Питер Эйзенман. Концепция экспериментальной среды ЦИ как саморазвивающейся «открытой формы»

Апологета деконструктивизма П. Эйзенмана называют Ле Корбюзье второй половины ХХ века. Во многом – это признание ценности его теоретического и практического вклада в развитие мировой архитектуры. В концептуальном плане – сопоставление идеологических платформ значимых направлений в современной архитектуре: деконструктивизма и модернизма. В философском аспекте очевидно их диалектическое единство, выросших на материале авангарда начала ХХ века, по-разному интерпретирующих идеи конструктивизма и функционализма (таблица 25).

Авторская концепция выстраивается в русле идей деконструктивизма 1980-х, который вскрывал фе­номен необычного в известном контексте, переосмысливая структурную основу архитектурного и социально-философского пространства. Деконструкция, по мнению Уигли, – «...специфическое вмешательство в контекст. Благодаря этому появляется некая сверхъестественность, чуждая контексту...» [40, С. 410-411].

Концепция открытой среды ЦИ получила наглядное развитие в трех объектах для штата Огайо (США). Это общественный центр города Колумбуса, Аронов-центр дизайна и искусства в Цинцинати и Векснер-центр визуальных искусств в Колумбусе. Векснер-центр – наиболее показательная работа мастера.

Векснер-центр визуальных искусств в Колумбусе – это «мини-город» с неотъемлемой инфраструктурой. Эффектная супрематическая композиция генерального плана воспринимается полностью только с верхних точек – при обходе же зритель видит лишь отдельные фрагменты комплекса: брутально решенные отдельные блоки, продолжающие тему платформ и пандусов искусственного рельефа, руинизированные грандиозные структуры – «трубы» – метафору образа места, где когда-то располагались заводские корпуса. Единственной направляющей-ориентиром в этом сложном движении служит пространственная сетка, «протыкающая» по центру весь комплекс. Проект Векснер-центра можно вполне назвать контекстуальным: корпуса сомасштабны окружающей невысокой застройке, а напряженная геометрия плана и геопластика выражают характер и историю сложного рельефа местности. Комплекс Векснер-центра не имеет четких границ, растворяясь во вкраплениях зелени, внедряясь в окружение декоративными структурами и каскадами террас, символизируя неопределенность границ современного искусства.

Аронов-центр дизайна и искусства, как и Векснер-центр, характеризуется созданием усложненного внутреннего пространства. Именно в интерьере «контекстуальная» брутальность внешних форм более не вводит в заблуждение посетителя – сложная структурность геометрического построения, наслоения объемов и пространственных решеток раскрываются самым откровенным образом. Активное использование верхнего освещения лишает объемную форму массы и делает еще более наглядной структурность основных направлений.Принцип перетекающих внутренне-внешних пространств определяет роль объекта как структуры ограничений функциональных зон и направлений развития архитектурной среды.

Удачной метафорой дуалистической структуры авторской концепции можно считать название критической статьи Р. Е. Сомола «Между сферой и лабиринтом», посвященной Векснер-центру [40, С. 414]. На самом деле, авторский подход основан на сумме противоречий: форма как «вещь в себе» с одной стороны и открытость к диалогу с другой; традиционная привязка к «контексту» и его литературная природа, мнимый порядок коммуникаций, ведущих в никуда. В этой игровой сборке пространственных структур наиболее общим свойством остается их незавершенность, открытость к развитию. Истоки формирования подобных качеств среды, возможно, лежат в формально-синтаксических экспериментах мастера. Концептуальные поиски П. Эйзенмана посвящены формированию структуры отсутствия, подразумевающей форму «саму по себе» – без учета функционального насыщения. Форма по­нимается лишь «как серия фрагментов-знаков, независимых от означаемого, без ка­кого бы то ни было отношения к нему» [40, С. 411-412]. Экспериментальная среда ЦИ подобна саморазвивающейся формальной структуре, наполненной смысловыми метафорами, которые открыты разным версиям их прочтения.

Таким образом, ключевыми элементами концепции являются типы формальных систем и механизм их взаимодействия в средовом комплексе.

Объемная форма в качестве основного элемента структурирования пространства развивается как структурно-символическая форма и структурно-геометрическая форма. Используемые элементы насыщаются символикой, создавая историко-иллюзорный литературный контекст (Векснер-центр визуальных искусств в Колумбусе). При этом построение «ланд-форм» Общественного центра Колумбуса и Векснер-центра, а также формирование слоистых структур Аронов-центра, можно считать продолжением авторских экспериментов с формой латинской буквы «L», символизирующей нестабильность и незавершенность [40, С. 412].

Пространственная форма играет ведущую роль в формировании нового контекста. Работа с формообразованием выходит за рамки отдельного объема в область создания особой тектоники пространственной среды, где «классические» принципы структурирования используются в игровой интерпретации.

Историческая форма выступает в качестве резонанса реальной и вымышленной среды. Природная форма (в виде искусственного рельефа в Векснер-центре) определяет потенцию роста вместе со структурно-геометрической формой. Внутренняя и внешняя форма в постоянном взаимодействии формируют пространство диалога.

Механизмы взаимодействия формальных систем в средовом комплексе:

- формирование нового контекста;

- саморазвитие формы;

- игровая сборка пространственных конструкций;

- агрессивный диалог.