Стиль рококо в архитектуре беларуси.

В XVIII веке польско-белорусские магнаты и состоятельная шляхта находились на вершине своего могущества и благополучия. В руках крупных феодальных родов сконцентрировались безмерные богатства, в ряде случаев превышавшие состояние целых западноевропейских княжеств. Жизнь аристократической верхушки проходила в беспредельной роскоши, круговороте балов и кутежей, фейерверков и «полеваний». В пригородах возводились увеселительные усадьбы, охотничьи домики, зимние и летние «палатики», дворцы-забавы. К середине столетия на территории Белоруссии замирает строительство замков и крепостей и оживляется репрезентативная ликующе-праздничная архитектура. Великолепные дворцы и усадьбы, пышно оформленные залы и апартаменты становились престижной целью, сословной гордостью «сильных мира сего». В этой безудержной праздничности отразилось самосознание дворянства, превратившегося в актеров пасторальной пьесы.

Время не сохранило большинство строений в стиле рококо. Не обошло лихолетье и крупнейший памятник этого искусства — Новый замок в Гродно (Королевский дворец). Гитлеровцы при отступлении в 1944 году сожгли его. Огонь уничтожил пышный декор, погибла неповторимая красота. Устояли лишь на совесть возведенные мощные стены. В 1952 году здание подняли из руин, но вернуть ему первозданную архитектурно-декоративную роскошь не удалось. Однако осталась людская память, благодаря которой можно воссоздать первоначальный облик крупнейшего шедевра дворцовой архитектуры рококо, наиболее полно воплотившего достижения, оригинальные композиционные и декоративные приемы этого стиля.

…В XVIII веке суровый, аскетичный Старый замок в сеймовом Гродно становится непригодным для королевской резиденции. Над возведением нового здания почти пятьдесят лет трудится плеяда знаменитых архитекторов — Ян Фредерик Кнобель, Иоахим Христиан Яух, Джузеппе Сакко из Вероны и др. Замысел же принадлежит Карлу Фредерику Пёппельману — крупнейшему немецкому зодчему, представителю дрезденского рококо. По его проекту в 1734—1751 годах на крутом правом берегу Немана, напротив ренессансного Старого замка строится крупномасштабный королевский дворец. Объемная композиция здания и его импозантное оформление были рассчитаны на изысканный вкус знатнейшей аристократии Речи Посполитой, которая съезжалась на проводившиеся здесь сеймы и празднества. Формирование дворца по периметру внутреннего П-образного парадного двора (курдоиера) создавало замкнутый архитектурный ансамбль, изолировало его от городской суеты и простонародья, позволяло принять процессии и кавалькады, обособив и окружив их пластичной, декоративно насыщенной архитектурой экстерьера. Визитеры проходили через парадный пилястровый портик с фронтоном, украшенным богатой лепниной орнаментального и геральдического содержания. Более скромно решенные входы в боковые крылья дворца также имели ро-кайльную лепку. Общую пластику строения обогащала мансардная крыша. Игра граней «ломаной» кровли, ритм ее слуховых окон в фигурных наличниках придавали зданию пространственную пластичность, скульптурность. Декоративный арсенал обогащался рельефным обрамлением окон, фигурными филенками и картушами под ними, свисающими с пилястр лепными «косичками», спирально закругленными волютами.

Представление об архитектуре дворца дополняют сохранившиеся проектные материалы, особенно чертеж главного фасада часовни-капеллы, выполненной дрезденским архитектором Я. Ф. Кнобелем. Ее стройная звонница завершалась шпилем с царской короной — символом власти и могущества, весьма распространенным декоративным средством. Ажурное, пластичной формы сооружение было покрыто разбегами лепного рокайльного орнамента, уставлено фигурными вазами, увито цветочными гирляндами, а в проеме звонницы ниспадал каскад колокольчиков. Мерцающее золото лепки, алый «пожар» черепичной крыши, насыщенный зеленый цвет фасадов с белесыми всплесками архитектурного декора создавали впечатляющую колористическую феерию.

Но экстерьер дворца не соответствовал интерьеру, отделанному с версальской пышностью. Возросшие требования комфорта не могли не отразиться на планировке, на более свободной, приспособленной для светской жизни внутренней организации. Набор жилых помещений расширился — наряду с парадными залами возникли небольшие уютные покои для доверительной беседы, интимных застолий, краткосрочных рандеву.

Апофеозом парадной группы помещений являлся центральный овальный зал с просторным вестибюлем перед ним, открытый в пристроенную со двора часовню-капеллу. Живописный плафон в центре зала визуально увеличивал его пространство в небесную бесконечность, стены покрывали панели в вызолоченных резных рамах. Интерьеры украшали картины кисти художника Мань-ковского. Рокайльная фантазия продолжалась в анфиладе соседних Сенаторского и Посольского залов и далее — в многочисленных апартаментах.

Незаурядная, довольно сложная архитектура гродненского дворца воплотила радостную, кипучую жизненную энергию, бодрость и темперамент его создателя. Зодчий щедро выплескивал неуемную фантазию, придумывал новые комбинации и варианты архитектурных и декоративных форм.

Множество репрезентативных дворцово-парковых ансамблей возводят в это время и другие магнатские роды. Дворец в стиле рококо строит в 1751 году князь Николай Радзивилл в своей вотчине в Дятлово. Дворцово-парковая резиденция формируется на месте древнего замка князей Острожских, на живописном берегу реки Дятловки (сохранился основной, прямоугольный в плане двухэтажный объем дворца). Здание было поднято на высокий цоколь и накрыто вальмовой крышей. Оригинальность авторской трактовки заключалась в наличии двух угловых башен-алькежей наподобие храмовых колоколен того времени (не сохранились). Но самое необычное — расположение их под углом к главному фасаду, а не фронтальное, как было принято. Этот штрих, а также ярусность башен, их шатровое завершение с вогнутыми гранями придавали архитектурной композиции столь ценимую в рококо вертикальную устремленность, многоплановость, объемно-пространственную завершенность, а силуэту здания — живописность, обогащали пластику.

Финансовые возможности ‘аристократии были поистине неограничены, а связи с западноевропейской культурой достаточно активны. Отсюда — все возраставшая роскошь декора и стремление к нагромождению архитектурных форм. Плоскость фасада Дятловского дворца й его профилированный антаблемент переходили в волнистые изгибы центрального, насыщенного пластикой ризалита («гофрированные» пилястры, арочные ниши с лепными раковинами, бионическая орнаментика). В завершении последнего —• невысокий фронтон мягкого, круглящегося очертания с тонкой графической профилировкой, заполненной лепным геральдическим картушем Радзивиллов. Редким явлением в белорусской архитектуре был вынос на фасад фамильной галереи портретов-барельефов, заключенных в круглые медальоны. Со стороны дворцового фасада выступал более крупный ризалит, также завершавшийся фигурным фронтоном. Изысканно выгнутая линия составляла рисунок плоских арочных ниш, сандриков над прямоугольными окнами, аканта, лепных гирлянд, драпировок. Центральное место в анфиладной планировке здания занимал обширный квадратный «в два света» парадный зал.

Становление рококо в Белоруссии было тесно связано с распространением римско-католического влияния. Церковь оперативно использовала удивительно впечатляющее, высокохудожественное и в некотором смысле фантастическое искусство, чтобы утвердить в человеке веру в божественное начало мироздания и приманить в свое лоно народные массы. В Белоруссии и Литве в первой половине — середине XVIII века повсеместно начали возводиться и реконструироваться костелы и монастыри. В общеевропейской архитектуре они составили совершенно своеобразную группу построек так называемого виленского барокко. Монашеские ордена, особенно иезуитский, активно привлекали для строительства и иностранцев, и местных зодчих. Культовые строения сохранились в достаточно полном объеме и составили целую галерею выдающихся произведений зодчества.

К монументально-декоративным вершинам этого стиля, несомненно, следует отнести Софийский собор в Полоцке. Этот памятник общеевропейского значения был возведен в 1738—1762 годах по заказу митрополита Ф. Гребницкого на руинах древнерусского храма XI века. В его создании принимали участие крупнейший представитель стиля рококо виленский зодчий И. К. Глаубиц и магистр искусства по муровании и штукатурству варшавянин Б. Косинский. Реконструирован в, 1876—1878 годах под присмотром архитектора В. В. Покровского. Ремонт здания в 1913 году (архитектор П. П. Покрышкин) и современная долгосрочная, но фундаментальная реставрация вернули первозданный облик этому впечатляющему архитектурному монументу.

Храм построен по канонической базилжальной трехнефной схеме с мощной полукруглой апсидой и традиционными боковыми крыльями (трансептом), в качестве которых выступили сохранившиеся фрагменты — реликты прежнего собора. Его исключительно удачное расположение на крутом берегу Западной Двины позволило достичь идеального единения величавого ландшафта и прекрасной архитектуры, породило постоянную новизну и неожиданность ракурсов. Невероятная стройность воздушно-невесомых форм, неудержимая вертикальная «готическая» динамика многоярусных боковых башен отличают собор от строений подобного типа. Фигурные щиты, завершающие главный фасад и алтарную стену, вместе с криволинейными волнистыми карнизными поясами создают декоративно-пластический ореол, придают силуэту живописную текучесть. Вертикально устремленная пластина главного фасада пульсирует в напряженной динамике, усиленной энергичным движением как бы вытесненных наружу угловых пилястровых выступов. Художественным акцентом фасада является портал главного входа, завершенный пышным рокайльным картушем; по бокам его — слоистые пилястры с цветочными гирляндами и накладными алебастровыми капителями, перебегающими лепниной выше, через карниз.

Интерьер полоцкого храма обогащен расползающимися по белым стенам золотистыми языками рельефного орнамента. Всюду обилие позолоты: жарко пылают капители мощного колонного алтаря, возносящегося в завершении главного нефа, рокайльные завитки меньших кулисных алтарей, лепнина амвона. Ощущение утонченной торжественности и праздничности создается сочетанием легкости и прозрачности пастельных тонов с чистотой и сиянием белого и золотого. Неисчерпаема фантазия художника, воплотившаяся в орнаменте: здесь и лепные рокайли, и языки пламени, и рогалики, и цепь С-образных завитков.