До 1914 года: прогресс с помощью торговли и промышленности

Хотя в ту пору государства пеклись прежде всего о делах торговых, эти заботы воплощались в политической деятельнос­ти самого разного толка.

С конца Средневековья и до эпохи Возрождения, то есть в XFV, XV и XVI столетиях, в торговле преобладающую роль иг­рали большие торговые центры (Венеция, Генуя, Вена, Кельн,

Данциг, Рига). Они жили за счет торговли и старались укре­пить свое положение, в качестве перевалочных пунктов, кото­рых не могли миновать товарные потоки. Цель наиболее круп­ных государств была иная: как только снабжение товарами окончательно налаживалось, копить деньги и сокровища в виде драгоценных металлов. Умами владел дух меркантилизма, вы­ступавшего не в качестве доктрины или теории, а просто в ка­честве совокупности общепринятых воззрений. В основе мер­кантилизма лежит убеждение, что богатство страны зависит от обладания драгоценными металлами — золотом и серебром. Дабы их запасы увеличивались, нужно было выкачивать их из иностранных государств, а, следовательно, вывозить за границу как можно больше товаров, а к себе везти лишь строго необхо­димый минимум, и всю выручку хранить в золоте и серебре. Понятие соблюдения баланса в товарообмене между нациями было чуждо меркантилизму, а конкуренция считалась злом, ибо в погоне за накоплением сокровищ выигрывала лишь одна сторона. Торговля непременно должна была процветать и сво­диться с активом. Правительства действовали соответственно таким образом, что бы внешняя торговля получала преимуще­ство перед торговлей внутренней, благоприятствовали экспорту и делали импорт невыгодным либо бесполезным — короче, так, чтобы государство обогащалось для увеличения его мощи. Таким образом, регулирующая роль принадлежала государству, и, следовательно, употреблявшиеся им средства вряд ли отно­сились к сфере дипломатии и еще менее к сфере экономики, даже если предпринимались попытки поощрять экспорт, глав­ным образом предметов роскоши. Государство преимуществен­но прибегало к мерам принуждения: запрет на экспорт, им­портные монополии, всякого рода налоговые обложения ивремя от времени войны и грабежи недавно открытых замор­ских земель. Именно так жила Испания, от того и погибла.

На протяжении второго периода, охватывающего XVII столе­тие и завершившегося около 1750 года, стояла задача обеспечить максимальным активом сальдо торгового баланса, однако ис­пользовавшиеся для этого средства менялись с появлением от­раслей промышленности, производивших экспортную продук­цию с поощрения царственных особ и огражденных от инозем­ных конкурентов монопольными правами и таможенными барьерами. В послании коменданту крепости Рошфор от 1666 го­да Кольбер выразился так: «Торговля — это источник, питаю­щий финансы, а финансы же суть нерв войны»¹. В Англии

Цитируется Эваном Луардом в «Экономических отношениях между государствами» (1984).

Джошуа Чайлд в своем сочинении 1681 года «Трактат о торгов­ле с Восточной Индией» ставит перед внешней торговлей зада­чи столь же замечательные, сколь и практичные: «Внешняя торговля обеспечивает богатство, богатство дает могущество, а могущество охраняет нашу коммерцию и религию»¹. Итак, промышленная политика предназначалась для расширения экспорта. Кольбер завез в страну фламандских и голландских ремесленников, наладил проверку качества изделий, создал ма­нуфактуры наподобие мастерских Гобеленов и компании Сен-гобен, субсидировал экспорт, построил флот, ввел монополии, основал Индийскую Компанию и содействовал колониальной торговле с помощью введения системы исключительных прав. Кольбер не был одинок в проведении промышленной полити­ки — его примеру последовали Фридрих Прусский и другие. Однако самих по себе достоинств промышленности не всегда оказывалось достаточно, чтобы склонить всех на свою сторону, так что к войне (например, четыре войны Англии с Голландией и Испанией в середине XVII столетия), а также к бойкоту и морскому разбою прибегали еще нередко, но дипломатия уже начинала доказывать, что может сказаться полезной для откры­тия рынков. Так, договором в Метюне (Methuen) от 1703 года, заключенным между Англией и Португалией, английским куп­цам был открыт доступ в португальские владения в Южной Америке, Африке и Азии.

Промышленная революция в Европе дала толчок небывалой торговой экспансии во внешний мир, продолжавшейся в тече­ние 130 лет, с 1750 по 1870 год, и выразившейся прежде всего в приобретении все более обширных рынков сбыта. Эту по­требность удовлетворили отчасти колонии, а отмена таможен­ных преград на пути товарообмена завершила дело. Уже появи­лись реальные признаки осуществления принципа свободной торговли. Во Франции физиократы начали отстаивать свобод­ное обращение товаров, поскольку оно соответствовало прин­ципу естественной свободы, в частности, Франсуа Кене в своих статьях в «Энциклопедии» и в «Экономических карти­нах». Физиократы применили его в первую очередь к сельско­му хозяйству именно потому, что оно страдало от строгого присмотра за ним политиков меркантилистского толка (тща­тельно контролируемая торговля зерном, запрет экспорта, под­держка импорта). Они советовали отменить ограничения, под­черкивая в то же время заложенную в этой торговле, но доселе подавлявшуюся способность создавать богатство. К сожалению

¹ Foreign trade produces riches, riches power, power preserves our trade and religion». Цитируется Эваном Луардом, там же.

столь необычные суждения не нашли во Франции сколько-ни­будь широкого отклика, однако им вняли по ту сторону Ла-Манша, где свобода товарообмена получила за несколько лет законченное теоретическое определение. В своем труде «Иссле­дование природы и причин богатства народов», вышедшем в 1776 году, Адам Смит доказал, что международная торговля есть деятельность сама по себе благотворная, потому что ведет с неизбежностью, если только ограждена от вмешательства го­сударства, к наилучшему использованию ресурсов, к оптималь­ной специализации экономики и, в конечном счете, к росту производства. Богатство зависит не столько от накопленного золота, сколько от того, что можно на него купить. Полстоле­тия спустя, в 1817 году, Дэвид Рикардо в своих «Принципах политической экономии и обложения налогами» сформулиро­вал понятие относительных преимуществ, легшее в основу классической теории международной торговли, осуществляе­мой на саморегулирующейся основе при непременном усло­вии, что она совершается свободно. Равновесие перестало быть предметом забот, а сверхактивное сальдо — целью, ибо товаро­обмен приводится в равновесие естественным образом через саморегуляцию цен или паритетов денежных единиц. Внешняя торговля обогащает не столько активом торгового баланса, сколько своим влиянием на эффективность экономики, под­стегиваемой конкуренцией, она благотворна для всех стран, а не только для тех, кто торгует с положительным балансом. В общем и целом, как во времена меркантилистов, так и кольбе-ристов, торговля была операцией с нулевым итогом, поскольку выигрыш одного оборачивался убытками для другого, но для исповедующих новую философию, складывавшуюся в Англии на стыке XVIII и XIX столетий, она стала операцией с положи­тельным итогом, когда каждая сторона извлекала свою выгоду.

Через несколько лет главные положения этой доктрины по­лучили свое окончательное завершение, когда в 1848 году Джон Стюарт Милль в своих «Принципах политической эко­номии» ввел понятие «условий торговли», указав на то, что цены импортируемых и экспортируемых товаров могут коле­баться по-разному и что, следовательно, специализации стран могут изменяться в лучшую или худшую стороны.

Между тем, как в пору бурного интеллектуального расцвета составлялись первые системные исследования международной торговли, а дипломатические методы утверждались в качестве средства разрешения конфликтов, экономические вопросы по­степенно приобрели автономию от вопросов политических. Экономическая дипломатия начала активно обсуждать тариф­ную политику, готовить торговые соглашения, добиваться пор-

товых льгот и гарантий для соотечественников, открывающих свое дело за границей. Даже если целью и не являлся свобод­ный товарообмен (который британцы, внедрив его прежде в умы через теорию, насаждали с тем большим усердием, что располагали наиболее развитой экономикой в мире), то, по крайней мере, ею было обеспечение доступа к рынкам в обста­новке все большей открытости во имя принципа «открытых дверей», к которому, с большим или меньшим успехом, прибе­гали в Конго, Марокко, на Дальнем Востоке (Япония и Китай), в том числе и для прохода судов через международные воды (судоходство в Суэцком и Панамском каналах, в устье Дуная, и т.д.). Этот период завершился промышленной рево­люцией. Внешняя экономическая политика разных стран, либо сформулированная, либо подразумевавшаяся, извлекла из нее выгоды. Она способствовала завоеванию все более обширных рынков сбыта либо посредством колониального империализма, либо с помощью усилий, направленных на достижение свобод­ного товарообмена, когда устойчивость торговых сделок и ва­лютных паритетов обеспечивались повсеместным применением золотого стандарта. То была эпоха торговцев.

С 1870 и до 1914года длилась эпоха прежде всего инвесто­ров и, следовательно, взаимодействия между банками, пред­приятиями, правительствами и дипломатами. Как мы в том убедились, то было великое время приобретения концессий, сдававшихся в аренду территорий, крупных контрактов на про­изводство широкомасштабных работ и банковских ссуд для их финансирования. Но это было также и время опутанных долга­ми государств, невозвращенных кредитов и силового давления, дабы принудить к уплате долгов. Всегда можно было рассчиты­вать на поддержку дипломатов, а порой и военных. Мало того, что министры, посольства, представительства и даже консуль­ства вели переговоры об общих условиях ведения дел, они еще и вмешивались в их выполнение с горячностью, доходившей порою до резкости, прибегали к нажиму, вмешивались, доби­вались заключения договоров, при необходимости подкрепляя их межгосударственными соглашениями.

Само собою разумеется, время от времени еще велись войны, но в основном с заморскими странами, отказывавши­мися открыть доступ к своим рынкам, из соображений сугубо экономических — получить возможность беспрепятственно торговать, вкладывать капиталы, открывать собственное дело. Кончилась пора колониальных завоеваний, близилась к концу эпоха протекторатов, мир был исследован почти полностью, границы его расчерчены ведущими державами, почти всюду осуществлялась свободная торговля. На смену чиновникам и

военным приходили дипломаты, экономическая дипломатия служила теперь уже не только торговле, но и процветанию де­ловой активности в целом, и никто пока еще не требовал от нее большего.