей. С этой целью подходы к кросс-культурному тестированию, рассматриваемые в главах 9 и 12 в контексте мер способностей, могут быть использованы и для исследования других психологических свойств и черт.

Личностные тесты при применении их в культурах, отличных от той, где они были созданы, дают большие расхождения. Любое объяснение таких культурных и субкультурных различий требует конкретного знания условий и обстоятельств, преобладающих в каждой группе. В наибольшей степени эта истина была осознана при оценке психопатологии в несходных культурных группах населения США (Malgady, Rogler, & Costantino, 1987; Paniagua, 1994). Групповые различия по таким тестам, как, например, MMPI, часто отражают всего лишь различия в интерпретации отдельных формулировок пунктов или инструкций. Культурные различия в типах поведения, считаемых социально желательными, также могут влиять на показатели тестов. Например, в одних группах повышенные показатели по оценивающей депрессию шкале, возможно, являются следствием сильных традиций самоуничижения и умеренности, тогда как в других они могут указывать на распространенность подлинных эмоциональных проблем, проистекающих из традиционных приемов воспитания детей, конфликтов социальных ролей, фрустраций представителей меньшинств и других широких культурных различий.

Вопрос оценки личности в разных культурах шире проблемы переносимости тестов из культуры в культуру и заключается, скорее, в возможности переноса применяемых для описания поведения концептуальных систем, таких как черты и иерархии черт (Guthrie, Jackson, Astilla, & Elwood, 1983). Вдобавок, так же как раньше в области оценки способностей, сейчас отмечается растущее понимание того, что некоторые важные измерения (dimensions) личности не являются универсальными. Соответственно, в дополнение к непрекращающимся попыткам адаптации и перевода англо-американских методик для их применения в других культурах, в настоящее время активно разрабатываются инструменты, предназначенные для оценки специфических измерений (dimensions) личности, присущих представителям коренных культурных и субкультурных групп (см., например, Dana, 1993; Lonner, & Berry, 1986). Однако, хотя некоторые конкретные формулировки опросников, да и целые опросники тоже, могут оказаться не переносимыми из одной культуры в другую, имеются веские основания считать, что иерархическая модель черт может быть полезной для интеграции результатов, полученных в разных культурах. То есть если начинать с измерений поведения, определяемого как значимое в каждой конкретной культуре, и проводить их с помощью соответствующих каждой такой культуре инструментов, то появляется возможность идентифицировать психологические конструкты более высокого уровня, которые могут оказаться универсальными или, по крайней мере, распространимыми ^на

достаточно большое число культур ( Anastasi, 1992c; Diaz-Guerrero, & Diaz-Loving,

1990).

Черты и ситуации.Наглядной иллюстрацией того, что черты и ситуации отнюдь не являются несовместимыми способами категоризации поведения, служат опросники

Глава 13. Стандартизованные самоотчеты как метод изучения личности

для оценки тестовой тревожности (I. G. Sarason, 1980). Конкретный пример — Вопросник тестовой тревожности {Test Anxiety Inventory*¹ {ТАГ\), разработанный Спилбер-гером и его сотрудниками (Spielberger et al., 1980). Этот инструмент, по существу, предназначен для измерения черты. При этом черта определяется на основе строго оговоренного класса ситуаций, относящихся к проведению тестов и экзаменов. Лица с высоким уровнем тестовой тревожности склонны воспринимать оцениваемые ситуации как несущие личную угрозу.

Вопросник состоит из 20 утверждений, описывающих реакции до, во время и после теста или экзамена. Респондентов просят указать, что они обычно чувствуют, отмечая, как часто они реагируют описанным в каждом утверждении способом (почти никогда, иногда, часто, почти всегда). К типичным примерам утверждений относятся «Я буквально коченею на важных экзаменах» и «Во время экзаменов я волнуюсь и чувствую себя скованно». ГЛ/дает суммарный показатель склонности к тревоге в тестовых ситуациях и частные показатели по двум основным компонентам, установленным посредством факторного анализа, а именно — показатели беспокойства {worry) и эмоциональности {emotionality). В этом контексте беспокойство определяется как «когнитивная озабоченность последствиями провала», а эмоциональность — как «реакции автономной нервной системы, вызываемые оценочным стрессом» (Spielberger et al., 1980, p. 1).

Еще большая степень ситуационной спецификации предусмотрена в Профиле тестовой тревожности {Test Anxiety Profile — Oetting & Deffenbacher, 1980).² При работе с эти инструментом респонденты оценивают свои реакции на пункты опросника, покрывающие две области: чувства тревоги и отвлекающие, мешающие мысли. Оба типа показателей тревожности вычисляются отдельно для каждой из шести ситуаций тестирования, в которых, согласно инструкции к опроснику, респонденты должны себя вообразить, и которые варьируют от «теста с множественным выбором ответов» и «опроса без предупреждения» до «свободной беседы».

Возможно, вследствие распространенности боязни испытаний, а значит и тестовой тревожности, и относительной легкости ее исследования в обстановке учебных заведений, теоретическая разработка и эмпирические исследования этой темы продолжаются с неослабевающим энтузиазмом как в США, так и в других странах (Hag-tvet, &Johnsen, 1992).

В любом случае, этот конструкт дает хороший образец того, как черты и ситуационные концепты могут принести пользу при категоризации поведения, особенно в сфере личности. В зависимости от назначения теста, конструкты черт могут определяться с различной степенью широты или узости и привязываться к заданным типам ситуаций.

Черты и состояния. Другой способ концептуализации области поведения, оцениваемого личностными тестами, связан с разграничением черт и состояний. Это разграничение наиболее ясно проводится в Опроснике для оценки тревоги/тревожности

¹ Маркированный как «Вопросник отношения к тесту» (Test Attitude Inventory) на бланке для ответов и указанный под тем же названием в перечнях тестов, опубликованных в 9'^h MMY и TIP-IV.

² Профиль тестовой тревожности больше не издается. Однако разрешение на его распечатку для , Исследовательских целей можно получить, обратившись письменно к одному из его создателей, Юджину Иттингу (Eugene Oetting), по следующему адресу: Department of Psychology, Colorado State University, Fort Collins, CO 80523.

Часть 4. Тестирование личности

(State-Trait Anxiety Inventory [STAI]), разработанном Спилбергером и его сотрудниками (Spielberger, 1985; Spielberger et al., 1983). При создании этого опросника состояние тревоги (S-Anxiety) определялось как временное, преходящее эмоциональное состояние, характеризуемое субъективными чувствами напряжения и опасения (мрачными предчувствиями).

Такие состояния варьируют по интенсивности и флуктуируют во времени. Тревога как состояние (S- Anxiety) измеряется с помощью 20 коротких описательных утверждений, ответы на которые даются респондентом в соответствии с тем, как он себя чувствует в настоящий момент (например, «Я спокоен», «Я встревожен»). Эти ответы фиксируются в форме указания интенсивности переживаемого чувства (вовсе нет; только отчасти; пожалуй, да; совершенно верно).

Тревожность как черта (Т-Anxiety) относится к относительно устойчивой склонности к тревоге, т. е. к тенденции индивидуума реагировать на ситуации, воспринимаемые как угрожающие, повышением интенсивности тревоги как состояния (S-Anxiety). Респондентам дается инструкция указать, что они обычно чувствуют, отмечая частоту рядом с каждым из 20 применяемых к себе утверждений (почти никогда, иногда, часто, почти всегда). Примеры утверждений: «Я склонен принимать все слишком близко к сердцу» и «Меня ничто не может вывести из равновесия». Люди с высоким уровнем тревожности (Т-Anxiety) склонны демонстрировать повышение состояния тревоги (S-Anxiety) гораздо чаще, чем лица с низким уровнем тревожности, потому что они реагируют на более широкий спектр ситуаций как угрожающих или опасных. Они особенно чувствительны к межличностным ситуациям, представляющим собой некоторую угрозу для их самоуважения, таким как оценка их работы или возможный провал. Однако, будет или нет усиливаться тревога (S-Anxiety) в той или иной ситуации, зависит от того, в какой степени конкретный человек воспринимает данную ситуацию как угрожающую или опасную исходя из своего прошлого опыта. STAI вместе с входящей в комплект его детской версией, Опросником для оценки тревоги/тревожности у детей (State-Trait Anxiety Inventory for Children [STAIC]), был переведен на 43 языка и диалекта, и по исследованиям с его применением накоплена библиография, включающая более 6000 источников (Spielberger, 1989; Spielberger & Sydeman, 1994).

Дифференциация «состояние/черта» была позднее применена Спилбергером и его коллегами при разработке еще одного инструмента — Опросника для оценки проявлений раздражения и раздражительности (State-Trait Anger Expression Inventory [STAXI] — Spielberger, 1988; Spielberger, Johnson, Russell, Crane, Jacobs, & Worden, 1985). STAXI содержит 44 пункта, отображающих области переживания и проявления раздражения и раздражительности. Область переживания оценивается с помощью двух шкал, аналогичных шкалам STAI, а именно: шкалы раздражения (S-Anger) и шкалы раздражительности (Т-Anger), причем последняя, в свою очередь, делится на две подшкалы из четырех пунктов каждая: Раздражительный темперамент (Anger Temperament) и Гневная реакция (Anger Reaction). Частота проявлений раздражения и раздражительности выявляется с помощью трех шкал, состоящих из восьми пунктов каждая: Внутреннее раздражение (Anger-in), Выплескивание раздражения (Anger-out) и Сдерживание раздражения (Anger-Control). Обзорные материалы по этому тесту (Biskin, 1992. Retzlaff, 1992) можно найти в 11-м выпуске Ежегодника психических измерений (11* MMY).

[лава 13. Стандартизованные самоотчеты как метод изучения личности 421