I. Античная риторика и риторика современная

I.1.

В течение веков побудительный дискурс был предметом вни­мания различных риторик

Классическая античность признавала наличие суждений, называе­мых аподиктическими, т. e. таких суждений, в которых вывод делается при помощи силлогизма, основанного на недискутируемых посылках, укорененных в первопринципах. Такой дискурс не допускал обсужде­ния, давя весом своих аргументов Кроме того, существовал диалек­тический дискурс, который аргументировал, исходя из вероятных посылок, допускающих как минимум два возможных вывода, и в за­дачи суждения входило определить, какой из них более приемлем. И наконец, выделялся дискурс риторический, который, как и диалек­тический, исходил из вероятных посылок, при этом делались выводы неаподиктического характера на базе риторического силлогизма (энтимема), когда важны были не столько рациональная внятность,

сколько сплачивающий эффект, и в связи с этим он складывается именно как техника внушения ⁸⁶.

В новые времена сфера употребления аподиктического дискурса, основанного на бесспорном авторитете логической дедукции, неук­лонно сужается; и сегодня мы склонны считать аподиктичными толь­ко некоторые логические системы, которые выводятся из неких акси­ом, постулированных в качестве бесспорных. Все прочие дискурсы, которые когда-то принадлежали сферам логики, философии, теоло­гии и т. д., нынче должны быть отнесены к побудительному дискурсу, стремящемуся сбалансировать не бесспорные аргументы и побужда­ющему слушателя согласиться с тем, что основано не столько на силе Абсолютного Разума, сколько на взаимоувязке эмоциональных мо­ментов с требованиями времени и практическими стимулами.

Сведение к риторике философских и прочих форм аргументации, долгое время считавшихся бесспорными, представляется большим достижением если не разума, то, по крайней, мере благоразумия, т. e. разума, научившегося осторожности в столкновениях с фанатической верой и нетерпимостью⁸⁷.

И в этом смысле риторика, понимаемая как искусство убеждения, почти обмана, постепенно преображается в искусство рассуждать здраво и критично, сообразуясь с историческими, психологическими и биоло­гическими обстоятельствами всякого человеческого поступка.

И все-таки побудительный дискурс неоднороден, в нем есть разли­чия, целая гамма оттенков — от самых честных и благородных побуж­дений до прямого обмана. Иными словами, от философского дискур­са до техники пропаганды и способов манипулирования обществен­ным мнением ⁸⁸.

⁸⁶ См. Аристотель Риторика Об античной риторике см Armando Plebe, Breve storia della retorica antica, Milano, 1961. См также Renato Barilli, La retorica di Cicerone, in "Il Verri", 19 Augusto Rostagni, Scritti minori — Aesthetica, Torino, 1955. O средневековой риторике (помимо Ernst Robert Curtius Europäische Literatur un Lateinisches Mittelalter, Bern, 1948 и Edgar De Bruyne, Etudes d'esthétique médiévale, Brugge, 1948, см исследование Richard McKeon, La retorica nel Medioevo,inААVV, Figure e momenti di storia della critica, Milano, 1967 O риторике гуманистов см. Testi umanistici sulla retorica, Roma, 1953, авторы Э Гарэн, П. Росси и Ч. Вазоли) О риторике барокко см G Morpurgo Tagliabue, Arislotelismo e Barocco, in Retorica e Barocco, Roma, 1953 (впрочем, внимания заслуживают все статьи сборника)

⁸⁷ См Chaim Perelman e Lucie Olbrechts-Tyteca, Trattato dell'argomentazione. Torino, 1966, с обстоятельной вводной статьей Norberto Bobbio

⁸⁸ Об этом с особым акцентом на эмоциональных аспектах убеждения (о том, что мы, вслед за Аристотелем, назвали бы "нетехническими" способами убеждения) пишет Charles L Stevenson, Ethics and Language, Yale Un Press, 1944 (глава "Убеждение") Об искусстве пропаганды в современной политике и массовой культуре см Robert К. Merton, Teoria e struttura sociale, Bologna, 1959 (в частности, части III, XIV, "Studi sulla propaganda radiofonica e cinematografica") Библиография о массовой коммуникации — U. Ecо, Apocalittici e integrati, Milano, 1964

1.2.

Аристотель различает три типа речей: совещательную, которая толкует о том, что полезно, а что не полезно обществу и человеку в конкретных жизненных обстоятельствах; судебную, которая толкует о справедливом и несправедливом, и эпидейктическую, выносящую одобрение или порицание.

Для того, чтобы убедить слушателя, оратор должен был суметь показать, что его выводы основываются на таких предпосылках, ко­торые для него бесспорны, и сделать это так, чтобы ни у кого не закралось и тени сомнения по поводу его аргументации. Следователь­но, и посылки и аргументы принадлежали и составляли тот способ мышления, в чьей основательности слушатель заранее был уверен. И риторика, таким образом, должна была подытоживать и узакони­вать эти способы мышления, эти сложившиеся общепринятые навыки суждения, усвоенные всеми и отвечающие запросам времени ⁸⁹.

Примером такой посылки может быть следующая: "Все любят свою мать". Такое утверждение не должно вызывать возражений, как соответствующее общепринятому мнению. К тому же типу относится и такая посылка: "Лучше быть добродетельным, чем порочным". В качестве таких посылок могут использоваться назидательные при­меры, ссылки на авторитет, особенно частые в пропагандистском дискурсе и — ныне — в рекламе, чем иным может быть такой аргу­мент, как: "Девять звезд из десяти пользуются мылом «Пальмолив»".

На основе таких предпосылок строятся аргументы, которые анти­чная риторика объединяла под названием общих мест, подразделяя их по рубрикам, запасая аргументацию на все случаи жизни в виде готовых формул, из которых складывается энтимема, или риторичес­кий силлогизм.

Перельман в своем "Трактате об аргументации" в котором он, следует достаточно обоснованной постаристотелевской традиции, приводит ряд общих мест, кажущихся при сопоставлении противоре­чивыми, но рассмотренные порознь, они выглядят вполне убедитель­но. Рассматриваются, например, общие места количества, где статис­тически обычное подается как нормативное, и общие места качества, где нормативным считается из ряду вон выходящее ⁹⁰. В нашей повсе­дневной жизни как в политической пропаганде, так и в религиозной проповеди, в рекламе и обыденной речи мы пользуемся, и нас убежда-

⁸⁹ В этом смысле современное изучение риторики должно было бы стать важной главой всякой культурной антропологии См. Gerard Genette, Insegnamento e retorica in Francia nel secolo XX, in"Sigma", 11—12, 1966

⁹⁰ Perelman, op. cit, pag. 89 sgg.

проповеди, в рекламе и обыденной речи мы пользуемся, и нас убежда­ют при помощи взаимоисключающих доводов, "нет таких, кто делал бы иначе, и ты поступай так же" — и напротив, — "все делают так, и поступить по-иному это единственный способ не походить на всех остальных". На этой способности в разное время соглашаться с раз­ными доводами играет реклама, иронически провозглашающая: "Единицы прочитают эту книгу, войди в число избранных!"

Но для того чтобы вообще в чем-то убедить аудиторию, надо сначала привлечь ее внимание, чему и служат тропы, или риторичес­кие фигуры, украшения, благодаря которым речь поражает своей но­визной и необычностью и вдруг оказывается информативной. Всем нам хорошо знакомы самые распространенные риторические приемы, такие как метафора, называющая предмет с помощью другого пред­мета с целью выявления скрытого сходства, метонимия, которая на­зывает один предмет именем другого, находящегося с первым в отно­шениях смежности, например, "реакция Парижа" вместо "реакция французского правительства"; литота, утверждающая с помощью отрицания противоположного ("он не слишком умен" вместо "он глуп"), умолчание, сознательное неназывание того, о чем идет речь, с целью подчеркивания общеизвестного факта "Не говоря уж о том случае, когда."; выделение (гипотипоза), резко подчеркивающее в по­токе речи какой-то ее фрагмент, например, использование историчес­кого презенса, инверсия, изменение обычного порядка слов: "Поел он мяса.", фигура перечисления, ирония, сарказм и великое множество прочих способов сделать речь выразительной ⁹¹.