Глава двенадцатая Восточнославянские племена и древнерусская народность

Вопрос о том, что представляли собой восточно­славянские племена Повести временных лет, не раз поднимался в исторической литературе. В русской дореволюционной историографии было распростра-нено представление, согласно которому славянское население на территории Восточной Европы появи­лось буквально накануне образования Киевского государства в результате миграции из прародины сравнительно небольшими группами. Такое расселе­ние на обширной территории нарушило их прежние родоплеменные связи. На новых местах жительства между разрозненными славянскими группами образо­вались новые территориальные связи, которые из-за постоянной подвижности славян не были прочными и могли быть утрачены вновь. Следовательно, лето­писные племена восточных славян являлись исклю­чительно территориальными объединениями. «Из местных названий XI в. летопись сделала „племена" восточного славянства»,— писал С. М. Середонин, один из последовательных сторонников этой точки зрения (Середонин С. М., 1916, с. 152). Аналогичное мнение развивали в своих исследованиях В. О. Клю­чевский, М. К. Любавский и другие (Ключев­ский В. О., 1956, с. 110-150; Любавский М. К., 1909).

Другая группа исследователей, в том числе боль­шинство лингвистов и археологов, рассматривала летописные племена восточного славянства в качест­ве этнических групп (Соболевский А. И., 1884; Шах­матов А. А., 1899, с. 324-384; 1916; Спицын А. А., 1899в, с. 301—340). В пользу этого мнения определен­но говорят отдельные места Повести временных лет. Так, летописец сообщает о племенах, что «живяху кождо съ своимъ родомъ и на своихъ местехъ, вла-деюще кождо родомъ своимъ» (ПВЛ, I, с. 12), и далее: «Имяху бо обычаи свои, и законъ отецъ своих и преданья, кождо свой нравъ» (ПВЛ, I, с. 14). Та­кое же впечатление складывается и при чтении дру­гих мест летописи. Так, например, сообщается, что первыми поселенцами в Новгороде были словене, в Полоцке — кривичи, в Ростове — меря, в Белоозере — весь, в Муроме — мурома (ПВЛ, I, с. 18). Здесь очевидно, что кривичи и словене приравнены к таким бесспорно этническим образованиям, как весь, меря, мурома. Исходя из этого многие представители линг­вистики (А. А. Шахматов, А. И. Соболевский, Е. Ф. Карский, Д. Н. Ушаков, Н. Н. Дурново) пыта­лись найти соответствие между современным и ранне-средневековым диалектным членением восточного славянства, полагая, что истоки нынешнего деления восходят к племенной эпохе.

Имеется и третья точка зрения о сущности восточ­нославянских племен. Основатель русской историче­ской географии Н. П. Барсов видел в летописных племенах политико-географические образования (Барсов Н. П., 1885). Это мнение было анализирова­но Б. А. Рыбаковым (Рыбаков В. А., 1947, с. 97; 1952,

с. 40—62). Б. А. Рыбаков полагает, что названные в летописи поляне, древляне, радимичи и т. д. были союзами, объединившими несколько отдельных пле­мен. В период кризиса родоплеменного общества «ро­довые общины объединились вокруг погостов в „миры" (может быть, „верви"); совокупность не­скольких „миров" представляла собой племя, а племе­на все чаще объединялись во временные или постоян­ные союзы... Культурная общность внутри устойчи­вых племенных союзов ощущалась иногда довольно долго после вхождения такого союза в состав Русско­го государства и прослеживается по курганным мате­риалам XII—XIII вв. и по еще более поздним данным диалектологии» (Рыбаков Б. А., 1964, с. 23). По ини­циативе Б. А. Рыбакова предпринята попытка выде­лить по археологическим данным первичные племена, из которых составились крупные племенные союзы, названные летописью (Соловьева Г. Ф., 1956, с. 138— 170).

Рассмотренные выше материалы не позволяют ре­шать поднятый вопрос однозначно, присоединившись к одной из трех точек зрения. Однако, бесспорно, прав Б. А. Рыбаков, что племена Повести временных лет до сложения территории древнерусского государ­ства были и политическими образованиями, т. е. пле­менными союзами.

Представляется очевидным, что волыняне, древля­не, дреговичи и поляне в процессе своего формирова­ния прежде всего были территориальными новообра­зованиями (карта 38). В результате распада прасла-вянского дулебского племенного союза в ходе расселения происходит территориальное обособле­ние отдельных групп дулебов. Со временем у каждой локальной группы складывается свой жизненный уклад, начинают формироваться некоторые этногра­фические особенности, что находит отражение в де­талях погребальной обрядности. Так появляются во­лыняне, древляне, поляне и дреговичи, названные по географическим признакам. Сложению этих пле­менных групп, бесспорно, способствовало политиче­ское объединение каждой из них. Летопись сообщает: «И по сих братьи [Кия, Щека и Хорива] держати почаша родъ ихъ княженье в поляхъ, а в деревляхъ свое, а дреговичи свое...» (ПВЛ, I, с. 13). Очевидно, что славянское население каждой из территориаль­ных групп, близкое по системе хозяйства и живущее в сходных условиях, постепенно объединялось для целого ряда совместных дел — устраивало общее вече, общие совещания воевод, создавало общую племен­ную дружину. Формировались племенные союзы древлян, полян, дреговичей и, очевидно, волынян, подготовившие будущие феодальные государства.

Не исключено, что формирование северян в какой-то степени обусловлено взаимодействием остатков местного населения с расселившимися в его ареале славянами. Название племени, очевидно, осталось

ЧАСТЬ III. ОБЩИЕ ВОПРОСЫ ВОСТОЧНОСЛАВЯНСКОЙ АРХЕОЛОГИИ

от аборигенов. Трудно сказать, создали ли северяне собственную племенную организацию. Во всяком слу­чае летописи ничего не говорят о таковой.

Аналогичные условия имелись и при формирований кривичей. Славянское население, расселившееся пер­воначально в бассейнах р. Великая и оз. Псковское, не выделялось какими-либо специфическими особен­ностями. Формирование кривичей и их этнографиче­ских особенностей началось в условиях стационар­ной жизни уже в летописном ареале. Обычай соору­жать длинные курганы зародился уже на Псковщине, часть деталей погребального обряда кривичей была унаследована кривичами у местного населения, брас-летообразные завязанные кольца распространяются исключительно в ареале днепро-двинских балтов и т. п.

По-видимому, формирование кривичей как отдель­ной этнографической единицы славянства началось в третьей четверти I тысячелетия н. э. на Псковщине. В их состав, помимо славян, вошло и местное фин­ское население. Последующее расселение кривичей в Витебско-Полоцком Подвинье и Смоленском Под-непровье, на территории днепро-двинских балтов, привело к их членению на кривичей псковских и кри­вичей смоленско-полоцких. В результате накануне образования древнерусского государства кривичи не образовывали единого племенного союза. Летопись сообщает об отдельных княжениях у полочан и у смоленских кривичей. Псковские кривичи, видимо, имели собственную племенную организацию. Судя по сообщению летописи о призвании князей, веро­ятно, новгородские словене, псковские кривичи и весь объединились в единый политический союз. Центрами его были словенский Новгород, кривичский Изборск и весское Белоозеро.

Вероятно, что и формирование вятичей в значи­тельной степени обусловлено субстратом. Группа славян под предводительством Вятка, пришедшая на верхнюю Оку, не выделялась собственными этногра­фическими особенностями. Они сформировались на месте и отчасти в результате воздействия местного населения. Ареал ранних вятичей в основных чертах совпадает с территорией мощинской культуры. Сла­вянизированные потомки носителей этой культуры вместе с пришлыми славянами и составили отдель­ную этнографическую группу вятичей.

Регион радимичей не соответствует какой-либо субстратной территории. По-видимому, радимичами назывались потомки той группы славян, которая рас­селилась на Соже. Вполне понятно, что эти славяне включили в себя и местное население вследствие ме-тисации и ассимиляции. Радимичи, как и вятичи, имели свою племенную организацию. Таким образом, и те и другие были одновременно этнографическими общностями и племенными союзами.

Формирование этнографических особенностей сло-вен новгородских началось только после расселения их предков в Приильменье. Об этом свидетельствуют не только археологические материалы, но и отсутст­вие собственного этнонима у этой группы славян. Здесь же, в Приильменье, словене создали полити­ческую организацию — племенной союз.

Скудные материалы о хорватах, тиверцах и уличах не дают возможности выявить сущность этих племен. Хорваты восточнославянские, по-видимому, были

частью большого праславянского племени. К началу древнерусского государства все эти племена были, очевидно, племенными союзами.

В 1132 г. Киевская Русь распалась на полтора де­сятка княжеств. Это было подготовлено исторически­ми условиями — ростом и усилением городских цент­ров, развитием ремесел и торговой деятельности, ук­реплением политической силы горожан и местного боярства. Возникла необходимость создания креп­кой власти на местах, которая бы учитывала все сто­роны внутренней жизни отдельных регионов древней Руси. Боярству XII в. нужна была местная власть, которая могла бы оперативно выполнять нормы фео­дальных отношений.

Территориальное дробление древнерусского госу­дарства в XII в. в значительной степени соответст­вует ареалам летописных племен. Б. А. Рыбаков отмечает, что «столицы многих крупнейших кня­жеств были в свое время центрами союзов племен: Киев у Полян, Смоленск у Кривичей, Полоцк у По­лочан, Новгород Великий у Словен, Новгород Север-ский у Северян (Рыбаков Б. А., 1964, с. 148, 149). Как свидетельствуют археологические материалы, летописные племена в XI—XII вв. были еще устой­чивыми этнографическими единицами. Родовая и племенная знать их в процессе зарождения феодаль­ных отношений превратилась в бояр. Очевидно, что географические границы отдельных княжеств, кото­рые образовались в XII в., были определены самой жизнью и прежней племенной структурой восточно­го славянства. В некоторых случаях племенные терри­тории оказались весьма устойчивыми. Так, террито­рия смоленских кривичей в течение XII—XIII вв. была ядром Смоленской земли, границы которой во многом совпадают с пределами коренного региона расселения этой группы кривичей (Седов В. В., 1975в, с. 256, 257, рис. 2).

Славянские племена, занявшие обширные террито­рии Восточной Европы, переживают процесс консо­лидации и в VIII—IX вв. образуют древнерусскую (или восточнославянскую) народность. Современные восточнославянские языки, т. е. русский, белорус­ский и украинский, сохранили в своей фонетике, грамматическом строе и словаре ряд общих черт, свидетельствующих о том, что после распадения об­щеславянского языка они составляли один язык-язык древнерусской народности. На древнерусском (восточнославянском) языке написаны такие памят­ники, как Повесть временных лет, древнейший свод законов Русская Правда, поэтическое произведение Слово о полку Игореве, многочисленные грамоты и др. Начало сложения древнерусского языка, как от­мечалось выше, определяется лингвистами VIII— IX вв. На протяжении последующих веков в древне- • русском языке происходит ряд процессов, характер­ных только для восточнославянской территории (Филин Ф. П., 1962, с. 226-290).

Проблема образования древнерусского языка и народности рассматривалась в трудах А. А. Шахма­това (Шахматов А. А., 1899, с. 324-384; 1916; 1919а). Согласно представлениям этого исследовате­ля, общерусское единство предполагает наличность ограниченной территории, на которой могла выра­ботаться этнографическая и лингвистическая общ­ность восточного славянства. А. А. Шахматов пред-

ГЛАВА 12. ВОСТОЧНОСЛАВЯНСКИЕ ПЛЕМЕНА И ДРЕВНЕРУССКАЯ НАРОДНОСТЬ

Карта 38. Расселение восточных славян в IX—XII вв.

ЧАСТЬ III. ОБЩИЕ ВОПРОСЫ ВОСТОЧНОСЛАВЯНСКОЙ АРХЕОЛОГИИ

полагал, что анты — часть праславян, спасаясь от авар, в VI в. поселились на Волыни и Киевщине. Эта область и стала «колыбелью русского племени, русской прародиной». Отсюда восточные славяне и начали заселение других восточноевропейских зе­мель. Расселение восточных славян на обширной территории привело к дроблению их на три ветви — северную, восточную и южную. В первые десятилетия нашего столетия исследования А. А. Шахматова поль­зовались широким признанием, а в настоящее вре­мя представляют чисто историографический интерес.

Позднее историей древнерусского языка занима­лись многие советские лингвисты. Последней обоб­щающей работой по этой теме остается книга Ф. П. Филина «Образование языка восточных сла­вян», в которой основное внимание уделяется анали­зу отдельных языковых явлений (Филин Ф. П., 1962). Исследователь приходит к заключению, что сложение восточнославянского языка произошло в VIII—IX вв. на обширной территории Восточной Ев­ропы. Исторические условия оформления отдельной славянской народности остались в этой книге не вы­ясненными, поскольку они в большей степени связа­ны не с историей языковых явлений, а с историей носителей языка.

Вопросами о происхождении древнерусской на­родности интересовались также советские историки, в частности Б. А. Рыбаков (Рыбаков Б. А., 1952, с. 40—62; 1953а, с. 23-104), М. Н. Тихомиров (Тихомиров М. Я., 1947, с. 60-80; 1954, с. 3-18) и А. Н. Насонов (Насонов А. Н., 1951а; 19516, с. 69, 70). На основе исторических материалов Б. А. Ры­баков показал прежде всего, что сознание единства Русской земли сохранялось как в эпоху Киевского государства, так и в период феодальной раздроблен­ности. Понятие «Русская земля» охватывало все во­сточнославянские области от Ладоги на севере до Черного моря на юге и от Буга на западе до Волго-Окского междуречья включительно на востоке. Эта «Русская земля» и была территорией восточносла­вянской народности. Вместе с тем Б. А. Рыбаков от­мечает, что имелось еще узкое значение термина «Русь», соответствовавшее Среднему Поднепровью (Киевская, Черниговская и Северская земли). Это узкое значение «Руси» сохранилось от эпохи VI— VII вв., когда в Среднем Поднепровье существовал племенной союз под главенством одного из славян­ских племен — русов. Население Русского племенно­го союза в IX—X вв. послужило ядром для образова­ния древнерусской народности, в которую вошли славянские племена Восточной Европы и часть осла-вяненных финских племен.

Новая оригинальная гипотеза о предпосылках фор­мирования древнерусской народности изложена П. Н. Третьяковым (Третьяков П. Н., 1970). По мне­нию этого исследователя, восточные в географиче­ском смысле группировки славян издавна занимали лесостепные области междуречья верхнего Днестра и среднего Днепра. На рубеже и в начале нашей эры они расселяются на север, в области, принадлежа­щие восточнобалтским племенам. Метисация славян с восточными балтами и прдвела к сложению восточ­ного славянства. «При последующем расселении во­сточных славян, завершившемся созданием этногеог-рафической картины, известной по Повести времен-

ных лет, из Верхнего Поднепровья в северном, северо-восточном и южном направлениях, в частно­сти в поречье среднего Днепра, двигались отнюдь не «чистые» славяне, а население, имевшее в своем сос­таве ассимилированные восточнобалтийские группи­ровки» (Третьяков П. Н., 1970, с. 153).

Построения П. Н. Третьякова о формировании древнерусской народности под воздействием балт-ского субстрата на восточную славянскую группи­ровку не находят оправдания ни в археологических, ни в языковых материалах. Восточнославянский язык не обнаруживает каких-либо общих балтских субстратных элементов. То, что объединило всех во­сточных славян в языковом отношении и в то же время отделило от других славянских групп, не мо­жет быть продуктом балтского воздействия.

Как же позволяют решать вопрос о предпосылках образования восточнославянской народности мате­риалы, рассмотренные в настоящей книге?

Широкое расселение славян на территории Восточ­ной Европы приходится в основном на VI—VIII вв. Это был еще праславянский период, и расселявшиеся славяне были едины в языковом отношении. Мигра­ция происходила не из одного региона, а из разных диалектных областей праславянского ареала. Следо­вательно, всякие предположения о «русской праро­дине» или о зачатках восточнославянской народности внутри праславянского мира ничем не оправданы. Древнерусская народность сформировалась на об­ширных пространствах и имела в своей основе сла­вянское население, объединенное не на этнодиалект-ной, а на территориальной почве.

Языковым выражением по крайней мере двух ис­точников славянского расселения на территории Восточной Европы является противопоставление g~Y (h). Из всех восточнославянских диалектных различий эта особенность — наиболее древняя, и она дифференцирует славян Восточной Европы на две зоны — северную и южную (Хабургаев Г. А., 1979, с. 104-108; 1980, с. 70-115).

Расселение славянских племен в VI—VII вв. на огромных пространствах Средней и Восточной Евро­пы привело к разобщенности эволюции различных языковых тенденций. Эта эволюция стала носить не всеобщий, а локальный характер. В результате «ib VIII—IX вв. и позже рефлексы сочетаний типа *tort, *1/brt, *tj, *dj и *kt', деназализации о и е и ряд других изменений фонетической системы," некоторые грамматические инновации, сдвиги в области лексики образовали особую зону на востоке славянского мира с более или менее совпадающими границами. Эта зона и составила язык восточных славян, или древне­русский» (Филин Ф. Я., 1972, с. 29).

Ведущая роль в сложении этой народности, по-ви­димому, принадлежит древнерусскому государству. Ведь недаром начало формирования древнерусской народности по времени совпадает с процессом скла­дывания русского государства. Совпадают и террито­рия древнерусского государства с ареалом восточно­славянской народности.

Возникновение раннефеодального государства с центром в Киеве активно содействовало консолида­ции славянских племен, составивших древнерусскую народность. Русской землей, или Русью, стали назы­вать территорию древнерусского государства. В этом