Нас посещает старый знакомый — мертвец

На следующий день после завтрака я рассказал Гроуверу о своем сне. Мы сидели на лугу, наблюдая за тем, как сатиры гоняются по снегу за дриадами. Нимфы обещали каждому сатиру по поцелую, если их поймают, но, как правило, до этого не доходило. Обычно нимфа заставляла сатира набегаться так, что от него валил пар, потом превращалась в заснеженное дерево, и бедняга врезался в него головой, после чего на него с глухим шумом обрушивался целый сугроб.

Когда я рассказал Гроуверу о своем кошмаре, он принялся нервно скрести пальцами клочковатую шерсть, растущую у него на ногах.

— Так на нее обрушился потолок пещеры? — спросил он.

— Да. Что, черт возьми, это может означать?

— Не знаю, — покачал головой Гроувер. — Но после того, что приснилось Зое…

— Вот это да! Что ты хочешь сказать? Зое тоже снятся подобные сны?

— Я… я точно не знаю. Около трех ночи она явилась в Большой дом и заявила, что желает поговорить с Хироном. Вид у нее был по-настоящему напуганный…

— Постой, а ты откуда знаешь?

Гроувер вспыхнул.

— Меня вроде как поселили возле домика Артемиды.

— Зачем?

— Просто, понимаешь, чтобы быть к ним поближе.

— Тоже мне — следопыт с копытами!

— Вовсе нет! Так или иначе, я прокрался за ней к Большому дому, спрятался в кустах и видел все собственными глазами. Она всерьез расстроилась, когда Аргус не впустил ее. Крутая была сценка.

Я постарался представить себе это. Аргус возглавлял службу охраны лагеря — здоровущий блондинистый пижон с глазами по всему телу. Он редко показывался, если не происходило что-то серьезное. Пожалуй, я не стал бы заключать пари на схватку между ним и Зоей Ночная Тень.

— Что она сказала? — спросил я.

— Ну, она стала говорить по-старинному, как всегда, когда расстроена, поэтому понять ее было трудно. — Гроувер скорчил недовольную гримасу. — Но что-то насчет того, что Артемида в беде и ей нужна помощь охотниц. А потом обозвала Аргуса олухом и деревенщиной… По-моему, она это сделала зря. Тогда он назвал ее…

— Погоди. Как это — Артемида в беде?

— Я… ну, потом наконец вышел Хирон в пижаме, а на хвосте у него были бигуди и…

— У него бигуди?!

Гроувер потряс головой и прикрыл ладонью рот.

— Извини, — сказал я. — Рассказывай дальше.

— Ну, и Зоя сказала, что ей нужно разрешение покинуть лагерь. Хирон ей отказал. Он напомнил Зое, что они должны оставаться здесь вплоть до получения приказа от Артемиды. И тут она говорит… — Гроувер сглотнул. — Говорит: «Как же мы можем получить приказ от Артемиды, если Артемида нас покинула?»

— «Покинула» — что она хотела этим сказать? Что ей нужны новые указания?

— Нет, я думаю, она имела в виду… э-э… пропала. Похищена.

— Похищена? — У меня в голове не укладывалось, как это может быть. — Как можно похитить бессмертную богиню? Разве это вообще возможно?

— Ну да. Я хочу сказать, что так случилось с Персефоной…

— Но она вроде была богиней цветов.

— Пробуждения растений, — оскорблено посмотрел на меня Гроувер.

— Не важно. Артемида гораздо могущественнее. Кто мог похитить ее? И зачем?

— Не знаю. — Гроувер с несчастным видом помотал головой. — Кронос?

— Он не может снова достичь такого могущества. Или нет?

Последний раз, когда мы видели Кроноса, он был изрублен на мельчайшие кусочки. То есть… на самом деле мы не видели его. Тысячелетия назад, после великой войны богов с титанами, боги изрубили его на куски его же собственной косой и швырнули остатки в Тартар — бездонное мусорное ведро, предназначенное для утилизации врагов. Два года назад Кронос обманом заманил нас к самому краю ямы и едва не столкнул в нее. Затем прошлым летом на борту дьявольского корабля Луки мы видели золотой саркофаг, куда, как заявил Лука, он кусочек за кусочком призывает повелителя титанов из бездны, когда кто-нибудь присоединяется к их делу. Кронос мог влиять на людей во сне и морочить им голову, но я не понимал, как он мог физически одолеть Артемиду, оставаясь злобной кучей измельченных отбросов.

— Не знаю, — сказал Гроувер. — Сдается мне, кто-нибудь знал бы, если б Кронос преобразился. Боги бы занервничали. Чудно, однако же, что тебе приснился кошмар в ту же ночь, что и Зое. Очень похоже на то…

— …что они связаны, — заключил я.

На замерзшем лугу сатир раскатился на скользкой дорожке на копытах, преследуя рыжекудрую дриаду. Она захихикала и выставила руки, когда он мчался к ней. Хлоп! Она превратилась в сосну, и хорошенько разогнавшийся сатир чмокнул губами ее ствол.

— Ах, любовь, — мечтательно произнес Гроувер.

Я думал о кошмарном сне Зои, посетившем ее через несколько часов после моего сна.

— Пойду поговорю с Зоей, — сказал я.

— Хм, но прежде… — Гроувер достал что-то из кармана куртки. Это был буклет, состоявший из трех частей и напоминающий брошюры для путешественников. — Помнишь, ты сказал — как это странно, что охотницы ни с того ни с сего появились в Уэстовер-холле? Я думаю, они следили за нами.

— Следили за нами? Что ты хочешь этим сказать?

Гроувер выдал мне брошюру. Книжечка повествовала об охотницах Артемиды. Она называлась «МУДРЫЙ ВЫБОР ДЛЯ ВАШЕГО БУДУЩЕГО!». Внутри содержались фотографии юных дев — охотящихся, преследующих чудовищ, стреляющих из лука. Сразу бросились в глаза заглавия разделов: «Здоровый образ жизни». «Бессмертие и что оно означает для вас!» А также: «Завтрашний день без мальчиков».

— Я нашел это в рюкзаке Аннабет, — объяснил Гроувер.

— Не понимаю, — уставился я на него.

— Ну, мне кажется… может, Аннабет подумывала присоединиться к ним?

Не скажу, чтобы это была приятная новость.

По правде говоря, мне хотелось придушить охотниц Артемиды, этих вечных девственниц, всех разом. Я попытался до предела занять остаток дня, но слишком болезненно переживал из-за Аннабет. Я отправился на занятия по метанию дротиков, но обитатель домика Ареса, бывший здесь за главного, выгнал меня, после того как я метнул дротик, прежде чем он успел отойти от мишени. Я извинился за дырку, нечаянно проделанную в его штанах, но он все равно послал меня подальше. Потом зашел в конюшни пегасов, но Силена Боргард из домика Афродиты ругалась там с кем-то из охотниц, и я решил не встревать.

После этого я долго сидел на опустевшей площадке для стоянки колесниц и дулся на весь мир. Отсюда мне был виден Хирон, который руководил полукровками, упражнявшимися в стрельбе из лука по мишеням. Я понимал, что лучшего собеседника мне не найти. Он мог бы дать мне дельный совет, однако что-то удерживало меня от разговора с ним. У меня было чувство, что старый кентавр постарается оградить меня от неприятностей, как он делал всегда. Он мог просто не рассказать мне всего, что знал.

Я посмотрел в другую сторону. На вершине Холма полукровок мистер Д. и Аргус кормили дракончика, который охранял Золотое руно.

Тут меня осенило: значит, в Большом доме сейчас никого нет. Однако там находился некто другой… некто, у кого я могу получить указания.

Кровь стучала в висках и сердце бешено колотилось, пока я мчался к дому и взбегал по лестнице. Я делал это только однажды, но меня до сих пор преследовали кошмары. Открыв люк, я шагнул на чердак.

Здесь все было в точности как я помнил: темень, пыль и беспорядочно разбросанный хлам. Щиты со следами укусов чудовищ, мечи, изогнутые в форме голов демонов, и продукция таксидермистов — чучела гарпии и ярко-оранжевого питона.

Возле окна на трехногом табурете сидела иссохшая мумия старой дамы, затянутая в какое-то хипповое платье. Оракул.

Я заставил себя подойти к ней. Ждал, что изо рта мумии повалит клубами зеленый туман, как в первый раз, но ничего не случилось.

— Привет, — сказал я. — Как поживаете?

И тут же вздрогнул, сообразив, какую глупость сморозил. Как можно «поживать», когда ты покойник, которого держат на чердаке? Но я знал, что дух оракула где-то здесь. Я чувствовал в воздухе холодок присутствия, словно рядом, свернувшись кольцами, дремала змея.

— Я хочу задать вопрос, — сказал я чуть погромче. — Мне надо знать насчет Аннабет. Как я могу спасти ее?

Ответа не последовало. Косые лучи солнца падали в грязное чердачное окно, высвечивая танцующие в воздухе пылинки. Я подождал еще.

Затем я разозлился. Торчу тут как идиот перед каким-то трупом.

— Ладно, — сказал я. — Прекрасно. Сам разберусь.

Резко повернувшись, я наткнулся на большой стол, заваленный всяким хламом. Он был замусорен еще больше, чем в прошлый раз. Герои сваливали сюда все вперемешку: добытые во время поиска трофеи, которые они больше не хотели держать в своих домиках, или вещи, связанные с болезненными воспоминаниями. Я знал, что Лука положил куда-то сюда коготь дракона — тот самый, который оставил шрам на его лице. Лежал тут и сломанный эфес меча с табличкой: «Он сломался, и Лерой погиб. 1999».

Затем я заметил розовый шелковый шарф с прикрепленной к нему этикеткой. Я взял в руки ярлык и попытался прочесть его:

ШАРФ БОГИНИ АФРОДИТЫ

Обнаружен в Уотерлэнде, Денвер,

Аннабет Чейз и Перси Джексоном.

Я уставился на шарф. Я совершенно о нем забыл. Два года назад Аннабет вырвала его у меня из рук и сказала что-то вроде: «О нет, нет, любовная магия не для тебя!»

Предполагалось, что она его выбросила. Однако сейчас он лежал передо мной. Значит, она хранила его все это время? И почему-то спрятала на чердаке?

Я обернулся к мумии. Она не пошевелилась, но тени, перечеркнувшие ее лицо, казалось, изобразили на нем ужасную улыбку.

Я выронил шарф и постарался отступить достойно, а не броситься опрометью к выходу.

В этот вечер после ужина я серьезно приготовился нанести сокрушительное поражение охотницам при захвате флага. Народу в игре участвовало не много. Охотницы выставили тринадцать человек, считая Бьянку ди Анджело, примерно столько же было со стороны обитателей лагеря.

Зоя выглядела ужасно расстроенной. Она все время укоризненно поглядывала на Хирона, будто не могла поверить, что он заставляет ее делать это. У остальных охотниц тоже был приунывший вид. В отличие от вчерашнего вечера они не смеялись и не перебрасывались шутками. Они просто сгрудились в трапезной и нервно перешептывались, пока надевали доспехи. Некоторые, казалось, даже потихоньку плакали. Я подозревал, что Зоя рассказала им о своем ночном кошмаре.

В нашу команду входил Бекендорф и еще двое парней из домика Гефеста, несколько человек из домика Ареса (казалось странным, что Кларисса так и не объявилась), братья Стоулл и Нико из домика Гермеса и несколько отпрысков Афродиты. Странно было, что и представительницы домика Афродиты изъявили желание участвовать в игре. Обычно они сидели в сторонке, болтали и любовались своими отражениями в реке, но, узнав, что мы собираемся дать бой охотницам, проявили редкостное рвение.

— Я им покажу «любовь — это чепуха»! — ворчала Силена Боргард, надевая доспех. — Я их в порошок сотру!

Участвовали и мы с Талией.

— Я буду в нападении, — вызвалась Талия, — а ты в защите.

— Ммм, — нерешительно промямлил я, поскольку собирался сказать то же самое, только наоборот. — Тебе не кажется, что с твоим щитом… ну и вообще, тебе будет лучше в защите?

Талия уже надела на руку Эгиду, и даже наши товарищи по команде расступились перед ней, стараясь не дрожать от страха перед бронзовой головой Медузы.

— Я думала, что с этим больше пригожусь в нападении, — сказала Талия. — Кроме того, у тебя больше опыта в качестве защитника.

Кажется, она меня поддразнивала. У меня было несколько крайне неудачных попыток сыграть в защите при захвате флага. В первый год Аннабет отвела мне роль наживки, и меня чуть не пронзили насмерть копьями, а потом едва не загрызла адская гончая.

— Ладно. Нет проблем, — соврал я.

— Прекрасно.

Талия повернулась, чтобы помочь кому-то из домика Афродиты: ее отпрыски никак не могли застегнуть доспехи, боясь сломать ногти. А ко мне подбежал Нико ди Анджело с улыбкой до ушей.

— Перси, это так круто!

Бронзовый шлем с голубым плюмажем съезжал ему на глаза, а нагрудник был великоват размеров на шесть. Я задумался, не выглядел ли я так же нелепо пару лет назад. К несчастью, видимо, так оно и было.

— Мы перережем всю команду противника? — спросил Нико, с трудом поднимая меч.

— Вообще-то… нет.

— Но ведь охотницы бессмертны, верно?

— Если только не погибнут в битве. Кроме того…

— Круто было бы, если бы мы вроде как воскресали, как только нас убьют, и продолжали сражаться и…

— Нико, это серьезно. Мечи настоящие. Ими можно пораниться.

Он посмотрел на меня несколько разочарованно, и я понял, что говорю точь-в-точь как моя мама. Этого еще не хватало. Недобрый знак.

— Все путем. — Я легонько хлопнул Нико по плечу. — Просто не отставай от команды. И держись подальше от Зои. Зададим им жару.

Хирон громко ударил копытом о пол павильона.

— Герои! — воззвал он. — Правила вам известны! Река — пограничная линия. Синяя команда, Лагерь полукровок, займет западную часть леса. Охотницы Артемиды, красная команда, — восточную. Я буду исполнять обязанности рефери и фельдшера. Никаких преднамеренных увечий, пожалуйста! Все волшебные предметы допускаются. На позиции!

— Перси, — шепнул стоявший рядом Нико, — о каких волшебных предметах он говорит? У меня есть хоть один?

Я уже собирался брякнуть ему, что нет, когда Талия выкрикнула:

— Команда синих, за мной!

Команда разразилась одобрительными возгласами и бросилась за ней. Мне пришлось пуститься бегом, чтобы догнать их, и я чуть было не споткнулся о чей-то щит, так что на капитана я походил мало. Скорее на какого-то придурка.

Мы водрузили наш флаг на вершине Кулака Зевса. Это куча валунов посреди западного леса, которая, если посмотреть на нее под правильным углом, напоминает торчащий из земли огромный кулак. Если посмотреть на нее под другим углом, она походила на огромную кучу оленьего помета, но Хирон запретил нам называть это место кучей дерьма, особенно учитывая, что оно названо в честь Зевса, который, как известно, не отличается чувством юмора.

Так или иначе, это хорошее место для размещения флага. Верхний валун имел высоту двадцать футов, и забраться на него было трудно, так что флаг отчетливо просматривался с разных сторон, как того и требуют правила, и не важно, что стражам не позволяется стоять ближе чем в десяти ярдах от него.

Я поставил Нико сторожить флаг вместе с Бекендорфом и братьями Стоулл, вообразив, что таким образом надежно от него отделался.

— Мы вышлем приманку, — сказала Талия команде. — Силена, будешь за главную.

— Есть!

— Возьми Лорель и Ясона. Они хорошие бегуны. Обойдите охотниц слева, по как можно более широкой дуге, и оттяните на себя столько бойцов, сколько сможете. Я с основными силами обойду их справа и захвачу врасплох.

Все согласно кивнули. Звучало неплохо, и Талия произнесла это с такой уверенностью, что невозможно было сомневаться в ее плане.

— Хочешь что-нибудь добавить, Перси? — посмотрела на меня Талия.

— Хм, да. Не забывайте про оборону. У нас четыре стражника. Не так уж много для большого леса. Я буду в дозоре. Кричите, если вам понадобится помощь.

— И не оставляйте свой пост! — сказала Талия.

— Если только не представится отличный случай, — добавил я.

— Просто не оставляйте свой пост, — нахмурилась Талия.

— Верно, если только…

— Перси!

Она дотронулась до моей руки, и меня как током дернуло. Конечно, зимой от каждого исходят разряды статического электричества, но, когда речь идет о Талии, это действительно больно. Полагаю, это потому, что папа ее — бог молний. Про нее поговаривали, что она может опалять людям брови.

— Прости, — сказала Талия, хотя тон ее трудно было назвать извиняющимся. — Теперь всем все ясно?

Все снова кивнули. Мы разбились на маленькие группы. Прозвучал рог, и игра началась. Группа Силены исчезла в лесу налево. Группа Талии выждала несколько секунд и стремглав рванулась вправо.

Я остался ждать развития событий, взобравшись на вершину Кулака Зевса, откуда отлично просматривался лес. Я вспомнил, как охотницы стремительно вырвались из леса, когда сражались с мантикорой, и готовился к чему-то вроде этого — к одной массированной атаке, которая может нас захлестнуть. Однако ничего такого не происходило.

Потом я заметил Силену и двух ее разведчиков. Они бежали по прогалине, преследуемые пятью охотницами, и уводили их в глубь леса, отвлекая от Талии. Похоже, наш план удавался. Затем я заметил другую кучку охотниц, направлявшихся вправо с луками на изготовку. Должно быть, они заметили Талию.

— Что происходит? — спросил Нико, пытаясь вскарабкаться на мой валун.

Моя мысль лихорадочно работала. Талии несдобровать, но охотниц удалось разделить. Учитывая, что они отрядили на каждый фланг столько людей, центр их должен оставаться неприкрытым. Если я потороплюсь…

Я посмотрел на Бекендорфа.

— Смогут твои ребята продержаться?

— Ясное дело, — фыркнул Бекендорф.

— Я пошел.

Братья Стоулл и Нико разразились одобрительными возгласами, когда я помчался к границе.

Я бежал очень быстро и чувствовал себя прекрасно. Перепрыгнул через ручей и оказался на вражеской территории. Я видел впереди их серебристый флаг и только одну стражницу, которая даже не смотрела в мою сторону. Я услышал звуки боя справа и слева, где-то в лесу. У меня получилось!

Стражница обернулась в последнее мгновение. Это была Бьянка ди Анджело. Глаза ее широко раскрылись, когда я врезался в нее, и она распростерлась на снегу.

— Извини! — выкрикнул я.

Сорвал серебристый флаг с дерева и пустился наутек.

Я успел отбежать на десять ярдов, прежде чем Бьянка опомнилась и позвала на помощь. Я думал, что препятствий больше не будет.

Серебристый шнур со свистом обвился вокруг моей лодыжки, привязав меня к ближайшему дереву. Меня заарканили из лука! Не успев сообразить, что надо притормозить, я на полной скорости тяжело рухнул в снег.

— Перси! — раздался слева громкий голос Талии. — Что ты делаешь?!

Прежде чем она успела добежать до меня, прямо рядом с ней взорвалась стрела, и желтый дым клубами повалил на ее команду. Они поперхнулись и закашлялись. Я почувствовал запах газа даже на расстоянии — отвратительный запах серы.

— Так нечестно! — задыхаясь, крикнула Талия. — Газовая атака — это не по-спортивному!

Я поднялся и снова пустился бежать. Еще несколько ярдов до реки — и игра за нами. Совсем рядом просвистело еще несколько стрел. Передо мной внезапно возникла охотница — словно из-под земли выросла, — она попыталась пырнуть меня ножом, но я отвел удар и продолжил бег.

Я услышал пронзительные крики с нашей стороны реки. Ко мне неслись Бекендорф и Нико. Я решил, что они хотят поприветствовать меня, но затем увидел, что они гонятся за кем-то — это была Зоя Ночная Тень, которая мчалась мне навстречу огромными прыжками, как гепард, без труда уворачиваясь от игроков нашей команды. И в руках у нее был наш флаг!

— Нет! — пронзительно воскликнул я и припустил еще быстрее.

Я был уже в двух футах от воды, когда Зоя перемахнула на свою сторону, не забыв от души пихнуть меня. Охотницы разразились приветственными возгласами, когда обе стороны сошлись у ручья. Из леса вышел Хирон с мрачным лицом. На спине он вез братьев Стоулл, и, похоже, у обоих были серьезные раны на голове. Две стрелы, как антенны, торчали из шлема Коннора Стоулла.

— Охотницы победили! — недовольно провозгласил Хирон. Затем пробормотал: — Пятьдесят шестой раз подряд.

— Персей Джексон! — завопила Талия, бросаясь ко мне.

От нее все еще пахло тухлыми яйцами, и она впала в такую ярость, что от ее доспехов летели голубые искры. Все съежились и попятились при виде Эгиды. Мне пришлось мобилизовать всю свою силу воли, чтобы не отступить.

— О чем, во имя богов, ты думал? — проревела Талия.

Я сжал кулаки. На меня и так обрушилось достаточно неприятностей за один день. Это было уже чересчур.

— Я захватил их флаг, Талия! — И я потряс им у нее перед носом. — Мне представился шанс, и я воспользовался им!

— Я БЫЛА НА ИХ БАЗЕ! — выкрикнула Талия. — Но флаг уже унесли. Если бы ты не влез, куда не просят, мы победили бы.

— У тебя и своих дел было по горло!

— Ах так, значит, это я виновата?

— Я этого не говорил.

Талия зарычала от ярости и ткнула меня кулаком, пропустив через мое тело такой разряд, что меня отбросило футов на десять в воду. Кое-кто из обитателей лагеря тяжело вздохнул. Парочка охотниц приглушенно хихикнули.

— Извини! — побледнев, сказала Талия. — Я не имела в виду…

В глазах у меня все помутилось от гнева. Волна, поднявшаяся из реки, тяжело ударила Талию по лицу, окатив ее с ног до головы.

Я встал.

— Да! — рявкнул я. — Я тоже не имел в виду.

Талия тяжело дышала.

— Хватит! — приказал Хирон.

— Что, нарываешься, рыбьи мозги? — Талия вскинула копье.

В каком-то смысле это было не оскорбление, так окрестила меня Аннабет — по крайней мере, я к нему привык, — но слышать такое от Талии не очень-то приятно.

— Сама начала, сосновая шишка!

Я занес Анаклузмос, но, прежде чем я успел защититься, Талия взвыла, и извергнувшаяся с небес молния превратила ее копье в электрическое жало, ударившее меня в грудь.

Я тяжело опустился в снег. В воздухе стоял запах паленого, и я подозревал, что это моя одежда.

— Талия! — выкрикнул Хирон. — Хватит!

Я встал и пожелал, чтобы река вступилась за меня. Сотни галлонов воды свернулись в массивное воронкообразное облако.

— Перси! — взмолился кентавр.

Я уже собирался метнуть реку в Талию, когда заметил в лесу что-то необычное. Мой гнев и собранная в кулак воля улетучились в единый миг. Вода с плеском вернулась в речное русло. Талия была настолько поражена, что обернулась, чтобы проследить за моим взглядом. Кто-то… или что-то приближалось. Оно было спеленуто зеленой туманной дымкой, но, когда подошло поближе, обитатели лагеря и охотницы дружно вздохнули от изумления.

— Это невозможно, — сказал Хирон. Я никогда не слышал такой тревоги в его голосе. — Оно… она никогда не покидает чердака. Никогда.

И все же ссохшаяся мумия, в которую был заключен оракул, прошаркала по снегу и остановилась в центре группы. Туман вился у ее ног, придавая снегу нездоровый зеленоватый оттенок.

Никто не осмелился шевельнуться. Затем ее голос прошипел у меня в голове. Очевидно, каждый это услышал, потому что некоторые ребята зажали уши руками.

«Я — Дельфийский дух, — произнес голос. — Моими устами глаголет и пророчествует Феб Аполлон, убивший могущественного Питона».

Оракул поглядел на меня холодными, мертвыми глазами. Затем он повернулся, безошибочно устремив взор на Зою.

«Приблизься, ищущая, и спрашивай».

Зоя проглотила застрявший в горле комок.

— Что я должна сделать, чтобы помочь моей богине?

Тогда оракул отверз уста, и из них повалил зеленый туман.

Я увидел смутный образ горы и девушку, стоящую на голой вершине. Это была Артемида, но опутанная цепями, прикованная к скалам. Она стояла на коленях, воздев руки, словно чтобы отразить атаку, и вид у нее был такой, словно она ранена и страдает.

Оракул изрек:

Пятеро пойдут на запад к богине в цепях,

Один в пустыне обратится в прах,

Погибель Олимпа поведет по следу,

Жители лагеря и охотницы одолеют беды,

С проклятьем титана справится друг,

И один погибнет от отцовских рук.

Затем на наших глазах туман, свиваясь огромной зеленой змеей, втянулся в уста оракула. Он сел на обломок скалы и застыл точно так же, как там, на чердаке, словно мумия собиралась просидеть возле этого ручья не одну сотню лет.

Глава седьмая