Ты чувствуешь себя плохо, потому что ты плохая»

Учиться не показывать гнев

Любой ребенок, которого обижают, переживает очень сильный гнев. Как можно не сердиться, если с вами обращаются несправедливо? Как можно не сердиться, если с вами обращаются так, как будто ваши чувства не имеют значения?

«Как-то я сказала папе за обедом что-то такое, что ему не понравилось, и услышала от него в ответ: «Чтобы ты подавилась!». У меня загорелись уши, полились слезы, как будто в меня нож вонзили. Я убежала из-за стола в свою комнату и там рыдала. Я думала только о его словах: «Чтобы ты подавилась. Чтобы ты УМЕРЛА». Мне было так обидно, я чувствовала такой гнев. А потом в комнату вошла мама и сказала: «Лучше, если ты вернешься за стол, потому что папа сейчас очень на тебя сердится». Когда я вернулась за стол, она шепнула мне: «Скажи ему, что ты просишь прощения». Каждый раз, когда он унижал меня, я должна была проглотить эту обиду».

Гнев - это нормальная человеческая эмоция, все дети переживают его в той или иной степени, однако многие родители с этим не справляются. Очень часто они ошибочно видят в гневе своих детей просчеты в воспитании. Когда ребенок устраивает истерику, родителям кажется, что они потеряли контроль, они чувствуют себя беспомощными. Дети должны выражать свой гнев, но в разумных пределах. Детей нужно учить,что ЧУВСТВО гнева - нормальное чувство, однако это не значит, что оно может служить оправданием тому, чтобы ударить собаку, товарища или что-нибудь сломать. Когда родители учат ребенка правильно выражать чувства, ребенок получает очень важный жизненный урок.

Как культура ограничивает проявления гнева у девочек

Мальчиков поощряют выплескивать большую часть агрессии и гнева в контактных видах спорта, борьбе, соревновательности, у девочек есть намного меньше способов для выражения. От девочек ожидают, что они будут вежливыми и мягкими, потому что это «неженственно» выражать свой гнев криками, драками или участием в агрессивных видах спорта. Хотя некоторые девочки - настоящие сорванцы, большинство учится выражать свой гнев через вербальную агрессию. Сплетни, оскорбления и сарказм - наиболее стандартные варианты, реже девочки дуются, куксятся и плачут.

Как направляют гнев на себя

Когда словесной агрессии недостаточно, чтобы выплеснуть гнев, как в случае с Джеки, гнев оказывается похороненным заживо. К несчастью, если такая сильная эмоция, как гнев, не получает нормального выражения, она никуда не исчезает. Она находит себе другой выход. Для Джеки, как и для других детей, с которыми плохо обращались, этим выходом стала она сама.

Джеки начала направлять свои гневные чувства бумерангом на себя самое. Она стала чувствовать себя виноватой за переживание таких сильных и запрещенных эмоций и убедила себя, что она испытывает их, потому что она - просто ужасная. Таким образом, гнев превратился в ненависть к себе.

Потом Джеки попыталась искупить свои гневные эмоции путем формирования соответствующего комплекса поступков, призванных доказать всем, включая ее самое, что она действительно хорошая и заслуживает любви, а еще, что самое главное, - не сердится. Она стала гиперуступчивой, гиперприспосабливающейся и субмиссивной. Этому учат многих девочек. Затем они переносят сформированные в детстве модели поведения во взрослую жизнь.

Проблема такого способа защиты от гнева состоит в формировании порочного круга. Чем больше девочка уступает, тем больше игнорируются ее чувства и потребности, тем больше ее гнев и тем еще более уступчивой она становится, чтобы справиться с этим гневом. В этом колесе вертится каждый ребенок, с которым плохо обращаются.

«Ты чувствуешь себя плохо, потому что ты плохая»

Когда Джеки вышла из-за стола в слезах после того, как отец пожелал ей подавиться, она привлекла внимание к своему поведению. Все стали вести себя так, как будто злодейкой была Джеки, как будто это она вела себя ужасно. Жестокость Ната никогда не оспаривалась. Таким образом, Джеки не разрешалось не только выражать свой гнев, когда отец делал ей больно, но и просто даже ойкнуть.

Когда детям не разрешают выразить свою боль, они получают одну из важных, действующих разрушительно установок: ЕСЛИ ИМ ПЛОХО, ЭТО ИЗ-ЗА ИХ СОБСТВЕННЫХ НЕДОСТАТКОВ. К ней обычно добавляется другая: ЕСЛИ ОНИ НУЖДАЮТСЯ В УТЕШЕНИИ, ЗНАЧИТ, ОНИ УРОДЛИВЫ И ОТВРАТИТЕЛЬНЫ ДЛЯ ВСЕХ ОСТАЛЬНЫХ. Вот что вспомнила Джеки:

«Как-то отец сказал что-то такое, что я заплакала. И сразу же он начал высмеивать меня. Он изображал, как я плачу и говорил: «Смотрите на эту уродину. Чтобы я этого не видел». Он говорил мне, что я отвратительна и чтобы я прекратила распускать нюни».

В результате Джеки перенесла в свою взрослую жизнь ощущение одиночества и изоляции в стрессовых ситуациях. Вместо того, чтобы искать утешения, она научилась обвинять себя, что еще больше обострило ее боль. Вот как Джеки описала ситуацию, в которой ее муж Марк был с ней жесток:

«Мне надоело смотреть на то, как я реагирую и насколько я ни на что не способна. Я просто сидела там и рыдала, как ребенок. Ничего удивительного, что он считает меня отвратительной».

Джеки попала в ловушку модели самонаказания в моменты душевной боли. Она перехватывала у отца эстафету. Она стала своим самым заклятым врагом.

Одним из разрушительных последствий этого во взрослой жизни Джеки стало то, что она любой ценой избегала любых болезненных решений или столкновений. Однако взрослые должны делать иногда выбор, например, пересмотр или завершение болезненных взаимоотношений, что обязательно сопряжено с душевной болью. Если избегать этих выборов, боль отягощается самообвинениями и самонаказаниями.

Драма как способ жизни

«Больше всего я помню ощутимое напряжение перед возвращением отца с работы. Пока дома были только мама, я и сестра, все было хорошо и спокойно, но как только мы слышали поворот ключа в двери, все менялось. Мы все были напряжены, потому что не знали, в каком он сегодня настроении. У меня было всегда такое ощущение, как будто мы ползаем по дому, как жучки, чтобы где-то быстренько доубирать или принести что-нибудь к двери, чтобы улестить его: что-нибудь выпить, домашние тапочки, газету, все, что угодно, лишь бы он не устраивал скандала».

Описанное Джеки напряжение являлось прямым результатом царящих в доме хаоса и непредсказуемости. Все боялись непредсказуемого настроения Ната. Дальше следовали слезы, мольбы, крики, угроза физического насилия, которые сопровождались периодами затишья. Джеки вспоминает, что много раз, когда отец вел себя агрессивно, мать реагировала слезами, мольбами, просьбами, через некоторое время они целовались и мирились. Атмосфера в родительском доме складывалась из невероятного стресса в сочетании с элементами любви, доброты, обожания. Результатом этого была жуткая каша из эмоций. Таким образом Джеки получила установку, что ДРАМА ЯВЛЯЕТСЯ СУЩЕСТВЕННОЙ ЧАСТЬЮ ЛЮБВИ.

Естественно, что дети, выросшие в таких бурлящих домах, учатся путать волнение и хаос с любовью. Когда они становятся взрослыми, все это им необходимо в их собственных любовных отношениях. Они развивают то, что я называю «драматическим пристрастием или аддикцией к драматизму».

Эта драма может успешно маскировать, как и любая другая аддикция, разрушительные и инфантильные стороны отношений. Хаос удерживает участников в состоянии такой эмоциональной бури, что они не в состоянии разумно оценивать ситуацию. Часто оба партнера настолько истощены и обессилены войнами, что не могут даже просто задуматься.

Дети из этих драматических домов часто вырастают с представлением, что стресс является интегральной частью любви. Поэтому из девочек из таких драматических семей вырастают идеальные партнерши для харизматичного, взрывного мизогина. Они привыкли к противостоянию, стрессу, драме и считают их «нормой». Они считают резкие переходы от отчаяния к радости, от любви к ненависти, от насилия к бурному сексу доказательством любви.

Контролирующие отцы и дочери-подростки

Вот отрывок из письма, которое я попросила Джеки написать отцу об их отношениях в период ее взросления:

«Я очень любила и обожала тебя, но я дрожала от страха, когда ты сердился на меня. Я сделала все, чтобы сделать тебя довольным, но тебе всего было недостаточно. Ты сравнивал меня со всеми моими подругами. Эта была красивее, эта - умнее. А если у меня что-то выходило хорошо, ты тут же умалял мои успехи. Когда у меня не получалось то, что должно было получаться, по твоему мнению, ты называл меня неудачницей. Ты постоянно унижал меня в присутствии других людей. Я никогда не знала, чего ты от меня хочешь».

Вместо того, чтобы в подростковом возрасте получить от отца нужную поддержку и помощь, Джеки переживала его наказания:

«Я совершила ужасное преступление: я открыла для себя мальчиков. Я стала очень популярной, но именно поэтому, как мне кажется, я навсегда утратила расположение отца. Он просто разъярился. Он начал ругаться со мной каждый раз, когда только видел. Он не давал мне денег, отказывался покупать мне одежду. Мне приходилось обо всем умолять. Он всегда изобретал способы оставить меня дома, если у меня было свидание или же я собиралась куда-нибудь пойти с друзьями. Он устраивал мне допрос каждый раз,когда я возвращалась. Я должна была отчитываться за каждую минуту, проведенную вне дома. Он пытался пресечь любые мои попытки стать независимой.

Случается, что отцам трудно пережить расцветающую сексуальность дочери-подростка и ее потребность в независимости. Однако поведение Ната было исключительным и вредоносным для Джеки. Нат справлялся с обескураживающим и запрещенным чувством влечения к своей дочери тем, что одновременно отталкивал ее, ревновал и не отпускал. Устраивая скандалы, постоянно обижая ее, наказывая за мельчайшие провинности, Нат удерживал себя и свою дочь в постоянном состоянии войны.

Подростковый период - последняя ступень перед взрослением женщины. Переживания девочки-подростка формируют то, какой она будет, когда станет взрослой. Это период, когда девочка ощущает себя предельно неуверенной в себе. Ей кажется, что эмоции живут отдельно от нее, в метаниях от одной экстремальной реакции к другой. По этой причине подростковый период - напряженный период для всей семьи. Девочка-подросток одновременно хочет стать независимой и получать от семьи поддержку.

Обращение Ната с Джеки в этот деликатный период жизни убедило ее, что с ней что-то не так. Он заставил ее почувствовать, что зарождающаяся в ней женственность - это зло, и определил стремление Джеки к независимости как дальнейшее подтверждение ее никчемности и ненормальности. Естественно, это только укрепило представление Джеки о себе, как о «плохой девочке», и еще больше расшатало ее самооценку.

Женщины, вступающие в отношения с мизогинами, обычно происходят из семей, подобных той, в которой выросла Джеки: властный, тиранический отец и пассивная зависимая мать. В таких семьях всегда присутствует определенная форма психологического насилия. Если оно дополняется физическим и/или сексуальным, их влияние на развитие ребенка и его самооценку становится еще более разрушительным.

Влияние физического и/или сексуального насилия

Когда Нэнси впервые пришла ко мне по поводу депрессии и избыточного веса, она даже не понимала, что была избиваемым ребенком. Отцовская жестокость по отношению к ней всплыла в процессе терапии. Только тогда Нэнси смогла понять связь между грубым отношением Джеффа и тем, как с ней обращались в детстве.

Нэнси выросла, привыкнув к тому, что ее контролируют посредством страха и тяжелых побоев. Как и все пережившие насилие дети, она научилась обвинять себя в этом насилии, будучи его объектом. Когда в браке она оказалась «плохой», это ощущение оказалось ей уже знакомым.

Когда девочка переживает сексуальное насилие, к ее самообвинениям добавляются тайна и стыд. Совершающий инцест агрессор всегда проецирует вину на жертву, которую насилует. Девочка учится видеть себя нечистой и недостойной. Если она смирилась с унижением, предательством и эксплуатацией, которые являются условием выживания в детстве, скорее всего она повторит эту модель жертвы/ насильника в своих взрослых отношениях.

Наконец-то проблема инцеста получила должное внимание, которого она заслуживает. Только в США не менее одной из десяти девочек подвергаются домогательствам со стороны членов их семей, которым эти девочки доверяли. Этот опыт наносит невероятный душевный ущерб девочкам и жестоко искажает их будущее представление о себе, как о заслуживающей любви женщине.

Страдания ничего не меняют