Неоромантическое направление – «Северный модерн», Неорусский стиль.
Ярославский вокзал в Москве. Архит. Шехтель Ф.О. 1902-1904 гг.
Здание Азово-Донского банка, 1907–1913 гг., архитектор Федор Лидваль
Доходный дом Бубыря в С.-Пб, Стремянная ул. д. 11. Архитекторы: Бубырь А. Ф., Васильев Н. В. 1906-1907
Высоко над долиной Куско в Перу в то же время завершали отделку крепостных стен, выложенных способом, который поразил позднее испанских завоевателей. Огромные глыбы там отесаны таким способом, каким никогда не пытались делать в Старом Свете. Мы так привыкли к четырехугольным блокам, что видеть камни сложной конфигурации, с десятью и более гранями непривычно. Остается ломать голову над тем, каким образом люди, не имевшие металлических орудий, сумели с чрезвычайной тщательностью притесать соседние грани и, не имея даже тягловых животных, установить на место многотонные монолиты неправильной формы. При этом инки или ацтеки, мастерски возводившие могучие каменные стены, как и египтяне, делали это "посуху", не зная раствора.
Это, конечно, крайние случаи. Обычно и самые величественные стены воздвигались из больших, но все же подъемных камней, или из кирпича, с использованием как насыпей, так и подмостей. Стремясь к разумной экономии усилий, древнейшие зодчие чрезвычайно рано изобрели многослойную конструкцию стены. Если строили из тесаного камня, то возводили наружную стену потолще, внутреннюю -потоньше, тогда как промежуток между ними заполняли, засыпая камни, землю, всякий строительный сор, утрамбовывая все вместе или заливая жидким известковым раствором. На илистых равнинах Месопотамии стену устраивали проще, слой за слоем укладывая сырцовые кирпичи из глины, смешанной с соломой. Под тяжестью верхних слоев нижние слипались намертво, а так как дождя в тех краях почти не бывает, эти необычайно толстые стены стояли веками, а когда, наконец, верхний их уровень разрушался совсем и перекрытия обрушивались вниз, на месте города-крепости возникал холм.
На Севере, где основным материалом строителей служило дерево, еще во времена, которые ранее именовали доисторическими (понимая под историей только письменные документы), научились возводить крепостные стены иным способом. Простейшую стену набирали частоколом - вгоняя в землю толстые заостренные бревна вплотную одно к другому. Солидные городские укрепления делались иначе. Из мощных бревен "вязались" клети, их засыпали землей и валунами изнутри, снаружи присыпали нижнюю часть стены землей и утрамбовывали. Только поверх этой непростой конструкции устанавливалось "забрало" -частокол, за которым защитники укрывались от стрел нападавших.
В Малой Азии и в Греции, строя из камня, научились проводить в толще стены потайные туннели. Повсюду стену еще и дополнительно укрепляли башнями, выступающими из нее, чтобы обеспечить возможность обстрела нападавших сбоку. Башни расставляли на расстоянии не более чем в полтора полета стрелы... Долгая, длиной в десять тысяч лет, история искусства фортификации оставалась экспериментальным полигоном для отработки конструкции стен, тогда как мирные постройки чуть не три четверти этого срока были куда более легкими. История стены жилого дома развертывалась во многом независимо от крепостной, хотя постоянно заимствовала у нее то одно, то другое нововведение.
"Мирная" стена рано утрачивает главное качество крепостной - непроницаемость. Она немыслима без проемов, ослабляющих ее монолитность. Это проемы в первую очередь дверные и, в общем случае, только позднее -оконные. Впрочем, дома самого древнего из известных на сегодня крупных поселений,расположенного в Турции Чатал-Хюйюка, имели хотя и маленькие, но настоящие окна, а вот дверей не имели вовсе, используя для входа и выхода люки в плоской кровле и приставные легкие лесенки.
У шалаша, шатра, полога вход образуется естественным путем, и чтобы его закрыть, достаточно навесить шкуру или плетеную циновку. У пещеры входной проем также уже есть. Простейшая хижина, стены которой выложены из перевязанных в углах бревен, хороша уже тем, что дверь, подобно калитке в изгороди, было совсем несложно навесить на ременных петлях, поскольку длинное бревно над дверным проемом превосходно удерживало на себе вес верхних бревен. Тем легче было там сделать небольшие окна - недаром в русском языке сохранилась память об этом процессе: окно прорубают в стене! А вот при каменном строительстве начинаются сложности, и, к счастью, нам доподлинно известно, как их преодолели безвестные обитатели Оркнейских островов, затерянных в Северном море. Там никогда не росли деревья, но прилив всегда выбрасывает на берег плавник - стволы и сучья, принесенные морским течением.
Почти в то же время, когда для фараона Хефрена в Египте еще сооружалась огромная пирамида, рыбаки Оркнейских островов сооружали свой замечательный дом-поселок.
Им посчастливилось в том, что слоистый камень, из которого сложены острова, без особого труда обламывается плитами. Из таких плит оркнейцы выложили стены своих жилищ (и даже оборудовали их каменными ящиками постелей и примитивными стеллажами для утвари). Каждая рыбацкая семья обитала в однокомнатной "квартире", где кроме комнаты была еще и кладовая, утопленная в стене, выходившей в общий извилистый коридор.
Окон в стене не было, и, наверное, свет попадал внутрь через отверстие в кровле служившее и дымоходом для очага внизу Исследователей, взволнованно раскапывавших остатки поселка Скара-Брэй, до глубины души поразило то, что из жилых комнат в коридор выходили настоящие дверные проемы, когда то перекрытые отрезками толстых бревен, и в них были явно навешены настоящие двери, процарапавшие в каменном полу характерные дуги-ложбинки.
Тысячи лет эту конструкцию повторяи! вновь и вновь, закладывая толстый деревянный брус - перемычку - прямо в кладку стены, над дверным и оконными проемами, и укладывав следующие ряды кладки прямо по дереву. Однако в крупных, значительных постройках будь то дома вождей или ранние храмы, чувство гармонии и порядка подталкивало мысль к тому, что непристало в мощной фронтальной стене делать узкий проем и скромную дверь. Значит, нужны были тяжелые двери (заодно способные выдержать удары, ибо там было что и от кого защищать), а их удержать в деревянном футляре было бы невозможно.Соответственно, они догадались уложить над проемом мощную каменную балку, с чего началась уже совсем новая глава истории зодчества.
Человеческое сознание так устроено, что, нечто попробовав один раз, люди непременно попытаются дойти до предела возможного. Неразлучная пара - стена и проем в ней - в напряженном отношении одной с другим отлично иллюстрирует эту старую истину.
Пока каменное строительство велось в древних южных странах, где хочется умерить проникающий в помещение свет, где солнце столь ослепительно, что отраженный от внутренних стен луч высвечивает все, даже если проходит через небольшое отверстие, стена господствует над проемом. На Севере, где значительную часть года, напротив, света явно недостаточно, проемы всегда хотели бы увеличить, но этому мешал холод.
До того, как стекло стало относительно широко употребляться для заполнения оконных рам, и приходилось довольствоваться слюдой или бычьим пузырем, окно по необходимости оставалось маленьким. Лишь с XII в., и то поначалу лишь в соборах и залах городских собраний европейских городов, началась своеобразная борьба проема со стеной, которой проем обязан своим существованием.
Сначала стремясь лишь увеличить размеры многоцветных стеклянных витражей, зодчие зрелого средневековья начали тянуть узкие окна как можно выше, так что те превращались в совсем узкие полосы между простенками. Затем эту моду перенесли на окна гражданских общественных зданий, заполняя рамы уже прозрачным стеклом. Затем окна соборов расширили до возможного предела, оставив между ними столь незначительные промежутки камня, что их скорее следует счесть столбами, естественно перенесли и этот прием на гражданские постройки.
В Великобритании и Голландии, странах достаточно северных, чтобы тянуться к зимнему солнцу, и достаточно богатых на фоне большинства других стран Европы XVII в.,чтобы вполне зажиточные застройщики могли позволить себе покупку листового стекла в больших количествах, почти стремительно распространяется новая мода на огромные, в полстены, окна. Через полвека в дворцах Франции возникают огромные окна-двери, створки которых распахивались на террасу, - их так и назвали "французские окна". В середине XIX в., снова в Англии, возникает Хрустальный дворец - павильон Всемирной выставки в Лондоне, от наружных стен которого не осталось уже ничего, кроме чугунных стоек и зажатых между ними стеклянных панелей, а с середины XX в. появились небоскребы с одними стеклянными стенами со всех сторон. Дальше некуда, и к концу столетия, хотя "стеклянные" здания и продолжали возводить, вернули благосклонность и к массивной стене. Впрочем, речь скорее о сугубо зрительной массивности, так как стена якобы каменного офиса — это все чаще очень тонкая плита из шлифованного камня, которая подвешена к стальным конструкциям здания.
В Швеции, Норвегии, в России стены жилых домов веками ставили из дерева - на Руси так и говорили всегда: рубить дом, а сам неотделанный дом и по сей день называют срубом, даже если собирают его из заводских брусьев. Помимо того, что удобного для работы камня здесь было мало, и он всегда был дорог, северяне были твердо уверены, что жить в деревянном доме гораздо здоровее, впрочем -не без оснований. Скандинавы и сейчас, при первой возможности, сохраняют верность традиции, научившись пропитывать дерево растворами, надежно предохраняющими его от пожара. В России - частью из-за пожаров, регулярно уничтожавших целые города, а частью из соображений престижа, уже к середине XIX в. повсеместно началось строительство из кирпича, а с середины XX в. из тяжелых бетонных блоков и панелей. Увы, собранная из панелей стена даже зрительно уграчивает спасительное ощущение солидности из-за рассекающих ее швов, но главное - сами эти швы являют собой источник постоянной головной боли. Их заделывают разными герметиками, изолирующими шов от косого дождя, но проходит несколько лет, герметик изнашивается, и опять предательская влага находит себе дорогу внутрь. Недаром в коммерческом строительстве повсеместно произошел возврат к кирпичу или литой стене из бетона.
В сухих местах, вроде Калифорнии в США, зимняя влага тоже остается врагом стены, но средний американец десятилетия назад дал себя уговорить рекламе, что ему все равно приходится раз в десять лет куда-нибудь переезжать, а следовательно, и заботиться о мощи стен незачем. В результате возник удивительный эффект: если неспешно ехать или идти по жилой улочке пригородов, то перед глазами встают солидные здания. Но стоит увидеть, как строится такой дом, и от образа солидности не остается следа: довольно тонкий деревянный каркас, а к нему крепятся стенки-сэндвичи (назвать их стенами как-то неловко), состоящие из двух листов фанеры, между которыми закладывается плита из бумажных "сот" или искусственной соломы.
В Японии и в южном Китае тепло, и там научились вообще обходиться без стен в привычном для северян понимании - их роль веками исполняли тонкие рамы с натянутыми на них совсем уж тонкими рамками с рисовой бумагой или плетеными циновками. Правда, обычно такой полупрозрачный дом ставился в маленьком саду, а тот уже был окружен толстой глухой стеной. В экваториальных странах издавна обходились одними только плетеными циновками, у кочевых же народов роль стены тысячи лет успешно исполнял тонкий войлок - у туарегов в Африке, толстый - у туркмен или киргизов, двойной - у монголов...
Стена многообразна точно так же, как многообразны формы быта, однако в нашем, европейском круге культуры, выросшем из круга культуры Средиземноморья, слово "стена" все же вызывает в памяти скорее образ мощной каменной преграды. Отнюдь не случайно, что именно этого рода стены в воображении людей отделились от исходного своего назначения преграды, противостоящей стихиям, и могут считываться сами по себе - как символы.
Эта роль приписывается остаткам некогда величественных построек, и вот в центре Старого Иерусалима - священное для всех иудеев место - Стена плача, нижние ряды каменной стены второго храма, сожженного римлянами почти две тысячи лет назад. Эту символическую роль по библейской традиции несут стены Иерихона, от которых давно не осталось и следа, однако образ могучих стен, рухнувших от рева труб осаждавшего город воинства, был нередко в центре интереса живописца и навсегда остался в мировой литературе. На очаровательной миниатюре Братьев Лимбург, работавших в первой четверти XV в., изображены стены Рима, над которыми поднимается в два раза больше башен, чем их насчитывалось в стене самого тогда крупного города Европы - Флоренции. Это потому, что стена с башнями служила знаком защищенности, внутри стены - мир человека, за стеной - мир без человека, то есть пустое место, пустыня.
Давно уж нет кольцевых стен городов. Их снесли, и на их месте широкие магистрали или бульвары. Однако в воображении хранится память даже не о самих стенах, но только о проемах в них, о городских воротах. Так, в Москве по сей день есть Покровские ворота, а на старых планах есть еще и Пречистенские, и Сретенские, и много прочих. Давно утратила смысл старая городская черта Парижа, но из полусотни городских таможенных ворот, перед самым концом монархии сооруженных по проектам великого архитектора Леду, несколько уцелело. Все это - древние стены или память о бывших стенах, однако особые мемориальные стены строят и сейчас.
И древние, и новые кладбища окружают стенами, отделяющими мир живых от мира ушедших из жизни. А вот в Вашингтоне построен весьма впечатляющий мемориал американцам, погибшим в злосчастной Вьетнамской войне: плавно уходит вниз каменный спуск, врезаясь в зеленый газон, и сбоку столь же плавно вырастает стена из полированного гранита, на которой выбиты имена. Они врезаны в гранит так тесно одно к другому, что стена превращается в скорбную таблицу имен, совершенно утрачивая свою каменную природу. Стена - текст. Гранит отполирован, так что стена с текстом одновременно является еще и зеркалом, отражающим парк и людей, движущихся вдоль стены и скользящих глазами по именам.
Мы уже упомянули "картонные" стены сборных домиков и стеклянные стены, но в общем случае, говоря "стена", мы все же подразумеваем, что у стены есть третье измерение - заметная, осязаемая толщина. По этой причине и проем - не просто вырез на плоскости, но тоже трехмерная форма. Это легко ощутить, войдя в любое монументальное здание: распахнув тяжелую дверь, вы буквально проходите сквозь стену, как бы делая усилие, ощущая ее толщу всем телом. Еще сильнее это чувство в совсем небольших помещениях, примыкающих к толстенной наружной стене, и еще сильнее - в небольшом внутреннем пространстве оборонительной башни. Там он особенно сильно еще и потому, что внешние размеры окна всегда значительно меньше, чем внутренние. Это явно делали из соображени защиты, ведь вести стрельбу удобно и из совсем маленькой бойницы, тогда как снаружи попасть в нее значительно сложнее. Однако это простое устройство столь заметно воздействовало на воображение, что его сразу начали, смягчая, воспроизводить в гражданских постройках. От этого внутри становилось светлее, да еще и возникало подсознательное удовлетворение тем, как прочны и могучи стены, отделяющие интерьер от внешнего мира.
Ту же роль играет и подоконник. Конечно, он удобен тем, что на него можно поставить цветок в горшке или положить книгу, но в действительности главное все же то, что, дополнительно выступая в комнату из не слишком толстой наружной стены, подоконник зрительно увеличивает эту толщину, а вместе с ней и чувство уверенности. Если посмотреть на жилой дом снаружи, то заметно, как сильно остекленные рамы заглублены в оконны проем. С технической точки зрения такое заглубление можно бы сделать и совсем незначительным, но его стараются увеличить, потому что если стекло кажется размещенным в одной плоскости со стеной, у дома такой вид, будто это обувная коробка огромных размеров с прорезанными в ней отверстиями. Именно так и выглядят в большинстве случаев самые современные промышленные постройки.
Если проем не довести до конца, не прорезать им стену насквозь, получится особый вариант их взаимной работы - ниша. Уже в жилищах Скара-Брэй, о которых шла речь выше, множество таких ниш, и у них всех сугубо практическое назначение, ведь в нише так удобно укрепить полки. Всякая глубокая ниша представляет собой своего рода шкаф, который остается завесить шторой или закрыть дверцей. Но человеку обычно недостаточно одной только пользы, и, начав устраивать ниши в толстой стене, он очень рано увидел в нише чрезвычайно сильный художественный прием, позволяющий придать исключительность тому, что помещено в такое углубление. Расписной керамический сосуд или драгоценная ваза теряются на фоне большой и пустой стены, они слишком малы рядом с ней. Однако стоило поместить тот же предмет в нишу, и та создавала вокруг него пространственную раму. У этого открытия впереди была долгая и замечательная история, которой мы много раз будем еще касаться, говоря об отдельных сооружениях или о художественных стилях, которые их объединяли.
Здесь нам важно отметить лишь то, что всякая стена проста лишь на первый взгляд. Она почти всегда представляет собой сложное устройство. Для того, чтобы из круглых бревен можно было сложить стену, мало срубить деревья в студеное зимнее время, когда в клетках древесины совсем мало сока. Их недостаточно подобрать по размерам так, чтобы стена получилась ровной. Нужно их еще прочно соединить в углах - "связать", как говорят плотники, у которых - заметьте - теперь столь привычная стальная пила появилась на вооружении всего полтораста лет назад, и им приходилось обходиться топором да долотом."Вяжутся" углы "в лапу", что проще, так как подрубленные наполовину концы бревен укладываются один на другой попеременно, -и "в чашку", что требует уже настоящей виртуозности. И еще бревна надлежит как следует проконопатить - сухим мхом, где севернее, или жгутами конопли - поюжнее, чтобы щели были закрыты плотно. Хорошо срубленные стены дома стоят и сто, и более лет. В городах со времен Петра I, привезшего из европейских путешествий моду на отделку интерьера, рубленая бревенчатая стена изнутри "обшивалась" дранкой - тонкими рейками, в косой крест, а уже по этой решетке надежно выводилась известковая штукатурка. Уже по ней нередко наклеивались рельефные гипсовые украшения, натягивалась цветная ткань или клеились обои.
Стену из хорошего камня можно было и не штукатурить, вместо этого ее шлифовали. Пригодный для шлифовки камень недешев, так что обычно каменную или кирпичную стену штукатурили и снаружи, и изнутри. В XVIII в. в городских домах даже богатых буржуа стали отказываться от каминов, которые выглядят очень привлекательно, но при этом поглощают немереное количество дров. Камины заменили экономичными печами (старое название "голландка" выдавало происхождение этого замечательного отопительного прибора), а в стену стали выводить дымоходы, что изрядно усложнило ее конструкцию. Когда же к концу XIX в. люди осознали значение гигиены и задумались о дополнительной вентиляции, то в стенах появились еще и вентиляционные каналы, выходящие на крышу или, в очень морозных и ветреных местах, - на чердак. Обычная стеновая панель тоже не так проста, как кажется: у нее особо прочная наружная бетонная скорлупа, скрытая от глаз рама, сваренная из железных арматурных прутьев, и еще заполнение из легкого бетона, лучше сохраняющего тепло внутри дома. Что же говорить о сияющих полированных каменных или стеклянных стенах современных офисов! Это целые сооружения из стальных стержней,к которым крепятся тонкие плиты наружной оболочки. Иначе и не может быть, ведь такая оболочка заметно расширяется от солнечного тепла и столь же заметно сжимается на холоде. Она "дышит", и, если не найти способ мягко гасить напряжения, возникающие в камне или стекле, то такая стена лопнет и рассыплется на мелкие куски.
Такое случается, и однажды- в Бостоне пришлось заново целиком облицевать стеклом огромный небоскреб, так как лопнуло несколько стекол, по счастливой случайности никого не задев, и тогда владельцы здания поспешили застраховаться от дальнейшего риска.
После войны в Москве и других городах широко применяли керамическую облицовку, забыв, что в наших краях случаются морозы, при которых сжатие керамики и раствора идет с различной интенсивностью. Очень скоро весьма увесистые плиты начали скалываться или отпадать от кирпичной кладки, из-за чего пришлось прикрепить к стенам сетки-ловушки. Казалось бы, можно было сделать надлежащие выводы, однако распространилась мода на облицовку стены тонкими плитами туфа и, к сожалению, достаточно часто можно увидеть, как эти плиты отпадают от стены, оставляя после себя безобразные пятна. Это означает, что раствор, заполняющий швы, был недостаточно пластичен, и что раствор, на который "сажали" облицовочные плиты, - был недостаточно "клеевит", как говаривали наши предки.
Такое случается и в других местах, особенно в тех случаях, когда стройку лихорадит от спешки. Во всяком случае, в Париже здание оперного театра на площади Бастилии через несколько лет после завершения оказалось занавешено сверху большими сетями. Легко догадаться, что такого рода "украшение" никак не входило в планы заказчика.
Вновь и вновь приходится убеждаться в том, что простота стены обманчива во всех случаях, кроме тех, когда ее выкладывают без затей метра на три в высоту.
[1] Гуляницкий Н.Ф. История архитектуры. – М.: Стройиздат, 1984. – с.12
[2] Витрувий, кн.4, гл. 1
[3] Чегодаев А.Д. (под. ред.) Всеобщая история искусств. Том первый. - М.: Искусство, 1956. - с.322