Распространение языков и генетических мутаций в эпоху палеолита

Наиболее древняя гипотетическая макросемья языков объединяет во 2 – 1-ом млн. лет назад две семьи – неоантропов Евразии и народов Южной Африки [2182]. Хотя, как мы указали выше, по данным антропологов, никаких неоантропов и вообще людей современного типа ранее 50-го тыс. до н.э. вовсе не засвидетельствовано, а язык современного человека возник 50 – 40 тыс. до н.э. [37].

Лингвисты путём реконструкции засвидетельствовали только одну форму древнего языка этого возраста – неоантропов Русской равнины и Европы [37]. Этот язык обычно называют ностратическим (термин был предложен в 1903 г. Х. Педерсеном). Несмотря на это, географически возникновение ностратического языка почему-то связывают с Центральной Азией. Видимо, географическая ошибка лингвистов вызвана их незнанием археологии азиатского региона, где, как мы указали, не было никаких следов неоантропа, а существовали только местные виды неандертальцев.

При условии исключительной концентрации европеоидной расы в пределах Русской равнины и, позже, Европы (см. п. 9.2.1.2. гл. III), нет никаких лингвистических данных о существовании, начиная с 50-го тыс. до н.э., какого бы то ни было общеностратического единства, остававшегося неизменным вплоть до начала мезолита (12 – 10-го тыс. до н.э.).

Можно предполагать, что и единство негроидного языка в палеолите сохранялось. Однако обширные миграции негроидов (см. п. 7.2. гл. IV) ставят такие доводы под сомнение.

Относительно неандертальского населения, распространённого одновременно с неоантропами по всей территории Евразии и Африки (см. п. 7.2.0. гл. IV), никаких языковых данных нет. В специальной литературе термин «неандертальский язык» отсутствует. По этой причине абсолютно неправомерно выведение ностратической семьи языков из азиатского региона, в котором были распространены только палеоантропы (неандертальцы).

Однако не стоит думать, что неандертальцы были немыми. Данные исследований последних лет красноречиво говорят о том, что неандертальцы обладали речью, а, значит, вполне могли сформировать свой язык.

Предположение о существовании в неандертальский, и даже в архантропический периоды (1 – 2 млн. лет назад) праязыка, общего для негроидной и ностратической семей, также ставит под глубокое сомнение заявленную молчаливость неандертальцев.

Отсюда понятно, что существование неандертальского языка в обязательном порядке нашло отражение в последующих этапах становления языков Евразии и других континентов.

Действительно, по данным лингвистики, в палеолитическое время существовало два языка – негроидный и европеоидный, – путём смешения которых, начиная с 12 – 10-го тыс. до н.э. началось формирование основных языковых семей. Этот процесс шёл параллельно с процессом расообразования (см. п. 9.2.1. гл. III).

Поскольку достоверных данных – результата исследований неандертальского языка – на сегодняшний день не существует, мы можем вполне уверенно принять посыл, что неандертальский язык тождественен языкам южно-африканской семьи языков –

«при всём разнообразии, африканские языки удается сгруппировать в четыре большие семьи, имеющие различное происхождение: афразийскую, нигеро-конголезскую, нило-сахарскую и семью щелкающих языков. Хотя тезис о происхождении этих четырех семей из одного источника доказательству не поддается, есть целый ряд языковых особенностей, общих для большого числа африканских языков и редких или отсутствующих за пределами Африки, что позволяет считать этот континент самостоятельным языковым ареалом» [1731].

В пользу такого предположения свидетельствуют также данные о преимущественном использовании в негроидных языках гортанных сонант и других специфических элементов, ставших результатом слабой работы приподбородочных мышц у неандертальцев. В эту же сторону свидетельствует и археологическая антропология, согласно данным которой, например, неандерталец из Гримальди несёт явно негроидные черты (регион Южной Франции, не входящий в круг территорий, первоначально занимаемых неоантропами). На рис. 3.10.2.3.1. представлены различные варианты реконструкции физического облика неандертальцев – от негроидного до кавказоидного и практически европеоидного.

Неоантропы, обладавшие более выдающимся подбородком, а, значит, и большей площадью для крепления мышц управления речью, преимущественно формировали сонанты губной, зубной и носовой областей.

Другие различия в физическом строении палеонегроидов и европеоидов только усугубили разницу негроидно-неандертальского и европеоидно-проторусского языков (см. п. 10.4.2. гл. III).

По утверждению доктора исторических наук П.М. Золина, «у восточных славян совсем другая история снипов. С южными они пересекались последний раз, получив М89 примерно 45 тысяч лет назад. С тех пор пути их разошлись» [2048]. Возможно, этой мутацией засвидетельствован первый этап последнего контакта неандертальцев и неоантропов (если всё же придерживаться опровергнутого факта генетической преемственности неоантропов от неандертальцев). Также возможно, что указанная смена генетического кода и дала толчок к смене языка (см. далее).

Следующие генетические изменения восточных славян произошли 38 тыс. до н.э. – «к этому времени прямой предок восточных славян мутировал ещё раз и стал носителем маркера М9, маркера так называемого евразийского клана» [2048]. Именно к этому периоду относит известный антрополог, историк и этнолог Ю.И. Семёнов появление неоантропов –

«40 – 35 тыс. лет назад, на грани раннего и позднего палеолита, завершилось превращение людей типа палеоантропов в людей современного типа – неоантропов. Завершение становления человека (антропогенеза) было невозможно без завершения становления общества (социогенеза). Это даёт основание полагать, что именно на грани раннего и позднего палеолита «первобытное человеческое стадо» трансформировалось в подлинное сформировавшееся человеческое общество» [35, Семёнов Ю.И., ст. Первобытнообщинный строй].

Заметим, что в первой части цитаты автор делает предположение о направлении антропогенеза – от архантропа (неандертальца) к неоантропу (европеоиду), а во второй – констатирует, что неоантропы обладали более прогрессивной культурой.

Некоторые исследователи предполагают, что в этот период – 38 тыс. до н.э. – помимо Русской равнины европеоиды были распространены и в Сибири. Например, палеограф А.М. Малолетко утверждает, что «к концу среднего палеолита (35 – 40 тысяч лет назад) населявшие Сибирь неандертальцы вследствие двух- – трехмиллионнолетней адаптации приобрели вид европеоидов, о чем свидетельствуют зубы подростков, обнаруженные в алтайских пещерах Денисова, им. Окладникова и в с. Сибирячиха. Антропологические исследования произведены американским антропологом К. Тернером» [909]. Однако споры относительно результатов К. Тернера продолжаются, и, как мы уже неоднократно говорили, новые данные генетиков свидетельствуют против происхождения европеоидов от неандертальцев. Тем более что других стоянок палеолита, на которых были бы уверенно засвидетельствованы европеоиды, в Сибири не обнаружено.

В пользу концентрации европеоидов в одном отдельно взятом географическом районе (на Русской равнине) свидетельствуют и данные языка, которые прямо отвергают возможность существования в палеолите второго очага проторусского (европеоидного) языка – на территории Сибири.

Антрополог М.Б. Медникова подтверждает все наши положения, утверждая, что «на Среднерусской равнине, где вслед высокорослым сунгирцам (180,4 см)…, люди известные нам как кроманьонцы распространяются по Европе в ориньяке (34 – 28 тыс. лет назад) и граветте (28 – 20 тыс. лет назад)» [2150, стр. 59 – 65]. Следует уточнить, что в данном случае термин «граветт» (см. п. 7.2.0. гл. IV) употреблён автором только в качестве обозначения временного промежутка, а термин «кроманьонцы» – в качестве обозначения всех европеоидов рассматриваемого периода (см. п. 7.1. гл. IV). Тем не менее, в представленной цитате антрополог М.Б. Медникова с антропологических позиций полностью подтверждает описанное нами выше расселение европеоидов с территории Русской равнины в направлении Европы.

Известный археолог А.П. Окладников относит к рассматриваемому периоду возникновение первобытного искусства – «первобытное искусство, искусство эпохи первобытнообщинного строя, возникло около 30-го тысячелетия до н.э., в позднем палеолите, когда появляется человек современного типа» [35, Окладников А.П., ст. Первобытное искусство]. Не менее известный антрополог Е.Н. Хрисанфова своими данными подтверждает, что «наиболее ранний этап активного заселения центра Русской равнины относится ко времени брянского интерстадиала (32 – 24 тыс. лет), характеризующегося некоторым смягчением климата» [1609].

Ещё одним, не менее важным маркером могут служить свастические символы (свастический орнамент). По крайней мере, изучавший костёнковскую и мёзинскую культуры, археолог В.А. Городцов благодаря ромбомеандровой сетке выделил в Восточной Европе мадленского времени (25 – 20 тыс. до н.э.) отдельную область [18, стр. 435; 631; 632; 633; 634, стр. 162]. К этому времени (стоянки Костёнки, Мёзин, которые изучал археолог В.А. Городцов) и относится появление свастического орнамента – «символ свастики выкристаллизовывается из ромбо-меандрового орнамента, впервые появившегося в верхнем палеолите, а затем унаследованного практически всеми народами мира» [9; лит. по 1472, стр. 86].

Выводы

Суммируя выше изложенное, можем сделать следующие выводы:

1. По данным антропологии, носителями проторусской культуры эпохи верхнего палеолита являлись неоантропы Русской равнины (европеоиды; маркер Nn-). Рост – более 180 см (маркер Rs-). Питание – всеядные (маркер Pt-).

2. По данным археологии, начало формирования проторусского единства связано с образованием и распространением костёнковско-стрелецковско-сунгирско-спицинского комплекса культур эпохи верхнего палеолита (маркеры Lv- и Ms-). Территория расселения проторусов сначала была локализована в центре Русской равнины (волжско-окский регион), а позже заняла всю Европу (Ориньяк, Виллендорф, Павлов и др.) – на западе и Предуралье – на востоке (маркер TrVP-). Совершенно не получила распространения в ближневосточном, африканском, центрально-, южно- и восточно-азиатском регионах времени верхнего палеолита. Последовательно сменив ряд археологических культур (Авдеево, Гагарино, Мёзин и др.), к мезолиту проторусы сформировали рассетинскую культуру, распространённую в пределах того же региона.

3. По данным лингвистики, проторусский язык сформировался в верхнем палеолите, носители языка – неоантропы-европеоиды-проторусы (маркер Yz-), место локализации – Русская равнина (маркер TrVP-). Другие названия (неправильные) – «ностратический», «древнеобщеиндоевропейский» и др.

4. По данным генетики, 45 и 40 тысяч лет назад проторусы приобрели ряд последовательных мутаций (М89 и М9 соответственно), отличивших их от южных соседей – неандертальцев. Как следствие – приобретение межвидовой нескрещиваемости между неоантропами и неандертальцами.

5. По данным этнографии, проторусы в эпоху палеолита создали абстрактное искусство – ромбо-меандровый свастический орнамент, а также скульптурные изображения женщин (маркер Ab-).

6. Места проживания проторусов – наземные дома постоянного типа на открытых равнинах и по берегам рек (маркер Gt-).

7. По данным гематологии, проторусы приобрели исключительно первую группу крови (без антигенов А и В) и отрицательный резус-фактор (без антигена Ph).