Обострение и изменение тональности творческой полемики, нарастание вульгарно-социологических приемов критики. Создание ВОПРА

Несмотря на все более сильно проявлявшуюся тенденцию к творческому единству новаторских течений в конце 20-х годов внутри архитектурного авангарда обострились разногласия, что в значительной степени было связано с деятельностью сторонников ВОПРА.

Те вульгарно-социологические приемы критики, которые были взяты на вооружение членами ВОПРА, возникли вне архитектурной сферы и стали оказывать все более сильное влияние на творческую полемику в ней еще до создания ВОПРА. Предельно схематизируя сложные процессы в творческой полемике в сфере архитектуры, можно рассмотреть тенденции нарастания вульгарно-социологических приемов, выделив три этапа.

Первый этап (первая половина и середина 20-х годов) - творческая полемика ведется на сугубо профессиональном уровне, ее ведут, как правило, лидеры творческих течений (А. Веснин, М. Гинзбург, Н. Ладовский, Н. Докучаев, В. Балихин, В. Веснин, И. Голосов, И. Фомин и др.). Основные дискутируемые проблемы - это вопросы формообразования, отношение к различным формо- и стилеобразующим импульсам, споры вокруг методов освоения наследия прошлого, критика откровенной стилизации и эклектики.

Членский билет ВОПРА (В. Колбина). 1929. Обложка	Членский билет ВОПРА (В. Колбина). 1929. Первая страница

Второй этап (вторая половина 20-х годов) - постепенное нарастание в полемике между рационалистами и конструктивистами внепрофессиональных приемов критики, заимствованных из сферы изобразительного искусства, где они были взяты на вооружение сторонниками АХХРа. Речь идет о попытках при критическом анализе теоретических концепции творческих соперников выявлять в них идеологические и философские корни, причем именно такие, которые как бы противостоят диалектическому материализму,- идеализм всех оттенков, метафизика.

В сфере изобразительного искусства к этому времени была уже отработана методика отыскивания в любых высказываниях мастеров элементов "чуждой" идеологии и философии. Мастеровитые искусствоведы и публицисты делали это с поразительной виртуозностью, "неопровержимо" доказывая путем препарирования цитат из творческих концепций, что то или иное течение или мастер стоят на философских позициях, противоречащих диалектическому материализму. Ошарашенные мастера, читая подобную критику, с удивлением узнавали, что они, оказывается, стоят на позициях определенных, неприемлемых советским людям философских школ, о которых многие из них отродясь не слышали. В широкий обиход вошел метод взаимного наклеивания различного рода философско-идеологических ярлыков. Все это вело к изменению общего психологического климата в творческой полемике. Не желая принимать новых "правил игры" или просто не понимая их, многие авторитетные мастера изобразительного искусства стали избегать публикации своих творческих концепций или делали это с многочисленными оговорками, снижавшими профессиональный уровень публикаций.

В сфере архитектуры первые симптомы внепрофессиональных "философско-идеологических" баталий проявились в 1927 г., когда в журнале "Красная новь" сторонники АСНОВА Ф. Шалавин и И. Ламцов опубликовали статью "О левой фразе в архитектуре (к вопросу об идеологии конструктивизма)". Проанализировав теоретические публикации "СА", прежде всего статьи М. Гинзбурга, они обвинили конструктивизм в отступлении от материализма, в махизме, в субъективном идеализме и т. д. Тон критики в статье выходил за рамки принятой в сфере архитектуры профессиональной полемики. Вот фрагменты из этой статьи: "Конструктивист.., оперируя психофизиологической природой человека.., не находит ничего лучшего, как скатиться в махистское болото... Заботясь о сохранении психической энергии человека, конструктивисты вытаскивают ее с задворок философии и, облаченную в новые одежды, пытаются выдать за последнее да еще материалистическое откровение современной научной мысли в архитектуре. Что из того, если от такого откровения попахивает идеалистическим душком... И эта-то идеалистическая похлебка преподносится нам как материалистическое "миросозерцание современного зодчего". И далее, говоря об эстетике конструктивизма, авторы пишут: "...это что угодно, только не материализм. Больше оснований назвать это техническим фетишизмом, который имеет все права на то, чтобы быть включенным в идеологический багаж поповщины и идеализма"¹.

Лидеры конструктивизма не сочли для себя возможным вступать в полемику на предложенном статьей уровне "философско-идеологических" пререканий.

В редакционной статье "Критика конструктивизма", опубликованной в "СА" (1928. - №1), в спокойной манере давался ответ на критику конструктивизма в печати, в том числе и в статье Шалавина и Ламцова. Т. е. лидеры ОСА не приняли тона полемики, предложенной Шалавиным и Ламцовым. Однако в № 3 "СА" за 1928 г. была опубликована статья, где также давался ответ на критику конструктивизма Шалавиным и Ламцовым. Тон этой статьи был уже совсем иным. Эта была статья Р. Хигера "К вопросу об идеологии конструктивизма в современной архитектуре". Хигер написал статью по собственной инициативе и принес ее в журнал "СА". Статью приняли, а Хигеру предложили вступить в ОСА, а затем и в редколлегию "СА". В Хигере лидеры ОСА увидели человека, который может "на равных" вести полемику с критиками конструктивизма, которые все чаще стали прибегать к философско-идеологическим ярлыкам. Хигер с увлечением включился в эту часто весьма далекую от творческих профессиональных проблем полемику, которая нередко напоминала перебранку по принципу "сам дурак".

Вот примеры из первой статьи Хигера: "Здесь что ни фраза, то перл идеалистического недомыслия... Нам думается, что от таких "определений" даже у почтенных профессоров идеалистической философии волосы зашевелятся от ужаса! И если по этой метафизической зауми судить о чистоте "материализма" авторов, о корнях их "философской установки", то выводы уже и сейчас получились бы удручающие"².

В 1929 г. Шалавин и Ламцов ответили на статью Хигера, опубликовав в журнале "Печать и революция" (№ 9) статью "О путях развития современной архитектурной мысли".

Отбив атаку со стороны сторонников АСНОВА, Р. Хигер переходит "в контрнаступление". В 1929 г. он публикует статью "Формализм - идеология упадничества в советской архитектуре", где подвергает разносной критике творческую концепцию АСНОВА.

И пока молодые авторы из АСНОВА и ОСА изощрялись во взаимных обвинениях, приклеивая друг другу философско-идеологические ярлыки в художественной критике и публицистике, стремительно нарастал новый вал вульгарно-социологических методов и приемов, который на рубеже 20-30-х годов захватил и сферу архитектуры.

Это и есть третий этап трансформации форм полемики, для которого характерно перерастание взаимных философско-идеологических обвинений в навешивание политических и классовых ярлыков. Короче говоря, на этом этапе нарастания вульгарно-социологических методов и приемов критики те или иные явления в области культуры или теоретические высказывания неправомерно стали связываться (сторонниками "пролетарского искусства") непосредственно с позицией и политическими настроениями определенного класса или социального слоя. Такая форма полемики была отработана в первой половине 20-х годов в других видах искусства так называемыми пролетарскими организациями (прежде всего РАПП - Российская ассоциация пролетарских писателей). Эти "пролетарские" группировки провозглашали основой творчества "диалектико-материалистический метод", присвоили себе единоличное.право выступать от имени пролетарского искусства, разделив все другие творческие течения (и мастеров) на "откровенно-буржуазные", "мелкобуржуазные", "попутнические" и т. д.

Приемы неправомерной политизации творческой полемики сказывались уже и в статьях некоторых сторонников АСНОВА и ОСА (прежде всего Хигера, Шалавина и Ламцова), но в полную силу эта тенденция проявилась в публикациях лидеров ВОПРА, творческого объединения, которое рассматривало себя в ряду "пролетарских" группировок в других видах искусства и полностью заимствовало их методы полемики и лексикон.

Всесоюзное объединение пролетарских архитекторов (ВОПРА) организационно было оформлено в 1929 г. Но предпосылки его образования появились раньше и зародились в студенческой среде МВТУ и ВХУТЕМАСа. В отличие от АСНОВА, ОСА и АРУ ВОПРА формировалось не как объединение единомышленников на базе творческой концепции опытного лидера, вокруг которого сплачивались его соратники и ученики, а прежде всего как некий протест молодых архитекторов и студентов против существующих новаторских течений.

Тяга студенческой молодежи в АСНОВА и ОСА во второй половине 20-х годов явно пошла на убыль. Бунтарский дух молодежи, с интересом и сочувствием воспринимавшей нараставшие тенденции критики творческих течений с позиций "истинно пролетарского искусства", проявился сразу в нескольких группах студентов, лидерами которых были во ВХУТЕМАСе - К. Алабян, в МВТУ - А. Мордвинов и А. Власов.

Идея создания нового архитектурного объединения возникла еще в 1927 г. в группе тех студентов и выпускников МВТУ, которые составляли второй поток МИГИ и заканчивали образование в МВТУ (А. Власов, В. Бабенков, Н. Поляков, М. Латышева, В. Кратюк). Они были связаны с АХР и собирались в помещении этой организации, обсуждая важность создания новой "революционной" архитектурной группировки. Формулировал задачи Власов. Члены этой первой инициативной группы считали, что новая организация должна противостоять ОСА, которое с их точки зрения шло на поводу чуждых советской архитектуре зарубежных влияний. Однако в 1927 г. создать новую группировку не удалось. Борьбу за ее создание возглавили А. Мордвинов и Г. Козелков. На втором этапе большое влияние на формулирование целей и задач новой организации оказали искусствоведы-теоретики И. Маца и А. Михайлов. Они вошли в группу лидеров ВОПРА и внедрили в практику этой архитектурной организации вульгарно-социологические методы полемики, уже детально отработанные к тому времени в сфере изобразительного искусства и литературы.

Из архитекторов - лидеров ВОПРА эти методы наиболее активно использовал А. Мордвинов. Еще в марте 1928 г. на диспуте в Коммунистической Академии на тему "Положение современного искусства в СССР и актуальные задачи художников" он говорил: "У нас имеются еще и до сих пор эклектические остатки прошлого... Если к этому течению подойти с точки зрения социологического анализа, то в нем можно было бы вскрыть социальные корни, ведущие к торгово-промышленной буржуазии. Вся психика и идеология этого класса отразилась в этой эклектике. Затем у нас имеются развившиеся уже после революции архитектурные течения; это формализм и конструктивизм... Надо отметить, что формализм... в основу берет только форму... Такой фетишизм отвлеченной формы является специфическим для мелкобуржуазных настроений... Конструктивизм... Это очень характерно для определенного слоя технической интеллигенции, которая впала в известный фетишизм машины... Бесклассового искусства у нас нет и бесклассовой архитектуры тоже нет... Мы считаем, что искусство - в данном случае архитектура (так же, как и живопись) - должно быть насыщено всеми теми эмоциями, всеми переживаниями, которые несет в себе рабочий класс"³.

То, что в числе основных лидеров ВОПРА были искусствоведы-теоретики, тоже отличало эту "пролетарскую" группировку от других новаторских архитектурных объединений. Больше того, И. Маца был даже председателем ВОПРА.

Весной 1929 г. в одной из своих статей И. Маца писал: "Заканчиваются предварительные работы по организации нового архитектурного объединения, назвавшего себя "Объединением пролетарских архитекторов". В объединение входит группа молодых архитекторов, недавно кончивших и в настоящее время кончающих вузовскую учебу (Мордвинов, Козелков, Алабян, Мазманян, Джус, Власов, Терехин и др.). Платформа, которая объединяет эту группу, в основном сводится к критическому и классовому отношению к архитектурному наследству и к современным направлениям"⁴.

В беседе со мной в 1969 г. И. Маца, подтвердив, что он был одним из инициаторов создания ВОПРА. сказал, что являлся лишь номинальным председателем этой организации. Он согласился, что ВОПРА не имела своей творческой концепции, что нашло отражение и в ее декларации, которую, по его словам, писали А. Мордвинов и А. Михайлов. По его мнению, все трое архитекторов - лидеров ВОПРА - К. Алабян, А. Власов и А. Мордвинов - уже тогда имели различные творческие взгляды.

Декларация ВОПРА была опубликована в 1929 г. Ее подписали члены - учредители новой организации: К. Алабян, В. Бабенков, В. Бабуров, А. Власов, Ф. Дерябин, Н. Заплетин, А. Заславский, А. Зильберт, К. Иванов, Г. Козелков, Г. Кочар, М. Крестин, М. Крюков, М. Куповский, М. Мазманян, И. Маца, А. Михайлов, А. Мордвинов, Н. Поляков, Ф. Терехин, В. Симбирцев, Г. Солодовник, А. Файфель.

В декларации ВОПРА говорилось:

"Во все времена классового общества архитектура обслуживала интересы господствующих классов...

Архитектура эпохи капитализма характерна украшенчеством и уходом в самодовлеющий формализм и техницизм.

Архитектура СССР в условиях пролетарской революции и социалистического строительства все еще находится в русле буржуазного искусства: конструктивизм, формализм и особенно эклектизм являются доминирующими течениями в архитектуре в наши дни. Эти течения, тождественные таким же течениям капиталистического Запада, видоизменяясь и приспосабливаясь к нашим условиям под влиянием на них нашей действительности, остаются по своей сущности чуждыми ей.

Вместе с тем на экономических основах переходного периода нарастает пролетарская архитектура...

Мы отвергаем эклектическую архитектуру и метод эклектиков, механически копирующих старую архитектуру, слепо подчиняющихся классическим канонам и сферам. Эклектизм получает особое распространение в архитектуре торгово-промышленного капитала...

Мы отвергаем формализм в архитектуре, появившийся в период развитого индустриального капитализма, когда в связи с мощным развитием индустриальной техники обнаружился разрыв между декоративными формами (украшением в "стилях") и новыми конструкциями и материалами (железобетон, стекло и т. д.)... Формализм явился следствием столкновения психоидеологии и навыков мелкобуржуазной интеллигенции с монополистическими тенденциями эпохи финансового капитала...

Мы признаем положительную историческую роль конструктивизма (как и формализма) в процессе преодоления эклектизма, технического рутинерства, в выдвижении вопросов рационализации, механизации и стандартизации строительства, в пропагандировании индустриальной техники и т. д....

Мы отвергаем конструктивизм, выросший на базе финансового капитала. Основные черты монополистического капитала: стремление к капиталистической плановости, рационализации и мощной индустриализации определили эту архитектуру. Конструктивизм, пришедший к отрицанию искусства и замене его техникой, инженерией, явился отражением в архитектуре психоидеологии крупнокапиталистических групп буржуазии, проводником которой (психологии) явилась техническая интеллигенция с характерным для нее машинным фетишизмом, антипсихологизмом и вульгарным материализмом...

Мы отвергаем всякие попытки к замазыванию классовой роли архитектуры и навязыванию пролетариату внеклассовой архитектуры, осуществление которой возможно только в условиях коммунистического общества. Мы считаем, что в эпоху диктатуры пролетариата и борьбы за социалистическое переустройство мира архитектура должна быть классовой по своему содержанию и формам... архитектура этого периода должна участвовать в классовой борьбе всеми своими средствами на стороне борющегося пролетариата.

Мы считаем, что пролетарская архитектура должна развиваться на основе применения метода диалектического материализма в своей теории и практике.

Мы - за архитектуру, основанную на современной научно-технической базе...

Классовые интересы пролетариата в условиях культурной и бытовой революции поставили перед архитекторами новые задачи и выдвигают архитектуру, как одно из важнейших орудий борьбы за коллективный быт и культурное переустройство.

Основными тенденциями в нашем быту являются: стремление к коллективизации во всех областях жизни и создание здоровых, рациональных и жизнерадостных условий для общежития, труда и отдыха...

Мы отвергаем тенденции к бессодержательности (беспредметности), стремления к организации только ощущений (формализм) и любований "красотою" (эклектизм и конструктивизм). Мы - за пролетарское искусство, которое своим содержанием выражает глубочайшие замыслы и стремления рабочего класса и охватывает всю сферу ощущений, весь сложный комплекс эмоций и мыслей человека.

Мы - за пролетарскую, классовую архитектуру, за искусство конструктивно и формально целостное, бодрое, организующее волю масс к борьбе и труду...

Путь пролетарской архитектуры - от "искусство массам" к "искусству масс" - это не путь кабинетного, кастово-замкнутого ученого, а путь активного общественного работника и борца за дело рабочего класса"⁵.

Содержание и тон декларации ВОПРА существенно отличаются от документов АСНОВА, ОСА и АРУ. Здесь откровенно зазвучали непривычные еще в недавнем прошлом для сферы архитектуры классово-политические обвинения в адрес других творческих течений. В условиях рубежа 20-30-х годов, когда в стране быстро менялся социально-психологический климат, когда в "Шахтинском деле", в делах "инженеров-вредителей", в делах "Промпартии" (1928-1930) на репрессиях технической интеллигенции отлаживался тот механизм, который с 1934 г. набрал полные обороты; такого рода классово-политические ярлыки, использовавшиеся в полемике, нередко приобретали зловещий характер политического доноса. Разумеется, не все члены, в том числе и члены - учредители ВОПРА осознавали это, увлеченные борьбой за чистую пролетарскую архитектуру, не замутненную никакими "классово-чуждыми" влияниями. Но некоторые лидеры ВОПРА, прежде всего А. Мордвинов и А. Михайлов (авторы декларации), прекрасно осознавали реальную "весомость" в тех условиях классово-политических оценок и ярлыков и сознательно пользовались ими в целях общественно-политической дискредитации архитектурных течений и отдельных мастеров.

Декларация ВОПРА в целом носила разоблачительно-разрушительный характер прежде всего по отношению к наиболее авторитетным творческим течениям архитектурного авангарда - рационализму (формализму) и конструктивизму.

При анализе процессов появления архитектурного авангарда в предыдущих разделах отмечалось, что для создания благоприятных условий для развития рационализма и конструктивизма потребовался этап деструктивных формально-эстетических экспериментов, чтобы разрушить образные стереотипы неоклассики. Одним из течений этого деструктивного этапа был символический динамизм, который, хотя и имел свою концепцию формообразования, но в конечном счете подготовил условия для появления рационализма и конструктивизма.

ВОПРА на рубеже 20-30-х годов сыграло роль такой же деструктивной по характеру деятельности творческой группировки. Декларация ВОПРА, статьи и доклады ее сторонников несли разрушительный заряд прежде всего по отношению к наиболее авторитетным и продуктивным течениям архитектурного авангарда - рационализму и конструктивизму, они явно разрушали метод работы и образные стереотипы архитектурного авангарда, ослабляя его позиции в борьбе с активизировавшимися на рубеже 20-30-х годов традиционалистскими течениями и школами.

Сложность ситуации, созданной появлением ВОПРА, состояла в том, что, во-первых, эта творческая организация рассматривала себя как венец развития новой архитектуры, во-вторых, она резко критиковала и отвергала другие течения архитектурного авангарда, а в-третьих, она практически не сформулировала свою оригинальную творческую концепцию, с которой можно было бы полемизировать. "Новым" было то, что члены ВОПРА провозгласили себя единственными сторонниками "пролетарской архитектуры". Сторонники АСНОВА, ОСА и АРУ с интересом знакомились с первыми текстами сторонников ВОПРА, пытаясь разобраться, что же нового внесла эта шумная группировка в общую копилку архитектурного авангарда, и с недоумением убеждались, что за трескучими фразами нет нового позитивного содержания, нет того, что уже в той или иной степени не было бы провозглашено в документах АСНОВА, ОСА и АРУ. Приведу фрагмент из письма 1929 г. убежденного конструктивиста Г. Вегмана своей жене - архитектору М. Латышевой, симпатизировавшей ВОПРА: "Прочел только что декларацию ВОПРА с подписями Власова, Мордвинова, Полякова и т. д. Смешно писать декларацию, насыщая ее ругательством, правда тихим, по отношению ОСА и АСНОВА. Не важно, чего вы ругаете, покажите, что вы даете. А об этом-то главном только 1/3 всей декларации и написана фразами той же ОСЫ и АСНОВЫ, только подслащенными словечками, якобы сынов пролетария. Трусливое впечатление".

А между тем эпидемия вульгарно-социологической полемики все больше захватывала сферу архитектуры, захлестывая страницы журналов. Разносчиками этой инфекции были прежде всего члены ВОПРА.

Приведу фрагменты из трех статей членов - учредителей ВОПРА, чтобы дать представление о той социально-психологической атмосфере, в которой развивался архитектурный авангард на рубеже 20-30-х годов.

Статья В. Симбирцева "Итоги года", опубликованная в конце 1929 г.: "Начиная с практики эклектических группировок, воскрешающих... старые отжившие стили и формы помещичьей и торгово-капиталистической архитектуры, и кончая сверхлевым конструктивизмом, переносящим на нашу почву приемы архитектуры крупного капитала (Корбюзье, Баухауз в Дессау - Германия и др.), - мы имеем в новой архитектуре Москвы произведения самых различных школ и течений. Эти течения и школы ведут непрерывную борьбу за гегемонию в архитектуре, и последняя... разделена на имеющие свое четкое классовое выражение группы... Эта борьба неизбежно обостряется в наши дни, в связи с общим обострением классовой борьбы в стране"⁶.

Лозунг "Обострение классовой борьбы" был принят на вооружение сторонниками ВОПРА и использовался как оправдание разносной критики инакомыслящих с позиций "пролетарской архитектуры".

Статья А. Заславского, опубликованная в начале 1930 г., имела красноречивое название: "Против искривления классовой линии в строительстве социалистических городов". Анализируя проекты новых городов и поселков, автор выискивает в них классово чуждое содержание, относя те или иные проекты к мелкобуржуазному или капиталистическому типу. "Вопрос о строительстве социалистических городов имеет еще весьма ограниченный стаж, - пишет Заславский, - а между тем мы уже сегодня имеем целый ряд групп и группочек, выдвигающих различные установки в этом деле. Появились мелкобуржуазные теории о построении полусоциалистических городов. Появление мелкобуржуазных теорий, правду сказать, по существу не новых, вполне закономерно, если принять во внимание развивающуюся классовую борьбу в нашей стране". И далее, критикуя конкурсную программу ОАХ на проект поселка в Мурманске, он пишет, что "с благословения Ленинградского общества архитекторов и Севгосрыбтреста, мы получили новые поселки проектов капиталистического типа"⁷.

Статья М. Крюкова была опубликована в конце 1930 г. в номере журнала, который открывался передовой статьей "Вредительство и оппортунизм". В статье же Крюкова был специальный раздел, озаглавленный "Классовая борьба в архитектуре", в котором автор писал: "Вытеснение из нашей экономики элементов капитализма на базе развертывания индустриализации страны и сплошной коллективизации сельского хозяйства приводит к обострению классовой борьбы и в архитектуре... С боем, медленно, но несомненно пролетарская идеология завоевывает себе место в области архитектуры. Основными течениями архитектурной мысли и по сей день оказываются четыре направления - эклектизм, формализм, конструктивизм и пролетарская архитектура. Несмотря на кажущиеся антагонизм и противоположность позиций, три первых течения сходны между собой не только как различные проявления идеологии буржуазии разных формаций, но и в отношении формально-эстетическом... Все эти течения не отвечают требованиям советского строительства и должны быть разоблачены с классовой точки зрения⁸."

Вот "разоблачением с классовой точки зрения" других течений и занимались на рубеже 20-30-х годов наиболее активные члены ВОПРА. Анализ текстов членов ВОПРА не позволяет вычленить из набора лозунгов и формулировок позитивную творческую платформу. Настаивая на том, что наряду с другими архитектурными течениями существует еще "пролетарская архитектура", сторонники ВОПРА так и не разъяснили в своих текстах, чем же именно эта "пролетарская архитектура" отличается от других течений и школ архитектурного авангарда. Короче говоря, нельзя говорить о существовании какой-то оригинальной теоретической концепции ВОПРА.

Такая ситуация складывалась и в области творческой практики. Все течения 20-х годов, как традиционалистские, так и новаторские, имели свои формально-эстетические особенности, свою специфику в области формо- и даже стилеобразования. Ничего подобного не было у сторонников ВОПРА. Их проекты практически ничем не отличались по творческой направленности от проектов других сторонников архитектурного авангарда, прежде всего конструктивистов. Характерный пример - почтамт в Харькове (1928-1930), построенный по конкурсному проекту одного из лидеров ВОПРА А. Мордвинова. Это откровенно конструктивистская постройка.

А между тем лидеры ВОПРА (А. Мордвинов, А. Михайлов и др.) в ряде программных статей провозгласили единоличное право своей группировки выступать от имени пролетарской архитектуры, разделив все другие творческие течения советской архитектуры на "откровенно буржуазные", "попутнические" и т. д.

Под предлогом борьбы за "пролетарскую архитектуру" насаждались демагогические приемы критики.

В ряде случаев у сторонников ВОПРА были основания критиковать известную односторонность творческих позиций конструктивистов и рационалистов. Однако сторонники ВОПРА неправомерно пытались перенести творческие разногласия отдельных архитектурных течений в область политических отношений.

Необоснованно высокая оценка ряда слабых в профессиональном отношении произведений членов ВОПРА и в то же время разносная критика работ членов других организаций стали методом групповой борьбы многих влиятельных членов ВОПРА.

Отсутствие у ВОПРА развернутой позитивной творческой платформы все больше переводило полемику в область схоластических споров о формулировках и определениях. Объявив "непролетарскими" архитектурные течения конструктивистов и рационалистов, среди которых находились наиболее влиятельные в творческом отношении зодчие того периода, сторонники ВОПРА способствовали ослаблению позиций архитектурного авангарда и созданию благоприятных условий для активизации традиционалистских школ и течений.

Особенно резким нападкам со стороны деятелей ВОПРА подвергались те архитекторы, в творчестве которых ярко проявлялись поисковые тенденции. Критики из ВОПРА подвергли настоящей травле И. Леонидова. Был введен в обиход термин "леонидовщина", которым сторонники ВОПРА обозначали формализм и прожектерство.

3. Кампания против "леонидовщины"

Весной 1930 г. ВХУТЕИН был расформирован. На базе его архитектурного факультета и архитектурного отделения строительного факультета МВТУ был образован Архитектурно-строительный институт (АСИ, ВАСИ), переименованный в 1931 г. в Архитектурно-конструкторский институт (АКИ), а в 1933 г. преобразованный в Московский архитектурный институт.

К концу 20-х годов ВХУТЕИН оставался оплотом АСНОВА (здесь преподавали Н. Ладовский, Н. Докучаев, В. Кринский, В. Балихин и др.) и ОСА (преподавали А. Веснин, М. Гинзбург, И. Леонидов и др.), а МВТУ - главным оплотом ВОПРА. Но в отличие от ВХУТЕИНа, где лидерами рационализма и конструктивизма были преподаватели, в МВТУ лидерами "пролетарской архитектуры" были студенты. Многие из членов - учредителей ВОПРА к концу 20-х годов уже окончили МВТУ (А. Власов, Н. Поляков, Д. Бабенков, А. Зильберт и др.) и ВХУТЕИН (К. Алабян, Г. Кочар, М. Мазманян, В. Симбирцев и др., причем первые трое в 1929 г. уехали в Ереван). В МВТУ из членов - учредителей ВОПРА еще оставался студент А. Мордвинов (хотя он к тому времени уже имел самостоятельные постройки). Он возглавлял тогда второе поколение сторонников ВОПРА - студентов МВТУ и в целом эту организацию.

При слиянии архитектурных подразделений ВХУТЕИНа и МВТУ при контакте студентов произошло как бы короткое замыкание. Увлеченные к тому времени лозунгами "пролетарской архитектуры" студенты МВТУ обнаружили на бывшем архитектурном факультете ВХУТЕИНа очаг тех самых "попутнических" течений, против которых они привыкли словесно бороться под руководством лидеров ВОПРА. Сторонники ВОПРА из МВТУ, поддержанные частью студентов ВХУТЕИНа, сразу же после создания АСИ развернули активную борьбу против методов преподавания членов АСНОВА и ОСА и вообще против творческих концепций рационализма и конструктивизма. Самое парадоксальное во всей этой ситуации состояло в том, что наиболее влиятельные и продуктивные в творческом отношении течения архитектурного авангарда подвергались наиболее яростным атакам не со стороны бывших неоклассиков старшего поколения, а со стороны молодежи, среди которой было много учеников лидеров рационализма и конструктивизма.

Социально-политический климат в стране на рубеже 20-30-х годов стремительно менялся. Лозунги борьбы за "пролетарское искусство" в условиях "усиления классовой борьбы" быстро усваивались молодежью, увлеченной масштабами планов ускоренной индустриализации. Все, что не отвечало этим лозунгам, казалось многим студентам и молодым архитекторам чуждым советской архитектуре, достойным развенчания и разносной критики. Ввязавшись в борьбу за "пролетарскую архитектуру", они не заметили, как в полемических спорах произошла подмена профессионально-творческих проблем идеологическими и политическими оценками и ярлыками, которые именно в те годы стали приобретать зловещий характер.

Получилось так, что главная опасность для архитектурного авангарда в эти годы исходила не извне, не от традиционалистских школ и течений, а изнутри, от молодых сторонников авангарда, которые в борьбе за "пролетарскую архитектуру" взламывали еще только строившееся здание. Лидеры ВОПРА, считавшие себя наиболее последовательными сторонниками новаторской архитектуры, прекрасно ориентировались в этой ситуации и умело использовали энтузиазм неопытной молодежи для борьбы с "попутническими" течениями, нанося ощутимые удары по архитектурному авангарду в целом.

Наклеивая ярлыки типа "буржуазный" или "мелкобуржуазный" на течения и лидеров авангарда, они как бы ставили под сомнение их политическую благонадежность и утверждали свое право руководить архитектурой "от имени и по поручению пролетариата".

В качестве первой мишени они выбрали наиболее яркого в тот период лидера архитектурного авангарда - И. Леонидова, который переживал на рубеже 20-30-х годов расцвет своего творчества. Можно сказать, что в эти годы именно Леонидов был наиболее чувствительным нервом архитектурного авангарда в целом, именно его талант (как и творчество Мельникова) был мощным формообразующим родником и определял вектор стилеобразующих процессов.

И вот в этот момент высочайшего творческого взлета Леонидов был сбит на лету "охотниками" и ВОПРА. "Выстрелы" по Леонидову вызвали оглушительный резонанс во всей советской архитектуре, сразу снизили планку поискового проектирования, многих испугали, отбив охоту к формально-эстетическим экспериментам.

Поводом к развертыванию травли Леонидова послужил его конкурсный проект Дворца культуры Пролетарского района Москвы (конкурс был заказным - проекты делали представители объединений, Леонидов выступал от ОСА). Леонидов вышел за рамки конкурсной программы и создал поисковый проект. На общественном обсуждении конкурсных проектов (первая половина 1930 г., сохранилась неполная стенограмма без даты) в адрес Леонидова прозвучали обвинения во вредительстве. Член-учредитель ВОПРА Г. Козелков в своем выступлении назвал школу Леонидова "порождением Запада, порождением буржуазии": "Вы поступаете так, как поступает буржуазная интеллигенция... Относительно вредительства. Мне кажется, что это не случайная фраза, она имеет некоторое обоснование. Конечно о сознательном вредительстве говорить не приходится, но можно говорить о вредительстве бессознательном".

Выступая на этом обсуждении, А. Щусев взял под защиту Леонидова и его проект. Он говорил: "...на каждом конкурсе выходит такая история: если товарищ отвечает на программу, то говорят, что это тупой архитектор, который в состоянии работать только по указке; если человек дает какую-нибудь новую проблему, говорят: помилуйте, он над нами посмеялся, и даже подозревают его во вредительстве. Конкурс на эту постройку... это есть общегосударственное дело.., значит, каждому приглашенному для участия в этом общегосударственном деле нужно вкладывать все то, что он может. Раз к участию в этом конкурсе было приглашено ОСА и тов. Леонидов, то они могли дать то, что считали нужным... Тов. Леонидов всегда был изобретатель. Тут конкурс двухстепенный. Он дает проблему. Если ценные штрихи в этой проблеме есть, то на втором конкурсе ими кто-нибудь может воспользоваться. За что его так обвинять. Тогда никто не будет работать. Человек старался, лез из кожи, выставлял им свое кредо, которое он готов защищать.., его обвиняют, что этот проект нереален... Я подтверждаю, что он работал на конкурсах в Архитектурных обществах не только над проблематичными, но и над реальными вещами. Он умеет делать расчет, но в данном случае он сознательно не хотел.., нельзя называть тов. Леонидова вредителем... Работать только по указке на конкурсе нельзя. У него есть идея, он выступает со своей идеей. Лучше не надо было его приглашать, если это не нравится".

В своем заключительном выступлении на этом обсуждении Леонидов, ответив на многочисленные критические замечания в адрес его проекта, особо остановился на политических ярлыках, прекрасно понимая их зловещий характер. Он говорил: "Я хочу констатировать насчет класса. Я выходец из рабочего класса. Я не думаю, что 8-9 лет, в течение которых я проходил школу и потом был архитектором, сделали меня выходцем из буржуазного класса... Много было обвинений даже во вредительстве и еще в чем-то, но никто ни слова не сказал в своих выступлениях какой я системы придерживаюсь,- правильной или нет... Теперь о тов. Козелкове. По-моему, его выступление носит агитационный характер. Он просто агитирует аудиторию и нечестно поступает, когда делает такие заявления: буржуазный интеллигент, мелкий интеллигент и т. д.... Это политика неверная. Ты не то, что хочешь ударить, а хочешь просто сбить... Заявление тов. Козелкова о вредительстве... Неужели ты не знаешь меня немножко - способен ли я на вредительство вообще (Козелков: Не так поняли). Как же понимать вредительство иначе как вредительство?"

Но маховик травли Леонидова продолжал набирать обороты.

Борьбу против Леонидова возглавил Мордвино