Российский капитализм и иностранный капитал

Мы не поймем многих вещей в истории развития капитализма в России, если не определим роль иностранного капитала. Эта тема обычно избегается в нашей демократической литературе, вместе с тем она была болезненно спорной и в советской литературе, посвященной дореволюционному периоду. Так, тот же П.А. Хромов в одной из работ, приводя массу статистических данных о проникновении иностранного капитала, пишет: "Многие исследователи преувеличивали роль иностранного капитала в экономике России, не учитывая его отрицательных последствий. Ошибочно и другое мнение, согласно которому иностранный капитал будто бы играл в России такую же роль, как и в полуколониальной стране. То, что капитал в Россию экспортировался преимущественно в форме займов, а не инвестиций, дававший значительно более высокий процент прибыли кредитору, опровергает мнение о господстве иностранного капитала в экономике дореволюционной России".12

То есть суть проблемы заключалась в том, что, дескать, да, роль иностранного капитала была велика, но капитализм в России развивался в силу объективных причин, в том числе и благодаря самой российской буржуазии. Рассмотрим, так ли это было на самом деле. Обратимся в этой связи к иностранным ученым, которых данная проблема с идеологических позиций не волновала, и которые просто констатировали ситуацию относительно роли иностранного капитала.

----------------------<cut>----------------------

(Британские рабочие Юзовского завода в механическом цехе)

Так, Майкл Корт пишет: "Два ключевых фактора определяли развитие русского капитализма: непропорциональную роль иностранцев и прямое вмешательство государства. Иностранцы играли такую выдающуюся роль из-за отсутствия капитальных ресурсов и необходимого технического мастерства для расширения промышленного производства. Иностранные инвестиции фактически достигали 1/3 всех промышленных инвестиций в России, в частности сконцентрированные в таких базовых отраслях промышленности как железная, угольная, химическая и нефтяная. :Фактически, несмотря на постепенное развитие российской буржуазии после 1860 г., роль государства в национальной экономике росла с каждым десятилетием между 1860 и 1900 годами".13

Проиллюстрируем его рассуждения на цифрах.

К началу 1898 г. в России насчитывалось 1146 акционерных обществ с капиталом в 2061 млн руб., в том числе основным в размере 1806 млн руб. и запасным — 255 млн руб. Из общего числа предприятий этого рода иностранными считались 115 с капиталом в 337 млн руб. В 1898 г. допущены к операциям в России 23 иностранные анонимные компании с основным капиталом в 96 млн руб..14 То есть к концу века приблизительно 1/6 часть акционерного капитала принадлежала иностранцам, что было немало. Однако в последующем их роль, как в количественном, так и в качественном отношениях возрастала стремительно, принимая разнообразные формы. Так, Французский банк стал главным поставщиком займов на развитие железных дорог, военно-промышленные компании Виккерс и Шнейдер — финансировали военные заказы в России, англо-голландский трест "РойлДатч Шелл" развернул бурную деятельность поначалу в районе Грозного, затем Баку. В 1908 г. большая часть акций "Лензолото" (среди акционеров, между прочим, была и мать Николая II) перешла в руки лондонского финансового концерна "Дена — Голдфилдс". 15

У Ленина в его "Тетрадях по империализму" есть подробный конспект книги о Е. Агада "Крупные банки и всемирный рынок" (С.-Петербург, 1914), в который работник банка весьма детально описывает "взаимосвязи" европейских банков с российскими. Вот некоторые выдержки из этой работы. (В круглых скобках — страницы оригинала, в квадратных — страницы "Тетрадей").

"Сосьете женеральetc.", "Банк де Пари э де Пэи-Ба", "Банк де л'Юнионпаризьен" "парижское банковское трио, которое располагает миллиардами франков и главным рынком которого является Россия, контролирует следующие русские банки: 1) Русско-Азиатский банк, 2) Петербургский частный банк, 3) Соединенный банк, и оно ввело акции некоторых близко стоящих к этим банкам промышленных концернов на парижскую биржу" (55).

"С 1906 г. еще усиливается дальнейшее и более крупное немецкое финансовое участие в "Русском банке для внешней торговли", называемым Русский банк, и в "С.-Петербургском международном торговом банке", называемым Международным; первый примыкает к концерну "Дейче банк", второй к "Дисконтогезельшафт" в Берлине. Оба русских банка работают на 3/4 немецкими деньгами (акционерный капитал). "Русский банк" и "Международный" являются двумя наиболее значительными русскими банками вообще. Оба очень спекулятивны" (82).

Октябрь/ноябрь 1913 г. (Из Ленинской таблицы)

{С.-Пет. Депозитивные банки а) в "системе участий": Немецкое участие — 4 банка: Сибирский торговый; Русский банк; Международный; Учетный банк. Английское участие — 2 банка: Русский торгово-промышленный; Русско-Английский. Французское участие — 5 банков: Русско-Азиатский, Петербургский частный, Азовско-Донской, "Унион" (правление в Москве) Русско-Французский торговый. + 8 независимых русских банков (в СПБ и Москве) [99]}.

"Это разъясняет деятельность тех петербургских банков, которые, будучи по видимости "русскими", по источникам средств "иностранными", а по риску — "министерскими", выросли в паразитов русской хозяйственной жизни. — И этот прецедент (рассказ был о Сибирском банке etc.) "стал ныне принципом для организации петербургских банков. Берлинские и парижские директора крупных банков считают свои интересы защищенными :" (137) [100].

"Распределение этой мощности между тремя заграничными группами банков примерно следующее: 1) Французское банковское три плюс 5 петербургских банков — 55%, 2) Немецко-Берлинское "Д" банки — 35%, 3) Английско-лондонские синдикаты плюс 2 петербургских — 10% (212) [105].

А вот данные из работы А.Н.Зака "Немцы и немецкий капитал в русской промышленности" (СПБ, 1914).

Сумма акционерных капиталов в России: 1912: русские — 371,2 миллиона рублей, иностранные — 401,3 млн руб. /225/, т.е. более половины приходится на иностранный капитал.

Немецкий капитал в отраслях промышленности распределялся следующим образом: 1912 г. в текстильной — 34-50% в Московской губ. и прибалтийских губ., в содовой — 1/2 всех капиталов. Кроме того, в металлургической, машиностроительной, механической, электрической, электротехнической, светильный газ — 71,8% немецкий, 12,6 — французский, 7,4% — бельгийский, 8,2 — русский [226].

По размерам ввозимого в Россию капитала на первом месте стояла Франция, на втором — Англия, затем шли Германия, Бельгия, США и т.д. Французский капитал вкладывался в отрасли тяжелой промышленности и в кредитную систему. Франция была главным кредитором России по государственным займам. На долю французского ростовщического капитала приходилось около трети всех иностранных капиталов, вложенных в акционерные общества России.16 Немецкий капитал вкладывался в предприятия электропромышленности, химической промышленности и в акционерные банки. Бельгия предпочитала горную промышленность, а также коммунальные сферы, машиностроительную и химическую промышленность.

Доля иностранного капитала в коммерческих банках России была перед войной в пределах 1/3 — 2/5, во время войны она несколько снизилась.17

А вот ответ на утверждения Некрича и Хеллера о том, что в годы войны доля иностранной зависимости России от иностранного капитала резко понизилась. На самом деле удельный вес иностранного капитала в основном капитале ведущих коммерческих банков составлял на 1 января 1917 г. 47%, а в таких банках, как Русско-Азиатский, — 79, Петроградский частный Коммерческий банк — 58, Соединенный банк — 50% и т.д. (Хромов, 1950, 385). В начале царствования Николая II иностранцы контролировали 20-30% капитала в России, в 1913 г. — 60-70%, к сентябрю 1917 г. — 90-95%.18 В подтверждение мне попалась еще одна статья, в которой Григорий Гольц (Институт народнохозяйственного прогнозирования РАН) приводит такие цифры: "...доля иностранного капитала в русских банках выросла с 7,5 процентов в 1870 г. до 43 процентов в 1914 г. ...в промышленности: почти половина всех капиталов принадлежала иностранцам".19 Хотя авторы приводят различные цифры, однако общая динамика была очевидна: иностранцы прибирали финансовую сферу России в свои руки.

Российское правительство уже в то время село на иглу иностранных займов, особенно в 1906 и 1909 гг. В результате (не напоминает ли это уже наши дни?) стали накапливаться долги, на оплату процентов по которым за 10 лет (1904-1913 гг.) было выплачено 1,7 млрд рублей, причем получено немногим более одного млрд . 20

Еще один результат. Государственный долг России с 8,8 млрд руб. в 1913 г. увеличился до 50 млрд в 1917 г..21

Другими словами, Россия, с одной стороны, увязла в долгах как в шелках перед Европой, с другой, она, пустив "козла в огород", стала терять контроль над своей экономикой и внешней политикой. Весьма убедительно эту зависимость описал Георг Хальгартен в своей фундаментальной работе "Империализм до 1914 года" (М., 1961), кстати, переведенной на русский язык. Он пишет: "Французский финансовый империализм, который до войны в основном контролировал южнорусскую тяжелую промышленность, в это время не только вел борьбу против германского участия в русских железнодорожных обществах, но даже размещение новых русских займов в Париже ставил в зависимость от строительства русских стратегических железных дорог и значительного увеличения армии" (с.629).

К этому же можно добавить, что уже упоминавшийся "Сосъетаженераль" вместе с одним левантийским банком захватила в свои руки финансовый контроль над верфями в Николаеве на Черном море, где уже управляли бельгийцы (с. 634).

Наконец, можно вспомнить и о русском промышленнике А. И. Путилове. Оказывается, на Путиловском заводе "из 32 директоров 21 директор, а из общего числа рабочих и монтажеров 60% принадлежали немецкой национальности" (с.632). В финансовом же отношении контроль осуществлялся банком "Унион паризъен" (с.633).

Само собой разумеется, все эти "Виккерсы", "Крезо" и прочие имели своих людей на любом уровне власти и в любой сфере: будь то Дума, царский двор или правительство. Что также в деталях описано у Хальгартена (с.634).

А вот одна из важнейших причин участия нашей страны в войне на стороне Антанты. Хальгартен продолжает: "Из-за этих гигантских сделок происходила драка между концернами военной промышленности всей Западной Европы, особенно, конечно, Антанты; ее концерны не только снабжали Россию извне, но контролировали также не многие мнимо русские предприятия и таким образом закрепляли за странами Западной Европы монополию поставок для русской армии, а это, согласно, правда, пристрастному мнению тогдашнего русского военного министра Сухомлинова, препятствовало созданию достаточно сильной национальной военной промышленности и тем самым обусловило русскую катастрофу 1915 года, которая, несомненно, была вызвана в первую очередь недостатком боеприпасов" (с. 631).

Отсюда становится понятным, почему Россия, имевшая более высокий уровень торговых связей с Германией 22 (не говоря уже о дружбе между Вилли и Ники), тем не менее, выступила на стороне Антанты. Причина единственная: совокупный англо-французский капитал контролировал более обширные и масштабные экономические сферы, чем капитал германский. Понятно, чей капитал должна была обслуживать Россия, втягиваясь в войну против Германии. Этого не понимала часть царских министров и думских деятелей. Так, уже после начала войны Н. Маклаков и И. Щегловитов подали царю записку, "в которой указывали на необходимость скорейшего окончания войны с Германией, родственной России по политическому строю. Напротив, сближение с нашими союзниками они считали опасным для России". 23